Мороженое со вкусом лета

Морган Мэтсон, 2016

Со стороны жизнь Энди кажется идеальной. Да и как же иначе, если она дочь известного политика и всегда на виду. Девушку ждет престижная летняя стажировка. Ее окружают лучшие подружки. Она не обделена вниманием парней (и не важно, что все ее отношения длятся не дольше трех недель). Такой жизни можно только позавидовать! Все меняется, когда вокруг отца Энди разгорается публичный скандал. Теперь девушка вынуждена провести все лето в городе, подрабатывая в фирме по выгулу собак. Не о таком лете она мечтала! Но, похоже, мироздание приготовило девушке сюрприз. Это лето она запомнит навсегда!

Глава 2

— Так, — сказала Палмер, снизив скорость, — почти приехали. Энди, как ты там?

— Ну, — сказала я, лежа на полу ее микроавтобуса, между сиденьями, накрытая одеялом, пыльным и в кошачьей шерсти, — бывало и лучше.

— Еще немножко, — сказала Бри сверху, погладив меня по плечу чем-то подозрительно напоминавшим ступню.

— Береженого бог бережет, — сказала Тоби с жизнерадостной уверенностью человека, не вынужденного стараться не дышать через нос.

— Тоби, сейчас направо? — спросила Палмер, и машина плавно остановилась.

— В Ардмор? — подала я голос из-под одеяла и дважды чихнула. — Сначала налево, потом направо.

— Откуда ты знаешь? — краешек одеяла приподнялся, и там показалась Бри, вернее, только ее широко раскрытые карие глаза и зачесанная в сторону челка. — Ты же ничего не видишь.

— Она придумывает, — уверенно произнесла Тоби, когда одеяло вновь опустилось.

— Можешь проверить по карте! — закричала я и закашлялась от пыли.

— Сейчас… — сказала Тоби и погрузилась в молчание, видимо, проверяя маршрут на смартфоне. — Да ладно тебе! — воскликнула она, но без энтузиазма, скорее, с досадой.

— Я же сказала, — ответила я. Я вовсе не пыталась специально следить, куда мы направились после выезда из дома, но некоторые вещи просто невозможно не заметить. Кроме того, я всегда предпочитала знать, где нахожусь и как добраться туда, куда мне нужно. Поэтому, если мы куда-нибудь ездили на разных машинах, я всегда держалась впереди.

— Давай-ка намотаем кругов, чтобы ее запутать! — сказала Тоби, и Бри рассмеялась.

— Не думаю, что вечеринка стоит всех этих мучений, — сказала я.

Мы повернули налево, а потом направо. Машина еще больше замедлилась, было такое ощущение, что она съехала с дороги на обочину. Удивительно, насколько все это становится заметнее, если лежишь на полу.

Выяснилось, что разработкой плана занималась Палмер, и я не могла не восхититься ее предусмотрительностью. Она жила через три дома от меня в Стенвич Вудс и после пресс-конференции пошла прогуляться, чтобы разведать обстановку. Предполагалось, что пресса уберется восвояси сразу после конференции, но несколько новостных фургонов так и остались припаркованы у въезда в поселок, явно в надежде на еще одну сенсацию.

Так что она забрала меня прямо из дома и, спрятав под одеялом, провезла мимо дежурящей прессы. Хотя я была уверена, что у нас на хвосте никого нет, в том же положении мы поехали за Тоби и Бри. К счастью, это была одна точка, как обычно. Мы дружили вчетвером, но Бри и Тоби были, что называется, не разлей вода и практически все время проводили вместе.

Предосторожности были не лишними: если бы увидели, что я отправляюсь развлекаться через несколько часов после того, как стояла рядом со своим отцом, всем видом являя образец благонравной, преданной дочери, последствия могли быть плачевными.

— Очень даже стоит, — сказала Бри, и через секунду с меня сорвали одеяло, и я моргнула, пытаясь не чихнуть от пыли, разлетевшейся по всему салону.

— Воздух! — радостно сказала я и глубоко вздохнула, а потом села, оглядываясь и пытаясь понять, где мы и есть ли вокруг другие машины. — Мы далеко от дома?

— Да, — кротко ответила Палмер, поворачиваясь ко мне с водительского сиденья. В Стенвиче был низкий уровень преступности, но много полиции, так что в основном она тратила свое время на разгон молодежных вечеринок по выходным. И первым знаком такой вечеринки была куча машин, беспорядочно припаркованных у подъезда к дому. Так что считалось хорошим тоном парковаться подальше, чтобы не вызвать никаких подозрений, и идти пешком. А я всегда парковалась дальше остальных, чтобы поменьше рисковать.

— Энди, все нормально. Сегодня ты можешь ни о чем не волноваться и просто веселиться. Потому что тебе это нужно, — сказала Палмер.

— Это уж точно, — поддержала ее Бри, сидевшая рядом со мной. — Мы даже устроили голосование.

— Да, — согласилась Тоби с переднего сиденья, опустив солнцезащитный козырек, открывая зеркальце и вытаскивая косметичку. Мы уже давно поняли, что единственный способ выманить ее из дома до наступления полуночи — это не заставлять определяться с нарядом дома, а позволить взять с собой несколько, чтобы мы могли решить в машине, а еще разрешить ей краситься и причесываться прямо по пути. Но поскольку Палмер запрещала ей красить глаза во время движения, я подозревала, что нам придется еще несколько минут подождать.

— Какое еще голосование? — поинтересовалась я, смахивая какие-то нитки с плеча и борясь с желанием снова чихнуть.

— Что нужно сегодня развлечься, — сказала Бри. — И мы…

— Не собирались бросать тебя в одиночестве, — продолжила Тоби, начиная красить глаза тушью, — что бы ни случилось.

— Именно, — кивнула Бри, и Тоби протянула назад руку для удара кулаком о кулак, не отрывая взгляда от зеркала.

Я покачала головой, не сдержав улыбки. Это было «Шоу Бри и Тоби», как мы с Палмер его окрестили. Они дружили еще с детского сада и были так близки, что окружающие часто их путали, притом, что внешне они были совершенно разные.

Сабрина Чаудхури и Тобианна Млынарчик подошли ко мне на перемене в первый день моей учебы в третьем классе начальной школы Стенвича, когда я сидела в одиночестве, пытаясь понять правила странной игры с большим резиновым мячом, в которую играли все остальные. В частной школе в Канфилде не играли ни во что подобное. Но меня перевели оттуда, когда опрос показал, что простым людям — и профсоюзу учителей — не нравится, что дочь конгрессмена учится в частной школе. Я чувствовала себя так, словно меня отправили в другую страну. И вдруг эти две девочки уселись по обе стороны от меня на скамейке. Они уже тогда были «Бри и Тоби» и, перекрикивая друг друга, хотели, чтобы я разрешила их спор: кто из участников популярной на тот момент молодежной группы самый симпатичный. Судя по всему, я случайно сделала правильный выбор, назвав Уэйда, — он не был любимчиком ни одной из них. И с того дня Бри и Тоби стали моими подругами. С Палмер же мы подружились, когда я в двенадцать лет переехала и стала жить с ней по соседству. А в девятом классе она уговорила родителей перевести ее из «Стенвич Кантри Дей» в муниципальную школу. Познакомившись, Палмер, Тоби и Бри сразу поладили, и с тех пор мы стали идеальной командой.

— Спасибо, — сказала я, хватаясь за протянутую руку Бри, поднимаясь с пола и усаживаясь на сиденье рядом с ней. Стряхнув грязь с джинсов, я порадовалась, что не надела ничего белого. — Но, вообще-то, я в порядке.

— Мы тебе не верим, — сказала Тоби, глядя на меня в зеркало и начиная красить губы.

— Можно мне? — спросила я, она кивнула и протянула мне помаду. — Слушайте, — сказала я, наклоняясь над Тоби, чтобы заглянуть в зеркало, — это все не имеет ко мне никакого отношения. Это проблемы отца, и он сам с ними разберется.

— А что если нет? — мягко заметила Палмер.

— Ну, тогда возьмется за какую-нибудь работу в частном секторе, ему ее постоянно предлагают, — сказала я, сосредоточившись на том, чтобы ровно накрасить губы. — Или будет читать лекции какое-то время, или снова вернется к юридической практике, а потом опять будет баллотироваться.

Невозможно представить, чтобы мой отец не занимался политикой. Это было у него в крови.

— Но для меня ничего не поменяется. Я все равно поеду на программу, а когда вернусь, все как-нибудь устроится, — я закрыла помаду и вернула ее Тоби. — Ну что, пошли?

— Ладно, тип А^[3], — сказала Тоби, застегивая косметичку. Я еще успела закатить глаза в зеркале, прежде чем она его закрыла и подняла обратно щиток. — Что? — ухмыльнулась она. — Мы же не виноваты, что твое имя начинается на эту букву.

— Ну-ну, — сказала я, выразительно поднимая бровь, но не споря с ней. Ну и что с того, что мне нравится все контролировать? В конце концов, кто-то же должен это делать.

Мы выбрались из микроавтобуса, и я огляделась, пытаясь сориентироваться.

— У кого вечеринка, я забыла? — спросила Тоби. Она оправила юбку, в которую переоделась по дороге, — я слышала дебаты о том, что надеть, но она проигнорировала мое мнение, высказанное из-под одеяла, хотя я прекрасно знала, о какой именно одежде она говорит, даже ее не видя.

— У Кевина Кастилло, — сказала я.

Это было первое, о чем я спросила, когда Палмер посвящала меня в план. Я уже бывала у него на вечеринках раньше, и они всегда помогали мне взбодриться. А в каком-либо новом месте всегда сначала приходилось осматриваться в поисках запасных выходов и вообще путей отхода — на случай, если они понадобятся.

— Что означает, что она будет хорошая, — прокомментировала Палмер, многозначительно приподняв бровь. — Помнишь ту вечеринку в марте?

— Смутно, — ответила я, улыбаясь при воспоминании о том, как мы несколько часов играли в пивопонг, а потом в четыре утра оказались в ближайшей закусочной, поедая картошку фри и громко хохоча.

— А где дом? — спросила Бри.

Я показала вперед:

— Там.

Палмер кивнула:

— Примерно полмили.

Бри вздохнула и принялась снимать туфли на платформе, но не сказала ни слова упрека. Мы все понимали риск. А сегодня было жизненно важно, чтобы нас не поймали.

Я только раз была на вечеринке, где такое произошло, когда училась в девятом классе. Это была моя вторая вечеринка в жизни, и я все еще испытывала восторг и восхищение. Мы вообще оказались там только потому, что брат Палмер, который учился в выпускном классе, был приглашен. И он согласился взять нас с собой лишь при условии, что будет полностью отрицать всякое знакомство с нами, если кто-нибудь примется возмущаться присутствием «малолеток».

Я пила пиво из красного пластикового стаканчика, когда вдруг вся гостиная залилась красно-синим светом. В первую секунду все словно замерли на месте, затем же все пришло в движение. Гости побежали в разные стороны: к машинам, в тайные укрытия — в общем, куда угодно, лишь бы не быть пойманными. Восторг от пребывания на вечеринке старшеклассников немедленно сменился волной ужаса, такой сильной, что я затряслась. Если меня, несовершеннолетнюю, поймают за распитием алкоголя, для карьеры моего отца это будет очень, очень плохо.

Меня не поймали — я спаслась в самый последний момент. Но этого было более чем достаточно, чтобы испугаться не на шутку. Теперь друзья знали, что я ни за что не пойду на вечеринку, которая может представлять интерес для полиции. Кроме того, у меня появились свои способы не привлекать внимание даже на месте. Но сейчас, когда мы шли гуськом по обочине, я сильно волновалась и оглядывалась вокруг: не слишком ли много машин припарковано вдоль дороги, не проявляет ли кто-нибудь к нам внимания — в общем, нет ли чего-то, что могло бы нас выдать. Мне даже не хотелось думать о том, что случится, если именно сегодня меня увидят на вечеринке. Это все равно, что подлить бензина в ярко пылающий костер.

Некоторое время мы шли молча, но потом Тоби, откашлявшись, сказала замогильным голосом:

— Девчонки, сегодня должно произойти что-то необычное. Заклятье будет снято. Потому что я решительно отказываюсь оставаться без парня еще на одно лето.

— Я могу быть твоим «вторым пилотом», — немедленно вызвалась Палмер. — И мы что-нибудь тебе организуем.

— Нет уж, — твердо сказала Тоби. — В прошлый раз, когда ты была моим «вторым пилотом», все хотели пойти на свидание с тобой, и Том из-за этого сильно на меня разозлился.

Палмер открыла рот, чтобы возмутиться, но я вмешалась:

— Палмер, Тоби права.

— Ну, ты не виновата, что блондинка, — добавила Бри, и я рассмеялась, глядя, как недовольное выражение лица Палмер меняется на сконфуженное. Палмер красавица, хотя, похоже, совершенно этого не осознает. У нее длинные густые светлые волосы, которые к концу лета станут на четыре оттенка светлее, выгорев на солнце. Еще она тонкая, как лоза, и при этом может съесть больше, чем мы все, вместе взятые, и вдобавок очень веселая. Неудивительно, что каждому хотелось продолжить с ней общение в первую же секунду после знакомства.

— Давай я, — предложила я. — Есть пожелания к кандидату? Тебе все еще нравятся длинноволосые?

— Мне вообще все равно, — мечтательно ответила она. — Я войду в комнату, гости расступятся, и появится он…

Мы с Палмер и Бри обменялись взглядами, но промолчали. У каждой из нас были такие темы, над которыми нельзя шутить, у Тоби это была любовь.

Ей воспитывала няня, которая всегда приносила с собой DVD с романтическими фильмами, когда ей нужно было присмотреть за Тоби. Так что подруга выросла на мелодрамах. Джулия Робертс заключает сделку с Ричардом Гиром и в процессе отдает свое сердце. Мег Райан морщит нос, а потом разражается слезами. Бриджит Джонс бежит по заснеженным улицам Лондона в поисках Марка Дарси.

Когда ее не было с нами, мы постоянно обсуждали, как фильмы навсегда извратили ее понимание любви. Теперь она и в реальной жизни ожидала того, что видела на экране, — для нее любовь была именно такой. Она верила, что парни будут водружать стереомагнитофоны на лужайке перед ее домом и торжественно сообщать ей о своих чувствах. И хоть сама Тоби это и отрицала, она все время стремилась превратить Бри в своего верного оруженосца.

Я много раз пыталась ей объяснить, что романтика в реальной жизни не такая, как в кино, и что не стоит на это рассчитывать. На самом деле все, что нужно, — это человек, с которым интересно проводить время, приятно целоваться, и с кем никогда не бывает скучно. Никто из нас не верил в киношную романтику. Палмер и Том были уже практически женаты, а Бри предпочитала встречаться со старшеклассниками и не дольше трех-четырех месяцев. Но в мечтах прекрасный принц приезжал за ней в аэропорт в последнюю минуту, чтобы во всеуслышание признаться в любви. Поэтому у нее никогда и не было реального парня.

Она обращалась с каждым из них так, словно он был героем кинофильма, и это, естественно, пугало их до смерти.

— Может, просто… не стоит рассчитывать сразу на многое, — сказала я, осторожно подбирая слова. — Попробуй просто повеселиться.

— Тебе легко говорить, Энди, — саркастично сказала Тоби, — у тебя-то всегда есть парень.

— Прямо сейчас нет, — заметила Палмер.

— Ну почти всегда, — Бри поддержала Тоби, как обычно. — Шестьдесят процентов времени!

— Скорее семьдесят пять, — принялась подсчитывать Тоби.

— Бедный Зак, — сказала Палмер, картинно вздохнув. — Он мне нравился.

— Мне кажется, нам надо перестать запоминать их имена, — сказала Бри с невозмутимым видом.

Тоби ухмыльнулась:

— Точно. Так будет гораздо проще. Следующему я придумаю прозвище.

— Очень смешно! — я постаралась строго на нее посмотреть, но через минуту сдалась и расхохоталась.

Вообще-то, они не так уж и неправы. Они всегда меня дразнят после расставаний и называют «сердцеедкой». Но я не специально, просто так случается само собой. Сначала я на кого-нибудь западаю. И на самом деле эта стадия может длиться гораздо дольше, чем сами отношения. Я не могу ни о чем другом думать, постоянно говорю об избраннике, очень долго и тщательно продумываю образ в надежде на случайную встречу. Потом завязываются отношения. Первая неделя или около того проходит просто великолепно. Мы много целуемся, я постоянно чувствую волнение, сердце стучит, голова кружится, мы все время болтаем — вживую или по телефону поздно вечером. Но примерно к концу третьей недели он неизбежно начинает хотеть чего-то большего, а я — раздражаться, испытывая дискомфорт.

Я никогда не могла понять, зачем парни начинают рассуждать о моих чувствах. Для этого у меня есть друзья. Почему нужно все усложнять? Пусть все будет просто, весело, не слишком серьезно — и не заходит дальше поцелуев.

В любом случае среднее время продолжительности любых моих отношений — около трех недель. Когда подруги мне на это указывали, я всегда приводила в пример Тревиса Фридмана, отношения с которым длились аж месяц с небольшим, но они всегда говорили, что это не считается, поскольку две недели пришлись на зимние каникулы.

Меня же все устраивало. Мы расставались (с моей или его подачи), пару недель я переживала, слушая женские поп-группы и заедая грусть мороженым, а затем, почти сразу, влюблялась в кого-нибудь еще, и все начиналось сначала. Мне это даже нравилось. Я искренне не понимала, зачем вообще заводить серьезные отношения в школе. Это же школа! Тут надо развлекаться, а встречаться с кем-то по-настоящему лучше начинать в университете, где есть шанс на что-то серьезное.

— Подожди-ка, а почему ты вообще этим интересуешься? — спросила Палмер, глядя на Тоби. — А как же Уайетт?

Тоби помотала головой:

— Он еще не вернулся.

— Может быть, и вернулся, — сказала Бри. — Вчера он запостил фотку, похоже, из центра города.

— Что-что? — Тоби резко остановилась, так что все чуть не упали, достала телефон из сумочки и принялась лихорадочно просматривать ленту. — Это же главная новость! Почему вы мне не сказали?

— Я не знала, — ответила я, подняв руки и всем видом изображая, что я ни при чем.

Уайетт Миллер учился в закрытой школе в Массачусетсе, но его родители жили здесь, и он приезжал на летние каникулы. Мы познакомились с ним в прошлом году, когда он работал в ларьке с фаст-фудом на пляже и давал нам бесплатную картошку фри и газировку. Мы начали тусоваться вместе — Уайетт и мой тогдашний, «летний», парень, Ник, неплохо сошлись. И прошло совсем немного времени, как Тоби в него по уши влюбилась. Он тогда встречался с девушкой из своей школы, так что тем летом между ними ничего не было. Но когда Тоби узнала, что они расстались — в середине февраля, накануне Дня святого Валентина, — она решила, что ее время пришло, пригласила его на выпускной бал и была невероятно рада, когда он согласился, хотя парень не уставал напоминать, что делает это исключительно по дружбе. Но на вечеринке после бала — как раз когда я рассталась со своим парнем — Тоби и Уайетт неуклюже целовались. Подруга решила, что это подтверждение его чувств, хотя мы все мягко — а потом уже и не столь мягко — намекали ей, что причиной всему алкоголь и романтичные рок-баллады. Тоби пыталась поддерживать отношения, когда он вернулся в школу, но Уайетт вел себя просто как друг.

— О боже, кажется, ты права! — сказала Тоби, щурясь в темноте на яркий экран. С каждым словом ее голос становился громче. — Но почему он мне не написал?! О господи!

— Тихо, — сказала я, оглядываясь вокруг: я не хотела, чтобы мы привлекли к себе лишнее внимание.

Тоби кивнула и снова посмотрела на экран.

— О господи! — снова произнесла она, но на этот раз уже шепотом.

— Пришли, — сказала Палмер, останавливаясь перед большим домом белого цвета, который ничем не выделялся среди остальных домов на улице. Невозможно было заподозрить, что здесь идет вечеринка, — только если очень-очень внимательно прислушиваться к музыке, слабо оттуда доносившейся. — Все готовы? Энди?

Я кивнула, пошарила в сумочке и подала ей бутылку диетической колы, заполненную на три четверти.

— Какие-нибудь предпочтения?

— Что угодно, кроме бренди, — сказала я, скорчив недовольное лицо. — Не слишком хорошо сочетается.

Палмер кивнула и пошла впереди нас к дому. Я была шапочно знакома с Кевином, поэтому обрадовалась, что она взяла это на себя.

Бри и Тоби над чем-то смеялись позади меня, в то время как я пошла за Палмер внутрь. Вечеринка ничем не отличалась от любой другой. Гости стояли вокруг группками и болтали, некоторые валялись на диване, а обеденный стол, судя по всему, был занят приготовлениями к игре в бейрут. На кухонной столешнице стояли бутылки, ингредиенты для коктейлей, наполовину заполненный блендер. Сквозь открытую дверь во внутренний дворик я заметила кег с пивом. В самом укромном уголке заднего дворика, как обычно, курили, а еще я заметила в гостиной парочку, болтавшую, наклонившись друг к другу, и явно настроенную на секс.

Палмер сразу же направилась к бутылкам с алкоголем, Бри и Тоби двинулись к кегу с пивом, а я изучала комнату. Я ему не писала, что пойду, но чувствовала — он тоже может здесь оказаться. Насколько я слышала, он расстался со своей последней девушкой примерно тогда же, когда я бросила Зака. Это означало, что мы оба были свободны. Я почти отчаялась и уже собиралась пойти поискать во внутреннем дворике, как вдруг девушка, с которой мы вместе ходили на углубленный курс по химии, отступила в сторону, и я увидела его — Тофера Фицпатрика. Он со скучающим видом оперся на столешницу.

Сердце заколотилось, как всегда, когда мы встречались. Я наблюдала за ним еще некоторое время в полной уверенности, что он меня еще не заметил. Какая-то незнакомая миниатюрная девушка разговаривала с ним. Она смеялась, улыбаясь ему снизу вверх. Он тоже ей улыбался — девушка наверняка считала эту улыбку признаком интереса и приглашением продолжить разговор, но я-то все понимала. На тот момент я, пожалуй, знала его лучше, чем все присутствующие.

Он на мгновение отвел глаза от своей собеседницы, оглядывая комнату, и наши взгляды встретились Всего на секунду, но я сразу поняла, что в моей жизни наступила светлая полоса.

— Держи, — рядом появилась Палмер с моей бутылкой диетической колы с плотно завернутой крышкой. — Там ром. Я взболтала.

— Спасибо, — сказала я, с улыбкой забирая бутылку.

Только так я позволяла себе пить алкоголь на вечеринках. Если в Сеть попадут какие-нибудь фотографии, то единственным напитком, который увидят у меня в руках, будет диетическая кола. Я слишком хорошо знала, что достаточно случайной фотографии с телефона у кого-нибудь на странице, где я на заднем фоне держу стакан с пивом или просто с какой-нибудь неопознанной жидкостью, — и это сразу же попадет в СМИ. Я отвернула крышку и сделала большой глоток. Тепло от рома разбежалось по моему телу.

— О, посмотрите-ка, кто здесь, — невыразительным голосом сказала Палмер, случайно поглядев в сторону кухни. Она вздохнула и посмотрела на меня: — Энди!

— Я знаю.

Тофер все еще разговаривал с той миниатюрной девицей, прихлебывая из бутылки спрайт, — я готова была поставить деньги на то, что в ней не только спрайт. В конце концов, это ведь он меня научил.

— Что ты знаешь? — поинтересовалась Тоби, отхлебывая пиво, которое по большей части состояло из пены. Она никогда не умела управляться с кегами.

Подруга проследила за взглядом Палмер и тоже посмотрела на меня:

— А-а-а, Крыс-Тофер?

— Прекрати, — сказала я.

— Ты же понимаешь, что мы это не одобряем, — сказала Палмер максимально серьезным голосом.

Я кивнула:

— Приму к сведению.

Я давно уже оставила попытки оправдать Тофера в их глазах. Он мог быть вполне любезен и очарователен, когда хотел; просто как-то так вышло, что в присутствии моих подруг он всегда вел себя, как козел.

— Говори за себя, — сказала Тоби, снова делая большой глоток. — Лично я думаю, что это романтично. Они как Гарри и Салли^[4] — кругами ходят друг возле друга и никак не могут признаться в своих чувствах.

Палмер покачала головой:

— Не думаю, что это тот случай.

— Ты так в этом уверена? — с жаром возразила Тоби.

— Я уверена в том, что у тебя пена на носу.

— Черт побери, — пробормотала Тоби, вытираясь.

— Что тут у вас? — спросила Бри, присоединяясь к нам со своим стаканом.

Посмотрев туда, куда кивнула Тоби, она повернулась ко мне, качая головой:

— Ох, Энди.

— Они мне уже все сказали, — произнесла я, взбалтывая содержимое своей бутылки, прежде чем отхлебнуть.

— Эй! — позвала Тоби, беря меня под руку. — Второй пилот, ты меня подводишь.

— Ладно, — сказала я, оглядывая комнату в поисках кого-нибудь, с кем не встречалась, кого Тоби еще не отвергла и с кем мы не были знакомы с первого класса. — Дай мне минуту.

— Олден!

Я продолжала осматриваться, в то время как хозяин дома, Кевин Кастилло собственной персоной, поспешил к нам со стороны столовой, высоко подняв руку, приветствуя нас.

— Рад, что ты пришла.

Палмер кивнула на стол для бейрута, где игра, судя по всему, прервалась — по крайней мере, на время:

— Как идет?

— Меня просто раскатывают, — недовольно пробурчал он. — Не хотите выручить? Бри? — сказал он, обращаясь к Тоби. — Тоби? — повернувшись к Бри.

— Наоборот, — сказала я, снова отхлебнув.

Кевин нахмурился:

— Точно? — он снова показал на Бри. — Разве это не Тоби?

— Тоби — это я! — она начинала раздражаться.

Путали их довольно часто, несмотря на то что Бри — высокая и стройная, а Тоби — маленького роста и довольно фигуристая. Кроме того, у Бри были длинные черные волосы, а у Тоби — рыжие и кудрявые, и она постоянно пыталась их выпрямить — порой с катастрофическими результатами. Когда люди столько времени проводят вместе, их неизбежно начинают путать, хотя они совсем друг на друга не похожи и даже ведут себя совершенно по-разному, если уж на то пошло.

— Мы можем объединить наши имена, — сказала Бри, поворачиваясь к Тоби и иронично изгибая бровь. — Тобри. Тогда мы обе сможем на него откликаться.

— А что, в этом есть смысл! — согласилась Тоби. — Тогда ты сможешь ходить вместо меня на историю и получать отличные оценки, а я смогу ходить за тебя на матанализ, и ты перестанешь проваливать тесты.

— Заменим матанализ на физкультуру, и я согласна, — кивнула Бри.

— И тогда все парни на вечеринках будут подкатывать ко мне! — сказала Тоби, так взглянув на Кевина Кастилло, что тот залился краской. (Бри всегда смущалась, если заговорить об этом, но вообще-то она была, без сомнения, красавицей, и мы уже привыкли к подобной реакции со стороны парней.) — Отличная идея.

— Значит, договорились.

— Заметано!

Кевин переводил взгляд с одной на другую, явно не понимая, о чем они. Через секунду он кашлянул и попробовал еще раз:

— Ну так что… Бри, — сказал он, глядя на Бри. — Не хочешь сыграть?

— Тобри! — сказала Тоби, качая головой, и Бри расхохоталась. — Ты что, ничего не понял?

— Олден, — сбитый с толку Кевин окончательно сдался и повернулся к Палмер, — мне нужен твой профессионализм.

Палмер усмехнулась, посмотрев на расставленные стаканы. Она была младшей в семье, в у нее было два старших брата — так что за спиной у подруги были годы тренировок. Именно она научила нас всему, чем обычно подростки занимаются на вечеринках. Еще она могла сменить шину, отвесить оплеуху, а водить научилась примерно в четырнадцать.

— Пожалуй, — пожав плечами, сказала она. — Почему бы и нет?

Она направилась в сторону столовой, Тоби и Бри двинулись за ней. Подруги обернулись, когда стало ясно, что я не иду с ними:

— Энди?

— Не сейчас, — беззаботно пожала плечами я. — Присоединюсь попозже.

Палмер приподняла бровь, показывая, что понимает, по какой причине я остаюсь:

— Ладно, — и посмотрела на меня взглядом, который давал понять, что она по-прежнему не одобряет мою идею, но не собирается больше ничего говорить. У меня было чувство, что, если бы не весь ужас сегодняшнего дня, она бы сейчас задала мне жару. — Желаю повеселиться.

— Не ошибись с выбором! — выкрикнула Тоби громче, чем следовало бы, когда я направилась в кухню, делая вид, что с ними не знакома.

В кухне было пусто, и я собралась пойти поискать Тофера, но потом передумала, подпрыгнув, уселась на столешницу, взяла горсть начос из открытой пачки и достала телефон. Рано или поздно я найду Тофера или он — меня, и, похоже, самый простой способ дать ему это сделать — оставаться на месте. Я не ожидала увидеть какие-то новые сообщения, потому что все, кто обычно мне их писал, были здесь. Но увидела три, и все от Питера.

ПИТЕР РАЙТ

Если до тебя достучатся какие-нибудь журналисты, говори «без комментариев»

ПРО ЧТО УГОДНО. Никаких заявлений.

Как отец справляется?

Последнее меня удивило. Вещи такого рода обычно знает как раз он, а не я. Почему он меня об этом спрашивает?

Я

Не знаю, я не дома.

Я по опыту знала, что он на это скажет, так что принялась ускоренно печатать:

Я

Ничего особенного, просто пошла перекусить с девчонками. Если хочешь знать, как дела, спроси у него.

Я еще некоторое время смотрела на экран, ожидая ответа. Было понятно, что Питер беспокоится о моем отце — в конце концов, именно в этом состоит его работа. Но если он хочет узнать что-то о его физическом или эмоциональном состоянии, я — последний человек, кого стоит спрашивать.

— Привет.

Я подняла глаза и увидела напротив Тофера, опиравшегося на столешницу посреди кухни. Интересно, давно ли он там: Тоби как-то раз сказала, что, когда я читаю, у меня очень странное лицо.

— Привет, — сказала я тем же равнодушным тоном, выключая экран и кладя телефон на стол.

Мы договорились о границах еще три года назад, когда все это началось, и до сих пор не испытывали никаких сложностей с их соблюдением. Все было без обязательств, и это позволяло нам присутствовать в жизни друг друга, не ощущая напряжения или неловкости. И я это высоко ценила, учитывая, что он был единственным человеком, кто действительно понимал, как устроена моя жизнь. Его мать заседала в Сенате, и в последние три года они с моим отцом скармливали прессе их любимую историю: сенатор и конгрессмен, идеологически на противоположных сторонах баррикад, но живущие поблизости друг от друга, несмотря на все хитросплетения политики в Вашингтоне, выстроившие крепкую дружбу. Они часто ездили вместе на поезде в Вашингтон и обратно, и, несмотря на тенденцию медиа преувеличивать, я знала, что отцу действительно нравится Клэр Фицпатрик. Когда Клэр и папа оказывались в одном помещении, что бывало не так уж часто, например, если мы вместе ужинали, то я и Тофер всегда находили возможность уединиться, особенно во время разговоров о дотациях.

— Что нового? — спросила я, отпивая из бутылки, при этом не отрывая от парня взгляда.

Тофер — сокращение от «Кристофер» — был настолько красив, что я не смогла к этому привыкнуть даже за три года. Подобного рода красоту — высокий рост, загар, светлые волосы, серые глаза — обычно можно увидеть в рекламе дорогих часов и свитеров. В нем были особый лоск и уверенность, которые я сразу же распознала, впервые увидев.

— Ничего особенного, — сказал он, пригубив бутылку со спрайтом и поставив ее, посмотрел на меня.

Его голос стал немного тише:

— Как ты справляешься?

Я дернула плечом:

— Нормально.

Выражение его лица почти не изменилось, но я знала, что он мне не поверил.

— Правда! — твердо сказала я. — Я уезжаю на все лето в конце недели, так что вообще не собираюсь с этим разбираться.

— А, точно, — кивнул Тофер. — Та медицинская программа, верно?

Я кивнула. Не имело смысла придавать какое-то значение тому, что он помнил, — в конце концов, нас обоих учили именно этому. Выхватывать даты и детали, запоминать, как зовут дочь вон той коллеги и в каком университете она учится. Не забыть, что эта крупная жертвовательница любит орхидеи, и, если ты о них заговоришь, она придет в восторг и будет рассказывать о них весь вечер. Собирать факты о людях, которых ты на самом деле не знаешь, чтобы они поверили в обратное.

— Угадал.

— Значит, мы с тобой некоторое время не будем видеться, — добавил Тофер еще немного тише.

— Возможно, — ответила я, не отводя взгляда.

Он посмотрел на меня, изогнув бровь, и я заметила улыбку, дрожавшую в уголках его губ. Он оттолкнулся от кухонной столешницы и подошел ко мне. Непринужденно склонился надо мной, так, словно совершенно никуда не торопился. Его губы были возле моего уха, но поначалу он не заговорил, просто вздохнул, и от его дыхания, коснувшегося моей кожи, я вздрогнула.

— В таком случае… — произнес он совсем тихо, даже несмотря на то, что мы были одни, взял прядь моих волос и намотал ее на палец, — бежим отсюда?

Тофер сходил на разведку — он обладал особым чутьем на пустые комнаты на вечеринках, в то время как у меня был поразительный талант входить не туда в самый неподходящий момент. Он сказал, что будет ждать меня в подвале, и теперь нужно было выждать, чтобы никто не заметил, что мы исчезли одновременно.

Он установил свои правила игры в самом начале: никто не должен знать (своих подруг я сочла исключением из этого правила, поскольку им полностью доверяла) — и мы должны делать все, что в наших силах, чтобы сохранить тайну. Я добавила свои: не дозволяется ничего, кроме поцелуев, и все, о чем мы говорим или что делаем, остается между нами. Я обнаружила, что могу быть с ним откровеннее, чем с другими своими парнями, и знала: что бы я ему ни рассказала, он оставит это при себе. Наше положение лучше всего описывала фраза, когда-то подслушанная мной у Питера: «взаимное гарантированное уничтожение». Мы слишком многое друг о друге знаем, и нам обоим есть что терять, поэтому выдать другого — слишком большой риск.

Когда мы начали встречаться с другими людьми, к правилам добавилось еще одно: не встречаться, когда мы с кем-то еще. Вследствие чего я и Тофер могли не видеться месяцами. Но, тем не менее, я находилась в некоторой зависимости от наших отношений.

Посмотрев на экран телефона, я решила, что уже безопасно идти за ним, пересекла гостиную и направилась в сторону подвала, не забыв запереть за собой дверь.

Иногда встречи с Тофером утоляли мою эмоциональную жажду, а иногда после них я начинала хотеть большего. К счастью, сегодня был первый случай. Некоторое время мы жадно целовались, но потом интенсивность ощущений померкла, и наши поцелуи стали более медленными, тягучими. Я оторвалась от него и положила голову ему на грудь, он же рассеянно гладил меня по волосам одной рукой.

Я посмотрела вверх с дивана, на котором мы лежали. Помещение больше походило на переделанный гараж, чем на подвал: тут был диван, телевизор еле помещался среди столов с инструментами. Кто-то в семье Кастилло явно увлекался машинами: в этом гараже-подвале их было три, еще две были укрыты брезентом, и рядом с ними аккуратно лежали инструменты. Я бросила взгляд на ближайшую к нам — красный винтажный «мустанг» — и ощутила резкий укол боли, как всегда, когда мне попадались такие машины. У мамы был желтый, с откидным верхом, 1965 года выпуска — ее краса и гордость. Но я не видела его уже несколько лет — очевидно, он отправился туда же, куда и остальные ее вещи: либо был продан, либо где-то хранился. Я знала точно только одно: когда мы переехали в новый дом, никаких напоминаний о маме в нем не было.

Я повернулась спиной к «мустангу» и провела рукой по ткани обивки:

— Здесь на удивление удобно.

Тофер хохотнул:

— Ну, это тебе не какая-нибудь прачечная.

Я немного приподнялась, чтобы посмотреть на него, и он улыбнулся, потянув прядь моих волос и наматывая ее на палец.

— Я буквально на днях вспоминал тот вечер.

— Правда?

— Да, — кивнул он. — Нам очень повезло.

Услышав это, я села чуть прямее и посмотрела ему в глаза, начиная нервничать: он что, собрался изменить правила игры прямо сейчас?

— Повезло, что нас не поймали, — объяснил он, и я расслабилась.

— Это уж точно.

Это было три года назад, но я помнила все так отчетливо, будто это было вчера: восторг от своей первой вечеринки, затем полицейские мигалки сквозь окно и панику от осознания того, что я не просто крупно влипла, но и, возможно, поставила крест на карьере своего отца. Я отчаянно пыталась найти выход в творящемся хаосе, и вдруг откуда ни возьмись возник Тофер Фицпатрик и взял меня за руку. Мы не были знакомы — учились в разных школах и лишь однажды обменялись парой слов на приеме в резиденции губернатора штата. Но в его глазах я увидела тот же самый парализующий страх, который чувствовала сама, от понимания, насколько на самом деле высоки ставки. Он наклонился ко мне ближе, чтобы я его услышала сквозь шум, который издавали убегающие перепуганные люди, разбивавшие бутылки и стаканы, которые попались под ноги, в попытках найти отсюда выход как можно скорее.

— Бежим отсюда? — спросил он.

Я кивнула, он крепче сжал мою руку, и мы побежали. Он остановился перед дверью, мимо которой я промчалась бы, не заметив, и распахнул ее. Это была прачечная — крошечное помещение со складным столом, стиральной машиной и сушилкой над ней. Здесь было буквально негде повернуться. Тофер затащил меня внутрь, мы захлопнули за собой дверь и принялись ждать в темноте.

Сразу нас не нашли, и после того, как мы несколько минут с ужасом прождали, что полицейские вломятся в дверь, мы оба слегка расслабились и добрались до складного столика. Мы сидели вместе возле стопки аккуратно сложенных махровых полотенец, из маленького окошка над стиральной машиной лился лунный свет, и пахло кондиционером для белья. Когда панический страх, что всему конец, начал постепенно отступать, я начала получать удовольствие от ситуации: я сижу при луне, совсем рядом с симпатичным сероглазым парнем.

Мы начали болтать — о родителях, о школе, о своей версии событий, которую придумали на случай, если нас все-таки обнаружат: как только стало понятно, что в нашем присутствии нарушается закон, и несовершеннолетние употребляют алкоголь, мы немедленно покинули это место. Я не сразу поняла, что прошло уже достаточно времени, чтобы можно было покинуть убежище, затем повернулась к Тоферу, сказать ему об этом, и обнаружила, что он сидит ко мне гораздо ближе, чем я думала, и смотрит задумчиво, словно изучая мое лицо. Сердце сильно забилось, но я заставила себя не отводить взгляда, когда он смахнул выбившуюся прядку у меня со лба и намотал ее на палец, прежде чем заправить мне за ухо. А потом очень медленно он наклонился и впервые в жизни поцеловал меня.

Кончилось тем, что мы целовались, опираясь на стопку полотенец, пока хозяин вечеринки, явно очень раздраженный, не принялся стучать во все двери в коридоре, сообщая всем, что вечеринка окончена и все должны либо помочь ему убрать в доме, либо сами убраться ко всем чертям.

— Ну, — сказал Тофер, когда я спрыгнула со стола и попыталась пригладить волосы.

Губы казались опухшими, голова немного кружилась, и меня наполняла безумная энергия. Я только что целовалась. Я мечтала немедленно рассказать об этом подругам. Интересно, внешне во мне что-нибудь изменилось? Я посмотрела на Тофера. Казалось, он немного нервничает, словно набирается сил для чего-то:

— Ты же понимаешь, что это необязательно должно что-то значить?

Я моргнула. Похоже, он боится, что я захочу придать этому какое-то особое значение: допустим, решу, что теперь мы начнем встречаться, или что-то подобное.

— Нет, — сразу же сказала я, — конечно, не должно. — У меня никогда не было парня, но я наблюдала отношения Палмер с Томом уже месяц, и даже сама мысль о том, чтобы быть настолько зависимой от другого человека, заставляла меня задыхаться. — Впрочем, мне понравилось.

Что-то промелькнуло у него на лице — словно бы он увидел во мне нечто, что было ему знакомо, и испытал облегчение, смешанное с радостью от неожиданного открытия.

— Это, — сказал он, улыбаясь мне, — было намного лучше ареста.

С тех пор прошло три года, а между нами все было по-прежнему. Я поиграла с пуговицами его рубашки, размышляя об этом:

— Я думаю, возможно, стоило сложить те полотенца.

Тофер рассмеялся:

— Знаешь, по-моему, меня это травмировало! Я несколько месяцев не мог отделаться от воспоминаний, когда чувствовал запах кондиционера для белья!

— Чем будешь заниматься летом? — спросила я, когда поняла, что молчание затянулось.

— Стажировка, — с тяжелым вздохом ответил он. — В офисе у отца. Ну и весело будет.

— Вот как? — сказала я с некоторым удивлением.

Отец Тофера был адвокатом, и, хотя ничего особенного в том, чтобы стажироваться у кого-то из родителей, не было, мы оба знали, что это не самая хорошая строчка для резюме.

— Я знаю, — сказал он, опустив руки мне на плечи и поглаживая их. — Но все приличные вакансии были уже заняты. Я только в прошлом месяце начал подавать заявки, и уже тогда не нашел ничего подходящего. И стажировки, и летние программы — даже на волонтерские позиции были огромные листы ожидания, — он слегка отклонился, словно пытаясь лучше меня разглядеть. — Ты же об этом позаботилась еще в марте, так ведь?

Я слегка пожала плечами и ответила:

— В феврале, — удержавшись от того, что на самом деле хотела сказать. А именно — что ему не стоило быть столь легкомысленным. Такими вещами действительно надо заниматься заранее. Те вакансии, стажировки и программы, которые выигрышно смотрелись бы в резюме и действительно что-то значили, расходятся быстро. — Но я уверена, что в офисе твоего отца будет интересно, — добавила я, снова преисполнившись благодарности, что сама еду в Университет Джона Хопкинса и добавлю значимый факт к своей биографии.

— Я буду держать тебя в курсе, — сказал он, проведя большим пальцем по линии моих губ.

— Серьезно? — спросила я, приподнимаясь на локте. — Будешь посылать мне открытки или как?

Тофер улыбнулся.

— Каждый день, — ответил он, подстраиваясь под мой тон.

Я рассмеялась и резко встала с дивана. В этот раз я ушла первой, вернувшись на вечеринку и надеясь только на то, что никто не заметил моего отсутствия.

Через три часа я, зевая, шла по дорожке к своему дому, а Палмер махала мне из окна своего микроавтобуса. Бри предлагала остаться у нее — Тоби, конечно же, так и сделала, — но я отказалась, в первую очередь потому, что ее древняя и злобная кошка, Мисс Капкейкс, объявила мне прямо-таки кошачью вендетту.

Я вошла, пересекла прихожую и выключила за собой свет, перечисляя в голове все, что мне предстояло сделать: приготовиться ко сну, а потом еще раз проверить, что надо взять с собой на программу, а потом… И тут я услышала громкий скрип половиц у себя за спиной и резко повернулась с бешено колотящимся сердцем.

Прямо у меня за спиной никого не было, но в конце коридора, который вел к кабинету моего отца, в дверях стоял он сам, явно выглянув проверить, что происходит.

— Энди!

Я испустила легкий испуганный вздох и сделала шаг в его направлении, прищурившись в темноте. Единственный источник света был в комнате у него за спиной, поэтому фигура отца отбрасывала на пол длинную тонкую линию.

— Привет, — сказала я, подняв одну руку, чтобы помахать, но тут же снова ее уронила, осознавая всю нелепость этого жеста. Теперь казалось странным, что я могла так перепугаться просто из-за присутствия в доме кого-то еще. Но я попросту забыла, что он здесь.

Отец тоже сделал шаг в мою сторону и сразу остановился, так что мы по-прежнему оставались на разных концах коридора. Он потер тыльную сторону шеи, глядя на меня так, словно тоже был удивлен моему появлению.

— Я не знал, что ты… — он откашлялся, затем попробовал снова: — Я думал…

Но и эта фраза осталась незаконченной. Он задрал рукав рубашки, чтобы посмотреть на часы:

— Уже довольно поздно, не так ли?

— Не знаю, — ответила я, сдержавшись, чтобы не сказать, что из нас двоих часы у него.

— Третий час, — сказал он, и я кивнула: похоже на правду.

— Почему ты не спишь? — спросила я, хотя вообще-то это было не так уж необычно: когда он бывал дома, то часто работал ночами. А по выходным, когда я ездила на поезде в Вашингтон и останавливалась в его квартире на Дюпон Серкл, мы иногда и вовсе не виделись: он все время был в офисе или на встречах.

— Нужно было привести кое-какие дела в порядок, — сказал он, на секунду прикрыв глаза и потирая переносицу. — Есть много вещей, которые я не завершил, и хочу удостовериться, что все будет хорошо.

Я кивнула и сделала шаг по направлению к лестнице.

— Ну ладно… — сказала я, и отец скрестил руки на груди.

— Ты всегда приходишь домой в такое время? — в его голосе звучала в первую очередь растерянность. — Джой нормально к этому относилась?

Я сильно закусила губу, чтобы ненароком не рассмеяться. Вообще-то, у меня никогда не было комендантского часа. Когда мне исполнилось двенадцать, в доме начали время от времени появляться люди, которые должны были за мной присматривать. Например, профессиональная няня, которую наняли сразу после того, как я вернулась из лагеря, где проходила программу реабилитации для детей, потерявших кого-то близкого; отец отправил меня туда сразу после похорон мамы. Но когда его оппонент на тогдашних выборах узнал об этом, то принялся использовать информацию для нападок на отца, говоря, что никогда бы не позволил посторонним людям заниматься воспитанием своих детей. Так что няню рассчитали, и какая-то дальняя родственница приехала к нам пожить. Конфликт был исчерпан — все стало выглядеть так, будто отец просто позвал на помощь членов семьи, чтобы выручить его в трудные времена. Это было довольно сложно демонизировать — горюющий вдовец пытается сделать все, что в его силах. Хотя его оппонент не оставил попыток, что с некоторой долей вероятности и помогло отцу сохранить свое кресло той осенью.

Родственники же никогда не оставались действительно надолго, все эти троюродные сестры и дети сводных братьев и сестер. Они селились в доме или в обставленной комнате над гаражом, возили меня на машине всюду, куда нужно, но большую часть времени позволяли мне заниматься своими делами.

Как только я сама смогла водить машину, эта должность стала по большей части символической — просто на всякий случай, чтобы люди не думали, что дочь конгрессмена остается одна, без присмотра, когда он в Вашингтоне. Последней в этом ряду была Джой — падчерица сводной сестры моего отца. Но как только разразился скандал и мой отец вернулся, она испарилась, оставив на кухонном столе записку, куда послать чек. При этом большая текучка родственников означала, что я могу говорить им все, что сочту нужным. И первое, что я сказала Джой, — что у меня нет комендантского часа.

— Ну да, — сказала я, делая еще один шаг по направлению к лестнице, — она нормально к этому относилась.

— А, — кивнул отец.

— О, — вспомнив кое-что, сказала я и снова обернулась к нему, хотя уже собиралась подняться по лестнице. Теперь мы были так далеко друг от друга, что я уже не могла разглядеть выражения его лица. — Питер писал. Хотел узнать, как ты.

Отец секунду смотрел на меня, потом вздохнул, и его плечи еле заметно поникли.

— Я в порядке, — сказал он, хотя в его голосе послышалась чудовищная усталость.

— Возможно, стоит сказать об этом Питеру. Мне показалось, он волнуется.

Теперь мы с отцом просто стояли в коридоре и молчали, пока молчание не стало непереносимым.

— Спокойной ночи, — выдавила я и отвернулась, не дожидаясь ответа, щелкнула выключателем, и прихожая погрузилась во тьму, а я пошла по лестнице в свою комнату, шагая через две ступеньки.

Примечания

3

Тип темперамента, характеризующийся стремлением работать до изнеможения и сильным духом соперничества во всех делах.

4

Отсылка к фильму «Когда Гарри встретил Салли».