Дембельский аккорд

Михаил Серегин

Традиция дембельский аккорд пошла еще с советских времен, когда отцы-командиры перед уходом на гражданку давали солдатам последнее задание. Вот и взвод химзащиты отправлен в Чечню за считанные дни до дембеля. Лейтенант Мудрецкий – командир добросовестный. Если уж надо воевать, значит, надо! А если от его газовой атаки пострадают не только боевики, но и свои, значит, придется разобраться и с этим вопросом. Против лома нет приема, а против комиссии, приехавшей разбираться, прием всегда найдется, например, слабительное…

Глава 2

Особенности химической защиты

Ночь была темной, безлунной и страшной. В ночи громыхало и ревело. И хотя эти края давно привыкли к громким и резким звукам, но такого и они припомнить не могли. Это был не раскатистый гул бомбежки или артиллерийского налета, не скрежет проходящих танковых колонн и не реактивный рокот авиации. Ночь то басовито хохотала, то выла замогильными голосами, то вопила так, что окрестные шакалы поджимали хвосты и вслушивались с ужасом и затаенной завистью.

Потом раздались торопливые гулкие шаги неведомого великана, с невнятной руганью шедшего где-то вдоль Терека и, судя по всему, время от времени спотыкавшегося о вековые деревья. Великан дошел до нужного ему места, нашел подходящий по своему великанскому размеру колокол, долго и мерно бил в него. В перерывах между ударами иногда можно было услышать, как звонкое эхо возвращается от далеких горных хребтов. Наконец гигант успокоился, с хрустом улегся и захрапел с тонким присвистом. Он храпел до самого рассвета и время от времени ворочался. Большинство живых существ в окрестностях тоже отчаянно хотело спать, но удавалось это либо совсем глухим, либо совсем пьяным. И тех, и других было очень немного.

Утром из далекого Каспийского моря, как обычно, вынырнуло солнышко, и жители Хохол-Юрта убедились, что они все еще в этом мире — худшем из всех миров или лучшем, это уж кому как нравится. Но почему-то всех обрадовало, что не в каком-либо ином. Все желающие досрочно переселиться в райские кущи ушли из этих мест еще четыре года назад, и остались только почти что мирные и достаточно здравомыслящие люди.

Сизый от тяжелой ночи и последствий вчерашнего бурного застолья комендант первым делом попытался связаться по рации с поселившимся на отшибе соседом и извиниться за все неприятности — как прошлые, так и, на всякий случай, еще не совершенные и воображаемые. Однако эфир был глух и нем, только откуда-то издалека посылали еще дальше не в меру расшумевшегося «вэвэшника» совсем другие части и подразделения Пятьдесят восьмой армии Северо-Кавказского военного округа — для точности добавим, что в советские времена еще и Краснознаменного, но кого сейчас особо интересуют былые заслуги и регалии?

В общем, старлей решил действовать самостоятельно, на свой страх и риск. И страха, и риска хватало, поэтому перед выездом комендант не только отыскал исправные противогазы для всех отправлявшихся с ним солдат, но и проверил систему противоатомной защиты своего персонального «бэтээра». Система удивилась — ее не трогали со времен заводских испытаний, и она вовсе не собиралась по первому же требованию ублажать какого-то маньяка, которому в похмельном кошмаре привиделась Большая Война.

То есть люки, лючки и бойницы закрывались вполне исправно, но вот фильтро-вентиляционное устройство оказалось наглухо забито пылью всех прошедших лет и пройденных дорог. В результате избыточное давление внутри бронемашины создавалось не очищенным от всех мыслимых и немыслимых примесей воздухом, а выхлопом дизеля, всегда способным найти дырочку в любой прокладке. После третьей проверки полузадохнувшийся старлей понял, что химики его могут и не отравить, а родной «БТР-80» — запросто. Он плюнул на обочину, перекрестился на полумесяц недавно построенной в селе мечети и поехал верхом на броне. Угарные газы из легких он надеялся изгнать по дороге — за счет свежего лесного воздуха.

Когда «бэтээр» вывалился на опушку, старлей Чирков не поверил своим глазам. Протер их, глубоко вздохнул. Нет, не померещилось.

— Водила, стой! — Комендант чуть не повторил вчерашний подвиг неизвестного ему солдата, но опыт, разумеется, сказался: старший лейтенант нырнул не с брони, а под броню, на свое законное место, припал к окулярам командирского прибора, повертел его туда-сюда. Точно — за ночь повреждений в сельскохозяйственных руинах прибавилось, но теперь они носили вполне понятный и продуманный характер. Военный. Руины подготовили к обороне, и вполне удачно — старлей даже испытал некоторое чувство гордости, увидев воплощение в жизнь кое-каких своих идей и советов.

Правда, не все было ясно — например, каким образом химики умудрились без крана поднять на крышу два ржавых раскулаченных трактора, — но это можно было выяснить и потом. Главное же удалось разглядеть, и Чирков облегченно вздохнул. Бойцы спецгруппы действительно бегали, копали, стояли на постах в своей фирменной химзащите — не в каком-нибудь пошлом «ОЗК», который у всякой пехоты в изобилии, а в удобных и милых любому рыбаку и охотнику костюмах «Л-1». Однако противогазы пока что покоились в сдвинутых на бок сумках, а значит, непосредственной опасности не ожидалось. Можно было ехать спокойно.

«Бээрдээмки» на привычном уже месте возле ворот не оказалось. Ее заменял громадный детина, взмахнувший автоматом, словно милицейским жезлом, — с небрежностью и легкостью бывалого гаишника. То, что его «палочка» была в несколько раз тяжелее полосатой, здоровяка не смущало. Он на это просто не обращал внимания.

Несколько секунд страж ворот сверлил коменданта мрачным взглядом, потом все-таки решил поинтересоваться, кто это тут на бронетранспортерах с утра раскатывает…

— Двенадцать! — рокотнул могучий бас. — Кто такие?

— Девять! — отозвался старлей. — Комендант объединенной комендатуры Хохол-Юрта старший лейтенант Чирков. Где командир взвода?

— Точно, двадцать один сегодня. Очко, значит. — Гигант удовлетворенно и неторопливо кивнул. — А документы какие-нибудь имеются?

— Слушай, боец, командира вызови! Лейтенанта Мудрецкого! Мне с ним срочно поговорить нужно, а по рации он не отвечает. Давай, бегом!

— Не положено мне отсюда бегать, я тут на посту стою. — Детина со снайперской точностью сплюнул на правый угол граненого бэтээровского носа. — И с посторонними разговаривать не положено. Что же вы, товарищ старший лейтенант, устав не помните? — Взгляд могучего постового стал подозрительным. — Так что, будем документики показывать, или я того… принимаю меры к задержанию?

Комендант попытался разглядеть Мудрецкого среди копошащихся во дворе фигур в одинаковой химзащите, потом посмотрел на ощутимо поднявшееся и припекающее солнышко и полез за бумагами.

— Ага, вот… Старший лейтенант Чирков… Игорь Васильевич… — Детина явно получал огромное, как он сам, удовольствие от собственной грамотности. Потом долго сравнивал фотографию с мрачным лицом сидящего на броне офицера, нашел сходство и одобрительно кивнул. — Вроде все сходится. А я — младший сержант Простаков, замкомвзвода. Командир наш нынче занят, так что если что — я за него. Вы не стесняйтесь, товарищ старшлетнант, можете прямо ко мне обращаться.

— Мне Мудрецкий нужен, а не его заместитель! — Броня еще вроде бы не сильно нагрелась, но Чирков вскипел, как электрический чайник — быстро и шумно. — Ну-ка, давай — не можешь сбегать, пропусти, я его сам найду.

— Не положено, товарищ старшлетнант, не положено. На объекте опасные работы ведутся. Посторонним вход воспрещен. — Второй плевок накрыл левый угол, и боевая машина коменданта теперь выглядела гармонично и симметрично. — У вас же допуска по нашей части нет, и химзащитой вот, я вижу, не запаслись. Вам же хуже, если вы сейчас к нам зайдете. Мало ли что. Так что хотите — поезжайте себе, я лейтенанту скажу, что вы его искали. Не хотите — подождите, через полчасика выйдет. Ну, может, через часок, как дело-то пойдет… Только «бэтээр» от ворот отгоните, не положено ему выезд загораживать. Во-он там поставьте! — Ствол «калаша», словно указка, наметил точку в паре сотне метров от ворот. Естественно, на самом солнцепеке. — А я вам потом махну, как командир выйдет. Или он по рации с вами свяжется. Хорошо, товарищ старшлетнант?

— Так, боец, ты чего-то не понял. — Чирков спрыгнул на землю и пошел к часовому. По мере приближения он начал осознавать свою тактическую ошибку — голову приходилось задирать все выше и выше. — Я комендант, понял? Я здесь царь, бог, а главное — старший воинский начальник! Или ты за две минуты находишь мне лейтенанта Мудрецкого, или два года вспоминаешь меня в дисбате, понял?! Нет, я тебя спрашиваю — ты понял? Не слышу ответа!

— Да чего тут не понять-то? И чего кричать? — Простаков спокойно разглядывал погоны с тремя маленькими зелеными звездочками на каждом. — А вот генерал Крутов нам разрешил посылать любого, кто званием ниже его самого, на… Вас послать, товарищ старшлетнант, или вы сами?

— Боец! Смир-р-на! — Рука старлея собралась в кулак и полетела еще до того, как он смог обдумать свои действия. Потом он самостоятельно действовать все равно не смог бы, поскольку не проходил подготовку в отряде космонавтов и не был приспособлен к внезапно наступившей невесомости.

Впрочем, на орбиту космонавту Чиркову выйти не довелось — полет закончился жесткой посадкой на пятнистую и пыльную морду бронетранспортера. Именно посадкой. Точка соприкосновения с поверхностью ощутимо побаливала, вдобавок старлей чувствительно приложился плечом к открытой «ресничке».

— Не делайте так больше, товарищ старший лейтенант. — Глаза у Простакова наливались кровью. — Это уже нападение на часового получается. Так что я не в дисбат, а в отпуск могу поехать. — Для большей убедительности младший сержант клацнул затвором и пояснил: — За бдительное несение гарнизонной и караульной службы и проявленные при этом мужество и отвагу.

За спиной старлея послышалось сдавленное хмыканье приехавших с ним автоматчиков. Разъяренный комендант уже готов был залезть в «БТР» и двинуться на прорыв — гранатомета у этих химиков точно не было, — но тут на сцену вышло новое действующее лицо. Точнее, выехало.

— Леха, белая «Нива» шпарит! — раздался истошный вопль с крыши навеса. — К нам, блин!

— Ну так тормозни ее! — рыкнул в ответ Простаков и одним прыжком оказался на броне, рядом со старлеем. — Так, где там эта…

— Ага, вот сейчас какой-нибудь шахид подъедет, будешь ему права качать, — раздалось ехидное замечание коменданта. — А он кнопочку нажме…

Как любит говорить нынешний губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер, «это была большая ошибка!». Не нужно было Чиркову поддразнивать Леху, совсем не нужно. И так успел завести сибиряка, да тут еще и обострение обстановки…

Словом, во двор комендант все-таки попал. По воздуху. И прямо в полете его догнала ударная волна, почему-то очень похожая на слова «Кисляк, ко мне!». Это явление несколько подпортило плавную дугу, по которой старлей двигался на территорию химического объекта, перевернуло летящее тело, зато позволило ему сохранить лицо — то есть в подсыхающую грязь он вошел не физиономией, как предполагалось при запуске, а противоположной частью. Так что на этот раз посадку можно было считать мягкой. Нынешний день у коменданта явно становился днем авиации и космонавтики…

Впрочем, не только у него. Оказавшись в результате переворота лицом к точке старта, старлей успел увидеть полет следующей экспедиции. Что-то длинное и зеленое пронеслось над головой коменданта, и тут же ему в спину ударил новый фонтан грязи, сопровождаемый коротким возгласом: «У-е-е-ппп!!!» При детальном осмотре летающий объект был опознан и оказался водителем «бэтээра», находящимся в состоянии легкого шока и полного офигения. От ворот доносились короткие и энергичные вопли — солдаты прыгали с брони, уворачиваясь от лихо крутящегося вместе с башней ствола. Потом и матюги, и все остальные звуки растворились в грохоте торопливых коротких очередей крупнокалиберного пулемета.

«Интересно, а ленту он менять умеет? — пронеслось в голове Чиркова под эти громовые раскаты. — Или заставит кого?»

Однако вторая лента не потребовалась. После пятой очереди Простаков спокойно вылез на броню, присел на башню и скомандовал кому-то на пустыре перед забором:

— Так, а теперь ползи сюда. Ползи, ползи, не вставай! — Для убедительности младший сержант вскинул автомат к плечу. — Не слышишь, блин?! Тебе какое ухо прочистить — левое или правое?

— Это кто там был, товарищ старший лейтенант? — спросил водитель, потихоньку приходя в себя и потряхивая головой. Комочки грязи летели во все стороны, но недалеко.

— Это Воха на переговоры ехал, — вздохнул комендант и с чавканьем поднялся. — Говорил я ему, идиоту: поехали вместе! А он — да не могу, да у меня дела, да я сам! Вот теперь пусть сам ползает.

— Точно, а ведь мог бы и с нами, — подтвердил водила. — Товарищ старший лейтенант, а нам «бэтээр» теперь вернут или как?

— Вроде должны, а там — кто их знает. — Чирков пожал плечами и попытался хоть немного отряхнуться. — Это ж химики! Дикий народ!

— Ага, они самые, варвары! — откликнулся с крыльца знакомый голос. — Варвары, дикое скопище пьяниц! Не помните, случаем, кто именно это сказал, товарищ старший лейтенант?

Комендант обернулся — на крыльце стоял лейтенант Мудрецкий собственной персоной. Вид у вождя варваров был соответствующий. По серо-зеленой химзащите расползлись полосы боевой раскраски самых разных цветов — от ярко-алого до ядовито-желтого. Скальпом поверженного врага из сумки свешивалась черная резина противогаза, засунутого туда наспех и совсем недавно — багровая физиономия лейтенанта служила вполне убедительным доказательством. В довершение всего в страшной боевой перчатке была зажата белая банка приблизительно литрового объема. Впрочем, приглядевшись, старлей понял, что отхлебывать из этой банки не получится — сверху она была наглухо закрыта и вдобавок чем-то замазана. Только торчало несколько цветных проводков. Во второй перчатке Мудрецкий держал кисточку с явными следами красной краски.

— Не помню, кто сказал, — сознался в литературном невежестве старлей. — Но в школе учили.

— В шко-оле… — задумчиво протянул Юрий. — Да, в школе меня много чему научили… Некрасов это. Николай, если не ошибаюсь, Алексеевич. Кого там расстреляли, кстати?

— Похоже, Воху. Только не до смерти. — Комендант покосился на сибиряка, все еще отслеживавшего стволом перемещения второго незваного гостя. — Машина его была, точно. С флажком на дверце.

— Это жаль, — качнул головой вождь химиков и рявкнул: — Простаков! Три наряда вне очереди!

— За что, товарищ лейтенант? — обиженно отозвался Леха. — Все по уставу, Валет и предупредительный дал… Вроде бы… И даже ракету красную, как вы и говорили!

— Я тебе не за это, я за то, что не попал! Растратчик, блин, казенного имущества!

— Так я же не насмерть, я же по машине! Чтобы задержать! — Ствол автомата разочарованно опустился. — И все равно патроны не наши, чего их жалеть-то!

— Черт с тобой, живи! Два наряда за то, что посторонние на территории! Не мог наружу выбросить?

— Дык… товарищ лейтенант… свои же! — Простаков совсем пригорюнился. — А вдруг чего — не за забором же их оставлять!

— Один наряд — за пререкания с командиром… Где там этот недостреленный? Пускай сюда идет!

— Встать! Бегом! — передал распоряжение за забор Леха и махнул автоматом. — Бегом! Еще быстрее! Прыжками, блин! Че, салабон, ни разу в армии не служил?! Командир зовет!

Через минуту запыхавшийся и краснокожий мэр присоединился к вчерашним собутыльникам. На переговоры он надел новенькие брюки, белую рубашку и какой-то немыслимо фирменный галстук… Это можно было понять даже по живописным ошметкам. В общем, для ползанья по грязи и кустам наряд был самый неподходящий.

— Так, лейтенант, ты меня достал! И твои солдаты меня достали, понял, нет?! — Ярость Вохи измерить было невозможно, но вполне можно было понять. — Ты попал! И твои солдаты попали! Ты не в Шиханы, ты в Сибирь поедешь! Все поедете! Понял, нет?

— Попали? Где, куда, в кого? Вроде не видно… — Мудрецкий самым внимательным образом осмотрел жертву обстрела, даже принюхался. — Не, крови не видно. На штанах пятно мокрое, но оно даже не того цвета. Или у тебя кровь желтая, дорогой?

— В Сибирь!.. В Сибирь!.. Вы попали, да! Все в Сибирь поедете! — Мэр захрипел и выпучил глаза. — Все! Сегодня же, клянусь!

— Слышь, Простаков! — Юрий снова повернулся к воротам. — Местная администрация тебя за стрельбу хвалит — говорит, так попал, что прямо сегодня домой поедешь. Прямо-таки клянется. Нас на пельмени пригласишь?

— А то, товарищ лейтенант! Еще спрашиваете! — довольно прогудел Леха. — Вот все и приезжайте, на охоту сходим, тайгу нашу покажу! Вы… это… скажите, пусть не серчает слишком. Я и его приглашаю, раз такое дело!

— Ну как, Воха, поехали с нами? — Лейтенант хмыкнул. — Тоже мне, придумал — русских людей любимой Родиной пугать! Благодари своего Аллаха, что Простаков у меня снайпер — со всего, чего хочешь, белке в глаз попадет. Не то было бы завтра сообщение по ти-ви: федералы по ошибке пристрелили главу одного из сел Шелковского района, ведется следствие… Кстати, товарищ старший лейтенант, машину-то расстреляли из вашего «бэтээра», у нас во взводе и «владимировых»-то нету… И что у вас тут за разборки, чего не поделили — ну никак не пойму! Ладно, я человек в этих краях новый и временный, мне эти ваши дела хоть до фени, хоть до лампочки. Ну, чего приехали-то? У меня дела, понимаете ли. — Мудрецкий подкинул на резиновой ладони банку. На белом пластике краснела наспех выведенная надпись «ок. снар.». Чуть выше был изображен странный символ — короткая полоска с точкой над центром. — Причем такие дела, что, кроме меня, никто не сделает.

— Слушай, а чего это у тебя все прямо с утра в химзащите? — Воха перестал шуметь и теперь глядел на банку, не отрываясь. Как кролик на удава. — Учения, да?

— Учения-мучения… — Мудрецкий снова подбросил банку, на этот раз чуть повыше. В емкости что-то отчетливо булькнуло.

— Какие, на фиг, учения в такой обстановке?! Я что, вчера что-то не сказал? Вроде все по-русски было, даже без особо специальных рассуждений. Видишь? И ты видишь? — Надпись была продемонстрирована обоим гостям. — «Окончательно снаряжено». С утра их готовлю, еще десяток остался… Поэтому все с защитой — не дай бог, что-то не так сделаю, у всех только и времени будет, что в противогаз нырнуть. И то антидот колоть придется — двор для такого количества маленький, облако сразу заполнит, и пока еще сквознячком помаленьку выдует…

— Это что? — сипло спросил комендант.

Красная полоска с точкой… Где-то он такое уже видел. Вроде бы даже вспоминалось где, только вот к чему именно относился этот знак?

— Это? — переспросил Юрий, любуясь банкой со всех сторон. При ближайшем рассмотрении на крышке банки, кроме проводков, обнаружилась небольшая пробка, напоминавшая головку болта. — Теперь это химический фугас. Чем снаряжен — понятно любому химику. И не только. Вы в своем училище приборы химразведки проходили, а? Ну-ка, вопрос на засыпку: на что проверяют воздух трубкой с красным кольцом и точкой? Подсказка — я вчера вам антидот оставил, так он как раз от этого милого изобретения.

— Ты… погоди… Воха, пошли отсюда! Пошли, пока он ее не уронил! — Теперь банка загипнотизировала и коменданта. — Ты чего, совсем охренел, лом гофрированный! Если ты эту штуку кокнешь, нас всей Европой отымеют! А ООН еще и держать будет, чтобы не дергались!

— А мне все по фигу. — Мудрецкий ласково погладил пластик. — Вот если я ее вовремя не рвану, тогда мне и Европа на… не понадобится, и Россия. Разве что пара квадратных метров за казенный счет. Так чего мы тут теряем, скажите мне, умники? Мы тут с народом посоветовались, и я решил, что ничего особенного. Баш на баш выходит, просто в одном случае помирать дольше, а во втором — интереснее.

— Слушай, а если ветер не туда? Что делать будешь? — Старлей лихорадочно искал доводы, которые могли бы остановить маньяка с нервно-паралитической отравой в руках. — Вот если за Терек унесет, в Дагестан? И вообще, как ты узнаешь, откуда на тебя полезут? Услышат про это дело и пойдут по ветру, чтобы всю твою вонь на тебя и сносило. И что?

— Да ничего! — Юрий пожал обтянутыми химзащитой плечами. — Попробуем поближе подпустить и отсидеться. Все равно на этом месте без противогаза и защиты неделю нельзя будет ходить. Обколемся и будем ждать подкрепления, час у нас точно будет. А еще у меня есть одна задумка, но после вчерашнего я вам ничего не скажу — пойдете, заложите этому вашему… башнеру…

— Баширу, — поправил Воха. — Слушай, может, я с ним попробую договориться? Только ты это… разряди, да?

— Не получится, — развел руками лейтенант. — Если боеприпас окончательно снаряжен — его уже хрен… В общем, разве что у нас в Саратовской области. На специальном заводе. Да ты не бойся. — Мудрецкий ободряюще похлопал мэра по плечу той рукой, в которой был зажат роковой фугас. — Договаривайся, я пока провода подсоединять не буду. Это дело секундное, всегда успею, а не я — так кто-нибудь из бойцов, кто в живых останется. Вообще-то эти штуки у меня на крайний случай, как последняя граната. Думаешь, я не соображаю, что тут будет? Я, дорогой, лучше тебя знаю, каково живым людям под химическую атаку попасть. Откуда эта радость у меня, простого лейтенанта, да еще и в мирное время, ты не думал?

— Я думал, — сознался старлей. — Вроде бы тебе не положено, а если бы и вез куда-нибудь — так охраны было бы больше, чем вокруг президента! Не дай бог, эти штуки местным… Прости, Воха… в общем, террористам в руки попадут. Это ж смерть всему!

— Соображаешь, — вздохнул Юрий. — Тебя бы к нам в генералы, я бы уже дома был. Элементарно, Ватсон, — ты вчера про учения сам все из Валета вытряс. Большие такие маневры, с начальником химвойск и замминистра, в Шиханах… А нас прямо с этих учений сюда и бросили. Даже собраться толком не дали — похватали все, что было, и полетели. И учти — я тебе про эти маневры ничего не говорил, ты или сам догадался, или незаконным путем из младшего сержанта Валетова вытряс… Все равно этого раззвездяя когда-нибудь точно посадят, так пусть хоть статья приличная будет. Государственная. Хотя… — Мудрецкий пару секунд разглядывал низко летящие облачка. — Хотя, может, и не посадят. Оставят у нас в лаборатории, для опытов. Тогда точно никому ничего не расскажет, а то суд, этап, тем более зона… Да и пускай пользу приносит народу и науке. Наука, она жертв требует — вот и принесем ей отбросы общества, она у нас по своей бедности и не такое сожрет! Пойдем лучше, покажу, что у нас еще приготовлено. На тот случай, который не крайний. Вы тут народ бывалый, может, еще что подскажете…

Первым делом они направились под навес, навстречу грохоту молотков и скрипу терзаемого железа. Одну машину Чирков узнал сразу — просто-напросто к заднице «шишиги» приделали огромный железный щит и обвешали весь грузовик мешками с песком, только узкое окошко оставили, да водительская дверь просматривалась.

— Это наши ворота, мы их почти закончили, — тоном экскурсовода в прославленном шедеврами музее пояснял Мудрецкий. — Потом жопу выставим перед забором, как раз на длину кузова, и воздух из колес спустим. Танком, конечно, можно выбить… Есть у вашего Башира танки?

— Нет, — покачал головой Воха. Потом поправился: — Раньше не было. Сейчас на вас посмотрит — может, купит, я не знаю. Деньги есть, танк найти можно…

— Ну-ну. Пусть ищет, — задумчиво кивнул Юрий. — Найдет — пусть гонит сюда, нам в хозяйстве пригодится. Хотя и своя машинка теперь получше стала. Вон, поглядите, товарищ старший лейтенант, на подвижную огневую точку. Как вам наша красавица, а? Всю ночь работали, пока до ума довели! Между прочим, мой собственный проект!

Красавица выглядела ночным кошмаром милитариста. По тонкому стволику пулемета и чуть видневшимся, зато изрядно просевшим колесам можно было догадаться, что где-то внутри скрывается все та же «бээрдээмка», на которой химики вчера приезжали в Хохол-Юрт. Однако теперь ее точно не опознали бы на посту. Да и на заводе-изготовителе — тоже. Вместо кургузого, но все-таки достаточно прилично выглядящего броневичка под навесом громоздилась почти квадратная коробка, не достававшая до земли всего-то сантиметров двадцать. Передняя часть угадывалась по прорези шириной с ладонь, задняя — по двум хитро изогнутым трубам. Выхлопным, надо полагать. Коробка была ржавой, словно всплывший со дна крейсер «Варяг», и местами сильно закопченной, только кое-где виднелись остатки серебристой краски. Сверху это сооружение венчала квадратная башня, рядом с пулеметом торчал пучок каких-то картонных трубок. Два пучка побольше грозно смотрели вперед и вверх откуда-то сзади — и эти трубки были, между прочим, стальными, аккуратно покрашенными армейской зеленой краской.

— Вы где железо-то достали, а? — только и смог выговорить потрясенный комендант. Он шумно вздохнул, повертел головой и продолжил: — У вас же только и было, что кровельное на крыше, да и то драное, никто не брал… Тут у тебя что, десятка?

— Хотелось бы, да где ж ее возьмешь в этих краях? — Мудрецкий с сожалением поцокал языком. — Пять миллиметров всего-то, больше не нашли. Зато кронштейны из рельса, не погнутся! Я понимаю, что автомат эту фигню пробьет, если в упор, но издали что-то да задержит, да там еще и своя броня имеется… которую только хреном не проткнешь, а пальцем, говорят, при хорошей тренировке можно. Главное — теперь гранатомет ее не сразу зажарит. Маленько постреляем, прежде чем провода замыкать. Ну, еще кое-какие сюрпризы есть, но это уже мелочи, это уже я сам.

— Нет, дорогой, не хочешь ему — ты мне правду скажи: где ты железо брал? И сварку где, сварку! — Воха тоже во все глаза смотрел на родившееся за ночь чудовище. — Не было ее тут, десять лет не было!

— Да ну, вот пристали вы с этим железом! — раздраженно отмахнулся генеральный конструктор и главный инженер спецгруппы. — Возле канала, как на Гребенской мост ехать, цистерна какая-то в яме валялась, вся ободранная и ржавая, в мазуте, в копоти… Ну вот я и решил: чего добру пропадать, когда родная армия в опасности? Выдернули, дотащили, разделали быстренько. Потом еще на насосной станции малость пошарили. Из штатного ничего не брали, а вот заначку нашли, вон трубы какие отличные! — Мудрецкий показал на зеленые пучки. — А со сваркой и краном совсем просто: я еще с вечера в Шелковскую смотался, на стройке за пузырь спирта договорился… За тот самый, что вчера не допили. — Юрий чуть смутился. — В общем, к утру вернули, все чинно и мирно, а за кислород и карбид мы еще и отдельно доплатили. Честный бартер, и никакого насилия! Воха, да что с тобой? Все нормально, все тихо, никто ничего…

Мэр шатался, ухватившись за грудь, и явно собирался грохнуться в обморок.

— Та-ак, погоди, лейтенант, тут, кажется, свои дела, тебя не касаемые. — Чирков подхватил кренящееся тело и от души врезал пару оплеух местной администрации. — Ну-ка, давай, давай, глазки не закатывай, а то я сейчас тебя самого закатаю. Так закатаю, что не выберешься! Воха, кто говорил, что больше нет ничего?! Ты, гад, подставить меня решил?! Давай, колись — твоя цистерна была?

— Слушай, Игорь, дорогой, давай сейчас поедем, без лишних людей поговорим, да? — слабым голосом ответил мэр. — Тут жарко, тут химики, я тут говорить ничего не буду. Зачем нам химики, скажи, дорогой?

— А вот видишь, пригодились! Вот я тебя и поймал, вот я тебя теперь и возьму за котячье сало! Ты при свидетелях выкладывай — твоя была цистерна? Или кого-то из родственничков? Не скажешь — я тебя Мудрецкому оставлю, будешь с ним русскую литературу изучать, а с его бойцами — русский язык! Великий, блин, и могучий! Если не хочешь понимать, что я тебя спрашиваю…

Чему радовался комендант, пока что для Мудрецкого оставалось тайной здешних степей и лесов, но вот для Вохи веселого было маловато.

— Ай, не шуми, не надо! — Мэр поморщился и стряхнул с себя руки старлея. — Не моя. Племянника. На свадьбе у него гулял? Гулял! Денег семье немножко надо? Надо! Что ему, в менты идти, в гаишники? На дорогах шакалить? Немножко бензин делает, честно зарабатывает — зачем кусок хлеба у семьи отнимаешь?

— Это не кусок хлеба, это ему половина черной икры с бутерброда, — уточнил комендант. — Ты вон химикам мозги делай, бедного из себя строй. Я что, не знаю, сколько и на чем вы тут навариваете? Ну ладно, анаша — ее тут как винограда, ну ладно, баранов через Терек гоняете, а дымить-то зачем? Засекли бы твой завод с вертолета, и меня бы на эту трубу посадили так, чтобы дым из ушей пошел! Мы с тобой после того раза договаривались — больше никакой нефти? Договаривались, нет?

— Слушай, не шуми, и так голова болит! — Воха оправился от первого потрясения и теперь даже в грязной и рваной, как тряпка в казарме, рубахе выглядел большим начальником. И не просто большим, а Очень Большим Начальником. Владыкой суверенного и могучего Хохол-Юрта. — Ну договаривались! Ты тоже много чего говорил! Где две «мухи», которые в карты проиграл? Где «шмели», которые у химиков обещал достать? У меня клиент есть, он меня на счетчик ставить будет, если не принесу…

Бац! Местная администрация в лице своего главы встретилась с ботинком федеральных войск и отправилась сначала в короткий полет, а потом в долгий и надежный нокаут. Старлей Чирков мрачно посмотрел сначала на лежащего партнера по бизнесу, потом на соседа, так не вовремя присланного на усиление и лезущего, куда не просили. Лейтенант Мудрецкий производил метеорологические наблюдения — проще говоря, любовался облаками. Ветер тянул из-за Терека прямехонько в сторону Хохол-Юрта. Окончательно снаряженная банка в руке командира химиков весело подпрыгивала и побулькивала. Возле «БТРа» водитель и автоматчики вяло переругивались с рассевшимся на броне Простаковым и еще одним бойцом в химзащите, свесившим ноги в водительский люк. Комендант оценил обстановку и принял единственно верное решение.

— Значит, так, летеха, слушай меня внимательно! Слушай и не говори потом, что не слышал!

— Слышу, слышу! — голосом мультяшного зайца ответил Юрий. Даже отмахнулся похоже. Наблюдения за небом он не прекратил.

— Так слушай сюда, а не на тучки любуйся! Что ты там увидел, чучело резиновое? Президента на истребителе?

— Не-а. — Мудрецкий покачал головой, но на собеседника все-таки посмотрел. — Конвекцию вычисляю.

— Че-го?! Какую конверцию? Что там еще? — Глаза у старлея стали совершенно круглыми, а лицо вытянулось и посерело настолько, что Юрий еле сдержал просившуюся на язык просьбу снять противогаз.

— Конвекцию. Перемешивание воздушных потоков, — любезно объяснил Мудрецкий. — Прикидываю, на сколько километров при этих условиях шлейф вытянется, если все фугасы разом рвануть, и на каком расстоянии сохранится опасная концентрация. Километров пятнадцать получается. У тебя карта далеко? Сразу бы и глянули, кого накроет, чтобы заранее эвакуацию начать… Мы вот тут треплемся, разборки устраиваем, а злой Башир, может, ползет на берег, тащит «РПГ». Или чего у него там? Кстати, «шмелей» у нас нет, зря обещал.

— Знаю, что нет, — проворчал Чирков. — И вообще, это мое дело, что я кому обещаю. «Шмели» я и в другом месте достал бы — так вот этому все рассказывать, откуда я что привезти могу? У внутренних войск тоже свои секреты есть! В общем, ты ничего не слышал, понял?

— Понял, понял, это ваши дела, вы и разбирайтесь, — покладисто кивнул Юрий. — Мое дело маленькое — убраться из вашей Чечни и спокойно дослужить до своего дембеля. Только вот вашими стараниями у меня проблемы с этим возникают. Может, вместе попробуем решить?

— Так, давай сразу выкладывай, чего тебе нужно? — устало ответил вопросом на вопрос комендант. — Вымогатель! Террорист, блин! Устроил тут шантаж химическим оружием. Взял в заложники мирное население. Блин, таких на месте расстреливать нужно!

— Ну что ты, какой шантаж, только необходимая самооборона! — возмутился Мудрецкий. — Мне много-то не надо, и вообще все не для себя! Для службы все! Значит, так, теперь ты меня внимательно слушай. Договоришься ты с местными или нет, но на всякий случай мне чем-то отбиваться надо. Кроме вот этой фигни. — Юрий еще раз продемонстрировал красную надпись на белом пластике. — И кроме наших самоделок, которых, сам понимаешь, на час хватит, а на второй — вряд ли. Не Башир придет, так Ахмед-Мамед какой-нибудь. Или Хаджи. Или Мурат. Если нас в ближайшую неделю, ну две, отсюда не выведут — скоро вся Чечня будет знать, у кого можно химию отнять. Думаешь, не найдутся желающие — если всей охраны дюжина «калашей» и пулемет? Тем более что стоим мы на отшибе, из леса в нас только что камнем не докинешь… Короче, думай сам, что тут нужно и где достать. Броников бы мне, ну, бронежилетов то есть — восемь штук, чтобы на всех хватило. Можно десяток, не обижусь, запас не тянет… Ну и, само собой, патроны, гранаты и пожрать чего-нибудь. Чтобы мы эти гранаты на рыбу не тратили. — Тут Мудрецкий поморщился и тяжело вздохнул. — Тем более что рыбы тут — коту на один зуб. Да и течением ее сносит, блин… — А где ты тут рыбачил, Юра? — ласково спросил старлей. — На Терек ходил?

— Ну а куда тут еще можно? Терек вон, за дамбой, с крыши видно. Двести метров до берега — чего ж не сходить? Только мелкий он какой-то, мутный и холодный. Мы чуть выше ходили, там рощица на берегу и омуток небольшой — хоть по шею залезть можно… А в чем дело? — забеспокоился Юра, глядя в изумленные глаза Чиркова. — Что, нельзя здесь?

— Да нет, почему же, можно, — задумчиво ответил комендант. — Если дошел, то уже все можно… Вы небось уже и тропинку протоптали? За дамбу и к кустикам?

— Есть такой момент. А что?

— Да ничего в общем-то. Просто я как-то не подумал, что вы купаться полезете, жара у нас в общем-то кончилась… Кстати, ты там никаких знаков не заметил? На дамбе? Таблички всякие, флажки?

— Было что-то, — припомнил Мудрецкий. — Выгоревшие такие, желтые, ничего не разобрать — краска облупилась. И тряпочки какие-то на гнутой проволоке болтались. У вас там что, кабель закопан?

— После дождя не ходили, не успели еще? Ну тогда поехали, шоу покажу — век не забудешь. На всю оставшуюся жизнь. Поехали, поехали, Воха отлежится — сам уйдет, только прикажи своим бойцам его выпустить. А то они у тебя ребятки суровые, службу знают.

— А то! — обрадовался лейтенант. — Кто ж их гонял! Чего ты там показывать взялся? У меня там еще банки не снаряженные стоят, надо дело закончить. Может, так объяснишь?

— Не могу, все равно не поверишь, это видеть надо. — Чирков мотнул головой. — И прихвати тех, кто чаще всего купаться бегает. Пусть тоже посмотрят.

— Н-ну ладно, как скажешь. — Мудрецкий саркастически хмыкнул. — Давай посмотрим, чего там нового за четыре дня появилось. Может, грибы после дождя вылезли, соберем на ужин. Та-ак, кто у нас… — Юрий набрал побольше воздуха. — Заботин! Резинкин! Валетов! Ларев! Ка-а-а мне, бего-ом!!! Бабочкин, на вышку — подменишь Валетова, пока не вернемся! Простаков, да верни ты «бэтээр» соседям, это же их машина! Не бери дурной пример с Резинкина, он тебя плохому научит! Бегом, бегом, бегом, не ползать, как вошь по мокрому! Заботин где? Куда опять заныкался, я спрашиваю?

— За… За… За забором он, товарищ лейтенант! — с трудом отдышался подбежавший первым Ларев. — Показывает молодым, где копать надо!

— Ну-ка, быстро его сюда! Эй, Простаков! Свистни мне Заботина!

Леха выполнил команду буквально — вложил два пальца в рот и свистнул изо всех сил. Из тех, кто оказался рядом с ним, заткнуть уши успел только привычный Кисляк. Автоматчиков шатнуло, а водитель «бэтээра», и без того контуженный недавним приземлением на голову, просто упал и даже не делал попыток подняться.

— Ну, силен! Предупреждать же надо! — Комендант потряс головой так, словно ему вода в ухо попала. — Вот так и появляются былины про Соловья-разбойника!

— Ага, только он у меня еще и Илья Муромец. Два в одном, очень удобно. — Мудрецкий повернулся к выстроившимся перед ним в какое-то изогнутое подобие шеренги бойцам. — Значит, так! Пока Забота идет, слушайте боевой приказ. Химзащиту снять, автоматы взять, каски… — Юрий посмотрел на старлея, тот кивнул. — Каски на голову! Сейчас товарищ старший лейтенант обещает показать нам шоу, которое будет круче нашего фирменного бега слоников и отжимания с песнями!

— Это точно! — снова кивнул Чирков. — Такое покажу — никакой водки не надо! Круче, чем молотком по роже! Ну-ка, товарищи пляжники, рыболовы, романтики, показывайте, где у вас тут тропинка. Да, и еще — скажите своим, чтобы не пугались, если там взрывы будут, стрельба… Сейчас я вам покажу, какая здесь рыбалка бывает!

Последовала недолгая суета с ожиданием Заботина, освобождением от химзащиты, проверкой оружия и инструкциями Простакову, что делать с Вохой, когда тот очнется и начнет впустую искать коменданта, справедливость и выход с занятой химиками территории. Долго ли, коротко ли, а минут через пятнадцать все, кого пригласили, уже стояли возле поросшей полынью высокой земляной насыпи. За бугорком даже не слишком опытное ухо могло различить отдаленный шепот струящейся воды.

— Вот тут вы бегаете? — уточнил на всякий случай комендант, вглядываясь в растоптанный до частичного обрушения склон. — И все время в одном месте, новые тропинки не пробовали прокладывать?

— Да ну, зачем? Нам и этой хватает! — удивился Заботин. — Да и времени особо не было — пока обустроились, а потом дожди начались… Может, и найдем, где удобнее, если не уедем.

— А что такое, Игорь? — забеспокоился Мудрецкий, глядя на крепко задумавшегося «вэвэшника». — Мы тут что, помешали кому-то?

— Да нет в общем-то. Только новую тропинку не прокладывайте, не надо. Эта самая лучшая, я вам точно говорю. Пошли, покажу, какие еще варианты есть.

С кряхтением и невнятными воплями химики взбирались по раскисшему откосу. Старлей взлетел на него втрое быстрее и поджидал остальных, внимательно разглядывая речные берега и гребень дамбы. На нем и в самом деле тут и там виднелись облезшие где до желтизны, а где до белесой серости фанерные таблички и розовато отсвечивающие тряпочки на изогнутых буквой «Г» ржавых проволочках. Тропинка спускалась к берегу как раз между двумя такими кривулинами — справа до проволоки метр и слева метр.

— Все собрались? А теперь смотрите внимательно вдоль тропинки. Можете даже чуть спуститься, только ногу ставьте точно там, где протоптали. Иначе никакого шоу уже не получится, зато зрители сразу превратятся в участников.

Все начали с интересом вглядываться в приглаженную ливнем землю.

— А что мы вообще должны увидеть, товарищ старший лейтенант? — наконец поинтересовался Валетов. — Тут много чего: камешки, стекляшки, тряпочки, банки какие-то консервные в землю вросли… Что нужно-то?

— Нужны те консервные банки, которые почему-то не проржавели, — любезно объяснил старлей. — Зелененькие такие, коричневенькие тоже могут быть. Пластмассовые. Знаешь, какая редкость — консервы в пластиковых банках? Ну, еще могут крестики пластмассовые попадаться, с твою ладошку примерно. Не видишь таких? Особенно возле тропинки посмотри.

— Во, теперь вижу! — обрадовался Фрол. — Вон банка, уголок виднеется. Блин, а ведь чуть не растоптали! Ага, и крестик чуть подальше! Вот поглядите, товарищ старший лейтенант — во-он там, метров десять отсюда, около самой тропинки. Почти на ней самой, левее чуток. Видите?

— Вижу, вижу, — успокоил комендант. — А теперь все смотрят на этот крестик! Приз в студию — первым обнаружил клад младший сержант Валетов! Начинаем основную часть нашего шоу, работают все камеры! Все работают? Все видят крестик возле тропинки?

— Вроде все, — пожал плечами Заботин. — А чего тут не разглядеть? Так бы мимо прошел и не заметил, если бы не показали… Ну, может, ковырнул бы, посмотрел, что там такое, если бы увидел. Только мы, товарищ старший лейтенант… — Боец с опаской оглянулся на настороженно присматривающегося и прислушивающегося Мудрецкого. — Мы тут все больше ночью бегали, не видно было ни черта. Так, тропинка чуть светлее, ее и держимся.

— Держитесь, товарищи, крепко держитесь, — закивал комендант. — Так, всем держаться крепче, к откосу не соваться, все внимательно смотрят на крестик! Сеанс чеченской магии!

Старлей сорвал с плеча автомат, вскинул приклад к плечу, тщательно прицелился и ударил по крестику длинной очередью. Волшебный эффект был достигнут почти сразу: на краю тропинки распустился огненный цветок, тут же исчезнувший в брызнувшей глине и сером клубящемся облачке. Грохнуло, зазвенело в ушах. Тут же последовали еще две очереди, завершившиеся не менее эффектно. Когда комендант поменял магазин, возле проторенной химиками тропинки дымились три небольшие ямки.

— Ну как вам наше шоу, господа товарищи бойцы? — довольно оскалился Чирков. — Как вам наш пляжик и прогулки к нему?

— Охудительно. Сразу такая легкость во всем теле образуется, только внизу что-то жмет, — выразил общее мнение очнувшийся первым Мудрецкий. — Нет, ну предупреждать же надо!

— А знаки на что? — возразил старлей. — Ну надписей не осталось, но флажки-то саперные можно было узнать?! Что, и в самом деле на курорт приехали? Мирный район — так можно расслабиться и под ноги не смотреть? Тут еще в первую войну наши накидали, чтобы за дамбой никто не лазил. Потом чичики — чтобы наши с той стороны не перешли. Во-он там, чуть ниже, видишь, место узкое и лесок на том берегу? Там еще и перекатец небольшой, по пояс глубиной, и дно — галечник. А если еще вода упадет — вообще ниже колена, в ваших бахилах пройти и не промокнуть. Только не советую. Говорят, наши уже в эту войну там растяжки поставили, так не все еще сработали. А проржавели от воды или нет — это не выяснишь, пока не дернешь. Вот такая тут рыбалка… Кстати, омуточек, куда вы повадились, — это нынешним летом «грач» перелетный полутонку нечаянно уронил. Ну, бомбу, «фаб-пятьсот». Так что если еще раз пойдете — ноги берегите, об осколки порезаться можно.

— Нет, спасибо, как-нибудь потом. Если кто-то захочет, — пробормотал Юрий. — Ты лучше скажи, почему мы их раньше-то не видели? Они тут что, и в самом деле после дождика растут? Грибочки, блин, бляхо-мухоморы…

— Да нет, не растут, просто как сильный дождь — откос чуть подмывает, какая-нибудь да вылезет. Иной раз вообще вымоет, водой вывернет, покатится мина вниз, ну и кувырнется… Или камешек сдвинется. Его потоком с размаху на крышку бросит — тот же эффект. Капитан вообще рассказывал, что поначалу каждый раз ездили смотреть, не подорвался ли кто. Потом привыкли. Осенью, говорил, каждую ночь по взрыву, даже начали байку рассказывать про Черного Сапера… Пойдем, по дороге расскажу, а то там моя гвардия заждалась уже, да и Воха давно очнуться должен.

Воха и в самом деле очнулся очень давно, попробовал, как потом выяснилось, самовольно уйти с объекта и при этом сказать что-то нехорошее Простакову, который его не хотел выпускать и предлагал посидеть в караулке до возвращения начальства. Разумеется, глава местной администрации очень бурно отреагировал на подобное предложение. Он произнес очень много слов, касающихся морального и физического облика часового, который, как гласит устав, вообще-то лицо неприкосновенное, а также сексуальных наклонностей и предпочтений родителей этого часового. На красный свет, постепенно разгоравшийся в глазах химика, никто не обратил внимания. Слишком много слов сказал глава администрации, и не все, к его последующему глубокому сожалению и искреннему раскаянию, он произносил на родном языке — а русской-то речью Леха владел в совершенстве…

В итоге, чтобы гостю не пришлось скучать до прихода командира, младший сержант Простаков порекомендовал разъяренному мэру заняться физкультурой. В большой пользе спортивных занятий замкомвзвода убеждал своего собеседника вначале рукой, потом прикладом автомата и в довершение всего ботинком.

Этот ботинок возлежал на пояснице, мерно погружающейся в ближайшую к воротам лужу. Лужа сыто булькала, принимая в себя плотненькое тело мэра, потом с разочарованным хлюпаньем выпускала его. Леха вспомнил, как благотворно подействовали отжимания на культуру саратовских «крутых», и решил провести ту же процедуру. С поправкой на жаркий южный климат. В душе он был все-таки добрейшим и мирным человеком, к тому же прекрасно знал, каково неподготовленному человеку выполнять это упражнение на солнцепеке. Поэтому, рассудил Простаков, организму потребуется охлаждение, а для предотвращения солнечного удара он даже пожертвовал кепкой. Не своей, правда, но у него и размер был несколько больше, чем нужно. Зато у рядового Кислого — в самый раз, а Кисляк все равно сейчас торчал в тенечке у ворот, облаченный в каску и бронежилет.

Узнать в болотном монстре, ритмично всплывающем из грязи, вчерашнего гостеприимного хозяина не было ни малейшей возможности. Да еще и кепка эта…

— Та-ак, это что за неуставняк! — заорал подбегающий Мудрецкий. — Ты что, горилла сибирская, вообще охренел?! Дедушкой заделался, молодых гнобишь?

Из-под кепки на лейтенанта смотрели мутные остановившиеся глаза мертвеца. Впрочем, тело еще жило. По крайней мере были живы руки — они ритмично сгибались и распрямлялись. И еще слышались какие-то слова, но разобрать их пока что не было никакой возможности.

— Пррекратить немедленно! Что здесь произошло, Простаков? Это вообще кто такой?

— Я — болотный чмо, — замогильным, но каким-то знакомым голосом сообщил монстр. — Как я а-апу-ух! — и руки снова распрямились. — Как я а-аху… — руки согнулись, и конец фразы поглотила булькающая жижа.

— Прекратить, я сказал! Ты что, мосол, не слышал? Да я тебя местным продам — будешь вместо быка пахать, если мозгов нет! Ты что натворил, козел таежный, а?!

— А чего он ругается? — обиженно отозвался Леха, но ботинок с поясницы все-таки убрал. Потом нагнулся, брезгливо вытащил тело из лужи и встряхнул. Химзащиту сибиряка густо усеяли серо-коричневые брызги, и она стала похожа на какой-то диковинный камуфляж. Руки жертвы продолжали ритмично двигаться, но говорить у живого мертвеца уже не получалось, поскольку Простаков выловил и приподнял мэра за то, за что было удобнее, то есть за обрывки галстука. Опускал он его медленно-медленно — чтобы, не дай бог, не уронить. — Вы знаете, товарищ лейтенант, я его даже зауважал! — доверительно сообщил сибиряк. — Вот так с ходу сто семьдесят… нет, уже сто восемьдесят один качок сделать — это ж не у каждого на гражданке получится! Да еще с моей ногой!..

— Все, звездец, нас тут теперь на хрен вырежут раньше, чем мы понять успеем! — Мудрецкий обреченно прислонился к борту «бэтээра». — Простаков, я же сказал — придержать, а не задержать! Просто чтобы не ушел, пока мы не вернемся, — мягко, осторожно! Вежливо, блин!

— Да ну, я и так вежливо! Он проскакивает, я его аккуратно во двор переставил, а он дерется! И матом ругается, да еще и не по-русски! Был бы он офицер, я, может, и потерпел бы еще немного, а то — шишка целого села, туда же мне! — В зрачках сибиряка мелькнул багровый огонек. — Я вот каждому такому еще буду заглядывать…

— Эй, Воха, Воха, все свои! — Чирков помахал рукой перед мертвецкими глазами. — Все, дорогой, все, мы уже пришли!

В ответ руки вытянулись перед телом, потом снова резко прижались к плечам. Резинкин тихо присвистнул:

— Где-то я уже такое видел, товарищ лейтенант… Помните, я вам рассказывал, как в отпуск ездил?

— Это когда ты тачку из дурдома угонял? Помню, — слабо отозвался Мудрецкий. — И что теперь?

— А давайте-ка я попробую… — Витек подошел к спятившему мэру и вдруг заорал: — Отставить! Вольно!!!

Никакой реакции — несчастная жертва физкультуры продолжала толкать перед собой невидимую поверхность.

— Не получается, — пожал плечами Резинкин. Потом его осенило: — Леха, а давай ты! Это ж твою команду он в последний раз выполнял! Может, он теперь только на твой голос реагировать будет?

— Да можно, чего ж не сказать-то? — Простаков пожал плечами, откашлялся, поглядел на окруживших его товарищей и решил убавить громкость. Почти шепотом, но четко скомандовал: — Отставить!

Руки мэра остановились на середине движения и повисли в воздухе.

— И что теперь? — прошептал Леха.

— Слушай, а он в армии-то служил? — так же тихо поинтересовался у коменданта Мудрецкий.

— Служил, — прошептал старлей. — Еще в советской. В стройбате. А что?

— Да ничего, но если я прав, то нас не вырежут. Может, все и обойдется, — пробормотал Юрий. — Так, Простаков, скомандуй «Смирно!».

Строевой выправке местной администрации мог бы позавидовать кремлевский полк.

— А теперь «Направо!». — У Мудрецкого в глазах появился азартный блеск.

Мэр выполнял команды сибиряка четко, как часовой у Мавзолея.

— Ну все, живем, славяне! — Командир химиков облегченно вздохнул и вытер со лба испарину. — Ф-ф-фух-х, что-то припекает сегодня. Так, химики, слушай мою команду!..

Через полчаса мэр был вымыт, причесан, переодет в почти что новый камуфляж, и Мудрецкий с Простаковым увели Воху в бывшую слесарку, а старлей Чирков лично встал на посту у дверей, чтобы никто не помешал важному разговору. Сеанс психотерапии окончился успешно: больной вышел на крыльцо совершенно самостоятельно, дружески поздоровался с комендантом, а при виде собственной «Нивы», исклеванной бешеным дятлом с клювом калибра почти полтора сантиметра, только бодро заметил: «Дембелю все по херу!» После чего лихо поправил кепку и полез в люк «бэтээра».

— М-да, чудны дела твои, господи. — Чирков почесал бритый затылок. — Слушай, может, его машину пока здесь оставим, чтобы народ не смущать? А то если я ее в село приволоку, там такое начнется…

— Это наши дела чудны, и чем дальшее, тем чудесатее, — не совсем понятно ответил командир химвзвода. Потом посмотрел на коменданта весьма странным, каким-то отсутствующим взглядом и небрежно похлопал по плечу: — Не дрейфь, все будет обалденно! А машину… Машину ты сейчас подтащишь к дамбе, а дальше мы ее на ту сторону перевалим. Поскольку неизвестный злоумышленник, пока мы тут с мэром обсуждали важные вопросы, дерзко угнал ее прямо из-под носа у часовых, после чего мы ее обстреляли, и перепугавшийся угонщик сдуру рванул прямо в сторону Терека. А вот успел он выскочить или нет, это мы как-нибудь потом проверим — если у кого-нибудь желание возникнет туда соваться.

— И ты думаешь, кто-нибудь в такую лажу поверит? — скривился старлей. — Да тут даже собаки к реке не ходят — боятся! Тут можно отару пасти — ни одна овца дальше гребня не пойдет, только твоим долбодятлам все по…

— Ну, если бы собаки и овцы могли машины угонять, тогда, конечно, все печально, никто не поверил бы. А вообще-то, — Мудрецкий довольно оскалился, — если тебе надо будет из собаки шофера сделать, привози к нам. Простаков с Резинкиным научат. Так что не боись, все путем. Главное, что сам Воха сейчас твердо верит, что все так и было. Ты уж его не расстраивай, бедного, ему и так тяжело — полез наверх, нашу вышку посмотреть, и споткнулся. У нас лесенка паршивая, сам знаешь. Ну, вот и пару шишек приобрел, затылок рассадил. Может, там вообще сотрясение… — Тут Юрий откровенно заржал, как конь Медного всадника. — Было бы чему сотрясаться, матушку Простакова не вспоминал бы! Он у меня, знаешь ли, из семьи со старыми традициями. Сибиряк, таежник, с пулеметом на медведя ходил, рысь голыми руками душит! И маму любит, ну вот больше, чем замполит Родину, клянусь! Так что твой мэрский друг легко отделался. Зато сейчас ему Простаков — лучший друг, желанный гость… Как это здесь говорят — кунак, что ли? Ну и я заодно — тоже очень уважаемый человек, как-никак отец-командир лучшего друга… Да, вот еще что. — Юрий неожиданно забеспокоился. — Ты со своими гавриками-то поговори, а то у бойцов вечно язык без костей: расскажут все, как было, потом будем дерьмо лопатами ловить. Красное. Понял?

— Сделаем, — кивнул комендант. — Слушай, а если он теперь опять… того? С катушек упадет?

— Тогда сразу к нам. Блин, фирму откроем, вывеску нарисуем: «Мудрецкий и Простаков — скорая психиатрическая помощь. Ваши буйные утихнут навсегда!» Да, и еще: будут какие-то проблемы… Ну, там, опять не поделите чего, разборки будут… Ты, главное, его случайно чмом болотным не назови. Каким угодно, только не болотным.

— Это почему? — не понял Чирков. — Какая разница? Все равно чмо — оно и есть чмо. Хоть ушастое, хоть японское.

— Вот ушастым или японским — сколько хочешь, а болотным — чтобы ни-ни. Ты просто запомни и так не делай, хорошо?

— Да ладно, как скажешь. — Старлей поправил кепку, на миг замер, потом повернулся к Мудрецкому: — Слушай, химик, все забываю спросить: что у тебя за стволы на «бээрдээме» появились? На корме, с обеих сторон? Что, карманный вариант «града»?

— Вроде того. — Юрий отвел глаза в сторону — туда, где под навесом дремало ржаво-серебристое боевое чудовище. — Система залпового огня «стальное копье» в два удара сносит все, что шевелится. При снаряжении жидким топливом поражающий эффект усиливается… ну, раз в несколько точно. Секретная разработка одного из выпускников саратовского госуниверситета. Хочешь, в действии покажу?

— Лучше не надо, на сегодня разрушений хватит, — задумчиво ответил комендант. — Ты, главное, когда стрелять будешь, на село не наведи случайно. Там еще и мой взвод, кроме прочего населения. А на башне что?

— А-а, это вообще мелочовка, — махнул рукой Юрий. — Считай, спецэффект для большой дискотеки. Гремит, воет, мигает и зажигает. Причем все это одновременно и в бешеном темпе. Так, на всякий случай поставил — а вдруг пригодится? Зато поворачивается вместе с пулеметом, очень удобно. Ладно, давай двигай понемногу, а то у тебя дембель в «бэтээре» заждался уже!

— Какой дембель?! — выпучил глаза старлей. — Приказа-то еще не было!

— Кому не было, а кому и был. Думаешь, как мы твоему дружбану мозги на место ставили? Он у нас за неполный час все два года прослужил! Сначала мы его мобилизовали на службу, все как положено. «Духом» был — отжимался, потом дослужился до «черпака», до «деда» и ушел на гражданку… Все чин чином, мы ему и сто дней до приказа отметили, и на дембель проводили. А напоследок объяснили, что он так круто служил — сам президент его заметил. Так что приедет Воха в родной Хохол-Юрт — его сразу главой администрации назначат, только сначала, пока не освоится с новой работой, пусть слушается коменданта, старлея Чиркова — тот все знает и поможет.

— Ну спасибо, удружил, — комендант прожевал и проглотил рвущееся на свободу слово. — И что я теперь, еще и за него все делать должен? Да я же не знаю, что там к чему и у кого какую бумажку подписывать!

— А тебе и не надо будет. Вот он приедет, сядет за знакомый стол, увидит бумаги и сам все вспомнит, — не совсем уверенно ответил Юрий.

— Все?! — грозно спросил Чирков.

— Ну, или почти все… Ну, хватит, хватит, время не ждет! Давай вези его домой, а мы пока что его тачку оттащим помыться. Пыльная она у него какая-то, точно?

* * *

— А в Чернодырье сейчас ужин дают. Картошечку, наверное… — Валетов лениво, как проснувшийся кот, потянулся и перевернулся на другой бок. Некстати подвернувшийся автомат обжег плечо накалившимся на солнцепеке металлом, и Фрол сердито отодвинул оружие подальше. — Вареную, с рыбкой… Витек, картошки хочешь?

— Издеваешься, да? — Лежавший рядом Резинкин на мгновение оторвался от бинокля и укоризненно посмотрел на приятеля. — Какая тут картошка — один рис и макароны!

Солнышко уже опустилось настолько, что не обжигало и не жарило, а только слегка припекало. Самое лучшее время для загара — вечер и утро, Валетов об этом читал. Не пропадать же такой возможности, в самом деле? А то скоро обратно в Россию, а шкура бледная, как у… Надо будет лейтенанта спросить, какие звери бывают бледные от недостатка света, он биологом когда-то был. И выбрать что-нибудь солидное — все сравнения, приходившие Фролу в голову, к себе он даже в мыслях применять не хотел. К другим — пожалуйста. И в любом случае, проблему с отсутствием загара следовало срочно решать, пока это еще возможно. Подумайте только — приехать с юга и не загореть! А как это, скажите, объяснять девушкам? Можно, конечно, похвастаться, что света белого не видел, из танка не вылезал — обстановка не позволяла… Но, с другой стороны, получится, что младший сержант Валетов только и делал, что отсиживался под броней. Вместо того чтобы одним своим бравым видом разогнать всех экстремистов, террористов и сепаратистов, снять бронежилет и наслаждаться природой.

Собственно, бронежилет он и так снял. И все остальное, кроме трусов, тоже. Что являлось несомненным и злостным нарушением устава, поскольку младший сержант Валетов и ефрейтор Резинкин не просто вылезли на крышу, а заступили на пост. Однако заслуженного и сурового возмездия со стороны лейтенанта Мудрецкого можно было не опасаться — командир взвода успел поужинать и теперь вовсю пользовался законным правом отоспаться перед ночным дежурством. Разбудить его сейчас мог только выстрел или какой-нибудь идиот, которому срочно потребовалось бы начальство с ценными указаниями. В окрестностях Хохол-Юрта не стреляли уже третий день — с тех самых пор, как местное население удостоверилось в высокой боеготовности резервной группы специального назначения, а также в намерении этих бешеных химиков отравить всю округу. Вместе с собой. В случае чего. По агентурным сведениям, полученным от торговых партнеров Валетова, это привело к некоторому росту напряженности в других районах Чечни, куда потянулись на заработки несколько помятые соплеменниками минеры-любители и снайперы-профессионалы… Впрочем, оперативная обстановка очень мало интересовала Фрола. По крайней мере до тех пор, пока не касалась его самого — ну, или кого-нибудь из приятелей. Или покупателей. Или продавцов. Поэтому сейчас следовало ловить спокойный момент, расслабиться и приятно завершить еще один день, приближающий к неизбежному дембелю.

Конец ознакомительного фрагмента.