Пустошь. Нулевой круг

Михаил Игнатов (2020)

Мир идущих к бессмертию жесток — кто сильнее, тот и прав. Мифические звери считали себя сильнейшими и пожирали слабых людей. Но они не опустили руки. Они создали свой путь к Небу и уничтожили Зверей, основали империю и возвели барьеры Поясов, разделив мир на сильных и слабых, правых и изгнанных. Они подчинили пространство и создали духов себе в помощь. Они замыслили встать наравне с самим Небом. А затем само Небо рухнуло на них. Но ничего не изменилось. По-прежнему, кто сильней, тот имеет всё что желает и шагает по лестнице Возвышения. Древние бессмертные остались лишь в сказках, а вокруг прах и пепел их бывшей столицы. Что может сделать в этом жестоком мире обычный юноша? Сумеет ли он доказать, что достоин силы? Достигнет ли он вершин? Сумеет ли узнать тайны Поясов? Покорит ли духов? Дотянется ли до Неба? Ответ знает только оно само, даже говорящие с ним слышат в ответ лишь одно — мне интересно, как высоко он сумеет подняться.

Глава 4

Сегодня я раньше обычного вышел на поливку, поскольку не знал точно, как долго мы будем собираться вдвоём с сестрой и как быстро дойдём, а потому сейчас беззаботно лежал на берегу реки и бездельничал в ожидании, пока подтянутся остальные. Можно было бы и самому приступить к работе, да, боюсь, никто не оценит. Лежал я с полным комфортом, потому как беспокоился о сестре и припас плетённую из рафии циновку, которую и раскатал на сухом песке. От реки тянуло ночной прохладой, но это было даже приятно. Ведь скоро солнце поднимется выше и начнёт палить с небосвода, выжигая землю.

А сейчас я развлекался тем, что рисовал на небе воображаемые картины, которые создавал из разноцветных завихрений энергии. С каждым днём эта фантазия у меня получается всё лучше и лучше. Теперь даже летающие в вышине птицы не мешают, наоборот, я научился с их помощью делать свои картины более живыми. Это вообще не имеет отношения к Возвышению и поглощению энергии Неба, но неплохо успокаивает и настраивает на предстоящую кропотливую работу с телом.

Сверху раздался знакомый визг — Скирто появился. Пора начинать работать, пока он нас не заметил. Я с неохотой погладил по светлым волосам Лейлу, пригревшуюся у меня под боком и задремавшую, добирая самый сладкий утренний сон. Просыпайся, цветочек.

Первое время, примерно три или даже четыре тысячи вдохов, работа шла привычно, ничем не отличаясь от любого другого дня. Но стоило мне в очередной раз остановиться, как я в ошеломлении застыл, глядя на свои ладони без единого следа верёвочных ручек.

Эти два месяца, которые я провёл, представляя, как впитываю энергию на каждой ступеньке лестницы от реки к общинному огороду, принесли мне ощущение, что с каждым днём ведра становятся всё легче. Но я с недоверием отмахивался от любых мыслей о таком быстром росте уровня Возвышения, списывая всё на своё взросление и привычку к тяжёлому труду. Но вот, полив установленные себе как вехи три ряда уже почти выросших и готовых к сбору мясных корней, я по обыкновению остановился размять ладони, в которые обычно впиваются до белых полос верёвочные ручки неподъёмных вёдер.

И не вижу ни единого следа, да и вообще не ощущаю ни усталости, ни ломоты в плечах. Хотя ещё вчера всё было как обычно. Были и затёкшие пальцы, и разламывающиеся плечи, и ноющая спина. Наконец я признал очевидное и глупо улыбнулся. Прорыв на звезду.

А затем меня сбил с ног пинок, утопив мою улыбку в песке.

— Почему ты отдыхаешь, отброс?! — В уши ворвался визгливый крик Скирто, а вопил он с наслаждением — видно, долго ожидал момента.

И я его не подвёл, хорошо подставился. Не зря ведь в очередь крысёныша всегда переводил дух вне его глаз. А он надрывался:

— Почему ты, здоровый лоб, стоишь, отдыхаешь, когда все работают?!

— Прости, Скирто… — выплюнув песок, забормотал я, не поднимая головы. — Руки свело.

— Что ж ты за неженка? Прямо как баба!

Скирто принялся пинать меня в сторону обрыва, а я не решался сопротивляться, потому что если моя догадка верна, то я сейчас так же силен, как крысёныш. Четвертая звезда Закалки. И нельзя дать ему это понять. Скирто захохотал:

— Катись-катись работать!

Неожиданно рядом раздался тонкий голосок, и между мной и Скирто выскочила Лейла, размахивая нашим полевичком, крохотным кувшинчиком, который мы использовали для питья, и выплеснула всю воду на крысёныша:

— Не бей его!

— О, соплячка! — удивился и даже, кажется, обрадовался Скирто. — Тебя ещё тут не хватало! Не влазь в разговор мужчин!

— Ты бьёшь его! — снова закричала Лейла, не обращая внимания на занёсшего руку Скирто.

Мне пришлось дёрнуть сестру к себе, чтобы он её не ударил. Боюсь, тогда я бы не смог сдержаться.

— Я тебе сказал не лезть, соплячка? Сказал. Ты лезешь к мужчине? Лезешь, — принялся погано ухмыляться Скирто своей крысиной мордочкой, опустив руку. — И сама не работаешь, и твой никчёмный брат не работает. Ещё и голос, сопля, повышаешь. На кого? Вы сегодня жрать не хотите? Мусор, что ты молчишь? Я тебя не узнаю. Ты решил спрятаться за юбкой или всё-таки прикусил свой поганый язык? Вот печаль!

— Всё, всё! — Я наконец смог стереть с лица счастливую улыбку и без опасения поднял голову от песка, прекратив оглядывать крысёныша исподлобья. — Сейчас мы с сестрой умоемся, заново наполним полевичок и будем работать дальше.

— А я разрешал вам уходить? — поразился Скирто и, расправив узкие плечи, задрал нос в небо. — Поглядите на него, люди! — картинно развёл он руками, обращаясь к замершим на грядках подросткам и мелкой ребятне. — Я только сделал ему замечание, что много отдыхает, как он решил вообще свалить проветриться к реке. Конечно, там сейчас прохладно!

— Хорошо. — Я тоже развёл руками. — Давай я отолью прямо на грядки.

— Ах ты, сучонок! — Скирто оскалил кривые желтоватые зубы, в этот момент как никогда напоминая крысу. — Самый умный, да? Иди отливай и можешь не возвращаться! Будешь вечером пустую воду хлебать.

— Умный? Нет, — насмешливо покачал я головой. Редко когда эта пронырливая сволочь так глупо подставляется, да и зря он на мелкую руку поднял. — Я здесь самый сильный. Я уйду, но останутся мои неполитые девять рядов. И их польёт… Их польёт, — я начал водить пальцем по свидетелям нашей стычки, а потом ткнул в подходящего, — следующий по возрасту после меня. Тукто!

— Скирто, сразу говорю, — тут же подал голос парень, на которого я указал, — иди в задницу! У меня и так уже руки отрываются. Девять рядов — это просто до хрена! Даже ряд сверху мне не нужен. И ты, Леград, иди в задницу со своим пальцем. Нечего в меня тыкать.

— Нет желающих? Что же тебе делать? Ах, прости-прости! — замахал я руками. — Ведь самый сильный здесь не я. Ведь здесь есть ты, четвёртая звезда!

— Тварь! — выдохнул взбешённый Скирто и шагнул ко мне.

— Ты просто сам польёшь их и честно получишь мою пайку, да?

Одновременно с новым шагом крысёныша я отступил, утягивая за собой сестру. Продолжать дальше я не буду. Хотя на языке многое вертится, но наш надсмотрщик и так уже на грани. Нужно знать меру.

— Отливай. Возвращайся. Поливай, — коротко выплюнул Скирто слова и, пнув песок так, чтобы он обсыпал нас с сестрой, повернулся спиной.

Я с глупой улыбкой потянул пищавшую и тёршую глаза Лейлу к спуску. Да, в следующий раз Скирто оторвётся на мне за своё унижение, подсунув ведро с щелью или просто «случайно» сбив с ног, но это того стоило. Я два месяца вёл себя как пугливая мышь или квартик, терпеливо снося все унижения. Пусть это будет мне награда за первую самостоятельно взятую звезду.

— Лейла, хватит дуться! — Я шутливо брызнул в сестру водой.

— Ты сказал, что мне нужно в туалет, — ткнула она в меня пальцем и снова отвернулась.

— Не обманывай! — Я сгрёб её в охапку и обнял. — Я сказал, что тебе нужно умыться.

— Ненамного лучше. — Сестра сначала делала вид, что вырывается, а затем буквально влипла в меня, стараясь крепче прижаться.

— Родная, тебе уже почти шесть, а потому ты будешь всё чаще попадать работать со мной. Я часто ругаюсь с шайкой Виргла…

— Вначале ты тоже ругался? — перебила Лейла.

— Кхе-кхе… ладно. — Я решил быть проще с этой мелкой врединой. — Меня часто бьют. Не смей вмешиваться. Мы с мамой боимся, что станет хуже. Терпи и не смей никуда влезать. И бойся старших, которые запросто могут тебя ударить. Им ничего за это не будет. Ты поняла?

— Ты злой, — обвинила меня Лейла, не переставая обнимать.

— Ты поняла меня? — повторил я, приглаживая её макушку.

Несколько прядей вырвались из-под шнурка, что стягивал косичку на затылке. Вечно у меня убегают пушистые волосики, когда я её заплетаю.

— Поняла, — грустно вздохнула сестра.

— Раз поняла, то беги к своей тяпке и не забудь про полевичок.

Я легонько хлопнул её по попе, на что она мне показала язык, и подхватил вёдра. Нужно проверить свою догадку и заодно порадовать Скирто ударной работой.

Следующие две тысячи вдохов, в течение которых я без отдыха таскал вёдра, ясно показали, что я действительно шагнул на следующую ступень Закалки. Я не ощущал тяжести вёдер, почти не уставал, а на руках так и не появились следы от переноски тяжестей. Внимательно оглядев отражение в реке, я решил, что новых мышц почти и незаметно, а значит, моя Закалка проходит идеально. Разрушая свой образ, зачерпнул воды ладонью и изобразил на старой джутовой рубахе следы пота, чтобы не давать Скирто повода для подозрений.

Ничего, крысёныш, пинай меня, пинай.

Если два месяца назад я мог только успокаивать себя надеждами, то сегодня знаю точно, что придёт день, когда я отомщу вашей шайке. А возможно, и убийце. Я за два месяца сделал то, на что у тебя, шавка Виргла, ушло три года. А может быть, я потратил даже меньше времени.

Месяц назад как-то само вышло так, что светящаяся пыльца стала сливаться в моём воображении в тонкие нити. И я ничего не мог с этим поделать, а потом и не захотел, потому что такой образ возникал в моей голове гораздо легче. Возможно, именно поэтому в наставлении и не описывалась точная картина поглощения энергии. Практик, начавший поглощать силу мира, сам ступает на верную дорогу. И, похоже, у каждого она своя. Теперь мне остаётся лишь идти по ней.

В подавленном настроении я снова сидел в своём тайном убежище и печально бросал камушки в воду, ставя точку в своих мыслях. Несколько дней я был счастлив от совершенного прорыва, от надежд на будущую месть. В душе предавался мечтаниям и строил планы. А затем снова обратил внимание на свои руки.

На ладонях кожа не стала толще, не превратилась в чешуйки или во что-то подобное. Даже старые мозоли остались на месте. Но, проведя несколько опытов всё с теми же вёдрами, я выяснил, что эффект сопротивления повреждениям был только на кистях. Если ладонь сопротивлялась даже ножу, который после сильного нажатия оставлял лишь царапину, то на других участках кожа была прежней, и попытка пронести вёдра на предплечьях, сцепив руки в замок, оставила глубокие следы.

От открывшихся перспектив захватило дух. Орикол болтал о техниках усиления тела, которые позволяли переносить удары меча и укусы зверей. Но это же были техники Воинов Развития Духа! Техники, которым обучаются если не годы, то многие месяцы! А я стал обладателем схожего эффекта после двух месяцев работы с меридианами. За четыре года можно значительно развить свою способность, получив силу Воина ещё на Закалке!

Я начал придумывать упражнения, с помощью которых можно закалить всё тело, как вдруг меня пронзила страшная мысль.

Что я делаю?! Чем я буду отличаться от Виргла, который старательно напрягает мышцы, обрастая ими всё больше и больше?

Вот теперь я сидел и переживал о том, что, похоже, сделал всего шаг в своём Возвышении и уже споткнулся о вторую преграду. Причём в наставлении по Закалке не было и намёка на такую уникальную проблему. Впрочем, кто будет описывать редкие случаи в наставлении для отбросов? Вероятно, есть миллионы практикующих, которые подняли нужный вес, но в итоге не прошли последующую проверку на артефакте, потому что развили не меридианы, а мышцы. А я, видимо, стану первым практикующим, который не сдаст экзамен, потому что развил не меридианы, а кожу. Я бросил очередной камушек: «Идиот! Отброс!»

А затем замер с поднятой для броска рукой.

Стоп-стоп-стоп.

Те, кто упёрся во вторую преграду, развивают мышцы, а не меридианы, и всё равно становятся сильнее. Сложно не стать сильнее, когда мышцы, напитанные энергией, вспухают буграми. Но если я развиваю сопротивление кожи и это действительно преграда, то за счёт чего я стал сильнее? И второй вопрос: а за счёт чего мама поднимает вес вшестеро больше своего собственного?

Если предположить… Да что значит «предположить»? По-другому и не выходит! Если развитые меридианы усиливают те мышцы и кости, которые уже есть у практикующего, на уровень своего Возвышения… Если они позволяют стать в несколько раз быстрее, а об этом прямо указано в наставлении, то почему они не могут усилить кожу? Ведь она у меня совсем не изменилась!

И если я прав, то мне смело можно закаливать всё тело, потому что никакой второй преграды у меня нет и в помине. Но кое-что нужно уточнить у мамы. Когда я недавно спрашивал, поднимала ли она тяжести в детстве, то до этих вопросов даже не додумался.

Вскочив на ноги и отправившись в деревню, я размышлял только об одном.

Поскорее бы вечер! Надеюсь, со шкурами время сегодня пролетит быстро.

И все равно едва дождался.

— С возвращением!

Я снова, как обычно, помог маме расстегнуть ремни переноски. Но на этот раз ещё и попробовал украдкой её приподнять. Почувствовав, как огромная, выше мамы, переноска, набитая лепёшками и камнями, шевельнулась от моих усилий, удовлетворённо улыбнулся.

Сидя спиной к шкуре-занавеске и не в силах больше терпеть, начал задавать вопросы:

— Мам? А сколько ты сдавала экзаменов?

— Начиная с четвёртой, сдавала на каждую звезду. В Арройо всех, кто сдал экзамен, досыта кормили, да ещё и мясо выдавали как награду. Ну, на первых двух звёздах. Да и потом… В общем, я всегда два раза в год ходила на экзамены.

— Два раза? — удивился я.

— Арройо — большой посёлок, главный в Чёрной пустыне. Я же говорила тебе, что у нас даже Воин постоянно живёт. Именно он и объезжает такие дыры, как эта, — со злостью в голосе закончила мама, как всегда, когда вспоминала, где мы сейчас обитаем.

— А сдавала с первого раза?

Я внимательно слушал маму, голос которой заглушали звуки льющейся воды.

— Нет, если честно. Никогда с первого раза не получалось. Лучший результат — со второго раза. Когда получала шестую звезду. Счастливое время…

— А мозоли у тебя бывают? — перебил я её.

— Кхе-кхе, — откашлялась мама. — Странные вопросы. Нет, я восьмая звезда и уже давно забыла, что такое мозоли.

— Ага… — Я даже подпрыгнул на скамье, услышав подтверждение своих домыслов. — А когда они исчезли?

— Не помню, — задумчиво протянула мама, выходя из-за шкуры и скручивая влажные волосы в пучок. — После экзамена на пятую звезду, когда меня взяли ученицей к Кривому Олу, я, наверное, ещё года два мучилась при работе со шкурами.

— Так, значит… — пробормотал я под нос, примеряя новые сведения к себе, но меня отвлекли.

— С чего такие вопросы, родной, что случилось? — Мама схватила меня за руки и начала внимательно осматривать мои ладони.

— Да так… — Я помялся, но под тревожным взглядом серых глаз сдался и, убедившись, что Лейла возится, наводя порядок в умывальном углу за шкурой, потыкал в руку подхваченным со стола ножом.

— Та-ак! — удивлённо протянула мама. — Я видела подобное, но там у охотника кожа была больше похожа на коросту. Говорят, съел какой-то алхимический ингредиент. И приятного в жизни с такими руками у него было мало. У тебя же… — Мама ещё раз провела тонкими пальцами по моей ладони. — Нормальная кожа, мягкая, ещё детская. Надеюсь, ты не ел никакую траву?

— Чего вы там шепчетесь? — К нам выскочила возмущённая Лейла, сверкая зеленью любопытных глазёнок.

— Я спрашиваю у Леграда, почему он забросил чтение, — строгим голосом ответила ей мама, а затем развернулась ко мне и ткнула пальцем в грудь: — А, родной? Почему я уже месяц вижу закладку на одном месте?

— Мама! — Я возмущённо застонал, ошеломлённый такой быстрой, а главное, неприятной для меня сменой темы. — Я почти весь день на работах, могу я хоть вечером немного отдохнуть?

— Ты, конечно, можешь отдохнуть. — Мама показала рукой на мой лежак, покрытый шкурами. — Лечь полежать, а потом, приехав в Арройо, разговаривать как дикарь, только вышедший из пустыни. — На эти слова я привычно закатил глаза, выражая своё отчаяние. — Не изображай небесную скорбь! Иначе я начну рассказывать, как мне пришлось тяжело в прошлом! Тебе осталось только три книги!

— А потом ты опять выменяешь новые у торговца. Знаем, проходили такое, — поморщился я. — Но ты права. Я постараюсь читать каждый день.

— Я тебя не узнаю, — подняла брови мама.

Лейла, уже начавшая раскладывать немудрёный ужин по простым красным толстым мискам, удивлённо посмотрела, не услышав моего обычного брюзжания.

— Не уверен, что мы вернёмся в Арройо. — Я демонстративно покрутил перед собой рукой. — Но выглядеть в чьих-то глазах косноязычным чужаком из Нулевого совсем не хочется.

— Ты опять не веришь, что твоя мама насобирает нам денег на караван! — возмущённо начала мама и вдруг замолчала. — Подожди, как странно ты построил фразу… Лейла, дочка, сходи в сарай, возьми из оплетённой хранушки три куска сладкого корня, ты сегодня у меня умница.

— Ух ты! Спасибо!

Сестрёнка с горящими глазами отбросила со своего пути циновку, исчезая за порогом. А мама перевела взгляд на меня:

— Ты намекаешь своей маме, что не ел никакой травы, а успешно впитываешь энергию Неба и твой успех в Возвышении всего за два месяца — не только странная кожа?

У мамы заблестели глаза от рождающихся слёз. А я молча подошёл к ней и, обняв, легко оторвал от пола.

— Римило, ты видишь это? — Мама смеялась, вытирая слёзы со щёк, и не сводила с меня глаз.