Очередь. Роман

Михаил Однобибл, 2015

Обостренный интерес книжников сфокусировал на этой книге литературный критик Лев Данилкин: он в рукописи выдвинул «Очередь» на премию «Национальный бестселлер». Имеет ли вообще рукопись право на звание бестселлера? Вот чуть не получила, была одним из двух главных претендентов на лавры. А когда победителем, с перевесом в один голос, был назван Леонид Юзефович, он счел необходимым заявить: «Если бы председателем жюри был я, то присудил бы победу Михаилу Однобиблу». Роман совершенно особенный, возникший, как считает автор, «из разницы ощущений гор и города», писавшийся шестнадцать лет на удаленной станции Кавказского заповедника и краткому пересказу не поддающийся. В центр повествования забрел, по словам автора, «последний нормальный человек – учетчик сезонных бригад». Что из этого вышло? Вышла «Очередь» – «серьезная, странная и страшная книга о той очереди, в которой стоим мы все и которая называется жизнью» (Сергей Волков).

Единственной сестре моих сыновей и племянников

Отзывы

Автор приглашает нас в реальность, находиться в которой одновременно и страшно, и тягостно, и увлекательно. Возможно, секрет не столько в сюжете, сколько в стиле (прочитаете — поймете). Человек, скрывшийся за псевдонимом Михаил Однобибл, не предпринял никаких усилий по пиару своего романа, видимо, справедливо полагая, что текст всё скажет сам за себя. Так и оказалось.

Сергей Оробий

Книга Михаила Однобибла — сенсация Нацбеста. И то, что маятник премии, качнувшись, чуть-чуть было не замер, указывая на нее, — и всё же не указал, делает сенсацию еще более очевидной. Это серьезная, странная и страшная книга о той очереди, в которой стоим все мы и которая называется жизнью. Это мы гадаем о том, что там, за заветными дверями, к которым очередь ведет. Все позднесоветские реалии (а дело происходит в 1980 году) узнаваемы — и подвергаются при этом гротескной трансформации, превращая текст в мощный кафкианско-платоновский гимн. Причем школа Кафки и Платонова пройдена автором не по верхам, он научился в этой школе вещам глубинным. И этот сложно построенный, трудный текст «выстрелил» настоящим, не холостым залпом.

Сергей Волков

Читаю и не понимаю: что это? зачем это? Не въезжает мозг в иголочное ушко этой прозы… Однобибл! Помоги мне! Спаси меня!.. Унылый мир, унылые персонажи… Унылость — сделанная, искусственная, намеренная. Она заложена в текст специально, чтобы меня позлить, чтобы я почувствовал отторжение… Хотя, если в памяти ковырнуть, в таких очередях я стоял. Последний раз — в пенсионном фонде. В очереди в военкоматах стоял. В милиции стоял, в паспортный стол. В налоговой стоял тоже. В поликлиниках и т. д. То есть, в принципе, это мое чтение. Моя, в принципе, эта проза. Проза стояния в очередях. Проза оправдания себя, в этих очередях стоявшего. И оправдания себе подобных, которые в них стояли тоже. И ненависти к тем сукам, которые пытаются без очереди проникнуть в очередь, где стою я («Ты здесь не занимало!»). Нет, товарищи дорогие, проза эта близка мне. Так близка, что ногти у меня на ногах заворачиваются в спираль из чувства солидарности и протеста.

Александр Етоев

Человек-загадка нежданно врывается в последний круг борьбы за главный приз. Впрочем, этот текст все равно должен был всплыть, здесь или там, сейчас или позже: такой мистической энергетической силой он обладает. Силой настоящего художественного произведения, которое само себя толкает куда надо.

Невыносимо признавать, что этот безумный мир, не поддающийся здравому смыслу, — ровно то, что сегодня происходит у нас за окошком… Роман мог бы быть написан про «Похороны», «Аэропорт» или, скажем, «Отдел» — не важно; он все равно был бы, как и сейчас, достаточно тщательно выписан и глубоко продуман, чтобы не сравнивать его с другими книгами, не относить к одному какому-то жанру, не благодарить лишь за сатиру на наше сегодня или только за блестящий текст, такой сильный, что доводит иногда до тошноты.

Из «Очереди» можно (и нужно) долго вытаскивать новые и новые ключи и смыслы: в этой небольшой книге, которую быстро прочитать не получится физически, материала хватит. Для этого надо, чтобы о ней узнало как можно больше людей. Самое ближайшее, что может этому помочь: победа в «Нацбесте» и издание на бумаге.

Владимир Панкратов

«Очередь» — многослойный символический роман, предусматривающий бесконечное количество трактовок. Он обязательно должен быть прочитан. Это именно из того разряда не одноразовых текстов, которые начинают жить, раскрываться, развертываться и пестреть смыслами в зависимости от прочтений, от широты читательской практики, эрудиции и чувствительности. Иначе он, будто сундук с сокровищами, будет замкнут и отгорожен от мира. Не познан.

Стиль и язык книги не броский, простой, без чрезмерно ярких, вычурных красок, спокойный, так и хочется сказать: иконописный. Удивительная книга. Это отдельный символичный мир, который создал автор, раскрывающий перед читателем многие миры и смыслы. Спектр света.

Андрей Рудалев