Голоса костров. Пепел

Михаил Николенко (2025)

Целое поколение выросло на руинах старого мира. В размеренной и понятной жизни у каждого есть своя роль, свое дело и свое будущее. Но что делать, когда все твои представления и мечты рушит внезапное появление представителя Диких. Тех самых Диких, о которых в детстве тебе рассказывали страшные сказки.

Глава 1

Пленного грубо усадили на стул и стянули с головы пыльный мешок из грубой ткани. Он жадно втянул воздух и наклонил голову вбок до характерного щелчка где-то между шейными позвонками.

— Руки на стол! — сухо приказал человек в длинной серой потрепанной мантии с нависающим над лицом капюшоном.

Пленник осмотрел его прислоненный к стене силуэт и перевел взгляд на обритого налысо юношу за столом перед собой. В желтоватом свете керосиновой лампы явно поблескивали капли пота на его лбу. Молодой человек не поднимал взгляда и тщательно заполнял перьевой ручкой расчерченный лист пожелтевшей от времени бумаги.

— Дикий, давай сразу договоримся, что повторять я не буду! — сказал человек в капюшоне.

— А иначе что?

Человек в мантии отошел от стены и кивнул кому-то за спиной пленного. Один из охранников притянул плечи дикого к спинке стула, второй поднял его туго связанные ржавой цепью руки на стол и прижал ладонями их к столешнице.

— Иначе, — человек в мантии достал молоток и, невысоко замахнувшись, ударил им по кончикам пальцев. — Это!

Связанный взвыл и стиснул зубы, медленно и громко выдохнул воздух через нос.

— Поверь, мне это тоже не нравится, но такие правила. Это не записывай, — тихо проговорил человек с молотком на ухо бритому писарю. — Итак, имя?

— Я с тобой, падла, говорить не буду! — еще сжимая зубы прошипел дикий.

Головка молотка снова соприкоснулась с уже налившимися кровью ногтями дикаря…

— Это записывать? — уточнил юноша.

— По делу писать будешь, — напряженно ответил человек в капюшоне. — Мне кажется, мы немного не так начали. Меня зовут брат Сергей…

— Не брат ты мне.

Сергей взмахнул молотком и нанес третий удар по уже синим ногтям пленного.

— Кино значит насмотрелся, юморист. Ничего, и не таких ломали.

— Я с тобой говорить не буду, — переведя дыхание после сдерживания болевого стона, повторил дикий и попытался всмотреться в закрытое капюшоном лицо брата Сергея. — Но вот ты скажи мне, зачем весь этот маскарад?

Молодой писарь поднял голову и внимательно всмотрелся в холодный взгляд своего оппонента по столу и ожидающе повернулся к человеку в мантии. Тот молчал.

— Здесь сыро, темно как в, ну ты понял, окно маленькое в самом верху, понятно же, что подвал, а вы мне тут мешок на голову. Зачем? Подвалы у вас только в усадьбе.

Пламя керосиновой лампы чуть заметно колыхнулось, когда в приоткрытой двери появилась еще одна фигура в капюшоне.

— Серег, заканчивай тут, и в приемную его! Старший приказал.

Брат Сергей потер подбородок и начал раздавать указания:

— Сань, ты свободен! Только быстро. А этого подняли, — он уточнил для охранников, — и через черный ход в зал. Быстро!

Каждый новый шаг по пропахнувшим сыростью подвальным коридорам отдавался болью в коленях. Кровь пульсировала в висках и пробивала током в ногтях, посиневших от топорной работы дознавателя, но остановиться и перевести дух не давали ни два молодых охранника, которые регулярно, казалось, наперегонки подталкивали в спину, ни перевешивающие вперед тяжелые ржавые цепи на руках.

Коридор из подвала с двух концов освещали факелы, пламя которых играло от нечастого движения засмоленного плотного воздуха. Узник иногда все же замедлял шаг, тяжело вздыхал, но получив очередной толчок в спину, смыкал окровавленные растрескавшиеся губы и продолжал идти.

Один из охранников немного ускорился и толкнул тяжелую дверь перед собой. Второй подогнал узника очередным пинком.

В открывшемся помещении от самых дверей и до неуклюже застланного вязаными платками кресла за длинным отлакированным столом стояли ровными шеренгами люди, облаченные в тяжелые темные мантии с капюшонами, почти полностью закрывающими лица. Только гладко выбритые подбородки поблескивали, отражая свет керосиновой лампы, стоявшей по центру стола.

— Вы бы хоть дорожку постелили, — дерзко пошутил пленник, которого затолкали внутрь.

Охранник опустил пленника на колени ударом ботинка с заклепками и самостоятельно оборудованными металлическими вставками.

— Заткнулся! — приказал второй.

Некоторые из стоявших в шеренгах наклонились и бросили взгляды в сторону дикаря, но не найдя чего-то примечательного вернулись в первичную стойку.

Воздух в гостином зале чище и гораздо суше подвального. Наконец-то, можно было перевести дух и не волочить на всем, и без того ноющем, теле эти ржавые оковы.

Люди в капюшонах начали о чем-то перешептываться, чуть наклоняясь друг к другу, пока из другого конца зала не послышались скрип двери и медленные шоркающие шаги.

Из полумрака к центру помещения, громко дыша, двигался слегка сгорбленный человек. Сгорбленность подчеркивала его длинная красная мантия, которая натягивалась от самых плеч и тянулась по полу.

Добравшись до стула около стола, он оперся на него двумя руками, немного постоял, отдышался и, откинув свой капюшон, посмотрел в сторону пленника.

— Здорово, Кирилл, — негромко, но очень уверенно произнес вошедший.

Среди людей в мантиях послышались едва различимые удивленные перешептывания.

Пленный, немного склонив голову, всмотрелся в болезненно осунувшееся лицо человека в красной мантии.

Время мало кого щадит, но в текущем образе старого знакомого с трудом можно было уловить что-то из прошлого. Некогда кучерявая голова была обрита, карие глаза помутнели, полные жизни и румянца щеки скатились и нависали неестественными мешками под скулами. Только упрямо прямой нос почти не изменился.

— Здоров, Калмык! — дикарь слегка ухмыльнулся и добавил, чуть приподняв руки в оковах: — Может обнимемся?

Старик в мантии закашлял и махнул рукой охране, указывая на узника.

Охранники переглянулись и вопросительно вытянули головы к столу.

— Снимите это! — пояснил старик и громко закашлял, прикрывая рот кулаком.

Человек в тяжёлых ботинках резко поднял цепи на руках пленника и, не скрывая удовольствия на лице, максимально болезненно начал снимать путы.

— А теперь вышли, — так же тихо произнес Калмык и, еще раз взглянув на охрану, добавил: — Все. И писаря позовите.

Пока все присутствующие расходились, охрана сматывала в клубок неприятно побрякивающие ржавые цепи. Кирилл рассматривал чужие ботинки и, незаметно для себя прищурив левый глаз, пытался понять иерархию людей в капюшонах в зависимости от состояния и качества обуви.

Когда в зале их осталось только двое, Калмык жестом пригласил Кирилла к столу, четко указав пальцем на стул на противоположном его конце.

— Обниматься-то будем?

Старик тяжело выдохнул и медленно поерзал на своем стуле.

— Постарел, — сказал он Кириллу.

— Полысел! — с легкой улыбкой бросил в ответ узник и принялся разминать затекшие отбитые пальцы. — А у тебя тут уютно. Факелы, пацаны в шторах. Вот эти вот… вежливые с дубинками.

— Как ты? — даже не пытаясь отвечать на комментарии, перебил его старик.

— Сейчас или тогда? — делая паузы между словами, ответил пленник и начал почесывать свою густую неухоженную бороду непослушными пальцами.

Калмык опустил взгляд на стол и тяжело раскашлялся.

— Хреново выглядишь, Володь, — сочувствующе произнес Кирилл, глядя на задыхающегося от кашля собеседника.

Калмык положительно кивнул и выпрямился на стуле.

— Кир, знаешь, а ведь без тебя бы этого не было.

— Ха, — пленник оперся головой о руку и осмотрелся вокруг. — Не сказал бы.

— А ты изменился, — старик снова опустил взгляд на стол.

— Ну так сколько лет? — Кирилл снова принялся разглаживать бороду. — А вообще мы зимами считаем.

— Хм. А ведь, верно, — Володя закашлял.

— Так что надо? Ты же не о прошлом поговорить меня вытащил? — он внимательно всмотрелся в сероватое изрезанное объемными морщинами лицо Калмыка. — Или правильно будет притащил?

Блики от керосиновой лампы зловеще заиграли в замутненных от времени глазах старика.

— Для начала спасибо хотел сказать, — ответил сгорбленный старик, но не услышав встречной уточняющей реплики добавил. — За кроликов.

— Все? Я свободен? — с издевающейся ухмылкой бросил узник.

— Ты сильно изменился, — сухо повторился Калмык.

Дверь в углу скрипнула, и быстрым шагом к столу подошел уже знакомый молодой человек лет двадцати в тяжелых ботинках, потрепанном синем комбинезоне и с истертой кожаной сумкой на боку. Отдав поклон бритой головой, он несколько секунд простоял смирно, пока, не последовав жесту старика, не присел на стул около центра стола.

— Саша, — Володя представил писаря Кириллу.

Александр слегка кивнул головой в сторону пленника.

— Так уже знакомы. Пока мне пальцы отбивали, — узник поднял правую руку и начал активно шевелить пальцами, показывая последствия утреннего допроса, — сидел напротив, бумагу марал.

— Такая работа, — тактично парировал писарь и начал раскладывать перед собой новые листы бумаги и карандаши.

— А, — протяжно выдавил из себя пленник и в очередной раз принялся расчесывать пальцами бороду. — Вов, ты зачем их бреешь? — он внимательно рассматривал, как юноша педантично и отточено зажег небольшую керосиновую лампу, так же извлеченную из сумки, и поставил немного левее от себя.

Старик громко, казалось со скрежетом, втянул воздух через ноздри и снова закашлялся.

Кирилл рассматривал заложенные бревнами окна первого этажа помещения, слегка закопченные своды камина в центре стены слева от него и огромную стеклянную люстру над головой.

Где-то в недрах камина протяжно засвистел ветер.

— Простите, брат Владимир, — писарь обратился к Калмыку. — Я готов.

— Два экземпляра сделай.

— Хорошо, — слегка сдвинув брови, ответил юноша.

Тут же он пододвинул к себе второй лист бумаги и взял в обе руки по карандашу.

— Ручкой пиши, документ будет, — брат Владимир немного отодвинулся на стуле, опираясь руками в стол и, слегка прищурив на манер Кирилла глаз, начал еле слышно диктовать: — Приказ.

Когда оба документа были закончены и подписаны стариком, писаря отпустили.

— Ну ты черт.

— Да, надо подстричься, — ответил дикарь.

— Я про другое, — Калмык ухмыльнулся. — На рассвете и с поднятыми руками.

— Я несу добро и свет! — Кирилл улыбнулся, поглаживая бороду. — Хали Гали Хали Кришна.

— Ага, — старик засмеялся сквозь кашель. — Как раньше, помнишь? Когда сектанты в дверь звонили.

— Я бы на твоем месте не шутил про секты, — он внимательно посмотрел на старика.

— А че ты хотел? Это же самое простое. Верить некому и не во что. А я… я… — Володя задумался.

— А я несу добро и свет! — пленник закончил за старика предложение. — Маскарад не надоел?

— Знаешь, а ведь уже не маскарад, — старик замолчал и покачал головой. — Мантия, ну, знаки отличия. Я сперва думал татуировки делать или шрамы.

— Ага, и ходили бы у тебя тут с двумя полосками на лбу!

— Смешно, но знаешь, Кир, сегодня почти никто не знает ни про две полоски, ни про секты, — он на секунду плотно сжал губы и добавил: — Ни про Бога.

— А те, кто знает?

— А те, кто знает… Они рядом.

— В капюшонах?

Брат Владимир одобрительно кивнул.

Входная дверь скрипнула где-то в тени. К столу медленно приближались коренастый мужчина в черной мантии, почти полностью прикрывавшей свежие берцы, и неухоженная упитанная женщина в фартуке и криво повязанной косынке. На вытянутых пред собой руках она несла небольшую металлическую тарелку, предварительно обмотав ее потрепанным вафельным полотенцем.

— Приятного аппетита! — с улыбкой, которая выделяла ямочки на щеках, проговорила женщина, поставила перед дикарем суп, неуклюже откланялась и направилась к выходу.

— Спасибо, — ей вслед проговорил Кирилл и громко втянул через нос пар, валящий от тарелки.

— Валь, — окликнул женщину старик. — А есть он, по-твоему, руками будет?

— Ой! Извините, сейчас, — она заметно прибавила шага.

— Я бы справился, че ты девку гоняешь?

Вошедший мужчина постоял в двух шагах от стола, ожидая, когда его жестом не пригласил на конкретное место Калмык.

— Михаил, — брат Владимир представил вошедшего.

— Брат Михаил, — тактично дополнил представление вошедший и скинул капюшон, обнажая бритую голову, прямой нос и густые сросшиеся черные брови.

— Кирилл, — пленник отодвинул миску с супом немного от себя и усмешливо добавил: — Просто Кирилл!

— Начнем? — спросил Михаил у старика, оторвав ладонь от стола.

— Ложку принесут и начнем, — ответил старик в красной мантии.

— Мне, кстати, вещи вернут? — поинтересовался пленник.

— Когда-нибудь вернут, — недовольно отозвался брат Михаил. — Наверное.

— У меня там ложка, — прокомментировал свой вопрос Кирилл.

— Еще нож, фонарь, зажигалка, портки, фляга и соль. Все по описи.

— И лупа с бензином, — грубо уточнил Кирилл, но отвлекся на вновь вошедшую женщину в фартуке. — Это тебе значит отчеты все строчат?

— Не сильно-то разжился с последней встречи, — тепло проговорил Володя и начал кашлять, закрывая рот краем рукава.

Вернувшаяся женщина подбежала к столу, немного повертела ложкой, не понимая, как именно ее передать, и положила ее на стол поближе к тарелке.

— Спасибо, Валь! — Кирилл взял ложку в правую руку.

— Ага, — еще щеки налились румянцем, она еще раз коротко кивнула и, быстро перебирая отекшими ногами, поспешила к выходу.

Отбитые пальцы дикаря почти не слушались, и он переложил ложку в левую руку. Подвинул миску и отчерпнул остывающий суп.

— Кролик? Пересолили немного, — оценил суп дикарь и продолжил: — Смотри, Володь, я ж без вещей не просто так…

— Ты прожуй сначала. Фонарь тебе зачем? — перебил его старик.

— Подарок тебе. Знак доброй воли.

— Мм.

— Да. Договариваться надо, Вов, — пленный пережевал и отложил ложку в сторону. — А иначе не видать нам ни кроликов, ни фонарей, ни кухарки твоей мясистой. Валя, да?

Брат Михаил медленно чуть слышно постукивал подушечками пальцев по поверхности стола. Калмык оперся подбородком о собранные в замок руки.

— Пока ты соизволил снизойти до гостей, день потеряли, — не останавливался Кирилл.

— Короче.

— Короче, хорошо, что мы с тобой тогда до части не дошли. Нас бы прямо там положили. Там пол части выжило, если не вся. Но видимо тушенка из резерва кончилась.

Михаил убрал руку со стола и заинтересованно повернулся к пленнику.

— Короче, — повторил брат Владимир.

— Короче, грабили они сперва у себя на районе, а сейчас идут сюда. Идут быстро. Город уже прошли. Думаю, за неделю дойдут и сюда.

— Много?

— Не знаю, но стрелять есть чем. У тебя стволов много?

— Считаю неуместным вопрос, — прервал свое молчание человек в черной мантии.

— Миш, — Калмык успокаивающе поднял руку и ответил гостю: — Хватает. Кир, вот ты по лесам, по лесам… И тут «Здрасте, я в гости!». Мы тебе чем сдались?

— Так я следующий. С севера идут. Твоих положат. Отдохнут, пожрут, девок попользуют, — он развел руками. — И все! Ко мне. Велком ту хэлл! Это ж вояки. Гвозди забивать не умеют. Капюшоны твои, думаю, носить тоже не будут.

— Ты ж можешь уйти? Лес большой, — вновь включился в разговор третий мужчина.

— Соображаешь мужик, — дикарь ответил Михаилу. — Знаешь, что упустил? А? У вас тут бабы мытые, пацаны молодые зеленые. Жизнь какая никакая. Я бы не оставил. Вертухаев повтыкал своих по углам и менял раз в несколько дней. И гонцы с едой туда-сюда, туда-сюда. Нормальный такой огород с бесплатной рабочей силой.

— Даже если так, твое какое дело? — брат Михаил недоверчиво вглядывался в пленного.

— А у меня представляешь тоже женщины, дети, пацаны молодые, капканы по лесу. Рано или поздно придут и скорее всего рано.

— Ладно, — Калмык задумался и тут же закашлялся. — Неделя? Ну, это немало.

— Да, Володь, немало, но у тебя патронов на всех не хватит. Или стрелков, — Кир взглянул на задумчиво вздернутые брови брата Михаила. — Миш, лет пять уже соседями живем, а вы моих и не видели. Делай выводы, брат! Надо дружить!

— Сомнительно.

— Да, очень сомнительно! — подтвердил слова брата дикарь, поднял тарелку руками и принялся шумно пить суп. — Я бы попробовал.