Осенний марафон лабрадора Трисона

Михаил Самарский, 2022

«Не посчитайте меня пафосным, но всю свою жизнь я посвятил служению человеку, и для меня неважно, как это делать – водить слепого, искать людей в сугробах, спасать их от разъярённых быков или ловить преступников, главное – приносить пользу» – так сам о себе говорит лабрадор Трисон, полюбившийся многим читателям. В этой книге вы прочитаете ещё одну увлекательную историю о том, как он принял участие в осеннем марафоне, но на этот раз он будет не один, а со своим другом и подопечным – щенком-лабрадором Марселем! Готовьтесь к встрече с новым и очень интересным персонажем, а также к тёплой осенней истории, которая согреет ваше сердце…

Глава 3

Я уже давно понял, что у людей пять минут — понятие растяжимое. Клянусь, я думал, за это время у меня язык отсохнет. А всё потому, что Марсель, как и Тони в фургоне, закидал меня вопросами. Но я прекрасно его понимаю и ни в коем случае не сержусь. В молодости меня тоже интересовало всё, вот только у меня не было такого наставника, как я, и на мои вопросы никто не отвечал. К тому же я вернулся из Америки, а для Марселя это всё равно что космос. Да чего там греха таить, до недавнего времени и я считал её такой же недосягаемой. А пока я рассказывал ему о всемирно известной киностудии «Юнивёрсал Пикчерс», где снимался, о знакомстве с крокодилом по имени Патрик и пумой по кличке Годзила^[3], с моим другом Тони и его подружкой Молнией, о столкновении с быком на родео и других приключениях, произошедших со мной в этой далёкой стране, Марсель слушал меня с открытой пастью, то и дело восклицая: «Да ладно!», «Этого не может быть!», «Вот это да!», «Вау, круто!».

В общем, пока люди доедали свой ужин, я успел наговориться на год вперёд, а потом ещё вздремнуть. А покамест я отдыхал, Марсель притащил из нашей комнаты утку и грыз её, как сахарную косточку. Не могу понять, что он в ней находит? Какое удовольствие жевать резину? Кстати, а вы знаете, почему косточку называют сахарной? Я тоже не знал, пока однажды мой первый подопечный, Иван Савельевич, не объяснил мне. Как сейчас помню тот день: мы тогда ходили с ним в магазин, и он умудрился каким-то образом тайком от меня купить это лакомство. До сих пор не могу понять, почему прозевал тот момент. Ну да бог с ним, не в этом дело. А когда мы благополучно вернулись домой, он выудил из пакета подарок и протянул мне.

«Угощайся, — сказал он, — дружище. Я слышал, что собаки обожают сахарные косточки. Вот и решил побаловать тебя». Мы действительно любим посмаковать косточку, но, несмотря на это, я не сразу взял её. Я-то думал, будто она сладкая, а подобную еду я, мягко сказать, недолюбливаю. Старик мой стоял с протянутой рукой и не понимал, чего это я кочевряжусь. «Трисон, ну ты чего мнёшься? — в недоумении спросил он. — Бери скорей». Ну не мог же я его обидеть, я же пёс воспитанный. Торопиться брать, конечно, я не стал, а для начала решил попробовать угощение на вкус и лизнул его. Хорошо, что Савелич был сообразительным товарищем. Он сразу догадался, в чём причина моей неуверенности, и давай хохотать, а когда успокоился, сказал: «Ой, Трисончик, ну и насмешил ты меня. Не переживай, она не сладкая. А называется так потому, что вот этот край, — он показал на конец кости, — гладкий и белый, как сахарок. Так что бери и не переживай, диабет тебе не грозит». Вот так я и узнал, почему косточка носит такое название. Ну а после его слов я не то что быстрее взял, я разделался с ней в три счёта. А теперь мне даже нравится это название. Согласитесь, красиво звучит: сахарная косточка!

Не знаю, что случилось с Максом, видимо, наш приезд так подействовал на него, что он даже решил погулять с нами. И уже скоро мы все вместе шагали по дорожке, окружавшей тот самый пруд.

И пока мы с родственниками прогуливались, Марсель носился по газонам, валялся в листве и гонялся за голубями. Но они привлекали до той поры, пока он не заметил стайку уток, плавающую у противоположного берега. От того, что он сделал дальше, я даже на мгновение потерял дар лаять. Нет бы обежать пруд, так он сиганул с разбега в воду и поплыл к ним. «Когда и где он так научился плавать? — глядя ему вслед, подумал я и сам же себе ответил: — Да где? Наверняка здесь. За то время, пока я путешествовал по Америке, можно не только миску приносить и плавать научиться, но и говорить. Шучу, конечно».

Судя по тому, что ни Шура, ни Елисеев не приказали ему выбраться на берег, а лишь дружно рассмеялись, я понял: подобный фортель Марсель выкинул не впервые, в чём окончательно убедился буквально через несколько минут. Утки не сразу заметили плывущего к ним Марселя и продолжали нырять под воду, выискивая пропитание. А когда до пернатых оставалось лапой подать, вдруг одна из них закричала:

— Девочки, скорее улетайте, опять эта чокнутая собака плывёт.

Она взмыла вверх, а за ней и остальные сородичи, оставив Марселя с носом. Но тот сильно не расстроился, он выбрался из воды, отряхнулся и переключился на голубей. Нет, ну а что? Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Ох и нелегко, наверное, ему приходится в школе с его неиссякаемой энергий. Интересно, я тоже был таким? Откровенно говоря, я уже не помню себя в его возрасте, но, наверно, нет. Будь я таким же непоседой, вряд ли бы из меня получился поводырь. Для того, чтобы водить слепого человека, питомец должен быть прежде всего спокойным, уравновешенным, сдержанным, невозмутимым и, конечно же, умным. Оно и понятное дело, разве может глупыш запомнить тридцать маршрутов одновременно? И всеми этими качествами характера обладаю я. Только не подумайте, я не хвастаюсь. Вовсе нет. Но, как говорится, что есть, то есть.

От этих мыслей меня отвлёк звонок мобильного Елисеева. Продолжая идти, он вытащил его из кармана куртки и ответил.

— И тебе привет, мамуль. Да, прилетели. Шура нормально, Трисон тоже. Вот только малость раскабанел на американских харчах. — Глянув на меня, он подмигнул, а я от возмущения чуть не поперхнулся.

Это ж надо такое ляпнуть? Да ещё слово какое отвратительное подобрал — «раскабанел». Не понимаю, зачем на меня поклёп наводить? Я же видел себя в зеркале в прихожей: каким был, таким и остался. А может, мне это показалось и я действительно поправился? Хм, а как тут не поправишься? Когда сначала Мари (домработница Кристофера) баловала меня разными вкусняшками, а потом Вики с Арни. А отказаться я не мог, не хотел никого обижать. Но если быть до конца откровенным, то был не в состоянии отказаться. Ну ничего, у моего напарника не забалуешь, с ним я быстро похудею.

— Да ладно, — продолжая общаться с матерью, воскликнул Макс. — Димон женится? Я думал, этого никогда не произойдёт. Нет, мы не сможем поехать на свадьбу. Ты же знаешь, я человек подневольный, у меня служба. Шура? Не знаю, сейчас спрошу. — Он посмотрел на неё, но та замахала руками, как пропеллерами, и замотала головой. Тут даже я понял, что её ответ отрицательный. — Нет, она говорит, что не хочет ехать без меня, — ответил Елисеев. — Мам, да я понимаю, что он мой двоюродный брат, ты думаешь, я не хочу поехать? Но я не могу. Да не отпустит меня Саныч! — Он всплеснул свободной рукой. — Мне до отпуска ещё далеко. Ну ладно, попробую поговорить, — согласился он, но тут же передумал: — Нет, всё равно не получится. А куда мы собак денем? К вам не привезёшь, вы же тоже поедете на свадьбу, а больше нам не у кого их оставить. Ма, да я понимаю, что у меня много друзей, но я даже не знаю, к кому обратиться с такой просьбой. Ладно бы ещё Марсель был в школе, Трисона я бы нашёл куда пристроить, на крайний случай взяли бы с собой. Но инструктор француза сейчас в отпуске. Не поедем же мы за границу с двумя собаками, — сказал Макс и после непродолжительного молчания со вздохом пообещал: — Ладно, попробую что-нибудь придумать. Но я ничего не обещаю.

Вот тебе раз! Оказывается, у Елисеева есть какой-то брат, о котором я слышать не слышал. Ох, чует моё сердце, ничего хорошего от появления этого Димона с его свадьбой ждать не стоит. Стыдно мне сейчас признаваться, но в тот момент я молил всех богов одновременно, чтобы Сан Саныч не отпустил Макса со службы. Но Саныч с уважением относится к Елисееву, а значит, вполне может пойти навстречу. Тогда я подумал, вдруг родственники не найдут нам временное пристанище? Понимаю, что это ненадолго, но уж больно мне не хотелось жить у чужих людей. Я посмотрел в сторону того газона, где Марсель продолжал носиться за голубями, и подумал: «Как хорошо, что он не слышал этого разговора, иначе он закидал бы меня вопросами, на которые я и сам не знаю ответов».

Елисеев отключил связь, сунул телефон в карман и посмотрел на Шуру.

— Что скажешь?

— А что говорить? — Та пожала плечами. — Если честно, я бы хотела побывать на свадьбе у Димки, особенно если учесть, что она будет в Италии. — Александра улыбнулась во все свои тридцать два белоснежных зуба. — А то когда ещё появится возможность там побывать. Но без тебя я не поеду. Не хочу опять оставлять тебя одного.

— Спасибо тебе, моя хорошая. — Макс обнял её за шею, прижался губами к её виску и сказал: — Ну раз ты этого хочешь, то я постараюсь что-нибудь придумать.

И несмотря на то, что последняя фраза прозвучала тихо, я всё равно её услышал, отчего у меня тревожно засосало под ложечкой. Я знаю напарника, впрочем, как и он меня. И если Елисеев кому-то что-то обещает, он разобьётся в лепёшку, но сдержит слово. А ради Шуры он готов горы свернуть. Она может запросто плести из него верёвки, а Макс даже не почувствует этого. Настолько он любит её, и Александра этим нередко пользуется. Взять хотя бы тот случай, когда Вики пригласила их в гости. Елисеев не мог поехать, ему нужно было возвращаться на службу, а Шура — свободный художник и была не прочь навестить подругу в Техасе. Нет, она не просила открытым текстом отпустить её туда, но так смотрела, что Елисеев сам предложил. Я уже давно понял, моя Шура — ещё та лиса. Она не мытьём, так катаньем добьётся своего. Но меня радует, что это умение Александра не использует в дурных целях и тоже искренне любит Макса. Я хоть и не испытывал ни разу это чувство, но поверьте, разбираюсь в нём не хуже людей.

Из их короткого разговора я понял: нам с Марселем нужно готовиться к худшему. Но всё же в глубине души надеялся, что никто из многочисленных друзей Елисеева не захочет приютить у себя двух лабрадоров. И тогда родственникам ничего не останется, как отказаться от поездки на эту чёртову свадьбу, будь она неладна. Не выгонят же они нас на улицу.

От этих мыслей настроение упало ниже плинтуса. Хм, а чего бы ему не упасть? Я только вернулся домой после долгих скитаний по Америке, а тут опять предстоит какое-то путешествие. Да сколько можно? Ну никак не дают родственнички мне спокойно пожить. Тяжело вздохнув и понуро опустив голову, я отстал от них и поплёлся сзади. Говорю же, что я с ними на одной волне — и с Елисеевым, и с Шурой. Заметив это, они тотчас остановились и обернулись на меня.

— Малыш, ты чего загрустил? — Александра присела передо мной, обхватила мою голову руками и чмокнула в нос. — Мы ещё пока никуда не едем. А если надумаем, то уедем ненадолго и только в том случае, если найдём, где вам пожить.

— Трисон, ты же знаешь, я не брошу тебя на произвол судьбы, — поддержал её Елисеев, он тоже присел рядом с нами и протянул мне руку. — Ты мне веришь?

— Ав, — ответил я и положил лапу на его ладонь. Я действительно верил ему, как себе.

— Ну и отлично. — Он подмигнул и потряс мою лапу. — Если Саныч отпустит меня, мы можем поселить вас в шикарную гостиницу для собак. Как тебе такой вариант?

Я тотчас вспомнил смешного пса по кличке Пьер Безухов, которого повстречал у родителей Елисеева в гостях. Кто читал книгу «Трисон покоряет Альпы», наверняка помнит, что он не случайно получил такую кличку. А если вы впервые слышите об этом, вкратце поясню: родственники на время отпуска отправили Пьера в гостиницу для домашних питомцев, где какой-то чокнутый доберман откусил ему ухо. Вспомнив эту историю, я замотал головой и категорично заявил:

— У-у-у. — В данном случае на моём языке это означало «ни за что на свете».

— Ну хорошо, — улыбнулся Макс и потрепал меня по холке. — Не хочешь в гостиницу, найдём другое жилье. Но в любом случае оно будет достойное.

Я облегчённо вздохнул, и мы пошли дальше.

В тот день, когда мы вернулись домой, я весь вечер провалялся в гостиной перед телевизором, но ни фига не видел фильм, который смотрели Шура с Максом. «Как такое возможно?» — спросите вы. Ещё как возможно. Просто я пребывал в раздумьях и мне было не до кино. В том, что родственники поедут на эту свадьбу, я не сомневался. Хм, да и о каких сомнениях может идти речь, если Шура этого захотела? Вот только куда они нас денут? Я вспомнил, как точно так же переживал, когда умер Иван Савельевич, и всё размышлял, кому теперь меня отдадут. Признаюсь честно, я испугался. Из разговоров инструкторов я не раз слышал, что среди слепых, впрочем, как и среди других людей, есть добрые и отзывчивые, а есть чёрствые и обозлённые. Но слава богу, мне повезло и меня отдали Сашке. Кто со мной давно знаком, наверняка помнит те события по истории «Радуга для друга». Но тогда я был собственностью школы по подготовке собак-поводырей, а теперь живу в семье, и меня успокаивало одно: если нам и предстоит поскитаться, то временно. Я вдруг вспомнил любимое выражение Анны Михайловны «Нет ничего более постоянного, чем временное», и мне стало не по себе. Но я тотчас выкинул эту мысль из головы, ведь был уверен: наши родственники не способны на предательство.

Первое время, пока я думы думал, Марсель носился вокруг меня и недоумевал, с чего это вдруг я вернулся с прогулки таким молчаливым. Я не хотел пока рассказывать ему о разговоре родственников. Мало ли, вдруг у них не получится поехать на свадьбу, тогда зачем раньше времени бередить его душу? Для домашних питомцев любая разлука с хозяином, пусть даже и недолгая, это серьёзный стресс. А мне не хотелось травмировать Марселя. Я хоть и не его отец, но всегда чувствовал за него ответственность. Оно и понятное дело, со дня появления его в нашем доме я принимаю активное участие в его воспитании.

Надо отдать ему должное, он быстро сообразил, что у меня нет желания играть в игру «Что? Где? Когда?», и, развалившись у меня под боком, какое-то время пялился в телевизор, а потом уснул. До чего же смешно было смотреть, как его глазные яблоки двигались под прикрытыми веками, губы подрагивали, а лапы куда-то бежали. Даже во сне этот непоседа не мог остановиться. Хотя родственники говорят, что я тоже часто бегаю во сне, а ещё иногда гавкаю и храплю. Когда мы с Елисеевым были в командировке в Израиле, мы жили в доме у его друга Лёвы и спать нам приходилось в одной комнате. В один из дней, проснувшись утром, Макс недовольно заявил:

— Трисон, я ни фига не выспался из-за тебя.

«Здрасьте, приехали. А я тут при чём?» — подумал я тогда, а он и сказал:

— Ты всю ночь храпел, как сивый мерин.

— У-у-у, — обалдев от такого обвинения, возмутился я. Ведь мерины не храпят.

— Ага, — усмехнулся он, — ещё скажи, что ты не гавкаешь во сне, не скулишь и не участвуешь в марафонах.

Вот тут я не смог ему возразить. О ночных эмоциях мне ещё Иван Савельевич рассказывал. Хоть я и не слышал собственного храпа, мне оставалось лишь поверить Максу на слово. Но, несмотря на это, меня терзали смутные сомнения. Действительно ли в его недосыпе был виноват я? Или нескончаемая израильская жара, или ящерица, проникшая к нам в комнату через открытое окно, которую мы ловили полночи?

За всеми этими мыслями и воспоминаниями я не заметил, как закончился фильм.

— Ладно, пацаны, дуйте в свою комнату, — поднимаясь с дивана, скомандовал Елисеев. — Всё, Трисон, каникулы твои закончились, завтра нам на службу.

Надо было только видеть Марселя. Он подорвался с пола, уселся на задние лапы и стал в непонимании озираться по сторонам.

— Уже утро? Пора завтракать? Идём гулять? — вопросы сыпались из него, как из рога изобилия.

— Да успокойся ты, — усмехнулся я, — ещё вся ночь впереди.

— А-а-а, — протянул он и, тяжело вздохнув, понуро опустил голову и поплёлся в наши апартаменты. Я пошёл следом.

Вот что значит молодость! Едва его голова коснулась кровати, он тотчас опять уснул. А я ещё какое-то время рассматривал замысловатые рисунки на обоях до тех пор, пока они не начали двоиться в глазах и я не уснул…

Примечания

3

Из книги «Лабрадор Трисон покоряет Голливуд».