Нинкин юбилей

Михаил Юрьевич Никитин, 2015

Наша жизнь – сплошные парадоксы! Печальное соседствует с весельем, смешное – с унынием… Иногда время и события спрессованы в тяжелейший груз, который нужно нести по жизни.

2.

Мы пришли в «Пальмиру» минут за пятнадцать до назначенного времени. В вестибюле уже кучковались гости. Я давно не видел сослуживцев жены и с интересом рассматривал пришедших.

— Узнаешь, наших девок? — толкнула в бок жена.

— Да какие же они «девки»? — прыснул я, — скорее старушки…

— А это, — глянь, — начальник наш припёрся со своей «новой»… — жена скосила глаза в сторону вошедшей пары.

Их начальника я знал, правда не встречал давненько. Он погрузнел, заметно горбился, лысина заняла уже почти всю голову, победив некогда буйную кудрявую шевелюру. Усы лишь стали гуще, — нависали плотной щеткой над выпуклыми большими малиновыми губами. Его спутница, узкозадая блондинка с красивыми и большими карими глазами и внушительной грудью, не выглядела уж совсем юной, печать жизненного опыта заметна была и в её лице.

— Из «этих», что-ль? — спросил я жену, рассмотрев блондинку.

— Ну да, ты не видишь? И глаза, и губы… Волосищи у неё, как у всех евреек шикарные! Зря она их осветляет, рыжей ей больше идёт… Видно, седина уже пробивается…

— Где он её «откопал»?

— Говорят, из Москвы привёз! Денег стало много, вот, его и прибрали… — горячим шепотом, чтоб её не слышали проходящие мимо нас сослуживцы, сообщила жена.

— Ну, глаза у неё ничего!.. — было начал комментировать я внешний вид подруги жениного начальника.

— Ты на сиськи что-ль её пялишься? — зло прошипела жена и больно ущипнула меня за бок.

— Какие «сиськи»?! Я-ж, говорю — «глаза»!

— Знаю я… пошли уже!

Разнаряженная Нинка встретила нас в дверях банкетного зала. Мы тут же вручили ей конверт и цветы, протараторили пожелания и прошли в зал. Столы в зале стояли большой буквой «П», фамилии гостей красовались на торчащих возле тарелок бейджиках.

Наши места оказались возле кондиционера, — чему я был несказанно рад, — многодневная жара в конце лета порядком надоела, и я наслаждался холодком, что струился мне за ворот пиджака. Ещё одно обстоятельство порадовало меня — весь зал: вход, и все столы были видны как на ладони, — можно было как в театре наблюдать за всем, что происходило.

Публика расселась, народу пришло много. Все крутили головами, осматривая присутствующих, смущенно хихикали, перешептывались. Начались поздравления.

Говорили одно и то же, смущаясь и повторяя уже сказанные ранее слова.

После простодушных поздравлений родственников, слово взял Нинкин начальник. Он долго говорил о том, как нелегко предприятию все эти годы, как «тяжело вставали на ноги в новых условиях» и как здорово, что именно Нинка, которой исполнилось вот уже «восемнадцать лет», все эти годы «вносила вклад» в становление коллектива. Толпа благоговейно внимала витиеватым речам начальника, дружно отвечала ропотом одобрения его шуткам. Поднятые руки и рюмками и бокалами потихоньку опускались, уже не в силах держать поднятое, как начальник произнес заключительную фразу:

Конец ознакомительного фрагмента.