Спецкоманда №97

Михаил Нестеров, 2004

Много врагов у диверсанта из спецназа. Но главный и самый опасный – это предатель. Враг, окопавшийся в тылу, для которого закон не писан и который играет судьбами людей, словно фигурами на шахматной доске. Боевая диверсионная группа сержанта Сергея Климова стала детищем такого человека, генерала-карьериста из Кремлевской администрации. Он создал ее с одной целью: в нужный момент нанести удар, выполнить грязную работу чужими руками, а самому остаться в стороне. И вот наступило время Икс. Тучи над генералом сгустились. И отряд диверсантов уходит в рейд, чтобы замести следы его грязных игр. Но исход боя решает не приказ, а человеческий фактор…

ГЛАВА 2

МЕЖБОЛОТНОЕ ДЕФИЛЕ

(начало)

Прикаспийская низина, 47˚ восточной долготы,

45˚ северной широты,

26 июня 2003 года, четверг

…Так камыш не шумел ни в одном самом пьяном хоре. Он сплошной, шелестящей на ветру стеной стоял на пути группы морского спецназа, пускал зеленые и желтые лезвия навстречу; куда ни протяни руку, везде наткнешься на предательски острый «местный бамбук», как в сердцах обозвал эту сплошную ядовито-зеленую поросль командир группы Сергей Климов. Не спасали перчатки с обрезанными пальцами: они превратились в лохмотья, как и камуфлированная под местность одежда спецназовцев. Вот теперь она точно стала камуфлированной — злился головной группы и грязный как черт Алексей Бережной по кличке Земля. Он срубал камыш боевым мачете, прорубая товарищам дорогу; спецназовцы шли цепочкой, один за другим — о том, чтобы в этом болотном аду, кишащем гнусом и слепнями, разбиться хотя бы на две подгруппы, и думать было нечего.

Солнце палило нещадно. Влажность стояла страшная. Одежда не сохла третьи сутки, которые группа Клима находилась в рейде. Лица бойцов покрыты саднящими волдырями — работа подсоленной местной водички и кровососов всех мастей — натуральный каспийский грим, ложится естественно и надолго, не чета никакому натовскому или «штатовскому».

Бережной выдохся и повалился на траву. Перевернувшись на спину, начальственно бросил, словно был командиром:

— Перекур.

Рядом растянулись, как недобитые петлюровцы, сержант Василий Серегин по кличке Серьга и радист группы Леонид Гардин — Эфир. За ними остановились последние трое бойцов лодки, включая командира.

— Ну, чего вы разлеглись как свиньи! — донесся до Бережного голос командира экипажа.

— Не припав к земле, не услышишь топота бизонов, — хрипло отозвался Бережной и глотнул теплой тошнотворной воды из фляги. Срубив тоненький росток ненавистного тростника, Алексей сунул его в рот и толкнул локтем Серегина: — Серьга, слышал про Лету?

— Про кого?

— Темнота! Греческая река мертвых.

— Ну?

— Вот и ну. — Бережной снял с головы бандану и отер раскрасневшееся припухшее лицо. На нем ярким контрастом выделялись его живые и черные, как у цыгана, глаза. — Хлебнешь той водички и забудешь напрочь, кто ты есть на самом деле. Наш команданте уже нахлебался. Забыл, что командует «по доверенности». — Земля коротко хохотнул и покрутил у виска пальцем: — Он ни хера не врубился, куда мы идем! Ему туроператор нужен.

— Земля, — повысил голос старший сержант, — если захочешь помолчать — не стесняйся.

Бережной подмигнул снайперу:

— Он думает, что его командирский голос меня раздражает. Наивный.

Клим тем временем, разложив на коленях карту, закатанную в полиэтилен, и сверяясь с компасом, определял местоположение отряда. От места предыдущего привала они продвинулись не намного, километра на полтора строго на юг. Еще с полкилометра — и откроется очередная протока — узкая, как канализационный сток, и такая же смердящая, одна из двух десятков, что они прошли, одна из тысячи, что змеились в этом проклятом заброшенном краю — северной части Каспия. Одни из них выходили к морю, другие переплетались между собой, порой образуя небольшие озера. Как в карело-финских шхерах, где Клим бывал не однажды. И всякий раз, углубляясь в их хитросплетения, его посещала мысль: еще один поворот, излучина, ерик, похожие друг на друга как две капли, и он навсегда останется блуждать в шхерах страны тысячи озер. Страх перед водными лабиринтами давно прошел, но тогда его, пятнадцатилетнего паренька, страхи брали за горло не на шутку.

В самом начале рейда он рассказал об этом товарищам и услышал слегка надтреснутый голос Эфира:

— Да и здесь не сахар. А сахарный тростник…

Чертовы шхеры вымотали донельзя, бесовская растительность угнетала, природа издевалась над спецами, показывая свою бесконечность и не радуя разнообразием ландшафта. С ума можно сойти. Вернешься из рейда, а среди экипажей военно-морской базы начнутся подколки: «Серый, ну как водичка на Черноморском побережье?» Вернешься засушенным кленовым листом, а если говорить про всю группу — то гербарием, мать его!

«Не врубился…» — повторил старший сержант издевательскую, но понятную ему, командиру, подковырку. Но в том-то и дело, что «врубился» — с топографией у Сергея Климова было все в порядке еще на срочной, а здесь, в центре спецподготовки «Дельта», этому искусству учат чуть ли не с первых часов, без этой науки ты не разведчик, а щенок слепой.

И уже не удивляло, что порой на карте — дороги, а на деле — направления.

Клим почти вывел свою группу в заданный район, причем с той стороны, откуда ее не ждали. Бойцы шли уже три дня, высадившись на надувной десантной лодке в квадрате 257 и притопив ее в неприметной протоке, потерявшейся в могучих порослях тальника. Они действительно не шли, а перли то непролазными трясинами, то непроходимыми чащобами. Каждый боец понимал цену задачи (или изо всех сил старался понимать) — по сути, экзамена «на фоне учений, моделирующих боевую операцию», — и вот… «Не врубился…»

— Подъем! — скомандовал Клим. — Эй там, на палубе! Слуховые аппараты вышли из строя?

— С аппаратами все отлично, — отозвался Земля. — А вот с личным… — Он смотрел на командира, который взял за привычку носить два ножа. Один «катран» крепился на поясе, другой — под коленом. — Ты бы сменил головного, Клим. У меня все руки отсохли. Я целый час косил эти заросли.

— Попробуй своим острым языком.

— Да, попробуй, — вставил Михайлов по кличке Мелкий. — У меня задница не брита.

Алексей удивленно вскинул брови:

— Вчера вечером я этого не заметил. Может, в темноте не разглядел?

— Ну хватит! — осадил бойцов старший сержант. — Достали! Мелкий — вперед!

Теперь камыш рубил Михаил Михайлов — подрывник по специальности. Забросив за спину «вал» с оптикой, обмотанный тряпьем, он методично прорубал дорогу, шаг за шагом приближаясь к цели. Которая, казалось, затерялась где-то на краю галактики. А здесь — дикий, заброшенный край. Кулики и серые цапли не боятся, словно видят человека впервые. Камышовый лунь раскинул свои почти метровые крылья и, как самолет с импульсными радиолокаторами нижнего обзора, гордо кружит на высоте, поблескивая серебристо-белыми «подмышками». А вокруг него мечутся, как истребители, черно-белые крачки. Мошкара, стрекозы, лягушки; отчего-то пугающие своим длинным носом землеройки, без устали пожирающие насекомых… Действительно, как на другой планете.

«Межозерное и межболотное дефиле» продолжалось.

…Очередной размашистый удар боевым мачете, и… Бережной не успел в очередной раз еле слышно присвистнуть в такт уходящему по широкой дуге холодному оружию Мелкого: «Косил Ясь конюшину»… Местность вокруг резко изменилась. Вместо проклятого камыша и ненавистной осоки спецназовцам открылась довольно широкая и чистая протока, подрагивающая мелкой рябью и моросящим дождем играющего малька. Ее берега украшали бледно-розовые цветы трилистника и лилово-пурпурные чистеца. Воздух был насыщен их ароматом. И камышовый гул сразу же исчез, уступив место почти идеальной тишине.

«Ложись!» — подал знак Мелкий, маскируясь и давая место командиру группы.

Климов подполз к бойцу и поднял руку: «Тихо!»

— Тихо! — шепотом продублировал Земля Серегину. — Кощей Бессмертный будет слушать кукушку. Ку…

— Тихо, я сказал! — шикнул командир на болтливого товарища.

Клим поднес к глазам бинокль и внимательно осмотрел местность. Окуляры поблескивали фиолетовыми разводами чернильной пленки и выхватывали мельчайшие детали береговой линии, то, что скрывалось за прибрежными кустами и деревьями. От напряжения глаза командира заслезились, и панорама предстала как бы трехмерной, излишне резкой. Именно в этот момент «стереоскопического зрения» наблюдателя мощная оптика показала базу — цель разведывательно-диверсионной группы. База находилась на расстоянии трехсот метров севернее места точки наблюдения и представляла собой комплекс из нескольких брошенных бараков, скрытых от невооруженного глаза за порослью тальника. Чтобы выполнить задание, группе Климова необходимо вернуться в чащобу и уже с иным настроением пройти параллельно протоке. А там, выбрав удобное место, снять на пленку все объекты «вражеской» базы.

Клим улыбнулся — впервые за эти трое суток. В очередной раз услышал, что «самое поганое — это не ждать и догонять, а… надеяться — это надежда не дает человеку покоя». Об этом сказал Василий Серегин.

Первый кадр на фотоаппарат был сделан в 19.20 по местному времени. Камера была в руках снайпера группы Серегина. Глаз у него наметанный, рука твердая. Другие бойцы по очереди наблюдали за объектами базы. Не без самодовольства отмечали знакомые «вражеские» лица однокурсников (у них прямо противоположная задача), инструкторов и офицеров военно-морской базы. Вот промелькнул сержант Самохвалов, чинно прошел мичман Офитов в компании лейтенанта Болтянского… Все в камуфляже, с оружием и выглядят устрашающе.

Внимание Клима привлек небольшой одинокий островок, словно вылезший из воды в середине протоки. Сержант подозвал Бережного.

— Земля, искупаться хочешь?

Алексей, удивляя товарищей абсолютным молчанием, снял ботинки, «разгрузку», развязал тесьму на брюках. Ослабил автоматный ремень (чтобы не давил под мышками) и надел его через голову так, что он продолжал линию плеч, находясь за спиной. Нарвал молодой поросли камыша, чтобы закамуфлировать им голову. Принял от командира водонепроницаемую камеру. Клим остановил его:

— Не гони, Земля!

Он заметил знак Мелкого, обследовавшего прибрежную полосу, там подрывник обнаружил хитроумные ловушки и сторожки. К тому же еще не был готов второй боец, идущий в паре с Землей: специалист «широкого профиля» и просто хороший боксер Юрий Аденин по кличке Туши Свет. Аденин даже внешне походил на шотландского боксера Скотта Харисона, а тот в свою очередь смахивал на Фредди Крюгера. Ужас, короче, как-то подметил Бережной.

Туши Свет в отличие от товарища автомат надел через плечо.

Дно было илистым, течение в протоке — слабым, почти стоячая вода, в которой даже небольшое замутнение продержится долго. Земля выбрал небольшой участок с песчаным дном, свободным от зарослей осоки, и осторожно ступил в воду. Бесшумно погрузился по плечи. Следом за ним шел Туши Свет.

Они плыли медленно, издали были похожи на две болотные кочки или всплывшие на поверхность пучки водорослей. Они маскировались еще и островком, к которому подплывали. Он имел округлую форму, пологие берега и буйную растительность.

Земля был готов к тому, что он увидел, взбираясь, как нильский крокодил, на берег: скрытую в траве проволоку. Разведчик жестом остановил товарища и, скользя по синеватой глине, дополз до того места, где была замаскирована сигнальная мина. Над ней торчал взрыватель. «Модернизированный упрощенный», — автоматически определил его тип Бережной. От карабина, прикрепленного к чеке с Т-образным ушком, и шла натяжная проволока. И еще одна — тонкая и почти невидимая — она была приделана к шпильке, вдетой в отверстие штока запала, и шла в противоположном направлении.

И еще один знак товарищу: «Оставайся на месте, буду разминировать».

Земля действовал хладнокровно и быстрее, чем обычно. Отерев грязь с рук, он отвязал обе проволоки, вынул взрыватель из заряда и отвинтил запал. Положил его за пазуху, оттянув ворот майки: «На память».

«Готово, — просемафорил он Аденину. — Пошли».

Так же осторожно пара разведчиков продвинулась на несколько метров и оказалась в середине островка. Земля нашел удобное место для съемки, примяв стебли чистеца, опушившиеся мелкими волосками, и приготовил камеру. На последние кадры попала открытая бревенчатая «тюрьма», опутанная колючей проволокой, и «заключенные» в ней: курсанты спеццентра Иноземцев, Тарасов, Антонов и Дитмар. Главное сделано: они зафиксировали «военнопленных» на базе.

Также в кадр попала старая и наверняка давно списанная техника: пара БТРов (на одном из них — едва читаемые буквы и цифры: «СК-240»), крытые «ЗИЛ-130», ствол пушки, маскирующейся в кустах. Не без удивления Земля отметил, что это допотопная противотанковая 100-миллиметровая «МТ-12» «рапира», на жаргоне пушкарей — «Последняя встреча с „Леопардом“.

Тренировочный лагерь действительно выглядел как военная база.

Возвращались в обратном порядке: впереди Туши Свет, за ним — Земля.

Выбравшись на берег, Алексей широко улыбнулся товарищам:

— Как по маслу! Валим отсюда. — Он подмигнул радисту: — Эфир, загружай программу прыжков.

Почти никто из центра специальной подготовки политзанятий не любил. В общем, одно и то же. Сколько личного состава осталось в Чечне, сколько вывели. Сколько фугасов обезвредили саперы федеральных войск, кому из чеченских полевых командиров оторвало голову. Кому из начальников присвоили очередное звание, кого перевели на другое место службы, кого поставили на его место. Как прошли испытания нового истребителя, корабля. Что сказал министр обороны, что ответили его подчиненные. Потом следовала «зарубежная хроника».

Нудная и заурядная, но все же это работа. Для курсантов в первую очередь.

В позапрошлую среду, 18 июня, в середине доклада капитан-лейтенант Олег Колчин объявил, что полевой командир Хамид Саидалиев, дагестанец по национальности, получивший тяжелое ранение в голову, с небольшой группой боевиков прорвался на территорию Дагестана и захватил в заложники бригаду медиков — предположительно для оказания ему помощи или даже проведения хирургической операции. Дальше — как всегда. Вышел указ министра обороны, в котором говорится…

А по подразделению уже поползли слухи о готовящейся учебной акции. Курсанты, прошедшие трехнедельные курсы на выживание, готовились и к ней, и к дальнейшему этапу обучения. Уже окрепли, почувствовали силу, потому рвались в бой. Совершать прыжки с парашютом, погружаться под воду, заниматься греблей, а не таскать тяжеленные лодки и кранцы на своих плечах.

В четверг или пятницу кто-то из курсантов спросил Колчина:

— Товарищ капитан, а как там Саидалиев? Не поймали его?

— Вы молодец, — похвалил курсанта капитан. — Внимательно слушаете. Нет, но его отряд где-то в нашем районе. Большом и болотистом районе. В горах поиски вести легче, — посетовал он. — Пока ничего не известно и о медиках.

— Ну, ясно. Сделали ему операцию, а самих врачей в воду.

Другой остроумный неосторожно хихикнул:

— Еще одного «Титаника» сделают.

В субботу капитан Колчин сам обратил внимание на говорливого не по уставу курсанта. Доложил коротко:

— Группу Саидалиева не нашли. Медиков тоже. Боюсь, вы оказались правы, курсант Озеров. Так, на чем мы остановились?…

После отбоя к Озерову подошли двое товарищей.

— Ты вечером не спрашивал про Саидалиева?

— Ребята, вы чего? — опешил курсант.

— Выслуживаешься? Бросай это дело. А то обосрешься в чужих руках.

…Клим, чья группа (лодка) считалась лучшей в «Дельте», вернул трубку радиостанции Эфиру и в сердцах выругался: «За каким хреном я выходил на связь с центром?!» Лучше бы, думал старший сержант, на связь не выходить, ведь то, что он услышал, приятным никак не назовешь. Только недавно ему казалось, что все позади. Как на собаку он бросил злой взгляд на бойца своей группы Василия Серегина, словно это он, а не Алексей Бережной накаркал: «Как по маслу!» И никто тогда не добавил: «Не к добру». И кто бы посмел! Ведь трехдневный рейд — а на данный момент пошли пятые сутки — не выглядел легкой прогулкой.

А ведь все на руках: и добытая с трудом информация о базе условного противника, и… чертова радиостанция за спиной Эфира, способная достать и на Луне.

Сергей Климов в мыслях вернулся к действиям своего экипажа. Действовали на загляденье грамотно, профессионально, привычно хладнокровно. Не говоря об изнурительном пути, обнаружили базу, обошли все выставленные кордоны так, что ни один часовой из опытных спецов, обосновавшихся на базе, не чухнулся; сняли на камеру расположение объектов, посчитали по головам и личный состав «неприятеля», и «томящихся в заключении пленников».

И только сейчас Клима прострелило коротким словом: подстава. Его учебную группу, которая изначально считалась боевой единицей, проверяли на вшивость. Отсюда и «бесхитростность» задачи, и очередное незапланированное задание, и буквально «гнилые заезды» с якобы похищенной бригадой российских медиков, которые умудрились сбежать именно в тот момент, когда группа Климова находилась в учебном рейде. Все одно к одному.

Клим до слова вспомнил последние пять или шесть обязательных в спеццентре политзанятий. Ему казалось, что его жарили на огне дезинформации, чтобы перевернуть, закрыть крышкой и довести до готовности. А потом с аппетитом сожрать.

Сергей выругался, глядя на презерватив, натянутый на «глушак» автомата, и только сейчас вдруг поверил в то, что все — правда и его экипажу предстоит другое, точнее, очередное задание, за милю тянувшее неприятным душком. Только вот передохнуть после многодневных маневров не дали, а позволили гадать на «авось».

Вот и гадай.

А думать о том, что на борт лодки нужно взять только одного из шести сбежавших медиков, бесполезно. Мало материала для размышлений, чтобы разобраться в этом дерьме.

Ну ничего, скрипнул зубами Клим и швырнул в воду окурок. Он принял решение. Он только взглянет в глаза лжеврачей — хоть одного-то узнает. Поскольку это подстава, Клим должен был видеть его в центре спецподготовки. Вот тогда он и покажет хитроумным штабным разработчикам, что способен выполнить любое, самое изощренное задание: бросит в этом болоте всех медиков и возьмет на борт лишь одного, как гласила сброшенная в эфир «вводная».

А что, если…

Как он посмотрит в глаза настоящим медикам, сбежавшим из плена?..

Да как обычно, нашел он ответ. Нужно лишь дожить до встречи с ними.

А пока Клим глянул в ту сторону, где была затоплена в скрытой протоке (ни один егерь не найдет), уходящей в густую, неприступную стену камыша, лодка: до нее было не так далеко.

И снова взгляд Клима буравит карту, отметины, которые он в сердцах сделал ногтем поверх защитного слоя.

— Они идут отсюда сюда, — показал он бойцам, окружившим его, — с юга на север. — Бросил взгляд на Бережного: — Земля, только не говори, что я снова не врубился. Судя по информации, идти им осталось километра четыре с половиной. Выйдут к этой излучине, упрутся в нее, а дальше только вплавь или вброд по тине. Убегая, петлять они вряд ли станут. Медики, — многозначительно заключил он. — В общем, так: пойдем им навстречу. Разбиваемся на пары — и вперед. Думать некогда.

Сейчас группа спецназа находилась 47 градусов восточной долготы и 45 — северной широты. От Астрахани (направлением юго-запад) по прямой чуть больше двухсот километров. На многие мили глубина Каспия не больше десяти метров. Лишь у Тюленьего острова (в нескольких километрах от дислокации спеццентра), что на полградуса южнее, глубина достигала семидесяти, чего хватало для тренировок с дыхательными аппаратами. А самое глубокое место российского Каспия было в 200 километрах восточнее Дербента. Река Кума не хуже Меконга соединяла несколько республик: служила водоразделом между Дагестаном и Калмыкией, пронизывала Ставропольский край и притоками вторгалась в Кабардино-Балкарию и Карачаево-Черкесию. Куму-то, рассеченную в нескольких местах, как казачьей шашкой, Ногайской степью, и перешли медики. Шли так, словно преследователи прижимали их к морю, и подальше от Черной земли Калмыкии, во всяком случае, именно это прослеживалось в их действиях.

Скрытая протока была узкой и неглубокой. По ней могла пройти моторная лодка, причем без опаски намотать на винт густую, стелющуюся по прозрачному дну траву, которой тут было чуть больше, чем водорослей в Саргассовом море.

Клим оглядел бойцов. Одежда на них грязная и мокрая. Поистощали за последние сутки, устали до смерти, но виду не подают.

Группа пошла правым берегом протоки, часто проваливаясь по колено в затопленные водой ямки. Примерно через четверть часа пути, когда до предполагаемой встречи с бежавшими медиками оставались считаные минуты, командир резко остановился, в нетерпении протянул руку идущему позади радисту и пощелкал пальцами: «Давай связь».

Он выходил на связь с центром, понимая, что нарушает инструкции, но в данной ситуации посчитал это правильным. Рассудил как региональный политик — «хочу нормальных отношений с центром».

— «Седьмой» — «Центру». «Седьмой» — «Центру». Подтвердите путь отхода медиков.

Послушав фон в трубке и шелест высокой травы, покачивающейся под небольшим ветерком, нагнавшим рябь на воду, получил ответ:

— «Седьмой», я — «Центр», курс предположительно прежний. Доложите ваше местонахождение.

— Квадрат 263, — не заглядывая в карту, ответил Клим. — Направление — 186. — И скрипнул зубами: «Выгребаем в обратную от точки эвакуации сторону».

Пауза.

— Почему не обеспечите поддержку хотя бы группой из тренировочного лагеря? Или с воздуха — вертолетом с десантом?

— Обеспечиваем, «Седьмой». Они выходят направлением юго-восток, вероятным путем банды Саидалиева. Их задача — обнаружить банду и уничтожить ее. А «вертушка» нашумит, и Саидалиев снова уйдет.

— Подтвердите приказ, «Центр». — И Клим сказал то, что говорить был не вправе. — Боюсь, я не понял приказа.

С момента получения приказа прошло не так много времени, и вот сейчас по радио командир разведывательно-диверсионной группы мог получить от начальства втык. «Наверху» это могут расценить так: командир экипажа старший сержант Климов все это время не думал об исполнении приказа, а лишь обсуждал его. Только за это он мог вылететь из подразделения, причем вместе с командой.

ИЗ ДНЕВНИКА АЛЕКСЕЯ БЕРЕЖНОГО

Я в спеццентре «Дельта»! Это подразделение добровольцев, куда я писал рапорта, уволившись с действительной службы в звании рядового морской пехоты. Матрос, короче. А записи начал делать лишь после трех недель пребывания в «Дельте»: за эти двадцать с небольшим дней у меня не было и двадцати минут свободного времени. Я не поверил своим глазам, когда вслед за повесткой из военкомата в комиссариате мне вручили направление на курсы спецподготовки. Я был готов расцеловать военкома… А мать только головой покачала: мол, все дружной толпой на «сенокос», а ты на второй срок… Это зайцы, говорю, «косят». А я… нет, я не волк, я — Земля, как прозвали меня в моем подразделении. А скоро могу прибавить к своему позывному — Воздух и Море. Вездеход, короче. Мать благословила своего непутевого «вездехода», поцеловав его в лоб. И я, как Жанна д'Арк, вместо того «чтобы пасти коней и жать хлеба», отправился «воевать».

В Пионерский я прибыл на два дня раньше и томился, как Серая Шейка, в гостинице: в подразделение меня не пустили — успеешь, дескать. И вообще намекнули, что нетерпеливые вроде меня, у которых свербит в заднице, первыми вылетают. Ну тут вы хрен угадали, отвечаю.

В день «икс» я сделал зарядочку, намеренно не побрился и не побрызгался дезодорантом, явился в часть заросшим и с естественным запахом. Майка с коротким рукавом открывала мои крутые — размером с туркменскую дыньку — бицепсы. Часовой проверил мои документы и отдал мне честь. То-то!

Первым делом я увидел приземистые бараки, серые от частых дождей и ветров и взятые по периметру забором из колючей проволоки. Я шел вдоль бараков по узкой дорожке, а по бетонке, проходящей рядом, двигались БТРы, военные «УАЗы» и даже мотоциклы. С ума сойти! Я, конечно, не дурак и просек, в чем тут дело. Это некое посвящение в реальность. Чтобы чувствовать себя пусть не как на войне, а в боевом резерве, что ли. Как узнал позже, техника ревела и по ночам. Казалось, вот-вот прозвучит команда занять места на броне. Привычная такая команда.

На глаза мне попался плакат: «Добро пожаловать на курс спецподготовки». Только почему-то без восклицательного знака. Именно сюда я стремился, в элиту из элит, «которая дает несравнимые возможности и преимущества перед другими элитными подразделениями», как сказал перед строем командир части, он же начальник курса. Говорил спокойным, даже слегка ленивым голосом, но каждое слово врезалось в память.

— Вы пройдете курс специальной подготовки. Десантники, морские пехотинцы, другие уже состоявшиеся профессионалы, среди которых есть и выпускники Севастопольской школы водолазов^[7], пройдут его до конца, навсегда забудут цвет беретов, с которыми они перешагнули порог военно-морской базы. Вы станете профессионалами самого высокого класса, способными выполнить любую задачу в любой точке земного шара, будь то суша, воздух или море. Вы пройдете разведывательную, общую, горную специальную, морскую подготовку, выживание в различных условиях и так далее. Запомните эту минуту, ибо спецкурс для вас уже начался.

И тут кто-то из курсантов ляпнул:

— Когда мы будем нырять?

Вперед вышел лейтенант-инструктор Евгений Беглов — долговязый и сухожилистый детина с непроницаемым взглядом карточного короля по кличке Жорж Бенгальский. Видал я таких в бригаде морской пехоты!

— Куда нырять, дубина? В собственное дерьмо будешь нырять три месяца, потом три месяца отмываться. Продолжительность жизни в нашем лагере — шесть месяцев. Кто-то не выдержит и шести часов.

И дальше в таком же духе.

Вначале был трехнедельный курс на выживание, которого нет ни в одном из спецподразделений. Но и курсанты попались крепкие — от опытных сержантов до бывалых офицеров. И когда курс не попал в процент среднестатистического отсеивания, случилось, по моему мнению, самое паршивое, чего до сих пор забыть не могу. А до этого… Вот сука! Это я про старшего инструктора. Жорж Бенгальский, обходя строй курсантов после вступительного слова начальника школы, ухватился за гвардейский значок, который я прицепил к черной курсантской робе: «Ты что, гербалайф продаешь? Снять!» Я окосел! Я ничего не ответил, у меня дар речи пропал. И вот другой момент… Поначалу я посчитал это открытым издевательством или недопонимаем со стороны старшего инструктора. Я еще помнил его слова: «В этот раз что-то много курсантов на квадратный метр плаца…» И чтобы стало меньше, нас выстроили на мостках.

— Первый экипаж, шаг вперед! — скомандовал Бенгальский. Шестеро бойцов подчинились и стали на краю мостков, еще не зная, что им предстоит.

Слово взял «директор водных аттракционов» — инструктор-водолаз, похожий на бульдога мичман с редкостной фамилией Машбиц. Он зверел по любому пустяку и имел «врачебную» привычку спрашивать: «У тебя туберкулез? паркинсон? грипп?» И вообще он походил на израильского коммандос: черные глазищи навыкате, рубильник, как у сайгака, губище, как у обиженного Буратино. А его грудной клетке и волосатым ручищам позавидовал бы сам Кинг-Конг.

— Через десять минут один из вас будет ненавидеть природу за то, что она сделала с ним. Под вами, — «директор» топнул ботинком в доску, — на дне, пять аквалангов. Надеть их на шесть рыл невозможно физически. На нервной почве — да. Тот, кому не достанется дыхательного аппарата, сегодня же отправится домой. Итак, девочки и мальчики, по моей команде… Начали!

Караул, что тут началось! Даже гиены не способны грызться с такой ожесточенностью. Бедолаги автоматически действовали по принципу выбора места в вагоне, когда первые выбирают пустые купе, вторые там, где осталось больше места, и так далее… По принципу «выживает сильнейший». Точнее, гнуснейший. Самая отчаянная схватка выпала на долю двух последних курсантов. Один, сумев надеть оставшийся акваланг, выбирался на мостки, другой тащил его в воду. Он душил его, выламывал руки. Буквально впивался в горло товарищу, который вдруг превратился в злейшего врага. Потом роли поменялись… И так до тех пор, пока «директор водных аттракционов» сам не определил победителя. Побежденному же Машбиц пренебрежительно бросил:

— В следующий раз просто сходи в баню. Следующему экипажу приготовиться! Пошли! Пошли! У вас что, корпоративный геморрой?.. Следующий!.. Домой — тебя родители обыскались… Пошли!

Тут стоит сказать, что за неделю до «водных аттракционов» я попал в экипаж Сереги Климова. С этими парнями я не опасаюсь удара в спину. А дело в том, что Ромка Трегубов сломал руку, сорвавшись с трассовой горки. Его, разумеется, отчислили (слушатели в спеццентре не нужны), и я занял его место.

И вот Климу, как он ни боролся, акваланга не досталось, и он вылетал из обоймы. Но тут случилось то, чего не ожидал никто, ни курсанты, ни бывалые инструкторы. И сам я ничего такого не ожидал от себя. Я стоял на мостках в акваланге — за него я чуть пасть не порвал товарищу — и вдруг… прыгнул в воду. Короче, я отдал кислородный аппарат своему командиру — Сереге Климову. А про себя подумал: «Вот и все, Вездеход, это твоя конечная остановка». И вдруг слышу, как Жорж Бенгальский гнусавит с мостков:

— Ты проиграл.

— Ни фига, — отозвался я из воды.

Выбрался и пошел было собирать свои вещички. Но вернулся. И сказал Бенгальскому все, что о нем думаю. На прощанье. Заодно, думаю, за свой гвардейский значок расквитаюсь.

— Ты, — говорю, — Жорж, слабоумный — коли не способен понять простых вещей. Не думаю, что моего ума хватит на нас обоих. Для этого у тебя черепная коробка маловата.

И пошел собирать свои манатки. Но, как оказалось, рановато.

Вечером я наведался в кабинет инструктора, называемый «исповедальней».

— Товарищ старший лейтенант! — кричу. — Почему…

Беглов перебил меня, махнув своей волосатой ручищей:

–…всех, кому не досталось аквалангов, отчислили, а тебя нет? Ты у нас особенный, — не глядя на меня бросил инструктор. — Считай, я проникся твоей пламенной речью.

Беглов, слышал я, дохаживал в своей должности последние дни. Он давно написал рапорт, но начальник базы Артур Паникян не подписывал его, пока старшему инструктору не найдут замены.

— В натуре? — сощурился я (недобро так сощурился). — Хочешь сказать: его обрезать — и он наш? Только я не хочу быть дебилом, который будет пробовать твою жратву на отраву.

— Захлопни пасть! — заорал на меня Бенгальский. — Если есть желание добровольно покинуть центр, то тебя никто не держит. Свободен.

Странно было видеть едва заметную улыбку и подобревшие глаза на лице этой бездушной машины. Только эта — хоть и запоздалая — улыбка и позволила мне позволить себе остаться на военно-морской базе.

Бойцы уже прошли курс на выживание, питаясь, по определению Земли, как фотомодели, а впереди несколько месяцев специальных дисциплин и… возможность побаловать себя в «центральном» кафе кружечкой-другой пивка.

Вот впереди Клима Леша Бережной. Идет и слышит скрип зубов командира:

— Ну если я увижу в стане медиков хоть одно знакомое лицо!.. — Сделав неосторожный шаг, Клим по плечи провалился в вонючую промоину. Держась за автоматный ремень Аденина, выбрался и в очередной раз выругался: — Я их всех, тварей, здесь сгною!

Спецназовцы шли курсом на юг, чутко вслушиваясь в звуки Каспия — шипяще-ворчливые, готовые, как и Сергей Климов, сорваться набежавшим ветерком на вонючую — с примесью тины, гнилой рыбы и соляра — воду. Вечернее солнце припекало непокрытые головы спецназовцев, каждый из которых в свое время прошел службу в армии, повоевал в «горячих точках».

Эфир тронул Клима за плечо:

— Командир, о погоне не забывай.

«А он прав», — подумал Сергей. Успокоившийся окончательно. И вслух добавил:

— Нам надо не проиграть, братва. Что бы там ни приготовили штабные лисы.

Самые натянутые отношения у командира группы были с сержантом Василием Серегиным — снайпером, сослуживцем Клима. Хотя в группе он находился рядом с командиром и действовал как наблюдатель. Они почти не разговаривали. Сейчас «винторез» снайпера, обмотанный лохмотьями, казался трофейным автоматом времен Великой Отечественной (как и та пушка, попавшая в кадр), пролежавшим в тине по меньшей мере полста лет. Но работал безотказно.

И еще три человека — сержанты Леонид Гардин и Михаил Михайлов и рядовой Юрий Аденин.

Из вооружения — «бесшумки», пистолеты, гранаты, ножи. Из спецоборудования — фотоаппарат в защитной оболочке, навигаторы и радиостанция, пристроившаяся за плечами рыжеватого Эфира и принесшая столько хлопот и отнявшая столько же нервов.

Клим отослал Бережного и Аденина вперед, а сам с неполной командой двинулся следом, фиксируя стволом автомата любой подозрительный предмет: будь то закачавшийся камыш, подавшаяся от берега коряга или закачавшийся под легким ветерком куст. Гниловатая вода противно хлюпала в набухших непромокаемых (непромокаемых — вот в чем подлость!) ботинках. Облегченные разгрузки словно были сделаны из свинца. Все-таки напряженный поход сделал свое дело.

Не прошло и пяти минут, как командир услышал условный сигнал Бережного.

«Ну сейчас все и прояснится», — с новой силой занервничал Клим.

Прояснилось все довольно скоро. Затаившись и глядя через «окно» в камыше, Сергей Климов увидел в бинокль группу людей. Незнакомых людей. И сколько он ни всматривался в оптику, в изможденных лицах не увидел ни одной знакомой черты.

Старший сержант Климов, воюя в Чечне, знал, как выглядят люди, проведшие в чеченском плену немало времени. И сейчас память отогнала прочь все сомнения: перед ним действительно находились бывшие пленные, ежесекундно чувствующие за своей спиной азартную погоню боевиков, небольшим отрядом проникших в Дагестан.

Они были без оружия, и Клим неслышной тенью камышовой кошки неожиданно вырос в пяти шагах от первого и взял автомат на изготовку. Позади и сбоку бежавших россиян взяли в кольцо остальные спецназовцы: грязные, небритые, со свирепыми лицами, посеченными осокой, и вооруженные до зубов.

Сергей с первого взгляда определил старшего. И тут же задался другими вопросами: сколько же времени они провели в плену? сколько не ели? сколько мотались по болотистой местности?

Два человека в изодранной одежде поддерживали друг друга, двое других помогали устоять на ногах женщинам-медсестрам.

— Майор медслужбы Олег Алексеенко, — хриплым голосом представился старший, безмерно усталым взглядом оглядывая русских спецов; на его губах застыла мученическая улыбка. — Надо спешить, ребята, за нами погоня. Человек десять-пятнадцать.

— Раненые есть? — спросил Клим, подходя ближе и опуская автомат.

— Медсестра и ассистент. — Алексеенко кивнул в сторону коллег. — Первая помощь им оказана, остальное — когда доберемся до дома.

Окровавленные и намокшие повязки медработников говорили сами за себя.

И снова сомнения, будь они не ладны, овладели Климом. Как выполнить приказ, не нарушая его?.. Перед ним русские, соплеменники, чудом выбравшиеся из плена. А эвакуировать приказано одного майора.

Чертовщина какая-то.

— Давай связь! — снова потребовал Клим, отойдя с радистом в сторону и отдав команду трем бойцам, включая снайпера, взять под контроль ту сторону, откуда пришли медики. — «Седьмой» — «Центру», «Седьмой» — «Центру». Как слышишь?

— Слышу тебя, «Седьмой».

— У меня пять раненых, «Центр», — чуть преувеличил Клим, докладывая в штаб. Хотя впору всех медиков считать ранеными.

— Оставляй их на месте и выходи к точке эвакуации. Ты должен забрать только майора. Выполняй приказ. «Седьмому» отбой.

Дальнейшие разговоры с базой вели в тупик.

— Что будем делать, командир? — спросил Эфир, принимая от командира трубку. — Что сказали в центре?

— А то ты не знаешь. — Вот сейчас у Клима появилась более или менее рабочая версия. Большую часть медиков оставляют здесь в качестве живцов. Чтобы и в дальнейшем они продолжали оставлять следы; а наследили они порядочно, словно стадо бегемотов.

Более или менее…

Земля, держа руки на автомате и поигрывая крепкими бицепсами, внес еще большую сумятицу:

— Да херня все это! У штабных длинные удочки, вот и закидывают. Это для «зеленых беретов» головоломка, Клим. Незрелого цвета не различаешь? Ты же у нас команданте! Че Гевара, блин! Прикинь, ну? Да у них столько закидонов, что хоть ушами наворачивай.

Клим выдержал паузу.

— Мы не можем бросить их здесь, ясно? — Он подозвал Михайлова и Василия Серегина. — Мелкий, Серьга — в головное охранение. Лекарей в центр колонны. Идти будем быстро.

И увидел на лицах бойцов смесь радости и порицания. Их глаза словно говорили: «Ты сделал человеческий выбор, но нарушил приказ».

— Может быть, — угадал Клим их мысли. — Но я отвечу за него. У меня есть ответ.

И снова стволы автоматов фиксируют подозрительные предметы. Спецназовцы идут, чуть пригнувшись и склонив голову к оружию. Бережной замыкает группу. Фактически он пятится. С одной стороны, ему легче — он идет по проторенной дорожке. Панама откинута на спину, зеленоватый ремешок слегка давит на горло. Бандана повязана вокруг головы на манер повязки, над бритой макушкой мечутся слепни. Боец чутко вслушивается, процеживая через сито инстинкта природные звуки.

Пока ничего лишнего…

Скрываясь в зарослях, Клим смотрел на работу команды, которая готовила лодку, вмещающую всего шесть-семь человек. К нему подполз — неумело, как речная черепаха — майор Алексеенко.

— Все не уместимся, — заметил военврач, расчесывая заросшую щеку.

— На борт сядет водитель и вы всей командой, — пояснил Сергей. — Лодка доставит вас на катер обеспечения, а потом вернется за нами. А я пока доложу в штаб и вызову подкрепление.

Майор кивнул и невольно посмотрел в ту сторону, откуда ожидалась погоня.

— Продержимся, — обнадежил его Клим. — С северо-запада идут два экипажа. — «Как на войне!» — выругался командир группы.

Когда лодка была готова отчалить, старший сержант распорядился, обнажив пистолет:

— Давай, майор, пошел в лодку! Пошел, пошел! — поторопил он его резким голосом. — Только без шума, ясно? И не гадай: из ГРУ мы, ФСБ или просто полное дерьмо. — И еще один приказ, на этот раз своим бойцам: — Остальных берите под прицел и отходите к лодке. Если кто-то сделает шаг навстречу, стреляйте без предупреждения.

С точки зрения тактики, Клим сделал все правильно: довел до точки эвакуации всех медиков. А если бы открылся сразу, то на протяжении всего нелегкого пути делал бы двойную работу: понукал майора и отгонял его коллег.

Сержант старался не смотреть на бежавших из плена людей, которых он бросал в этом глухом и необъятном краю, наверняка оставлял на смерть, но верх взял приказ, полученный из штаба. И все же, находясь уже в лодке, Клим бросил взгляд на медсестру, которая едва держалась на ногах, на ее распухшую от ранения руку, на ее болезненное, серое, ничего не понимающее лицо. Она, покачиваясь, сделала шаг к лодке с работающим мотором, когда через борт перешагнул майор, подталкиваемый в спину автоматом.

— Назад! — осадил Клим, направляя в ее сторону ствол «вала».

Медичка остановилась как вкопанная, еще сильнее прижимая руку к туловищу. Ее голос был болезненным, но достаточно громким, чтобы его услышали в лодке:

— Спасаешь свою шкуру?

Клим не ответил. Он низко пригнулся к борту, взявшись за леер, и лодка, набрав скорость, быстро скрылась за излучиной.

Ассистент подошел к медсестре и бодрым голосом сказал:

— А они ничего. Из них выйдет хорошая команда. Я бы сказал: она уже состоялась.

— Как и наша труппа, — ответила медсестра. — Лично я готова к очередным гастролям.

В воду полетела повязка, рука под которой оказалась абсолютно здоровой.

Примечания

7

Севастопольская школа водолазов является единственной в Военно-морском флоте России.