«Косяк» авторитета

Михаил Серегин, 2004

Старый вор Крытый не ожидал, что его разведут как последнего лоха. Молодые волки – Боксер и Блондин не поделили крупный куш, Крытый рассудил их по понятиям, а теперь его обвиняют, что за свое решение он получил взятку. Такое Крытый не прощает. Тем более он знает, что бывший комитетчик Петров рвется к власти и Крытый ему – что кость в горле. Власть, как известно, даром не дается, особенно если она в руках у Крытого. Главная схватка впереди.

Глава 1

Ветер привычно гнал волны вдоль берега залива, бросая пенистые гребни на песок. Чайки тоскливыми криками оглашали прибрежную зону, носясь над темными волнами. Погода была вполне обычная для здешних мест.

Стояла середина лета. Нельзя было сказать, что оно выдалось особенно теплым в этом году. Но жители Балтики привыкли к этому. Природа в их северном краю вообще скупа на тепло.

Темные, почти черные волны ровными рядами накатывались на желтую, бесконечно длинную полосу песчаной косы. Она начиналась у края горизонта и уходила за другой его край. Песчаная полоса шириной метров сто постепенно покрывалась редким низеньким кустарником. Метрах в двухстах от моря уже высились стройные корабельные сосны. Этот вековой лес стоял, насколько хватало взгляда.

Небо в тот день было все сплошь застлано тучами, торопливо бегущими на запад. Солнце почти не проглядывало.

Таким этот край был от века в век. Казалось, сейчас раздадутся голоса и от кромки леса к морю двинется конная дружина под предводительством князя…

Голоса действительно раздались. Только вместо лошадей на песчаную косу вырулили два новеньких джипа и две «БМВ».

Разом, словно по команде, распахнулись двери всех без исключения авто, и их пассажиры вышли на песчаный плес. Древний князь мог бы позавидовать такой дружине: парни как на подбор — рослые, бицепсы перекатываются упруго под кожей. Вместо мечей и луков на капоты иномарок легли «калашниковы». Появился гранатомет системы «Муха» — сразу было видно, что ребятишки собрались серьезные.

— Пал Саныч, снайпера сажать? — прогудел здоровяк, торопливо подбежав к человеку лет сорока на вид.

— А что, он еще не сидит? — вопросом на вопрос ответил белобрысый крепыш, выглядевший несколько постарше остальных, при этом одарив собеседника свирепым взглядом.

Спрашивавший помялся на месте и, больше не услышав никаких дополнений, трусцой поспешил к кустам у дороги.

Пал Саныча раздражала тупость его бойцов. Порой самые простые вещи приходилось объяснять по два, а то и по три раза! Но где взять других?

— Батон! — позвал он, одновременно доставая из кармана ставшего уже давно традиционным малинового пиджака запиликавший мобильник.

— Я занят, звони позже! — гавкнул он в трубку и отключил связь. На его призыв подскочил субъект, носивший в бригаде кличку Батон.

— Дорога сделана? — вопросительно глянул он на бойца.

— С двух сторон, Пал Саныч, — довольно прогудел тот, — четыре «плюхи» закатали. Нажму «торпеду» — и ахнет так, что в Питере слышно будет!

«Четыре мины — это серьезно!» — отметил про себя лидер и, доставая пачку сигарет, на всякий случай проинструктировал бойца:

— Ты смотри у меня, сдуру не надави! Только по моему сигналу!

— Да я понимаю! — прогудел тот и, считая свой доклад исчерпанным, вернулся к остальным браткам.

Павел Александрович бросил быстрый взгляд на «Ролекс» — Боксер со своей командой должен был прибыть минут через пять. Вполне можно успеть покурить.

В свои сорок семь Павел Александрович Ганин, больше известный в Веселогорске под погонялом Блондин, редко нервничал. Он вообще отличался хорошим здоровьем и постоянным оптимизмом. Карьеру бандита он начал, как и многие, презрев дальнейшую карьеру спортсмена. Невысокий и коренастый, с мощным торсом, Блондин сразу своим видом наводил на мысль о том, что он просто не мог не заниматься штангой. Именно так оно и было когда-то.

Правда, в постсоветские годы непосредственно к самой штанге Ганин уже прикасался редко и только исключительно на мероприятиях, так сказать, личным примером призывая молодежь. Павел Александрович давно уже стал чиновником от спорта и прогрызал себе дорогу к деньгам и возможностям.

Человек далеко не глупый, трезво смотрящий на жизнь, он прекрасно понимал суть происходящих перемен и в мутных перестроечных водах спешил ловить свою рыбку.

Своего сегодняшнего оппонента, Леонида Сергеевича Грунева по прозвищу Леня Боксер, он прекрасно знал — от одного деревца отростки! Тот тоже был из бывших спортсменов. Но, в отличие от Блондина, почти до самого конца карьеры не снимал боксерских перчаток — отчего пользовался немалым авторитетом у своих пацанов.

Боксер слыл грубоватым, и у новых знакомцев поначалу частенько складывалось о нем впечатление как о недалеком увальне. Но это было совершенно ошибочное представление, за которое многие поплатились очень даже серьезно! Леня Боксер в делах не делал промаха.

С Блондином в пестрый перестроечный криминальный мир они пришли почти одновременно и прочно обосновались в нем. До последнего времени между ними конфликтов ни разу не возникало.

«До последнего времени!» — отметил про себя Пал Саныч и недовольно выкинул окурок. Слух безошибочно доносил звук приближающихся авто.

— Живо по местам! — скомандовал он парням, и пехота моментом заняла свои боевые позиции.

Смотреть против солнца было неприятно, и он надел темные очки.

«Черт! Целиться плохо будет! — отметил он допущенную тактическую оплошность, но тут же сам себя мрачно успокоил: — Впрочем, тебе уже от этого вряд ли легче станет!»

Машины выросли до размеров детских сувенирных, и по их очертаниям можно было судить о качестве личного автопарка Боксера — первыми шли два джипа, это точно.

Машины сопровождало небольшое облачко пыли. Вскоре тачки уже вкатывали на песчаный берег. Два джипа, «мерс» и «беха» — любимая машина нормальных пацанов. Ее так и называли в определенных кругах, по-своему расшифровывая фирменную аббревиатуру: «БМВ» — боевая машина воров.

Прибывшие были под стать ожидающим — такие же шкафообразные, словно сляпанные из простых геометрических фигур. Тяжело переминаясь, парни отползли за тачки. Двое застыли у открытых багажников.

События, судя по всему, назревали нешуточные, но пока вновь прибывшие и те, что окопались у своих тачек пораньше, вели дуэль взглядами. Команда старшего — и шаткий мир моментально бы полетел к чертям! Обе своры тотчас бы открыли огонь из всех стволов. А их имелось предостаточно у обеих сторон.

Блондин на всякий случай сделал предостерегающий жест. Не столько для своих, сколько для бойцов противника, безусловно, во все глаза глядевших в тот момент на него. Мол, не воевать я сюда приехал, нечего зазря палить! После медленно тронулся навстречу Боксеру. Мужчин разделяло не более ста метров, и они не спеша сходились — ни дать ни взять ковбои с Дикого Запада! Только кольтов не хватает!

Блондин медленно шел и вглядывался в серьезное лицо Лени Боксера — нос приплюснутый, уши прижаты к голове. Губы стиснуты в резиновую бескровную полоску. Глаза смотрят холодно, безо всякого выражения. Такой взгляд обычно бывает у спортсмена перед схваткой. Он словно говорит противнику: «Я понимаю, что ты силен, но я пришел за победой!»

— Здорово, брателло! — первым нарушил тишину утра Блондин. Голос прозвучал механически, словно слова произносил не человек, а новомодная японская игрушка.

— Здравствуй, дорогой! — в ответе Лени прозвучало ничуть не больше теплоты.

Они обнялись, слегка похлопав друг друга по плечам. Сделано это было еще и для того, чтобы застывшие в напряжении бойцы видели, что их лидеры начали разговор. От его исхода зависело, разъедутся ли они по кабакам пить водку или же останутся на прибрежном песке среди искореженного металла догорающих иномарок.

— Поговорить я хотел с тобой о Дмитрие Игоревиче Зайцеве, знаешь такого? — медленно проговорил Боксер, задавая прогнозируемый Блондином вопрос.

— Знаю, как не знать! — невольно соорудив кислую мину, сплюнул на песок Павел Александрович.

— Ну и где он? — продолжая внимательно глядеть в лицо визави, поинтересовался Боксер. — Не мог бы ты мне сказать?

— Поверь, мне бы самому интересно знать!

— Павел Александрович! Объясни мне, пожалуйста, если я чего-то не понимаю: Заяц под вами ходил?

— Да, — вновь сплюнув под ноги, с кислой миной вынужден был признать Блондин.

— А ты знаешь, сколько он у нас взял? — Глаза Боксера пытливо сверлили лицо Блондина.

— Я знаю, что Заяц в «Экспресс-коммерц» полтора лимона зеленых взял. Только при чем тут я?

«Экспресс-коммерц» был самым крупным банком из контролируемых группой Лени Боксера. Фактически он был его хозяином, а номинальный директор существовал в качестве зиц-председателя Фунта. Потеря полутора миллионов, естественно, здорово тревожила владельца.

— Может, расскажешь, куда он делся? Вы же с него, насколько я в курсах, живого не слазили, «кабанчика» своего пасли! Такие люди просто так не теряются! Ты согласен?

Ганин поджал губы и отвернулся, тщательно обдумывая ответ и пытаясь скрыть слишком явно проступающую на его холеном лице досаду.

Зайцев работал под ними уже почти четыре года. В свое время его заприметил «экономист» их бригады — Андрей Рюшкин со скромным погонялом Пончик.

— Мужик шустрый, толковый. Если помочь немного… — глянул Пончик на Блондина тогда, многозначительно проглотив концовку фразы.

Замысел был очень прост и прокручивался на российских необъятных просторах не одной бригадой. Назывался он на жаргоне — «вырастить кабанчика».

Делается это так: берется под крышу отдельно взятый коммерс, энергичный и деловой. Ему предоставляется всевозможная помощь — как моральная, так и материальная. Прикармливаемая фирма пухнет от денег буквально на глазах на зависть конкурентам, и вопрос о дальнейшем развитии встает сам собой. Развиваться? Отлично! Поможем! И коммерсанту действительно помогают! До определенного момента. Пока «кабанчик» не распухнет от денег настолько, что шкура на его боках едва не лопается! Напоследок на фирму вешается пара огромных кредитов — и все, «финита ля комедия», богатейшее творение финансового гения и зависть конкурентов разоряется как по волшебству. «Кабанчика» потрошат те, кто его растил.

Таким «кабанчиком» был и Зайцев. Но позавчера он неожиданно исчез из города. Совершенно в неведении осталась и охрана бизнесмена, попутно выполнявшая роль соглядатаев. Позже удалось выяснить, что бизнесмен, будучи как будто бы с перепоя, отправился освежиться и, сняв с причала яхту, вышел в залив.

— Яхту нашли к вечеру, — продолжал неторопливо рассказывать Блондин. — Разбита вдребезги. Тело так и не нашли.

— Кто, кроме него, имеет доступ к счетам? — сразу вник в дело Боксер.

— Никто. Да тебе-то, Леонид, чего беспокоиться? У вас же за кредит залог — четыре бензозаправки! — перевел разговор несколько в другую плоскость Пал Саныч, вновь подставляя лицо соленому ветерку.

— Фуфельный оказался залог! — в сердцах отозвался Боксер. — И это ты лучше меня знаешь!

— О чем ты? — Блондин попытался сыграть наивного албанского юношу, хотя отлично знал, о чем толкует его визави.

— Ты не знаешь, что бензоколонки проданы? Ты что, за барана меня держишь, да? — Леня едва не брызгал слюной, до того он был возбужден.

— Мои люди сейчас с этим разбираются, пока мне еще ничего не докладывали, — пожал плечами Пал Саныч, бросив осторожный взгляд в сторону своей команды.

— Меня интересует только одно, — гнул свое Леня, — где мои бабки и кто мне их отдаст?

— Да погоди ты, не кипятись, — постарался успокоить его Блондин. Доводить дело до битвы ему очень не хотелось. А все шло к тому!

— Говоришь, заправки проданы?

— Ты что, мне не веришь? — вновь чуть не взорвался Боксер.

— Верю-верю. — Блондин задумался. Потом выдал: — Про заправки я не знал. Мои люди сразу к счетам кинулись, там хрень — чуть больше двадцати тысяч рублей.

— Один он провернуть все никак не смог бы. За день все счета не обналичить, тем более что вы его пасли! — резонно заметил Леня, сплевывая на плотный песок. Его взгляд не сходил с лица Блондина.

Павел Александрович прекрасно понимал, что сейчас думает Леня Боксер, и в том, что он вскоре озвучит конкретную предъяву, нисколько не сомневался. Тогда все — хода назад не будет! Правда, есть еще один выход, но очень бы не хотелось к нему прибегать… самый последний! После него — только мочилово!

— Пасти-то пасли, да сумел, фуцин поганый, как говно сквозь пальцы пролезть!

— У него родственничек есть занятный, — подсказал Леня.

— Это комитетчик бывший? — сразу понял Павел Александрович. — Скорее всего, он не при делах! Ни в Питере, ни в Веселогорске давно его не видели.

Некоторое время они помолчали.

— Интересная картина получается, Павел Александрович, — легкая саркастическая ухмылка тронула губы Боксера. — Зайца нет, должок брать не с кого, да?

— Ты это к чему?

— А может, деньги никуда из Веселогорска и не уходили? А Зайцу утонуть кто-то из своих помог?

— Ты мне кидалово предъявляешь?! — взгляд Блондина мгновенно заледенел. Боксер медленно сделал шаг назад.

Бойцы обеих команд моментом уловили перемену в разговоре. В утренней тишине отчетливо было слышно, как дружно заклацали затворы автоматов. Этот звук отрезвил готового вспылить Блондина, и он шумно выдохнул.

— Слушай, бойню мы устроить всегда успеем, — веско, медленно и с расстановкой произнес он. Боксер слушал, а это в тот момент было главное. — Есть еще способ разойтись миром… Для базара слова, а не стволы нужны!

— Говори, — только и ответил Леня, напряженно выжидая. По тому, как напряглись мышцы его лица, Блондин понял, что тот уже готов был перейти к войне.

— Пусть смотрящий решит, кто из нас прав. Как он скажет — так и будет!

Боксер думал недолго, затем коротко кивнул в знак согласия.

— Только сразу и здесь же! — поставил он свое условие.

— Идет, — согласился на это Блондин. Другого ему ничего не оставалось. Это было последнее средство, не потеряв лица, избежать взаимного смертоубийства.

Для того чтобы спокойно разойтись, теперь нужно было соблюсти еще ряд условий.

— Пусть твои пацаны стволы на капоты положат, — предложил он Боксеру, — а я своим команду дам.

— Давай, — согласился Боксер, поворачиваясь к бойцам.

— Братва! — прогудел он. — Положили все стволы на капот!

Пал Саныч дал соответствующее указание. Только забыл почему-то вытащить из кустов снайпера и про мины ни слова не сказал противостоящей стороне.

«Так-то оно поспокойнее будет», — подумал он.

Они тут же набрали номер веселогорского смотрящего. Говорить взялся Боксер.

— Григорий Иванович… — В голосе авторитета явственно слышалось почтение. Он вкратце обрисовал обстановку и поинтересовался, как им быть.

— Ждите, через час подъеду, — вынес свое решение смотрящий. После чего связь прекратилась и противостоящие стороны слегка расслабились.

— Яхту твои люди хорошо смотрели? — поинтересовался у Пал Саныча Леня, когда пацаны разоружились и накал страстей немного спал.

— Еще бы! — вновь зажегся Блондин. — Ее с катера пацаны сразу заметили. Мачты нет, руль — в щепки! В каюте никого! Или смыло, или…

— Или что?.. — поинтересовался Боксер.

— Или кто-то пожалеет, что так решил пошутить со мной, — сквозь сжатые зубы процедил Боксер.

Прошел почти час, когда на шоссе, ведущем из города, появилась еще одна точка. Она быстро приближалась и вскоре обернулась синей «девяткой», выглядевшей очень скромно среди сборища дорогущих иномарок. Машина сбавила ход и вкатила на прибрежный плес.

В воздухе вновь сгустилось напряжение, когда из отечественной тачки вышел и огляделся высокий крепкий мужчина с чуть подкрашенными сединой висками. Черные жесткие волосы его аккуратно пострижены, но не так коротко, как стригут молодые бандиты. На лице — темные очки, которые вновь прибывший снял и зацепил дужкой за нагрудный карман рубашки. Сверкнули металлическим блеском серые глаза, серьезно поглядывающие на окружающих.

Оба спорщика двинулись к его машине. Григорий Рублев, он же Гриша Крытый, без всякой для себя опаски ждал их приближения. Приехал он без охраны, если не считать водителя и еще одного человека, близкого приятеля, оставшегося в салоне.

Действительно, приехавшему человеку ничего не грозило. Убить смотрящего — это было бы стопроцентным смертным приговором. Крытый поставлен был в город воровским обществом пару лет назад и уже успел проявить себя. С самого начала ему пришлось жестко отстаивать свои права, вступив в бой с ментовской и кавказской мафиями, державшими тогда в руках городок. Стоит добавить, что Григорий был в ранге положенца — кандидата на вора в законе.

За свои сорок с лишним на воле он бывал гораздо реже, чем «в гостях за хозяином», и общий тюремный стаж его был равен чуть ли не половине прожитой жизни.

Его хорошо знали в воровской среде, где он пользовался заслуженным авторитетом. Понятий, по которым Крытый жил, он не терял, не предавал и не разменивал даже в самых тяжелых ситуациях и не подстраивался ни под кого. Не раз ему приходилось показывать жизни волчий оскал, но при этом Рублев сумел остаться человеком.

Он знал, о чем может пойти разговор — слухами земля полнится. А Григорий был отлично информирован обо всем происходящем в городке и его окрестностях!

Между тем спорящие стороны достигли третейского судьи и остановились.

— Что случилось, почтенные? — чуть улыбнувшись уголками губ, Григорий пожал протянутые руки.

— Кинуть меня хотят, — сразу без обиняков заявил Боксер, стрельнув злым взглядом в Блондина. Тот пожевал губами и возразил:

— Я сам в пролете! Этот фраер нас как кроликов развел! Кто же знал, что этот Заяц таким шустрым окажется.

— Да ты туфту не лепи! — взъелся Леня.

— Потише, — прекратил вновь загорающуюся ссору Крытый, резко вскинув руку вверх, — не на барахолке! Давайте по одному! Боксер, слушаю сначала тебя!

Леня живо успокоился и не торопясь рассказал о взволновавших его событиях.

— Что ты можешь добавить? — переключил свое внимание на Пал Саныча положенец.

— А что тут добавишь? — пожал плечами тот.

— Документы по кредиту дайте, — коротко распорядился Крытый, и Леня подал знак своему бойцу. Тот подбежал, узнал, что нужно, и быстро отправился за бумагами. Блондин пригласил своего экономиста, и к машине Крытого засеменил Пончик.

Проверили бумаги — те были в полном порядке.

Думал Крытый недолго.

— Ты четыре года пас своего Зайца, — обратился он к Блондину. Тот утвердительно кивнул головой. — И ты не мог не знать, что он кредит хапнул. И знал, что банк пацановский. Знал ведь?

Пал Саныч хмуро кивнул. Он уже предчувствовал, что решение будет не в его пользу.

— Ну, а раз знал, то, значит, и отвечать должен ты. Не устерегли коммерса — расплачивайтесь за него! Бабки отдать сегодня, сейчас! — жестко потребовал Рублев.

— Да это ж полтора лимона зелени! Где я столько сразу возьму! — возопил Блондин.

— Времени даю два часа! — жестко повторил Григорий.

Пал Саныч без лишних слов повернулся к своему заму по экономике — Пончику.

— Есть вариант, Павел Александрович. Позвольте наедине?

Он ухватил шефа под локоть и отвел чуть в сторону.

— Ты слышал? — коротко спросил его Блондин, явно имея в виду приговор Крытого. — Так что делать-то будем? Лавье нужно отдать сейчас!

— Придется «лаврушников» напрячь. Без них не соберем. И в кассе штук семьсот лежит. Сделаем, Павел Александрович!

Блондин достал сотовый и быстро набрал номер. Поговорив несколько минут, приказал Пончику:

— Бери пару бойцов, и жмите на всю катушку к нашему уважаемому Дато! Он поможет с наличкой!

Пончик манерно распрощался с Крытым и Боксером, чем вызвал у последнего легкую усмешку, и заспешил к машине. Вскоре его «Опель Пассат», на всякий случай оставленный гораздо дальше пацановских машин, летел в сторону Питера.

Григорий вернулся в машину. Боксер и Блондин — каждый к своей команде.

Сергей Лысый, остававшийся все время в машине, с любопытством глянул на Крытого. Они знали друг друга не первый год, под Княж-Погостом топтали вместе зону. Приехав в Веселогорск, Лысый здорово помог смотрящему распутать тугой узелок злоключений, сплетенных врагами вокруг него и его племянницы. Потому Гриша Крытый и относился к Лысому с особой теплотой, явно выделяя его среди всех своих многочисленных помощников.

— Чего они на этот раз не поделили? — поинтересовался Сергей.

Крытый пересказал приятелю суть проблемы.

— Вот жизнь пошла интересная! — хмыкнул Лысый. — Целую армию нагнали, чтобы по бабкам разрулить! Без тебя непременно положили бы друг дружку!

— Это уж как пить дать! — согласился Крытый.

Оба они были из поколения старых воров, живущих только по понятиям, и к перестроечным авторитетам и блатнякам, выросшим, как на дрожжах, в мутных потоках вдруг завихрившейся и понесшейся сумасшедшим темпом вперед жизни, относились с презрением.

В представлении Крытого, прежде чем стать паханом, нужно много в жизни пройти и испытать, доказать делом, на что ты годен, пройти дорогой тюрем и завоевать авторитет у братвы. Воровская корона давалась очень немногим, сумевшим пройти годы лагерей и ничем не запятнать свою честь. Так было раньше. Сам Григорий, отбыв на зоне полжизни, короны не носил, был еще пока в ранге положенца, хотя имел за плечами и «строгач», и немало лет «крытки», за что и получил свое прозвище.

Он с удивлением смотрел, как приблатненные толстосумы, до того не имевшие никакого отношения к их ремеслу, покупали за бабки звание вора в законе, ставили под себя пацанов, закупали им стволы и тачки и требовали самый жирный кусок пирога, отхватывая себе городские районы! И так происходило по всей стране!

Они не считались ни с какими понятиями и правилами, жили как захочется, не признавая никаких авторитетов, кроме своего собственного, и остановить их можно было только силой. Но жили такие братки, как правило, недолго — беспредел нарывался на беспредел, и клали свои головушки новоиспеченные воры в законе, так толком и не успев порулить в жизни.

— Раньше на «мокрое» шли в крайнем случае, — словно угадав мысли Григория, тихо проговорил Лысый, — а сейчас замочить кого-нибудь — как высморкаться!

Оба помолчали немного, потом Сергей все же спросил:

— Что ты решил-то, если не секрет?

Крытый сказал.

— Совершенно с тобой согласен, — поддержал его Лысый. — А как Блондин это воспринял?

— Зубами скрипит!

— Трудно с этими новыми, — вздохнул Сергей. — Пару штук деревянных скоро без смотрящего поделить не смогут! Куда жизнь катится!

— Серый, вот ты по зонам отмотал больше, чем все эти, — Крытый кивнул в сторону кучкующейся братвы Блондина, — вместе взятые, а человеком остался!

— Гриша, а может, потому мы остались людьми, что начинали не как они? — повесил в воздух вопрос приятель положенца. — По-всякому приходилось, сам знаешь, но вот так, как собака за кость! Такие проблемы спокойно, без всякой бучи решались! А тут армию нагнали — на Питер идти можно! — закончил он тираду с легким смешком, доставая из пачки сигарету с фильтром.

— Ладно, бог с ними, — Крытый махнул рукой, повернулся к водителю и спросил: — Василий, ты цацки забрал? Не забыл?

— Обижаете, Григорий Иванович! — в голосе шофера послышался легкий упрек.

Между тем Серега Лысый приглядывался к новому водителю своего кореша. Парень высокий, крепкий. На плече татуировка: акула выглядывает из лаврового венка. Над хищницей — фуражка.

«Не зоновская, армейская!» — сразу отметил про себя Сергей. Чего говорить, он уж понимал в этом толк — сам расписан был до самых пяток! На фалангах пальцев обеих рук сплошь синие перстни!

У водителя под татуировкой три буквы: «КЧФ» — Краснознаменный Черноморский флот. «Моряк, стало быть! — расшифровал аббревиатуру Лысый. — А Гриша говорил, что он у него и за телохранителя по совместительству канает! Вроде бы морпеховец бывший», — с уважением глядя на мощную фигуру водилы, отметил про себя приятель смотрящего.

Василий достал небольшой сверток и передал Рублеву.

— Вот глянь-ка, что я Катюше в подарок приготовил! — Крытый не выдержал и похвалился другу.

— Стоящая вещь! — согласился с ним Лысый, разглядывая золотой гарнитур, состоящий из пары сережек, кулона на цепочке и колечка.

И сережки, и кулон, и колечко выполнены были в едином своеобразном стиле: во всех изделиях присутствовало золотое сердечко с рубином посередине. На колечке по центру была размещена еще буковка «К». Сразу было понятно, что весь ансамбль — штучная работа, выполненная классным ювелиром на заказ. Все четыре вещи были украшены еще и довольно крупными изумрудами.

— Балуешь ты ее! — без всякого осуждения в голосе заметил Лысый, отдавая гарнитур смотрящему.

— Мы с тобой, Серый, недобрали в этой жизни! Пусть хоть племяшка порадуется, коль есть возможность! — вздохнув, отозвался Рублев, бережно убирая цацки в пакетик.

Его племянница Катерина была единственным на свете существом, в котором Крытый не чаял души. Юная скрипачка платила ему тем же, и дядя баловал семнадцатилетнюю красавицу без меры.

Время потихоньку приближалось к обеду, и вскоре на горизонте возникла долгожданная точка — на авто возвращался из Питера Пончик.

«Пассат» подкатил к остальным иномаркам, и толстячок протянул шефу «дипломат». В присутствии Крытого Пал Саныч передал Лене полтора миллиона долларов.

— Вот машинка, — ввернул экономист, — пересчитайте и перепишите номера купюр!

— Это еще зачем? — поразился Леня Боксер.

— А вдруг фуфельная потом попадется! Можно нам предъяву кинуть будет! — со смешком заявил Пончик.

— Он у тебя что, перегрелся? — несколько оторопело глянул на Блондина Боксер. Но тому от потери таких денег стало совсем худо, и он только дернул плечом.

— Как знаете, — отозвался Андрей Витальевич, выполнив все формальности и уложив свой список с номерами банкнот в карман. Леня свой презрительно бросил на песок.

После спорящие пожали друг другу руки. Боксер с бригадой оседлали своих «мустангов», и кортеж покинул пляж. А вслед за ним и Крытый со своим другом уехали с берега. Блондин смотрел им вслед, сжав зубы. Когда синяя «девятка» смотрящего проезжала заминированный участок, Пал Саныч едва удержался, чтобы не дать команду на взрыв.