На гребне войны

Михаил Серегин, 2008

Капитан пиратского торпедоносца Сергей Рокотов любит риск и свободу. Вольная охота в водах Японского моря – стихия Рока и его команды. Но если среди прочей добычи попадется наркота, то она прямиком отправляется в море. А это прямой вызов наркодельцам. Потому-то наркобарон Михей объявил Року жестокую войну. Лихой кэп принимает вызов – его торпедоносец всегда готов к бою. Издавалась также под названием «Разборки в Японском море».

ГЛАВА 3

— На сейнер, — скомандовал вышедший решительным шагом из дверей офиса фирмы «Акрос» мрачного вида здоровяк с черным ежиком волос и седеющей бородой.

Дожидавшиеся его возле серебристо-серого джипа «Лендкруизер» двое парней и двое сопровождавших гиганта телохранителей заняли свои места в бронированной «Тойоте». Один из ожидавших сел за руль, его напарник — рядом, на пассажирское сиденье, а телохранители устроились с левой и правой стороны от своего хозяина.

— Бл…, твою мать! — выпустил пар здоровяк. — Я сначала не поверил этой мокрощелке, когда она мне зарядила, что этого сопляка на месте нет. Оказалось, правда, наш фраер на сейнере развлекается, да еще в разгар рабочего дня! Пока его папаша на островах загорает, сынок тоже решил в грязь лицом не ударить.

По губам сидевшего на пассажирском сиденье квадратноголового обритого бугая скользнула ехидная усмешка.

Сейнером Вячеслав Михеев, известный в широких кругах как Михей, называл принадлежавшее ему судно, переоборудованное в плавучую обитель порока. Казино, бордель, бассейн, бар и ресторан, где подавали не только морепродукты под разными соусами, но и блюда русской и восточной кухни, мирно уживались на борту бывшего сейнера, едва не списанного на металлолом. До сейнера, носившего теперь гордое название «Кураж», было от берега двенадцать с лишним миль. Моторная яхта «Соната» преодолевала это расстояние за полчаса. И этого времени было больше чем достаточно, чтобы спуститься в салон и выпить шотландского виски. Тем более что самому Михею беспокоиться не приходилось: на яхте находились ребята из его команды, один из которых, вертлявый парень с жесткими вихрами, выполнял обязанности гарса. Завидев джип хозяина, команда «Сонаты», состоявшая из трех человек, выстроилась вдоль борта. Капитан, хмурый дылда с длинным кривым носом и острым подбородком, озабоченно поглядывал в сторону джипа, он по голосу разгадал, что хозяин не в духе.

Михей тяжело вылез из машины. К нему тут же приклеились телохранители. Приблизившись к яхте, он исподлобья взглянул на капитана и, что-то буркнув, шагнул на палубу. Он не стал спускаться в салон, а устремился на кокпит.

— Виски, — приказал он гарсу, увивавшемуся тут же.

Гарс хорошо знал вкусы хозяина и дорожил своим местом. «Соната» была его мечтой, она нежила его воображение своими обтекаемыми линиями. Похожая на небольшой теплоход, основательная, надежная и мобильная, она представлялась ему верхом комфорта. И этот смурной человек, которому он подавал виски и который одарял его полным высокомерного пренебрежения взглядом, был в его глазах почти богом. Дело в том, что гарс не успел еще испортиться, он сохранял детскую живость и впечатлительность и к своим обязанностям относился с долей романтизма. Море накладывает на живущих возле него людей свой неизгладимый отпечаток, и даже воры в законе выглядят на его водах отчаянными пиратами.

— Сядь, — приказал Михей гарсу, — что ты мельтешишь?

Гарс повиновался. Такое с Михеем случалось часто: когда он нервничал, то в качестве психотерапии старался отвлечься от горьких мыслей, расслабиться и завести разговор о другом. Не исключено, что таким образом, не распыляя себя, он хотел сохранить запасы своего гневливого темперамента, чтобы в нужном месте в нужный час выплеснуть свою желчь и негодование на виновника потрясения.

— Как тебе это корыто, — натянуто улыбнувшись, обратился он к гарсу, — впечатляет?

— Еще бы! — благодарно воскликнул тот.

— Ты тут недавно, — продолжил беседу Михей, — присматривайся, не вечно ж тебе пойло подавать да ракушки жарить.

— Пропульсивная установка, одновальная дизель-редукторная с приводом на винт фиксированного шага, система осушения, вентиляции, кондиционирования воздуха, дизель-генератор, аккумуляторные батареи. Средства связи и навигации… Магнитный компас, навигационная РЛС, GPS, лаг, эхолот, носимая и стационарная УКВ-радиостанция…

— Видали, как чешет? — коротко рассмеялся Михей, кивнув своим телохранителям, уныло потягивавшим апельсиновый сок. — Этот малый далеко пойдет. Если б наш козел был таким же сообразительным и любопытным, нам бы не пришлось сейчас рассекать просторы и хвататься за сердце.

«Хвататься за сердце» было одним из любимых выражений Михея. В нем ему мерещилось что-то медицинское и наивно-бытовое одновременно. Он был озабочен своим лексиконом. Стремясь окончательно встать на путь легального бизнеса, Михей и в речи старался придерживаться выработанных житейским опытом норм. Хотя в глубине души понимал, что ему, как одному из самых крупных в регионе представителей воровского бизнеса, вряд ли это удастся. Иногда, правда, претендовал на высокопарный слог и, будучи не в силах отмежеваться от воровского жаргона, выдавал порой такие словесные ковриги…

Катер стремительно отдалялся от берега, и сидевшие на кокпите могли видеть позади только узкую полоску земли с игрушечными каланчами кранов, буквой Г замерших в серовато-дождливом небе. В этом зрелище было что-то волнующее, и если бы не равномерно-быстрое и мощное движение катера, наполняющее душу радостным чувством свободы, пейзаж порта вызывал бы чувство грусти и покинутости. Телохранители Михея, конечно, были далеки и от того, и от другого, все, что их заботило, так это настроение хозяина, деньги и футбольные матчи по телевизору. А вот на гарса это плавание все еще действовало завораживающе. Он скользнул осторожным взглядом по лицу Михея. Тот молчал, вперившись взглядом в убегающую акваторию порта. Не давая выхода эмоциям, авторитет напрягал мысль в тщетном усилии понять, как так произошло, что груз, на который он возлагал столько надежд, не дошел до места назначения.

— Как там тебя… — поверх омута невеселых раздумий посмотрел он на гарса.

— Пашка, — ответил тот.

— Давай, Пашка, еще виски, — хрипло проговорил авторитет, еле сдерживая себя, чтобы не вскочить и не покрыть десятиэтажным матом Луганова-младшего.

Михей непроизвольно сжал кулаки. Потом нервно взглянул на часы. Махнув еще полстакана виски, принесенного расторопным гарсом, он перебрался поближе к рубке. Маячившее на занавешенном тяжелыми сизыми облаками горизонте темное пятно быстро разрасталось. Вскоре из его смутных округлых контуров вылупился прямоугольник, и Михей понял, что через пару минут шагнет на трап «Куража».

* * *

Агды отпихнула Луганова-младшего, встала, прошлась по комнате с господской вальяжностью. Ее выпирающие мощные ягодицы, казалось, силятся вырваться из-под сковывавшей их кожаной юбки. Агды взяла лежавший на телевизоре рядом с пультом мобильник и швырнула его толком не пришедшему в себя Луганову.

— Ивана с Сулейманом заказывать будешь? В прошлый раз тебе понравилось, — сказала она остывшим голосом.

Луганов приложил трубку к уху.

— Валентина, давай пестрый состав, — заплетающимся языком произнес он.

Потом бессильно опустил трубку на шкуру. Агды с каким-то жестоким лукавством посмотрела на него.

Не прошло и трех минут, как в каюту вошли двое. Один — рыжеволосый детина в русской рубахе, сапогах и с красным кушаком, похожий не то на героя народных сказок, не то на приказчика. Другой — составлявший первому резкий контраст — гибкий, смуглый юноша с серьгой в ухе, с голым торсом, в шальварах, чалме и туфлях с серебряными загогулинами на носках. Черноглазый, с женственным лицом, он походил на восточного травести или переодетую мужчиной девушку.

— Иди сюда, Иван, — поманила «русского» прилипшая к стене Агды.

Он повиновался с усмешкой. Луганов, затаив дыхание, наблюдал за ними. Иван развязал кушак, подошел вплотную к нахально улыбающейся Агды и запустил пятерню ей между ног. Агды застонала, заерзала. Иван спустил штаны и взял ее стоя. Он не без труда поднял грузноватую Агды, вытянувшую ноги вперед так, что он оказался замкнутым меж ее огромных ляжек, и стал ритмично дергаться, то таща ее на себя, то толкая в стену. Этот акт напоминал соитие неандертальцев — такими огромными и дикими были Агды и Иван. Когда рывки и крики сменились стонами, когда Иван опустил Агды на ноги и, подтянув на ягодицах упавшие до колен штаны, отошел к кушетке, Луганов отпустил свой орган, который, глядя на неистовую парочку, задумчиво теребил.

Между тем «восточный принц» разделся. Иван, немного повременив, тоже разоблачился. Он оставил только сапоги, сказочно-красные и высокие.

— А теперь, ребята, поимейте меня во все дырки! — грозно рявкнула Агды.

Она сняла юбку, скинула сапог и разлеглась на шкурах. Иван и Сулейман принялись облизывать ее. Потом Иван приподнял ее, дико рокочущую и разомлевшую, уложил на себя. Агды задергалась, и Луганов понял, что Иван вошел в нее. Сулейман, нимало не смущаясь, налег на Агды сверху. Сначала он запустил в сфинктор Агды палец, потом и член. Луганов с вожделением и страданием — ревность все же доставляла неудобство, хотя и служила мощным возбуждающим фактором — смотрел на это плотское чудо. Тройка работала словно отлаженный механизм. Казалось, паровоз, выдувая пар, хрипя, свистя и отдуваясь, катит по рельсам, или какое-то гигантское насекомое пережевывает самое себя. «Настоящий сюр», — думал Луганов.

— А ты, козел недотраханный, что стоишь? — прохрипела Агды, обращаясь к Луганову.

Игорь вздрогнул и, приблизившись к «машине», встал на колени у изголовья Агды. Голова Ивана ударялась ему в бедра.

— Давай! — крикнула Агды — настоящая виртуозка. Луганов, как был, на коленях, заполз на Ивана. Его задница теперь дышала Ивану в лицо. Агды схватила ртом член Луганова и принялась свирепо сосать. Луганов закинул голову, закатил глаза и… кончил.

* * *

Телохранители подтянулись, то и дело бросая на Михея быстрые выжидательные взгляды.

— А вот и наша резиденция, — с ухмылкой произнес Михей.

Ветер с отчаянной силой полировал его едва обросший порослью черных волос череп, ерошил бороду. Его упрямые порывы вмиг развеяли слабый хмель, вызванный виски, и Михей был так же трезв, как в тот момент, когда ступил на палубу «Сонаты».

Бортовые огни сейнера и праздничная иллюминация были потушены. Сейчас корабль выглядел по-бытовому. Несколько моторных лодок, пришвартованных к нему, — это все, что напоминало о присутствии людей. Михея ждали на борту, поэтому в дополнение к таким молчаливым свидетельствам человеческого присутствия, как лодки, добавились два силуэта наверху.

Михей поднялся по трапу на борт.

— Лугань здесь? — спросил он круглолицего коротко стриженного блондина в тельняшке навыпуск поверх черных расклешенных брюк.

Этот вопрос прозвучал риторически, потому что среди пришвартованных к сейнеру моторок опытный взгляд Михея выделил ультрасовременную лодку, на которой обычно разъезжал Луганов.

— Вроде да, — с ленцой ответил парень, лукаво улыбнувшись — он чувствовал ненужность подобного вопроса.

— Хеллоу, — молодая женщина в черных кожаных брюках и красной кофточке с вырезом до пупа шла навстречу Михею.

— Фраерок с твоими забавляется? — хмуро зыркнул на нее Михей.

— Ты имеешь в виду Игорька? — рассмеялась женщина.

— Да, — рявкнул Михей.

— Что-то ты, братец, сегодня не в настроении, — усмехнулась женщина.

— Валентина, не доставай, — огрызнулся Михей. Он отодвинул ее и зашагал по обитому ковровым покрытием полу вдоль лоснящихся полированным дубом кают по направлению к корме. Телохранители, молчаливые и мрачно-сосредоточенные, последовали за ним. Замыкал шествие круглолицый «матрос». Поднявшись по трапу, Михей оказался перед двустворчатой дверью, мозаичное стекло которой не давало никакой возможности заглянуть вовнутрь. Два охранника с заспанными физиономиями поспешили освободить проход. Он распахнул дверь широким нетерпеливым жестом, отбросил разноцветные бамбуковые висюльки, прянувшие ему в лицо мелодично шуршащим дождем, и вошел в просторное, искусно затемненное помещение, служившее посетителям холлом, неким преддверием райских утех. Авторитета не впечатлили ни обитые изумрудным и багряным бархатом диваны, по-восточному низкие и широкие, с обилием подушек, ни кальяновые трубки, ни затянутые шелком стены, ни инкрустированные столики с изысканными яствами и сладостями. Вспугнув сидевших тут и там полуобнаженных девиц, он ринулся в глубь салона. Вышел в коридор и мимо дверей кают направился в самый его конец.

Валентина и телохранители бежали за ним. И тут его слух пронзили крики. Дверь одной из кают распахнулась, и оттуда выбежал одетый в широкую рубаху рыжеволосый парень. В руках он держал штаны. На его голых, поросших рыжими волосами ногах полыхали красные сапоги. Лицо у парня было тоже красное, словно он вывалился из парилки. За ним вылетел совершенно голый смуглый парень. Улыбка тут же слетела с его лица, как только он увидел злобное лицо Михея. Физиономия последнего стала еще жестче и мрачнее, когда тишину обитого деревом и устланного ковровой дорожкой коридора прорвал оглушительный рык Агды.

— Что за бардак? — рявкнул Михей и повернулся к нагнавшей его наконец сестре.

Та лишь смущенно улыбнулась и, приблизившись к брату почти вплотную, тихо проговорила:

— Твой дружок развлекается… Это такая игра, Слава, не злись…

— Я и не злюсь, — оторопело таращился на голых мужиков Михей, — только ты знай: если еще такой бордель застукаю, разгоню твоих пташек всех до одной и тебя спишу на берег.

Рассудительная Валентина знала цену этим взлетавшим хлопушками угрозам и потому вместо ответа взяла брата под локоть и потянула к своей каюте.

— Ну-ка марш отсюда! — заорал на мужиков Михей, а Муха, блондинистый парень, следовавший за Михеем, едва не подавился смехом.

Телохранители авторитета только раз переглянулись. Их тупые морды поражали Валентину своей хронической невозмутимостью.

— Ты знаешь, сколько твой маменькин сынок выпуливает за этот спектакль? — Валентина знала, что упоминание о получаемых ее заведением прибылях благоприятно действует на Михея и ради них он способен допустить все, что угодно.

— Знаю, — вырвал он руку, — только все равно: предел свинству должен быть…

— А ты что, записался в полицию нравов? — ехидно поддела его Валентина.

— Никуда я не записался, — раздраженно буркнул Михей и пошел дальше.

Валентина махнула рукой растерявшимся проститутам. Они моментально покинули коридор и скрылись в дальней каюте.

— Кто там у тебя так орет? — спросил Михей, изображая на лице крайнюю степень брезгливого отвращения.

— Агды, — рассмеялась Валентина, зная, что это имя ничего не скажет брату.

— Не баба, а кинконг, — усмехнулся Михей.

— Ты даже не представляешь, насколько метка твоя характеристика, — хихикнула Валентина.

Войдя в каюту сестры, Михей вальяжно расположился на небольшом пышном диване и гаркнул:

— Водки и семги!

Войдя в каюту вслед за братом и телохранителями, оставшимися стоять по обе стороны от дивана, Валентина села за бамбуковый стол.

— Чисто гарем, — хмыкнул Михей. — Зови Луганя.

— Только ты не нервничай и не торопи его, — лукаво улыбнулась Валентина, — ему еще нужно принять душ. Агды его измордовала, к тому же от нее несет, как от торговки рыбой.

— Наш фраер совсем рехнулся. Чего ему не хватает? — явно кокетничая — кому, как не ему, было знать, сколь прихотливы и извращенны порой вкусы богатеньких сынков, — пробубнил Михей.

— Ему не хватает мамы… — растянула губы в издевательской усмешке Валентина.

— А ты знаешь толк в этом? — поднял на нее насмешливо-недоверчивый взгляд Михей.

— Я знаю толк в том, чем руковожу, в том, как доставить наслаждение и соплякам, и солидным джентльменам, — парировала Валентина.

Она сняла с пояса мобильник и вызвала свою помощницу, восточного вида девицу с черными гладкими волосами, одежда которой состояла из лифа с нашитым на нем стеклярусом и шальвар. На ногах у нее были серебристые туфли без задников. Валентина что-то шепнула ей на ухо. Девица бросила на нее молчаливый понимающий взгляд и вышла из каюты.

— Почему бы тебе тут все не организовать, как в китайском борделе? Откуда эта персидская дурь? — поморщился Михей, меняя тему.

— Это, дорогой мой братец, салон для состоятельных клиентов. Для менее состоятельных — простой русский бордель. Но ты мне подсказал идею. В скором времени я организую бордель для любителей китайщины и японщины. Только вот гейши, боюсь, будут тебе не по карману.

Михей ничего не ответил — у него сдавали нервы, и, как он ни держался, отвлекаясь на болтовню, нетерпение давало о себе знать.

Через минуту вошла черноволосая девица с серебряным подносом в руках. Она поставила перед Михеем запотевшую бутылку «Абсолюта» и керамическое блюдо с кусочками тонко нарезанной мороженой семги. Рядом пристроила пиалу с острым соевым соусом. Тут же удалилась, что-то тихо сказав Валентине.

— Этот урод мобильник отключил, я к нему на работу — секретутка сказала, его нет. Я, блин, не поверил! А он, оказывается, здесь у тебя синюю птицу ловит.

— А что случилось-то? — вяло поинтересовалась Валентина.

— А то, что если и в дальнейшем будет случаться, то нечем будет не только за гейш платить, но и не на что будет твой бордель содержать! — гневно воскликнул Михей.

— Да ладно тебе, — усмехнулась Валентина, — ты что, мало на рулетке имеешь, да и на всем прочем?

— Ишь ты! — качнул головой Михей. — Так где этот лопух?

— Думаю, он одевается, — с ироничной томностью пропела Валентина, — не хочешь же ты, чтобы он предстал передтобой в неглиже?

— И что это он зачастил в бордель?

— Думаю, у него крыша от Агды едет, — загадочно улыбнулась Валентина, — я и сама дивлюсь, вот уже две недели, как он регулярно ее посещает.

— Меня это не касается, — с упрямым видом сказал Михей и набычился. — Какого хера он мобильник вырубил?!

— Чтоб ты ему не мешал, — снова улыбнулась Валентина.

В каюту вошел Луганов. Как раз в этот момент Михей взял кусочек семги, макнул ее в соевый соус и опустил в рот. Луганов-младший официально владел рыболовецким предприятием «Акрос», суда которого часто арендовал Михей. Высоколобый, длинноносый, с хитроватым взглядом прищуренных темных глаз, Луганов вполне сгодился бы на роль героя-любовника в каком-нибудь сериале. Но умных женщин часто озадачивала в нем некая слащавость, некая червоточина, просматривающаяся в рисунке его тонких губ и во взгляде.

— Что случилось? — Луганов словно почувствовал опасность.

— Валентина! — выразительно посмотрел на сестру Михей.

Она достала из бара стаканы и покинула каюту.

— Груз исчез, — коротко сказал Михей, приковав пристальный взгляд к лицу Луганова-младшего.

— Ка-а-ак исче-ез? — заикаясь от волнения, отпрянул Луганов.

— Та-а-ак, — передразнил его звереющий на глазах Михей, — так, пропал… просто: о-па — и нет!

— Но это же мое судно?! — вскричал Луганов, Михей действовал ему на нервы своей издевательской манерой разговаривать.

— Ты галстук поправь, — криво усмехнулся Михей. — Да не таращь ты на меня зенки, я сам за сердце хватаюсь. Ты какого хрена мобильник вырубил?

— И что, правда никакой информации? — спросил Луганов, машинально поправляя галстук.

— Ну отчего же, — Михей весь напрягся, его кулаки непроизвольно сжались, — есть информашка. Погранцы рапортовали, пока сами не откинулись.

— А наш краболов? — не верил своим ушам Луганов.

— Пропал, — нервно хохотнул Михей, — к чертям собачьим. Затонул твой краболов! Только вот груз, я в этом уверен, на дно не пошел, а осел у кого-то…

— У кого? — тупо спросил Луганов, все еще теребя съехавший галстук, который ему так и не удалось привести в должный вид.

— Водки хочешь? — предложил Михей.

Луганов кивнул. Авторитет наполнил рюмки. Одной рукой взял свою, а другой потянулся к ломтикам семги. Луганов махнул рюмку и, с трудом проглотив жгучую жидкость, поморщился.

— Не умеешь ты пить, не так дышишь, — не скрывая раздражения, прокомментировал Михей.

Сам он выпил с аппетитом, шумно выдохнул, понюхал смоченный соусом прозрачный кусочек семги, задумчиво пожевал губами, облизнулся и только потом проглотил. Удовлетворенно крякнул, затем снова помрачнел.

— Информашкой интересуешься? — иронически приподнял свои густые черные брови Михей. — Груз наш, если верить законникам, у Химика. Слыхал про такого?

— Беспредельщик, что ли? — Луганов тоже взялся было за рыбу, но едва положил на язык ломтик, поморщился и чудом не сплюнул.

— Ив деликатесах ты ни хрена не понимаешь, — усмехнулся Михей.

— Не понимаю, как можно сырое мясо есть, — согласился Луганов.

— Тебе бы все паровое да тщательно прожаренное… — судорожно рассмеялся Михей. — Ты хоть понимаешь, что там груза на двести тысяч?!

Луганов хлопал глазами.

— А судно? — выдавил он из себя. — Оно знаешь сколько стоит?

— Мне братва московская подставит судно под задницу, если я их обделю, — мрачно процедил авторитет. — Вот такая маза, — подытожил он.

Он снова наполнил рюмки водкой.

— Только вот с Химиком тоже странная история приключилась. Что удивительного, — пожал плечами Михей, — мы же на море живем. Природа дает немыслимые богатства, но и спрашивает строго, — его потянуло на лирику. — Так вот, Химика погранцы со сторожевого катера повязали. Он еще с одним козлом на краболове чертыхался. Груза никакого. А судно-то еле-еле на воде держится, вся корма вдребезги… А вот вертолетчики передали, что на краболов твой еще какая-то братва высаживалась, с другого катера. Но эти так, походили, побродили, а потом к себе подались. Груза, похоже, у них не было. А потом, Игорек, радист с вертолета передал, что этот неопознанный плавающий объект шел за грабителем, то бишь Химиком. Что было дальше — об этом история умалчивает. Вертолетчики под воду канули. Пилот успел доложить, что по ним стреляли с тральщика. Вот так чудеса! А погранцы со сторожевого катера плот надувной обнаружили недалеко от места падения вертолета. Выходит, некий третий, этакий новоявленный спасатель на водах, о вертолетчиках позаботился, хотя им это и не понадобилось. Так что, видимо, это Химик наших раскидал и груз захапал.

— Значит, он, — желваки на скулах Луганова заходили, как морские буруны.

— Врет он, что груза не брал, — злобно сощурил глаза Михей, — кто ж тогда? Кто его корыто раздолбал — вот что интересно. Наши или эти благородные инопланетяне, мать их за ногу?

— И где же тогда груз? — недоумевал Луганов.

— Думаю, этот мудила своих с берега вызвал. Погрузил наркоту на катер, а сам остался на судне, для отвода глаз… Черт его знает… Он же беспредельщик.

— И где сейчас этот отморозок?

— В ментовке парится. Он себя жертвой выставил, мол, напали корсары гребаные, судно измордовали, команду покоцали, сам чудом жив остался. Вот я и хотел твоего участия. Отзвонись или греби к Федору Николаевичу, объясни ситуацию, пусть он на своих людей в ментовке надавит и эту гниду выпотрошат… Я, со своей стороны, тоже шепну кому надо… И вообще, нужно бы иметь полную информацию об этой хреновине. Надо к нашему Химику какого-нибудь опытного опера приставить, чтоб ничего, падла, не утаил. Меня интересует груз: куда он его замылил? Ты меня понял?

Луганов кивнул.

— Ну давай, — Михей поднял рюмку.

Луганов отказался, и Михей выпил один. Потом закусил семгой и снова приковал к Луганову грозный испытующий взгляд.

— Я каждым граммуличком дорожу… Вот как оно получается, — решил он пофилософствовать напоследок, — ни хрена твоим морякам доверять нельзя. Не на риф, так на беспредельщиков напорятся, забодай их комар…

— Так постой, — встрепенулся задетый за живое Луганов, — а где ж твои бойцы были? Видно, и они лоханулись…

— Это твои мичманы да штурманы не умеют препятствия обходить, — набычился Михей, — мои только на палубе могут сражаться, а вот судном управлять — это дело твоих молодчиков. Набрал хрен знает кого, а потом мне еще предъяву делаешь.

— Это наша общая беда, — скрывая раздражение, сделал попытку примирения Луганов.

— Боюсь, этот мент поганый нам все дело испортит. Я его пугнул, так нет, все равно исподтишка пакостит.

— Ты о Кондрашове?

— А то о ком! — с досадой воскликнул Михей. — Ну так ты перетрешь с отцом? Да, и еще, пока не забыл. Попроси у отца конвой из двух сторожевых катеров для парома… ну, ты понял…

Михей собирался заключить очередную сделку с японцами — продать им приписанный к «Акросу» сейнер на металлолом и на вырученные деньги прикупить паром японских иномарок с целью их дальнейшей перепродажи на материке. По документам сейнер шел на ремонт, на самом деле оседал где-нибудь в Осаке, Иокогаме или Нагасаки. Таких сделок они с Игорем провернули уже пять, причем с согласия Луганова-старшего, отца Игоря, вице-губернатора Таруты. Но Федор Николаевич, учитывая, что из центра на Дальний Восток едет комиссия, а также надвигаются выборы, решил приостановить этот бизнес. И тем не менее Михей, парень алчный и рисковый, даже дикий, затеял шестую сделку.

— О чем речь! — утвердительно кивнул Луганов. — Главное, не надо отчаиваться…

Михей презрительно глянул на это чудо наивности.

— Ага, — усмехнулся он, снова берясь за бутылку, — скажи, ты и впрямь с кинконгом трахаешься?

Луганов вытаращил глаза. Он кипел негодованием. Его возмущенный и растерянный взгляд рассмешил Михея.

— Моя сестрица — большая выдумщица, — Михей поднял рюмку, — это мне в ней нравится, но иногда она лишку дает. Хоть бы краем глаза взглянуть на эту… как там ее… А-а-а… забыл, черт. Да ладно, расслабься. Это сейчас не важно, важно груз найти и виновных наказать.