Золотая Кукуруза

Михаил Скачидуб, 2015

Минироман "Золотая Кукуруза" – не только и не столько рассказ о несчастной любви… Скорее всего о том, как в погоне за славой и известностью легко потерять не только Честь и Достоинство, но и саму жизнь… События разворачиваются в эпоху хрущёвской оттепели, на селе, которое тоже стало ареной валюнтаристских экспериментов Н.С. Хрущёва…

«Жесток гнев, неукротима ярость, но кто устоит против ревности»

Соломон Мудрый

Глава I.

Парторг колхоза, приехал бедаркою в полеводческое звено, где трудились на прополке бахчи девчата, одна другой краше, настоящие «дочери полей».

Парторг тоже был молодец, что надо — тридцатипятилетний здоровяк с карими глазами, девкам нравился, хотя был надменный, высокомерный, самоуверенный, настоящий «кичень», как называли в колхозе Василия Петровича Полевого.

— Без года неделя, как парторгом стал, а гонору-то сколько, — говорили все за его спиной.

— Ишь как старается. День и ночь не спит, всё по полям, фермам да бригадам мотается, выслуживается перед начальством. Такой далеко пойдёт, он никого не пожалеет. Сам-то уже три года без выходных и без отпуска. Нахрапистый коммуняка, никому покоя не даёт. Всё ему мало, мало. Уже и удои молока вон на сколько выросли, свиньи пороситься стали, по два десятка за раз приводят. А на птичнике чего удумал? Свет решил для кур провести, те, дуры со своими куриными мозгами, начали нестись, как перед концом света, каждый день по два яйца. Он, наверное, слово какое-то знает, паразит…

Вот так «поливали» Василия Полевого, которого колхозное правление направляло на учёбу в сельхозинститут, по окончанию которого он и вернулся в родной колхоз.

Поработал сперва ветеринаром, его «заметило» начальство и «двинуло», как толкового организатора, на должность парторга колхозной организации, отвечающей за всё состояние дел в колхозе. Приезжая домой, весь солнцем опалённый, ароматом степей пропахший и пылью дорог запорошенный, раздевался и мылся колодезной водой, фыркая, как запарившийся конь после скачки. Мать, глядя на сына, говорила:

— Васька, колы ты жить по чоловически начнэш? Тры года, як прокаженный мотаешься. Хиба то в радость, така робота?

— Мама, а для мэнэ уся така робота и е радость.

— Ты шо, сынок, думаешь шо робота цэ и уся радость у чоловика? Ты як проклятый, робыш, а хтось на курортах усяких прохлаждаеться.

— Мама, так нэ уси ж люды таки. Ты подывысь як роблють, шо у поли, шо на фермах!!! Любо-дорого дывыться! Партия зна як робыть надо, я ж коммунист, як же я можу пагано робыть? Шо тоди люды скажуть про мэнэ? Шо я дармоед, нэ пахаю, нэ сию, дажэ быкив нэ пасу, а жрать так подавай. Нэ, мама, знаешь як партия говорэ? «Труд в СССР есть дело чести, доблести и геройства». Ты подывысь шо люды со своёй зэмлёю делають — в цветущий рай прэвращають от края и до края, от моря и до моря. Так шо за мэнэ нэ пэчалуйся!

— Так ты бы сиби дивку заимив, а то як бобыль якыйсь. Ты, мабудь, и циловаться нэ умиешь?

Василий посмотрел на мать и задумчиво сказал:

— А колы ж тоди робыть? Любов цэ ж така зараза, як болесть. Зализэ нэ тилько в сэрдцэ, но и у голову. Яка тоди робота?

— Васька, шо ты мэлэш? Любов тилько сылу прыдае и в роботи, и в усий жизни. Ты подумай, подумай. Он бачишь яка Дашка Сметанина красавыця та работяща. Як шоб вона щэ и полюбыла, так вона б горы зворотыла.

…Запал тот разговор в душу Василия. Размышляя об этом, он стал приглядываться к Даше — звеньевой в полеводческой бригаде.

До этого она, как и все девушки колхоза, для него были на одно лицо. Когда учился в институте, была у него одна зазноба. Он в ней души не чаял, чуть не женился, а она повиляла перед его носом хвостом, да и укатила с офицериком-моряком на самый краешек земли.

Кто их, баб, поймёт чего им не хватает. Им бы только любовь да любовь. На всё остальное у них тоска одна в глазах.

А тут партия задумала такое грандиозное дело — развить животноводство, да так чтобы мясом и молоком всех обеспечить, чтоб копейки стоило для горожан. Это же надо! Никита Сергеевич съездил в Америку, посмотрел что к чему, да и двинул для народа лозунг:

— «Догоним и перегоним Америку!» и дал указание — «где то возможно, по всей стране сеять кукурузу», это ведь корм, прежде всего, скоту, птице, да и в пищевой промышленности доброе подспорье пшеничке. Так что, коммунист Полевой, давай организовывай работу на выполнение решений партии!

Глава II.

Не раз заодно вели девчата шашни — плутовские происки и проделки, свойственные девичьему племени, и, завидя парторга, начинали охорашиваться, жеманиться, приговаривая:

— Как бы этого кичигу-гордеца охомутать, к коленочкам пригнуть! — говорила одна.

— Да в тенёчке на сенце поваляться, побаловаться, дурман-травою подышать! — вторила другая.

— Девки, давайте его замарьяжим! — вносила предложение третья.

— Да так замарьяжить, чтоб несолоно хлебаши сам, удовольствие доставил нам, — уточняла четвёртая.

— Дашка, ты не против?

— Мне, может, больше твоего того хочется, да страх берёт, ведь змей он огненный. Я по глазам его вижу, чего он от меня хочет.

С некоторых пор девчата заметили, что парторг, Василий Петрович Полевой «глаз положил и неровно дышит» на их звеньевую, Дарью Сметанину.

— Дашка, давай! Чего нам стоит дом построить? Нарисуем — будем жить! Ты перестань чечениться — ломаться, подай ему надежду. Такого чаровника-красавца всем звеном замарьяжить — одно удовольствие. Интересно, что он делать будет! Дашка, ты звеньевая, придётся тебе первой «кадрить» члена КПСС. Только смотри, не перестарайся, а то он, хоть и партийный, но «хозяйство» — то у него мужское. И бычок он славный, опомниться не успеешь, как сметану твою слижет, — шутя, смеялись девчата.

— Страшновато мне, девки. Замарьяжить то можно, а что потом будет? Он же, как банный лист, приставать каждый день ко мне будет.

— А мы на что? Пусть по очереди пристаёт!

— Ладно. Я попробую.

Жеребчик, впряженный в бедарочку, словно почуяв"фиалочку пахучую", лихо подкатил парторга к звену.

— Привет, девчушки-хохотушки! Солнышко припекает?

— Припекает! Да в кусточки завлекает! — ответили те, и смех девичий колокольчиками улетел в поднебесье.

— Ну раз припекает и в кусточки завлекает, айда в лесополосу. Поговорить надо.

Дружно бросили тяпки и, щебеча, вошли под тень лесополосы, захватив по охапке сена. Сено бросили в один круг и расселись в нём вокруг парторга, сняв белые косынки и, расстегнув пуговки платья, дули на свои запотевшие груди, остужая их, колыхавшиеся беспрерывно от кокетства, и ярили парторга-мужчину, будя в нём зверя.

— Я по делу приехал, девчата, — и, глядя на Сметанину, продолжил, — думаю я вас, комсомолочки, выдвинуть «на передовую».

— За какие грехи нас «на передовую», Василий Петрович? — защебетали девчата, жеманясь.

— Не за грехи, а за вашу комсомольскую молодость и готовность выполнить любое дело партии. Просто так «на передовую» партия каждого не выдвигает, это надо заслужить. Партия выдвигает и принимает в свои ряды только самых лучших. А вы у нас и есть самые лучшие. Я только что из Азова. Был в райкоме. Из Москвы пришла очередная «указивка». Партией решено всерьёз заняться кукурузой.

— Разве у нас мало кукурузы в колхозе?

— Не мало. Но надо показатели рекордных урожаев, которых у нас до сегодняшнего дня не было по кукурузе. Вот я и думаю вам поручить удвоить, утроить показатели, а для того, чтобы их иметь, надо отдаваться делу не только душою, но и всем своим существом.

— Я уже готова! — заявила Нинка Пампушко, по прозвищу «Чмокалка» оттого, что ртом и губами издавала чмокающий звук, будто понуждая лошадь к движению.

Парторг посмотрел на неё с удивлением и спросил:

Конец ознакомительного фрагмента.