Брызги шампанского двора
Михаил Френкель родился в Киеве довольно давно. Еще во времена культа личности. Затем пережил хрущевско-кукурузную оттепель, брежневский застой, череду быстро умирающих генсеков и антиалкогольную кампанию времен перестройки-перекройки.Был он слесарем и гидрометнаблюдателем, четверть века редактировал одел юмора и сатиры в газете "Комсомольское знамя" (впоследствии "Независимость"). И всегда старался быть в гуще и на страже.Словом, как пелось в патриотической песне, "я жил в такие времена"… И эти самые времена наложили свой отпечаток на творчество Михаила, рано начавшего писать на стенах комнаты в коммуналке, а затем и на бумаге. Они воспитали в нем любовь к истории и саркастическое отношение к ее отдельных явлениям. При этом не забывает Михаил Френкель и о "маленьком человеке", ибо именно он способен на большие дела.Об этом, собственно, и идет речь в настоящей книге, в которую вошли сатирико-юмористические произведения писателя, созданные во все те же самые разные времена и годы…
Оглавление
- УПОРНЫЕ ДИНОЗАВРЫ. (Сказочки)
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Брызги шампанского двора предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
УПОРНЫЕ ДИНОЗАВРЫ
(Сказочки)
Как-то появилось на свет одно яйцо. Пригляделось чуточку к жизни и не то, чтобы курицу учить стало, но свое мнение о бытии заимело. Скумекало, что нынче крутым везде дорога. И сразу же бросилось в самое кипение-бурление жизни. Да так удачно, что уже вскоре стало крутым, что надо!
Вот тут-то его и съели.
«Одна голова — хорошо, а две лучше, — тихо обронил эмир, глядя с ковра на площадь, где на эшафоте ловко орудовал мечом палач.
— Ха, ха! Ох-хо, — зашелся в смехе самый находчивый — первый визирь.
— Ой, не могу! — схватившись за живом, закачался по полу самый многоопытный — второй визирь.
И только третий, самый преданный эмиру визирь, обдумывая важные государственные дела не успел восхититься сразу. А когда, взглянув в лицо правителя, поспешил открыть рот пошире, смех застрял у него в горле.
Эмир коротко взмахнул платком в сторону площади, и к нерасторопному визирю подлетели дюжие стражники…
…Вот и верь после этого, будто хорошо смеется тот, кто смеется последним.
…И зашла Машенька в горницу и увидела большой дубовый стол, а возле него три стула.
Села Машенька на первый, самый большой, покаталась на нем минутку. Трах, бах — разломался стул, потому что был сделан бригадой столяров Сидоркина в конце месяца. Тогда села девочка на второй стул, чуть поменьше, — только устроилась поудобней — бах, трах — в один миг разлетелся на кусочки, потому что был сделан бригадой Сидоркина в конце последнего месяца квартала.
Заплакала Машенька, но все же села на последний маленький-маленький стульчик. Качалась, качалась на нем, прыгала, прыгала — все выдержал стульчик, потому что хотя и изготовлялся он в конце последнего месяца четвертого квартала года, но был сработан бригадиром Сидоркиным для собственного сына Мишутки…
Жил-был Дед. Как-то вышел он в огород и шепнул пару крепких слов соседу о колхозе «Путь к репке»…
Посадили Дедку за репку. А потом и Бабку за Дедку, Внучку за Бабку, Жучку за Внучку, Кошку за Жучку, да и Мышку за Кошку. А теперь все спрашивают: почему кушать нечего?
Странные люди. Ведь для того, чтобы было, что кушать, нужно было сажать не Дедку да Бабку, а Репку…
Всему живому свойственна тяга к лучшему. Однако только тяги и надежд для счастья маловато. Нужны еще энергия и упорство в достижении цели.
Вы удивитесь, но это отлично понимали динозавры, жили-поживали, друг дружку пожирали в юрском геологическом периоде, но хотелось лучшего. И вот однажды собрались они на необозримых просторах и стройными колоннами стали продвигаться вперед. А над головами у них реяли птеродактили, празднично украшенные транспарантами: «Долой юрский период!», «Даешь меловой!..».
Долго, долго шли упорные динозавры. И таки добились своего — наступил долгожданный меловой период…
…Именно в нем динозавры и вымерли.
В одном далеком лесу некогда царствовала Золотая собака. Властвовала долго-долго. И кого бы в те времена ни спросили о правителе, в ответ только и слышали: «Золотая!».
А между тем лесному народу в краю том жилось не то, чтобы хорошо, а совсем наоборот. И чем дальше в лес, тем меньше всяких плодов, ягод, водопоев и прочей кормежки… А все равно кого ни спросишь, рапортует: «Золотая!»…
Но в один прекрасный день согласно ходу бытия приказал властелин долго жить. И тогда из какого-то глухоманного закоулка впервые донеслось: «Шакал!». Робко, робко прошелестело… Но было подхвачено. И уже вскоре какую белку или енота о бывшем властелине ни спроси — сразу выпалит: «Шакал! Шакал!».…
Метаморфозе не стоит удивляться. С точки зрения зоологии, все верно. «Золотая собака» — это научное наименование шакала.
Смущает другое. Ну почему так повелось в лесу: жив правитель — «золотой», а как помер — «шакал».
На белой ли, черной ли шахматной диагонали встретились однажды ладья и малоприметная пешка. Но первой поздоровалась ладья.
Вы скажете: маловероятно, где здесь логика?
Но у шахматных фигур своя логика. Все дело в том, что согласно шахматным законам даже самая неприметная пешка может со временем выйти в ферзи, а даже самая влиятельная ладья — никогда!
И раздался в чистом поле у Драконовской горы страшный гул и грохот… И взмахнул еще раз мечом-кладенцом Богатырь-царевич. И покатилась, изрыгая огонь и смрад, по холодной земле, змеева голова…
И раскололась, и пала прахом Драконова гора и засияло в небе солнце ясное. Выбежала тогда из своей темницы Царевна — краса дивная. И принялась вдруг рыдать-плакать, ругать Царевича последними словами…
В общем, странный получился у сказки конец. А все потому, как утверждают злые языки, что у Змея-Поганыча было не только три головы…
Все, все живое на свете стремится к гармонии. Правда, люди живут по правилам, придуманным ими самими, а законы природы, царящие в остальном живом мире, значительно совершенней.
После причудливой любовной игры и последующей за ней брачной ночи самка каракурта поедает своего супруга. Таковы гармоничные законы природы…
…У людей же этот процесс растягивается на годы, что совсем не гуманно.
Верно, верно говорят, что указания начальства падают, как снег на голову.
Ну, снега, положим, в джунглях отродясь не было, а вот указание свалилось откуда-то сверху, весьма неожиданно. Да еще какое! Срочно требовалось выдвинуть кандидатуру, которая при соответствующей подготовке вопроса могла бы выйти в люди. Что делать? Раз уж пришла такая депеша, стали в джунглях думать и гадать: кого бы выдвинуть на такое ответственное дело. Разные, конечно, поступали предложения. Например: делегировать в люди самого сильного или того, у кого самый большой объем мозга… Были и другие мнения. Но тут вдруг кто-то вспомнил, что однажды с самой высокой трибуны прозвучало мнение, что «труд сделал Человека из Обезьяны». И поскольку на совет в джунглях собрались не дураки, все быстро смекнули, что акцент
в этом высоком мнении сделан не на «труд», а на «обезьяну». И дело быстро решилосьее избранием в делегаты.
Вызвали и сообщили. Обезьяне оч-че-нь понравилось. В своей краткой речи она заявила, что давно мечтала спрыгнуть с ветки…
Заявить-то заявила, да вот незадача — выйти в люди сильно мечталось, а с ветки спрыгнуть совсем не хотелось. На ней ведь полно дармовых бананов, а снизу, на земле, трудиться надо. И пошла тогда настырная обезьяна в люди своим путем. С кем из лесного начальства кокосовки выпьет, кому тонну-другую бананов в берлогу пришлет, а с кем, извиняюсь, и в интимные отношения вступит.
Словом, скоро ли не скоро, а выбилась Обезьяна «в люди»… Но Человеком так и не стала.
Когда я слышу о «революционных массах», то представляю себе не толпу, врывающуюся в Бастилию, и даже не делегатов известного съезда, гадящих в фарфоровые вазы в Эрмитаже. А вспоминается мне тот проницательный мальчик, первым выкрикнувший: «А король-то голый!».
Славный и смелый мальчуган. Жаль только — усилия его пропали даром. Никто из революционно настроенных мужественных горожан ан голого короля так и не глянул — рядом шла голая королева.
Ах, как радостно и весело завершилась сказка о золотом ключике. И с тех пор в замечательном кукольном театре все прекрасно-распрекрасно. А когда привередливым куклам вдруг покажется, что не так уж и прекрасно — мало платят, скверные харчи, плохая экология на сцене, — то тогда директор театра господин Буратино идет в кладовку и выводит из нее пенсионера кукольного значения товарища Карабаса-Барабаса. А тот как зарычит, как взмахнет двухвостой плеткой, как щелкнет зубами…
И сразу даже самое примитивное кукольное сознание понимает, насколько лучше, добрее и современнее этого пещерного неокукломиста господин Буратино, и глубокое уважение к нему все растет и растет.
Вот за это и любят карабасов-барабасов умненькие руководящие буратины и охотно позволяют им время от времени пугать кукольные массы двухвостой плеткой.
Что самый мощный стимул для вдохновения? Любовь и ненависть!
И они попеременно обуревали Поэта, жившего в задавленной Тираном стране. Поэт любил свой народ и ненавидел Тирана. Но об этой ненависти не знал никто, поскольку муза Поэта пока что вслух говорила только о любви к родному краю и происходящим в ней великим свершениям.
«Ах, если бы кто-нибудь знал, как сильно ненавижу Тирана. И когда-нибудь за всю боль и унижения моего народа я плюну ему прямо в лицо. И пусть меня тут же казнят. Зато народ назовет меня своим Великим Поэтом и юные девушки будут носить к моей могиле цветы»…
Так шли годы… Но наконец час Поэта пришел. Звездный час мести… Какой-то миг молча стоял он перед Тираном, а затем презрительно улыбнулся и, не молвив и слова, плюнул в ненавистное лицо.
…С тупым равнодушием принял Тиран жестокое оскорбление. Даже усами не повел…
Да и что каменной громаде до очередного плевка? Вон голуби, те похуже…
А Поэт еще раз гневно взглянул на постамент. И, круто повернувшись, пошел домой…
Слагать стихи о родной земле.
Тут недавно подошли к зайцу и спрашивают: «Ты — верблюд?»
— Нет, нет, что вы, что вы? — пикнул косой и задал стрекача.
— А может, ты? — пристали к Белке.
Но она, как только заслышала это, молнией метнулась к дуплу, только ее и видели.
— Ну, наверное, ты — верблюд? — обратились к Медведю.
В ответ Мишка как рыкнул — сосны в лесу зашатались.
— А жаль, — молвили тогда, — что среди вас нет верблюда. Ему из Африки миллионное наследство привалило…
Черная дыра — самое коварное место во Вселенной. Все, что попадает в зону ее притяжения, исчезает бесследно. И свет свой никогда и никому не дарит она…
— Ах, все не любят меня. — Льет Черная дыра крокодильи слезы. — Все избегают, должно быть, за то, что — дыра…
Лукавая — она отлично знает, что не любят и избегают ее не из-за того, что дыра, а потому, что черная…
Есть ли жизнь на Марсе? Ученые всерьез задумываются над этим. А на Венере? Исследования продолжаются. Есть даже гипотезы, связанные с Сатурном.
А вот от Меркурия ученые не ждут ничего. Слишком близок он к Солнцу. Ближе всех. На его поверхности ужасная испепеляющая температура…
Вот ведь как бывает. Вроде более других приближен ты к самому светилу, а жизни нет.
Яркие короткие полоски в ночном небе иногда кажутся чем-то посланным свыше.
Обрадовался им как-то астроном-академик. Выскочил из обсерватории, радостно замахал руками… Бах! Что-то больно ударило по темечку, свалило наземь.
…Да, очень опасно принимать за руководящие указания сверху обыкновенный метеоритный дождь.
Свежий неудержимый ветер Свободы ворвался на площадь с ходу, разрушив стены Тюрьмы народов. И в тот же миг поднялось такое…
Оно поднималось все выше и выше. А со всем сторон раздавались победные призывы. И отныне свободный и независимый народ отвечал на них громовым «Ура!».
ВЛАСТЬ — НАРОДУ! УРА!
СТАНКИ — РАБОЧИМ! УРА!
КОМБАЙНЫ — КРЕСТЬЯНАМ! УРА!
МИРУ — МИР! УРА!
ПИРУ — ПИР! УРА!
УМНЫМ — СБЕРКНИЖКИ! УРА!
ОСТАЛЬНЫМ — КОВРИЖКИ! УРА!
НЕБО — ПТИЦАМ! УРА!
ПИВО — РАКАМ! УРА!
КАЖДОЙ БАБЕ — ПО МУЖИКУ! УРА!
КАЖДОМУ СТАКАНУ — ПО СТО ГРАММОВ! УРА!
КАЖДОМУ НЕ НАШЕМУ — ПО МОРДЕ! УРА!
КАЖДОМУ МОРЮ — ПО КАНАЛУ! УРА!
КАЖДОМУ ЗАЙЦУ — ПО СТОП-СИГНАЛУ! УРА!
ВСЕ РТЫ — ПОШИРЕ! УРА!
ЗЕМЛЮ — ЗЕМЛЯКАМ! УРА!
КАЧКУ — МОРЯКАМ! УРА!
ХЛОРОФОС — ТАРАКАНУ! УРА!
КУКИШ — КАРМАНУ! УРА!
ВСЕ ЛУЧШЕЕ — НАМ!…УРА!
ФИГ — ВАМ!
Подозрительный этот клич донесся уже с самой-самой высоты. И народ вдруг охнул и вместо «Ура!» растерянно вымолвил: «Вот те на!»
Только сейчас он и понял, что когда ветер свободы ворвался на главную площадь, первой высоко-высоко взлетела пыль.
«Мудрость — что вода в арыке. Плюнешь в нее — не сможешь напиться».
Так говорят на Востоке. Или не говорят. Может, это я сам придумал. Да только жил-был в дальнем ауле молодой дехканин Шалтайболтай. Умелый, статный, веселый. А на лютне такой рэп выдавал, что все девушки только ресницами от восторга хлопали. Но особенно красавица Ридикюль — лицо, как луна, а ресницы такой длины, как у других девушек косы. Любой джейран в степи знал, как Шалтайболтай и Ридикюль любят друг друга.
Но не хотел знать этого злой бай Крембрюльды. Забрал он за долги отца красавцу к себе в юрту, чтобы сделать десятой женой. Казалось бы, куда старому барану оседлать молодую кобылицу, да время на дворе было такое — глухое средневековье с феодально-байскими пережитками.
Но не вытерпел богатырь Шалтайболтай байского произвола. И пришел к его юрте.
— Отдай, бай, красавицу-невесту!
— Отдам, отдам, — отвечает хитрый старик. — Но только если отгадаешь три загадки. А не отгадаешь — не получишь девушку и сам в рабство ко мне пойдешь. Согласен?
— Согласен! Гордо молвил богатур.
— Ну, тогда слушай. Что в мире слаще щербета, крепче скалы, ярче солнца?
Задумался Шалтайболтай, крепко задумался, ибо загадку ему бай задал такую, что ответа и горному орлу из поднебесья не увидеть.
Да только знает отгадку красавица Ридикюль. Мечется по юрте, глазами и жестами показывает суженому, что же имел в виду хитрый бай. Но глядит на нее богатур невидящими глазами.
Думал он, думал и придумал. Взял кетмень в сильные руки, да как шарахнет бая по хитрой лысой голове.
А потом…
Впрочем, дальше уже была не восточная легенда, а повесть пламенных революционных лет…
Если долго-долго трясти дерево, то в конце концов плоды его упадут…
Однако куда? В руки трясущему или ему на голову? Так что трясти дерево уметь надо. Возможно, вас это сравнение удивило.
Предвыборная кампания сродни тряске дерева. Тревожить общественное мнение тоже нужно умело. Иначе «тряска» может вместо радости принести печаль и осложнения в жизни. Все претенденты на пост местного главы это понимали и действовали соответственно обстановке. А она в лесу была неспокойная. Много голодных и недовольных породила холодная зима, капризная весна, засушливое лето и дождливая осень. Иных времен, впрочем, если верить официальным сводкам, в лесу просто не бывало. Соответственно и жили: трудно, озлобленно глядя друг на друга.
Вот эту нехорошую стихию кандидаты на пост главы и старались «трясти» осторожно. Говоря проще — пытались расшевелить и развеселить. Грузный стареющий бегемот лихо отплясывал с кузнечиками модные танцы на лесном конкурсе рок-н-ролла. Шакал вдруг заявил, что стал вегетарианцем и прилюдно смаковал одуванчики. Тигр стал меценатом и щедро спонсировал гордость леса — команду прыгающих лягушек и всюду появлялся в их кампании. Всех конкурентов, однако, перещеголял Волк. Он каждый день посещал дома баранов, жал им копыта, обнимался с их женами и целовал в курчавые попки их детишек.
И только один кандидат ну ровным счетом ничего не делал для победы. Никто уже не помнил точно, когда, но однажды утром на главной лесной поляне появился здоровенный мешок с надписью «Кот еще тот — кандидат в лесные руководители». Время от времени, по сведениям корреспондентов газеты «Лесное эхо», мешок шевелился и издавал приглушенные нечленораздельные звуки. Хотя, казалось, на мешок никто из лесных обитателей и внимания не обращал.
Да и неудивительно. Чем ближе выборы, тем сильнее закипали страсти. Перцу в предвыборную кампанию поддало и «Лесное эхо», опубликовав провокационную статью под заглавием «Все, как один — на выборы или все на выборы — один как?»
Впрочем, как уже говорилось, кандидаты старались не «трясти дерево» до критической отметки. Неизвестно, к чему же это могло привести. Ведь были, были в лесной истории моменты, когда зайцы восставали, стеной шли на волков, а косули на леопардов. Единственное, что себе позволяли кандидаты — это постоянное битье в грудь мохнатой лапой с истошными выкриками: «Вы же меня знаете! Вы же меня знаете! Вы же меня знаете!» И только кот в мешке тихо шевелился…
И вот настал знаменательный день. Лесной народ проголосовал под неусыпным оком наблюдателей из «Всемирного совета лесов и дубрав», Лесным главою с большим перевесом голосов был избран Кот в мешке.
И выбрали его только потому, что остальных кандидатов в лесу слишком хорошо знали…
Жил-был король когда-то. Жуткий сатрап и тиран. А значит, очень хотел, чтобы его обожали. Так, бывало, придворным и втолковывал:
«Пусть мой народ не кует, не сеет, не пашет, а только меня обожает».
Ну, придворные, они ребята сметливые, бульон из черепахи не сафьяновыми сапожками хлебали. Умели, умели, черти, народное ликование организовать. Кого пряником, а кого кнутом, но сгоняли народ на представление с придворными поэтами и крокодилами. А после представления в программе всегда было шествие короля со свитой и ликованием.
И все бы хорошо, да уж очень подозрительным был тиран. Все желал да пытался разузнать, искренне обожает его народ или из-за бесплатных пряников и крокодилов? Для узнавания этого содержал людишек пронырливых да ловких, числом чуть поменьше самого народа. Да только напрасно содержал, кто ж это ему правду говорить станет, головой кудрявой рисковать. Вот и докладывали правителю то, что хотел он услышать. А особенно старался главный королевский глашатай. Послушать его, то ложился и вставал народ с именем обожаемого монарха на устах. И ел — о нем думал, и пил — все о нем, и в отхожем месте, простите, исключительно о его величестве размышлял.
Да только король хоть и тиран был, да не совсем дурак. Все меньше и меньше верил своему глашатаю. А когда и вовсе перестал, то задумал одну хитрую придворную интригу. Да вы знаете, о чем речь. О ней в одном гениальном рассказе говорилось. Вышел однажды король в том, в чем его величество ее величество королева-мать родила, на улицу, да и пошел со свитой гулять — ликованию внимать. Шел, шел… и ничего — ликует народ да и только. Ликует и громко нахваливает по команде главного глашатая элегантность изысканность королевского костюма.
И вдруг, как гром с ясного неба, как кирпич с крыши, тонюсенький, на выдохе, голосок: «А король-то голый!» И тишина. Гробовая, кромешная. И сжал народ в страхе головы руками, а языки между ягодицами. И обернулся монарх и вновь прозвучало страшное в своем простодушии звонкое, детское: «А король-то голый!»
Засветились тут странным огнем очи тирана. Обвел он глазами толпу и задержал взгляд свой на малолетнем крикуне-революционере. И вновь нечто странное мелькнуло в нем. И мигнул повелитель тем, кому надо. А те уж и без этого возле мальца оказались, под белые нежные ручки его взяли, да и поволокли во дворец.
А на следующее утро застучали на лобном месте топоры, сооружая помост. И уже стала собираться понятливая толпа на любимое свое зрелище — образцово-показательную казнь. И пробили часы на башне полдень. И вывели на помост мальца. И затрубили в трубы, И объявили высочайший указ… «Назначить сего мальца главным королевским глашатаем». Ахнул огорошенно удивленный народ. А едва придя в себя, возликовал, аплодируя, великодушию короля.
Народ-то, как обычно, не понял, что по-настоящему умным и хитрым тиранам позарез нужны крикуны-революционеры, во всю глотку горланящие о том, что король голый, но не замечающие при этом, что руки у него по локти в крови.
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- УПОРНЫЕ ДИНОЗАВРЫ. (Сказочки)
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Брызги шампанского двора предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
