История Финала. Книга 1. Часть 2

Михаил Алексеевич Черемных

История продолжается. Война началась. Армия Рейха начала вторжение встречая ожесточенное сопротивление. В жизни героев наступает переломный момент. Однако то, что они в итоге узнают и найдут, станет ключом к спасению и правде. Но правда не всегда дает надежду. Среди врагов появился некто очень сильный и опасный. Кто-то, кто страшнее нацистов.

Часть 2

«Абсурдный договор»

Перенесемся немного вперед, ибо, когда Блюхер и его группа вернулись на аэродром двадцать четвертого июня, их ни кто не встретил. Единственный кто был на месте доктор Совиков. Он был в ужасе, узнав, что началась война. Он говорил ребятам, что у него чуть сердце не остановилось, когда он слушал радиообращение советскому народу. И он не был зол на ребят. Он понимал, через что им пришлось пройти и почему они не смогли пройти мимо человеческих жертв. Он считал, что такое нарушение не может быть грубым, ведь группа приняла на себя первый удар.

Двадцать шестого июня в дело вступил командир Михайловский. Его задача была представлена поддержкой эвакуации людей и заводов. В целом, это ровным счетом то же самое что и хотел Блюхер. Благодаря последнему обучению, которое проходило под эгидой заместителя и старшины Екатерины Кашиной, группа капитана Михайловского успешно оборонялась и выполняла свою работу на приближающемся фронте и в тылу. Именно тогда, ребята капитана, впервые почувствовали запах пороха и горький дым, попав под огонь танковых соединений и под бомбы самолетов. Раньше они не участвовали в операциях, а теперь готовы сражаться.

— Забавные у немцев энергоблоки. — Сказал доктор Совиков, разбираясь в работе ранца спецгруппы СС. — Они качественно сделаны, но очень громоздкие. Хотя, как я понял, они ведь даже не могли летать. Да…?

— Именно так доктор. — Ответил Влад, будучи рядом, в лаборатории. — Они были как дети. Мне было даже немного стыдно от того, что они так и не научились в полной мере пользоваться энергетическим потенциалом. Собственно, у них ведь не было учителя…. И еще. Ранцы называются MR один. Это аббревиатура. Полностью: Ранец для мобильности, модель первая.

–… Ясно-ясно…. Забавно. Вы столько энергии у них сперли. Как теперь Кронберг будет оправдываться за такую оплошность?

— Оправдается. Это у них семейное…. На самом деле, я не думал, что война все же начнется. Я думал, что они передумают устраивать такой вопиющий акт агрессии…. Мне стыдно за них…

— Чего тебе стыдиться? Ты же не с ними…

— Ну как сказать. Я не видел в них воплощение зла. Да и те трое, Хартман, Эрнеста и Эрвин. Да, они эсэсовцы и Харти тот еще урод, но это не значит что он злодей с большой буквы…. Они стали жертвами, у них нет выбора. Я уверен, что их рано или поздно заставят сильно замарать руки.

— Ты меня удивляешь Влад. Ты хоть не считаешь нацистов хорошими ребятами? А то я вынужден буду тебя сдать с потрохами за это.

— Нет, доктор. Я вообще ненавижу идеологию. Любую идеологию. Особенно нацизм…. Потому что, идея проходит, а люди остаются…. Поверьте мне. Я уверен, что нацизм падет. Потом исчезнет фашизм, а за ним и коммунизм станет не интересен. Вслед за ним исчезнет и демократия. Люди увидят, что главное в жизни, это именно сама жизнь, а не идеалы.

Вдруг из-за угла показалась Катя. Она снова подслушивала разговор Блюхера и Совикова. Влад не был удивлен и даже не стал злиться. Он просто продолжил свое объяснение о работе ранца, вернувшись к начальной теме. Но Катя подошла ближе и заинтересовалась подробностями. Ее присутствие, немного напрягало Влада и он хотел, чтобы она не смотрела на его спину, когда он говорит. Он начал немного нервничать, чувствуя сверлящий взгляд позади.

Наконец закончив с разборкой немецкого ранца, Влад подошел к Кате, когда она уже отвлеклась на энергоноситель и не отпускала от него руки, как бы согревая их о стекла. Майор чувствовал, что она хочет с ним поговорить, но молчит и не решается. Он сам решил начать разговор. Он все же командир.

— Ты что-то хотела спросить?

— Что…? Да нет. Так просто…. Хотела поинтересоваться. Как у тебя успехи с изучением немецкого оборудования и энергоносителей…?

— Успешно. Ничего сложного. Конструкция простая, без подводных камней. Крайне тяжелая вещица…. Для нас, проще одеть еще два МЭБ, чем одевать один такой ранец.

— Понятно… — Ответила Катя, не отрываясь от энергоносителя.

— У тебя все хорошо…?

— Да. Просто…. Знаешь Влад. Я хочу помочь тебе…

— Эмм…. В чем помочь…?

— Ну…. Ты сказал про человечность. Ты сказал, что идеи проходят, а люди остаются. Я думаю это правильно, то что, невзирая на идеологию, нужно оставаться человеком и ни в коем случае не убивать людей несогласных с твоими идеями. Это не правильно…

— Чем же ты мне хочешь помочь? Ведь я не собираюсь заставить переубедить всех людей на планете не верить в свои идеалы.

— Я не это имела в виду…. В общем. Я просто хочу помогать тебе. Я считаю, что твое решение самое парильное, и ты все делаешь ради мира…. Я понимаю ради чего ты готов воевать и что готов сделать…

— Спасибо…. Но. Что если мое решение не понравиться ни кому? Однако оно будет правильным. Тогда ты тоже будешь на моей стороне? Что если все будут против меня. Ты останешься моим другом…?

–… Но я…. Я не понимаю сейчас. Что ты имеешь в виду? Что значит, правильное решение, которое никому не нравиться?

— Бывают такие решения Кать…. Порой, чтобы поступить правильно, необходимо отойти от своих амбиций, идей и мечтаний…. Если. Если ты сейчас не понимаешь, то я уверен, что когда-нибудь, потом, ты поймешь, о чем я говорю. — Глядя глаза в глаза, закончил Влад и, взяв в руки энергоноситель, понес его в хранилище.

Катя пропустила в голове мысль, будто командир может быть предателем родины. Однако она тут же помотала головой и отмела эту теорию, ведь он многое сделал для страны. И все же, его дружественные отношения с представителями нацистского Рейха, у многих могли вызвать сомнения. Тем более, он часто говорил, что в Берлине и Мюнхене ему бывает очень хорошо. И опять же, он не может без родины, и все время тянется к русской земле. К тому же, он не равнодушен к Кате, пусть и не выказывает на показ свои эмоции и еще ни разу не признал своей симпатии к девушке.

Ситуация вокруг Блюхера очень не однозначна, и особенно с началом войны, на него стали обращать наибольшее внимание. Этого еще не было видно, но командование уже как несколько дней следит за его действиями и пока спокойно, ведь Влад, исполняет их требования и поставленные задачи. Но они думают, что это лишь, до поры до времени.

Во второй половине дня в бункер прибыл генерал Компрадоров и в краткой форме разъяснил всю ситуацию на фронте, которая была не сладкой. Обстановка тяжелейшая. Танковые бригады гибнут одна за другой, а немецкая авиация безустанно бомбит города. Минск разрушен почти полностью, а группы армии север и юг прорываются в белорусском направлении. Так же он упоминал об ужасных расправах над мирными жителями и военнопленными.

Однако был один интересный момент, который Компрадоров припас напоследок, перед тем как по-тихому смотаться обратно в кремль. Он сообщил, что теперь Блюхер и его группа имеют право расположиться на поверхности в здании управления аэродрома и казармах. После своих слов он спешно покинул бункер. Его разговор с командиром слышала и Екатерина, которая как всегда, удачно находилась в лаборатории и грела уши.

— А зачем нам на поверхности располагаться? — Спросила Катя, когда генерал уже покинул лабораторию.

— Чтобы лучше и эффективнее следить за нами. Командование мне не доверяет…. Скорее всего, они будут часто подслушивать. В помещении наверняка будет микрофон.

— Но зачем. Какой толк от этого, если ты все равно знаешь все их приемы и методы слежки? Смысл следить за тем, кто знает, что за ним следят?

— Но ведь они там не знают, что я осведомлен. Неважно Кать…. Давай собираться. Генерал сообщил, что Михайловскому нужна помощь. Он там носиться вдоль всей линии фронта и успевает помогать, кому можно помочь.

— Дак чего же мы тут сидим? Времени и так в обрез…

Катя незамедлительно поспешила готовиться к вылазке на фронт. Влад оставался в лаборатории, потому что ему не нужно готовиться, он всегда готов к бою. Ему оставалось лишь ждать, когда ребята придут.

Напряженная обстановка была не только в бункере но и в подземных ангарах. Небольшие сборочные площадки только и успевали строить новые самолеты для фронта. Как оказалось, из-за неожиданного нападения германских войск и разобщенности воздушных частей огромное количество самолетов было уничтожено в первые дни войны. Теперь, командование требовало немедленно восполнить потери.

Столь же напряженно на фронт отправлялись и ребята. Они понимали, что как только задание будет выполнено, они вернуться на базу. Но каждый раз, когда группа выходила на задание, Павла провожала Мария. Их отношения медленно развивались в правильном русле. А с началом войны, они стали еще ближе друг к другу, ведь Мария, уже не могла потерять того единственного, которого так долго ждала. Влад надеялся, что Паша не станет дурить и строить из себя героя. Он всегда, и всем повторял: «Героизм похвален, но глуп. Трусость — это позор, но отступление, лишь стратегия». Иными словами, командир требовал слаженности и взвешенной оценки боевого положения. Так, ребята снова отправились туда, где идет война.

Вся западная граница пылала огнем, но вермахт уже продвинулся далеко вглубь страны, попутно сжигая деревни и поселения. За основными танковыми дивизиями шли силы СС. Этнические чистки начались сразу же с первого дня войны, когда расстреливались и сжигались мирные люди. Запах смерти и дьявольщины наполнял ветер с запада, а народное волнение стало подобно нашествию саранчи в магазины и на продовольственные базы. Паника и ажиотаж стали неотъемлемой частью новых реалий. Боялись все. Не только те, кто смог эвакуироваться или те, кто идет в бой, но и те люди, которые находились в глубоком тылу. Безумие было повсюду.

Как не странно, но за все время, сколько группы находились на фронте и помогали эвакуации, они так и не заметили нового появления сил дивизии Erhaben. Видимо потери, которые понесли спецгруппы стали камнем преткновения для долгого и продолжительного затишья. И все же, помимо них, угрозу всему фронту представляли основные силы вермахта.

Блюхер и Михайловский понимали, что если применять особое вооружение и способности против основных сил, это вызовет вопросы и скорейшее введение в бой специальных сил и спецдивизии. Было ясно, что пока, немцы неохотно используют уникальные образцы вооружения, надеясь, что с красной армией справятся обычные танки и самолеты. И ведь действительно, если танки для спецгрупп были не проблемой, то авиация могла принести немало проблем. Дело в том, что, не смотря на лучевое оружие которое может использовать Влад или Катя, других средств, для поражения самолетов нет. Единственное оружие, которое имеет цену это специальное оружие. Однако Компрадоров, пока не решается использовать его в полной мере, боясь, что его могут заполучить силы спецдивизии. Как, и при каких обстоятельствах? Не понятно…. Но. Не стоит противиться мнению генерала. Пока группы справляются со своей задачей.

Через сутки обе группы вернулись в штаб для передышки. Генерал в тот день оговорился о присвоении новых званий некоторым ребятам за проявленную смелость и прошедшие бои. Удивительно, но среди имен была и Катя. Девчонка стремительно идет к успеху.

В первый день июля, обе группы были переведены в казармы на аэродроме. Место было вполне неплохим и к тому же, отсюда гораздо быстрее можно выходить на задание, не поднимаясь из бункера. Ребята быстро расположились, но Блюхер был крайне недоволен тем, что все разговоры ребят в помещениях прослушиваться. Он собрал всех вместе на улице, в том числе и ребят Михайловского, и рассказал им о ситуации. Он сказал, что если кто-то много болтает, то лучше держать рот на замке. Так же, если кто-то из любвеобильных ребят или парочек решит сойтись на кровати в бурном соитии, то стоит иметь в виду, что на той стороне все слышат. Такой вариант крайне расстраивал как раз таки тех, кто уже давно состоит в любовных отношениях. Однако вскоре, проблема была решена самими парами. Ведь ни кто не запрещает просто уединяться в других местах, или даже вне казармы, чтобы уж точно ни кто не знал об этом.

Через два дня, после очередной вылазки на фронт, Катя осталась в кабинете командира и сидела в ожидании. Она недавно высказала одну просьбу, о которой сейчас знает только она и Влад. Она сидела на стульчике, немного смутившись и ждала, когда он придет с учебниками. И вот, стоило ему войти, она тут же встала на ноги и стала ждать его ответа.

— Ты уверена, что хочешь? Я конечно не против такого рвения, но сейчас для этого не самое подходящее время. Все же, война идет. — Спросил Влад, составив на столе небольшую стопку литературы.

— Я так решила. Тем более есть ты, как специалист по языкам.

— Я…? Специалист…? Не думал что меня так будут называть. Я ведь учил языки по необходимости…. Какая же необходимость учить язык сейчас?

— Нет никакой необходимости. Просто я хочу учиться и развиваться. Я решила, что ты поможешь в этом…. Английский лишним не будет.

— Ладно. Пока у нас есть свободное от войны время, буду учить…. Сейчас я схожу за бумагой. Нужно писать некоторые слова, чтобы их легче запоминать…. Я на минуту. — Сказал командир и неторопливо вышел из своего кабинета в коридор.

Катя взяла одну из книг, что была пособием для учения Английскому языку. И действительно странно, что она только сейчас решила начать учить язык. Раньше было куда больше возможностей и времени. Хотя, быть может это не ради того чтобы просто учиться? Скорее всего, она просто сделала повод для того, чтобы Влад был к ней ближе и работал с ней. Она не могла вот так просто подойти и сказать, что хочет быть рядом, это то же самое что сказать слова любви. В целом, наверное, так и есть и они уже давно стали друг к другу ближе, чем просто друзья. Однако они оба не могут решиться на второй шаг. Быть может, не стоит их торопить, ведь и так ясно, что они друг другу небезразличны. Они сами в себе разберутся.

Вдруг, в двери постучали. Катя сидела на стуле с книгой и отвлеклась. И снова стук в дверь, а после ее открыли. На пороге стояли двое оперативников НКВД, они медленно и молча зашли в кабинет и встали у порога, осматривая небольшое и освещенное солнцем помещение.

— Вы что-то хотели товарищи…? — Спросила Катя, положив на стол учебник и встав у командирского стола.

Вскоре, в дверях показался незнакомый комиссар с кожаной сумкой в руках. Катя сначала не поняла кто это, но потом даже немного отступила назад, узнав этого человека.

Перед ней был зрелый мужчина, примерно пятидесяти лет, в фуражке и свежей щетиной на лице. Он был среднего роста и крепкого телосложения. У него было грубое и мужиковатое лицо и опущенные злые брови, наполненные густотой и плотностью. Он иногда кряхтел и коротко покашливал.

— Эдуард Александрович? Что вы здесь делаете? — Неспокойно спросила Катя, медленно заходя за стол.

— Катенька. Ты как раз к месту. — Неожиданно расцвел некий Эдуард. — Пойдем со мной. Твое пребывание здесь больше не имеет смысла. Ты стала взрослой, и тебе пора бросать это все.

— О чем вы вообще говорите…?

— Ну как же. О вашем браке с Никитой. Зря ты тогда его обидела. Он рассчитывал на твою благосклонность, а теперь пришлось мне впрягаться за него…. Идем скорее…

— Я ему сказала «нет». Это мое решение…. Тем более. Он не смел, решать этот вопрос без меня. Он просто пошел против моей воли. Это незаконно. А теперь еще и вы…. Не думала, что он опуститься до такого.

— Опуститься…? Ну, хватит, что за глупости. Ты прямо как юная невеста, которую в кандалы хотят заковать…. Все, хватит строить из себя девочку. Документ уже подписан, так что все…. Бойцы. Берите ее и пошли. А то мы так до вечера будем ее уговаривать…

Оперативники медленно шагнули вперед, подчиняясь приказу комиссара. Катя начала смотреть то на одного, то на второго уже размышляя о том, чтобы оббежать их или выпрыгнуть в окно за спиной.

— Что за собрание в моем кабинете? И даже без меня… — Недовольно проговорил Блюхер, показавшись в дверях. — Я, конечно, помню, что не закрывал двери. Но такое беспардонное нарушение субординации, может повлечь за собой последствия. Вы понимаете комиссар…?

— А вы еще кто такой…? — Спросил некий Эдуард Александрович.

–… Нет-нет. Вы неправильно начали…. Это я должен спрашивать. Кто вы такой, комиссар…? Хотя. Вы молчите. Значит, стоит спросить у моей подчиненной, Екатерины…. Да Кать?

Опера остановились и прекратили красться к девушке. Катя продолжала стоять в напряжении и, заняв наиболее удачное положение за столом, ответила:

— Этот человек отец Никиты. Того паразита, политрука. Его зовут Буренин Эдуард Александрович. Он пришел сюда и заявил, что я должна пойти с ним. Мол, я уже жената на Никите…. Представляешь, какая наглость…

— А-а-а-а, Никита. Политрук…. Да. Помню-помню. Дак вы получается его отец, в звании комиссара НКВД? М-да-а-а… я думал вы повыше званием. — Обратившись к Эдуарду Александровичу, спокойно сказал Влад.

— А вы тогда кто, товарищ?

— Я…? Я непосредственный начальник Екатерины Кашиной. Командир специальной, разведывательной группы. Майор армии, а для вас… старший комиссар Блюхер.

— Дак это вы майор Блюхер? Да-да, Никита о вас рассказал, как вы его унизили. Не думал что вы…

— Он тоже не думал… — Перебил Влад. — А подумать стоило. Я мог бы его тогда сразу отвезти и посадить, и надолго. Благо, я добрый и не люблю сажать людей в тюрьму, или ГУЛАГ. Кем он себя возомнил вообще…?

— Это не ваше дело старший комиссар. Ваше дело врагов убивать, а не лясы точить…. А ваша подчиненная, Екатерина Кашина, должна пойти со мной. И это не обсуждается.

— Хмм…. Боюсь, что это невозможно.

— Это еще почему? На моей стороне закон и документы. Она не просто должна. Она обязана пойти со мной…. Вот, все что нужно знать. — Нервозно сказал комиссар и вытащил из сумки папку с бумагами. — Это брачный договор, согласно которому, Никита и Екатерина являются супругами…

— Интересно. Дайте ка ознакомиться…. Вы присядьте пока, присядьте. — Любезно сказал Влад и предложил Эдуарду сесть на стул.

Он взял в руки брачный документ и ушел вместе с ним к своему столу. Рядом стояла Катя и смотрела на бумагу, стоя за спиной командира, когда тот, сел за стол и принялся внимательно читать документ. Всего минуту простояла тишина, и даже оперативники не понимали, что вообще происходит и почему между комиссаром и старшим комиссаром НКВД такие разногласия. Однако, ничего страшного. Скоро все разрешиться. И действительно через минуту чтения, Влад тихонько усмехнулся. На это сразу отреагировал Эдуард.

— Ну что вы там такого нашли товарищ старший комиссар? Все документы чистые и в них нет никакого подвоха. Подписи обеих сторон имеются, и Екатерина Кашина, уже больше месяца, законная жена Никиты Буренина…. Все по закону…

— Ошибаетесь, товарищ комиссар…. А дело вот в чем. Этот документ поддельный. И вы наверняка это знаете…. Скажите. Кто этот документ составил…? Вы? Или ваш сын?

— Что…? Он не поддельный…

— Нет поддельный…. Вот в чем дело. — Сказал Влад и откинулся на стуле назад. — Дата подписания документа тридцатое мая этого года. В это время Екатерина не находилась на территории Свердловской области, что означает одно, она не могла подписать этот документ…. К тому же. Все солдаты, которые служат в моей группе, в том числе и Катя, подписали «акт о неразглашении и ограничении личных действий». Проще говоря, Катя попросту не имеет права подписывать такие документы. Соответственно, этот документ недействителен…. Но вот загвоздка. Кто-то ведь этот документ составил и подписал от ее имени…. Странно все это, не находите…?

Комиссар немного засуетился. У него на лбу проступил пот, а глаза забегали по сторонам. Было ясно, что он лжет и пришел сюда, не имея знания о поддельности документа. А может быть, он знает, что документ поддельный? Может быть, именно он и составлял для своего сына бумаги, которые имеют сомнительное происхождение?

— Я…. Я впервые слышу, о таком документе, как «акт о неразглашении и ограничении действий».

–…Ограничении личных действий. — Поправил Блюхер.

— Да не важно…. Брачный договор имеет, куда большую ценность и он превосходит все имеющиеся акты и подписи.

— Нет, вы не правы…. Давайте так. Вы сейчас спокойно уходите и забираете этот поддельный брачный договор, и я никому и ничего не рассказываю, и не начинаю разбирательство…. Устраивает…?

— Нет. Не устраивает…. И вообще. Вы унизили моего сына майор. А теперь мешаете его счастью и опровергаете брачный договор, назвав его подделкой. Я не уйду отсюда пока не заберу Катю в семью…

— Я не собираюсь в вашу семью. — Недовольно, опустив брови, ответила Катя. — Вы меня даже не спросили, хочу я, или нет…

— Кстати…. Комиссар…. А ваш сын, он, мобилизованный? Или спокойно отсиживается на Урале…? — Ехидно спросил Влад.

— Нет. Он не пойдет на войну. Я так решил…. Все! Хватит здесь сидеть и слушать этот бред. Катенька, идем. Пора идти, не веди себя как дурочка. — Встав со стула, сказал комиссар.

Но вдруг, Влад направил руку в его сторону и Эдуард Александрович тут же плюхнулся обратно. Он испугано посмотрел на майора и начал тяжело дышать. Это неожиданное действие заставило его молчать, ведь невидимая сила просто вдавила его обратно на стул.

— Ох, не хотел я этого делать, но, похоже, другого варианта нет…

Влад недовольно посмотрел на комиссара и опустил глаза на стол. Его рука потянулась к телефонному аппарату. Он взял трубку и набрал короткий номер на барабане. Пока с ним ни кто не разговаривает, он просто достал чистый листок бумаги и карандаш, чтобы что-то записать. Ну, или, просто, на всякий случай. И вот, начался разговор:

— Ало. Здравствуйте…. Соедините, пожалуйста, с заместителем председателя совета наркома, с товарищем Берия…. Кто беспокоит…? Скажите, что старший комиссар Блюхер беспокоит…. Да. Да это срочно…

Небольшая пауза. Эдуард Александрович совсем взмок от страха. Однако в глубине души он надеялся, что это всего лишь блеф и никакого Берии на той стороне провода и быть не может…. Однако. Не стоило сомневаться.

–… Ало-ало. Да…. Да-да приветствую дорогой товарищ. — Начал Блюхер немного осмелев. — Беспокою вот по какому вопиющему и странному случаю…. Тут. Сегодня. Ко мне забрел некий комиссар Эдуард Александрович Буренин…. Дак вот. Как вы помните, в моей группе есть девушка, зовут Екатерина Кашина. Именно к ней этот комиссар и пришел. А пришел он с брачным договором. Представляете…. Вот только, этот договор, составлен и подписан тридцатого мая этого года. Мои ребята подписывали акт о неразглашении, как вы помните. Екатерина попросту не могла подписать брачный договор в этот период времени и не имела права. Я считаю, что принесенный комиссаром документ простая подделка и стоит принять его на рассмотрение. Рассмотреть стоит как сам документ, так и товарища Буренина, так как исходя из его слов, именно он этот документ и составил…

Влад сделал паузу, так как Берия на том конце провода ему что-то объяснял и давал инструкции. Он посмотрел на комиссара и пригласил его к своему столу, чтобы тот подошел к телефону. Он протягивал трубу в его сторону, и тогда тот подплыл, осторожно взял ее и приложил к уху.

–… А-а-ало… — Вспотев и трясясь как студень, сказал комиссар. — Д-да, товарищ Берия…. Я все понял…

Его лицо менялось на глазах и после последней фразы, он просто передал трубку одному из оперативников, после чего тот тоже ответил Берии:

— Слушаюсь! Товарищ Берия! Будет немедленно исполнено…!

И вот, наконец, трубка телефона вернулась Блюхеру. Он услышал последнее слово прощания и положил ее на место, закончив разговор. И в тот же миг, оперативники НКВД подошли к комиссару и теперь, они уже были настроены совсем иначе. Вместо послушных бойцов Буренина, они стали для него конвоем, который сопроводит в указанное место к товарищу Берии. Влад оставался сидеть на своем месте и, положив руки на стол, симметрично сложил свои пальцы. Его взгляд был прикован к комиссару.

Опустив свой взгляд в пол, Эдуард Александрович понимал что теперь, ему остается лишь уповать на милость красных вождей. Однако он так же понимал всю тягость своего преступления. Возможно, конечно, что он даже и не знает о подделке. Но уже поздно…. Нужно было уходить раньше. Ну а теперь, придется уходить под конвоем.

— Как это вы ловко смогли вывести комиссара на чистую воду, а…! — Ехидно подбадривался один из оперативников.

— Погоди еще…. Может быть, комиссар не знал о подделке? — Надеясь на лучшее, говорил второй молодой опер. — Вдруг это подстава?

— Знал, или не знал…. Раньше нужно было думать. Теперь этим будет заниматься комиссариат, и вот там то, узнают всю правду…. Так что. Ступайте товарищи. Мне нужно работать. — Сказал Влад, убрав со стола все лишнее.

Оперативники волнительно посмотрели в его сторону стоя по оба плеча комиссара. Они сначала не поняли, но взглянув на своего, уже, наверное, бывшего товарища, решили спешно ретироваться.

Комиссар самостоятельно развернулся лицом к выходу из кабинета и медленно шагнул вперед. Оперативники, сменив приоритеты, взяли его под конвой, и ушли вместе с ним, не выпуская из зоны своего контроля. Стук их подошв по деревянному дощатому полу раздавался по всему коридору до самой лестницы на первый этаж. Так они и ушли…

Влад положил ладони на стол и сделал тяжелый вдох. Он изменился в лице, убрав свой каменный взгляд. Теперь он смотрел на стол и краем, поглядывал на стопку учебников по английскому языку и на непереведенную художественную книгу писателя Артура Конан Дойла.

— Это же надо. Такая наглость… — Не высказывая бурного возмущения, сказала Катя и вышла вперед, на то место, где стоял комиссар. — Сначала этот Никита, а теперь его папаша. Никогда бы не подумала, что их семейство до такого додумается…. Влад не молчи…

Но он молчал… пока что. Он был в раздумьях и все же, не глядя Кате в глаза и не поднимая головы, через несколько секунд, он ответил: — … Этот человек теперь отправиться в ГУЛАГ.

— Что? Разве…? Вот так сразу…? Хмм…. Не важно. Туда ему и дорога. Еще бы и политрука туда же…

— Кать… — Резко перебил Влад глядя на нее опечаленными глазами. — Ну что ты такое говоришь…?

— А что не так…? Они меня хотели поженить, против моей воли…. Что я должна об этих людях думать, по-твоему…?

— Кать…. Сядь рядом. — Тихонько сказал командир. — Я сейчас тебя понимаю, но пожелать этому человеку такой судьбы, это не правильно…

— Неправильно то, что он решил сделать. — Перебила Катя. — Его сын — противная свинья. Я не собиралась терпеть такого унижения и не собираюсь. У нас в стране запрещены браки по заведомому расчету. У меня есть права и их нарушили, и тот, кто их нарушил, должен сидеть и получить наказание…. Или что? Разве я должна терпеть? Я человек, а не игрушка…!

Катя прослезилась, и последние слова вылетели из ее уст как крик о помощи. Она не чувствовала вины в безвольном будущем комиссара. Ей было одновременно и больно, от того что были задеты ее чувства и достоинства, и в то же время горько, ведь в то же время она не хотела ужасного будущего для отца Никиты. Наверное, лучше чтобы самого Никиту отправили в ГУЛАГ. Однако есть ли резон вообще кого-то отправлять? Наказать и все. Заставить работать на стройке или отправить на фронт, пусть там пригодятся. Но нет. ГУЛАГ. Это было не то. Это… было не правильно.

Влад вышел из-за стола. Он хотел посмотреть в глаза девушки, чтобы понять, что она сейчас испытывает. У него всегда было умение заглядывать людям в душу и видеть их насквозь. Он встал перед ней и наклонился к ее голове пока она сидит на стуле. Она почувствовала, что он близко и подняла лицо. В этот момент по ее щеке вниз, скользнула тонкая соленая струйка. Когда взгляды встретились и были прикованы друг к другу, Влад сказал:

— Ты ведь на самом деле не хочешь, чтобы товарищ Буренин отбывал наказание в лагерях, верно…?

— Я…. Нет. Я хочу, чтобы его наказали, но не так. Я не хочу, чтобы его отправили в ГУЛАГ. Это не правильно…. Влад. Сделай что-нибудь.

— Легко сказать…

— Ну, хоть что-нибудь…. Пожалуйста…. Да. Да они задели меня. Да они не смели такого делать. Но я хотела лишь правосудия, но не возмездия.

— Хмм…. Правосудие, или возмездие…. Знаешь. Я хочу у тебя кое-что спросить. Ты ведь раньше была знакома с этими людьми? С Никитой и его отцом? С их семьей…?

— Да, была. — Сжимая своими руками колени, ответила Катя. — У них полноценная семья. Мама, отец Эдуард Александрович, старший сын Никита и еще младшие брат и сестра…. Они не плохие люди. Но Никита. С ним они промахнулись, не заметив, как он превратился в свинью, для которой девушка и женщина лишь забава и инструмент удовольствия…

— Где-то я уже видел такое…. Слушай. А у тебя не возникало мыслей, что Никита как-нибудь, был ранее обижен девушкой? Ну, или даже, девочкой? Понимаешь…. Люди становятся извращенными по разным причинам. Кому-то внушают идею превосходства. Кого-то обижают и он становиться уродом, который держит в себе обиду, а потом выплескивает на других. А у кого-то вообще жизнь не сахар…. Что думаешь…?

— Я не знаю. Но…. Сейчас, мне вдруг стало жаль его отца. За ним, я не замечала какого-то извращенного характера. Даже сейчас, когда он был здесь, я не услышала от него таких же слов, как от его сына…. Может быть он не виноват? Может я зря так на него набросилась…? Мне теперь так стыдно…

— Ну-ну…. Не лей слезы. Пока еще ничего не ясно… — Ответил Влад, встав в полный рост перед Катей.

— А что тогда делать?

— Что делать, что делать…. Думаю…. Я думаю. — Он заходил по кабинету. — Придумал…. Но не уверен, что это поможет. Хотя стоит попробовать. Как вариант, предложить идею отправить комиссара на фронт будет лучше, чем ссылать его в лагеря к уголовникам…

— Ты думаешь, что в лагерях уголовники? Мама мне рассказывала очень тихо, что якобы туда ссылали простых людей по доносу. Она говорила мне молчать. Она сказала, что там много хороших людей…

— Я не смею судить твою маму, ибо она очень светлая и добрая женщина. Но знаешь. Я видел, тех людей, которые в этих лагерях работают…. Да. Да. Среди них есть хорошие люди, но их мало, их смешали с настоящими свиньями и чертями. И среди тех, кто очень добр и светел, есть воры, насильники и предатели…. Я не поощряю ГУЛАГ, но я не могу сказать, что он сделан напрасно…. Ох…. Ладно Кать. Я пойду, раз такое дело.

— Спасибо. Удачи там…. Погоди!!! — Резко воскликнула Катя, когда Влад уже был в дверях. — А что мне делать с твоим кабинетом и учебниками? Мне нужно учиться…. Тебя ведь долго не будет…?

— Не знаю насколько долго. А что касается уроков английского языка, ты можешь обратиться к Марии и позвать ее прямо сюда, в кабинет. Ключи я тебе оставлю…. Она тоже учила английский. У нее конечно не чистый говор, но в качестве первого учителя она сойдет. Когда я вернуть, как появиться возможность, будем вместе учиться…. Хорошо?

— Да, хорошо. Еще раз спасибо. — Наконец улыбнувшись, ответила Катя и поднялась со стула, чтобы проводить командира к выходу из казармы.

Влад подождал, пока она закроет кабинет и пойдет с ним, ведь он знал, что ей хочется быть рядом. Так, он передал ей ключи, под ее ответственность. Хотя, в кабине ничего особого то и не было, кроме прослушивающего микрофона, который ловко замаскировали в стене. Эти двое вышли из двухэтажного корпуса прямиком в солнечный день. У дверей на скамейке у зеленого палисадника, сидели ребята из группы Михайловского, якут Барахов, что был снайпером, и младший сержант Ильин. Они бурно что-то обсуждали и по первым словам, было понятно, что темой разговора был фронт. Снайпер махал руками и восклицал о том, какие же там были взрывы и грохот. А вот Василий Ильин все не унимался по поводу наступления на Украинскую республику, где его край родной. Он все время повторял, что пойдет к командиру просить срочное разрешение эвакуировать своих родственников, но все что-то не решался пойти к капитану. Боялся его, наверное…

Командир и заместитель вместе прошли до самого здания управления аэродрома. Здесь Катя смогла по телефону позвать Марию Жилину наверх из бункера, чтобы она помогла с английским. Та, конечно же, согласилась и поспешила на подмогу. А Влад тем временем, уже отправился в главное управление Народного комиссариата решать открытое дело.

Мария достаточно быстро покинула бункер и поднялась в здание управления аэродрома. Она быстро нашла подругу и вместе с ней, неспешно отправилась в казарму. Жилина не могла быстро ходить, поэтому ее скорость была ограничена обычной ходьбой. Хотя, на улице была прекрасная погода и вследствие этого, можно и подольше погулять по территории. Жаль, только что Павла рядом нет, было бы куда веселее.

— Значит, Влад согласился учить тебя английскому языку…? С чего это вдруг у тебя такое желание возникло…? — С улыбкой спросила Мария, щурясь от ослепительного солнца и неспешно прогуливаясь до казармы.

— Ну, ты знаешь…. Влад очень умный. А я, один немецкий только знаю на отлично. Подумала, что стоит начать с английского, чтобы догонять его.

— Хм. Не вижу объективных причин. Ты просто хочешь, чтобы он обращал на тебя больше внимания, вот и все…. Эх. Зная его характер и мировоззрение, тебе будет ох как не просто расшевелить его каменное сердечко…. Уроками английского его не растолкаешь.

— Ты все еще придерживаешься теории, что он мне нравиться…? Да, он красивый и хорош во многих направлениях. Но с ним действительно не просто. Я кстати… согласна с тем, что он мне нравиться. Его внешность и физика крайне привлекательны. А вот душа и мысли, порой, не ясны. Как бы залезть в его душу и узнать, что он хочет от жизни…?

— Быстрее он в твою душу залезет, и найдет там много скелетов в темных шкафах…. Понять его мысли и душу, это то же самое, что пытаться понять идеи великих философов. Ключевое слово — не услышать их, а понять. Разобраться в приоритетах и предпочтениях…. И ведь. Ведь он мог пользоваться своим привлекательным внешним видом, чтобы развлекаться с девушками, и ведь нет. Он этого не делает и не делал. Он полностью здоров, но у него есть то, что мы называем честью, достоинством и справедливостью…. Ты знаешь, как он рассуждает о распутницах?

— Распутницах? Ты имеешь в виду куртизанок…? Или просто распутных женщин, которые просто спять со всеми подряд…?

— Да не важно. Что те, что эти, одного сапога пара. Никогда не пойму девчонок, которые спят сразу с несколькими мужчинами. Дак вот…. Влад как-то раз, очень остроумно отозвался о них…. Была ситуация. Вроде один комбат в Ленинграде, подкрался сзади к одной потаскушке и давай к ней приставать со всей любовью и желанием. И вдруг к этому комбату, ка-а-а-к со всего маху вломил лейтенант! И давай лупить его. Тот визжит…! Потом убежал комбат, а этот летеха давай ей доказывать, что он любит ее и все в этом духе. При этом у мужика то осадок на душе остался сильный. Мол, баба его неверна ему…

— Дак ведь, она и так ему неверна. Чего за ней бегать то…?

— А кто этого мужика знает. Любит, вот и бегает за ней. Терпит ее шалости. Единственно, Влад тогда был рядом и включил философа, да и ляпнул гадость, мол: «Девственность — это как свежий плод, сладкий и желанный. А блуд — это как искусанное, обглоданное яблоко, много кто кусал и много кто откусит. На вкус оно уже забродило. И кто знает, может быть, кто-то и доест, но уже не тот, что был раньше. Этот порок относиться ко всем, и мужчинам, и к женщинам»…. Вот. Вот такой он, Влад…. И парней осадил и девушек.

— Но, ведь он прав…. Разве нет…?

— С одной стороны да. Но я думаю, что любая женщина имеет право на второй шанс. Конечно…. Да. На душе остается мутный осадок и горечь. Но если она любит, и просто оступилась, почему бы мужчине не помочь ей подняться. Тому самому мужчине, который ее полюбит такой…

— Ты так говоришь, как будто ты уже оступилась однажды. Паша ведь первый кто стал с тобой встречаться, да? — Спросила Катя, остановившись у скамейки, чтобы посидеть и договорить.

— Да…. Он хороший, но я не знаю, любит он меня или нет. Я, наконец, получила то, что хотела, тепло и заботу, нежность и первый поцелуй. Однако я хочу быть убежденной что он никогда не оставит меня и не уйдет.

Мария загрустила от своих же раздумий о любви и отношениях. Сейчас она сильно дорожила Пашей, поэтому ей были нужны веские гарантии, что он никуда не денется и не бросит ее. И ведь ее опасения небеспочвенны. Парни тоже бросают девушек вследствие разных обстоятельств и выводов, своих предубеждений или порой из-за обычного разрыва, а иногда и невежества.

— Маша, все у вас будет хорошо. Я знаю своего брата уже больше двадцати лет. Он не бросит тебя. А если бросит, я ему такое устрою…! Тем более. Как можно бросить такую красивую девушку…? — Подбодрила Катя, обняв Марию через плечо. — Тем более, тебе ноги вылечили…!

— Хм…. Спасибо. Но знаешь, ты красивее. Ты вон какая. Даже Влад к тебе не равнодушен.

— Красивее? Ты знаешь, мне кажется дело вовсе не в красоте или моем характере…. Я ведь тебе не рассказывала, да и Влад тоже. Мы с ним до десяти лет ходили в одну школу. Мы жили на моей родине, на Урале. Даже моя мама его узнала. Назвала его Владик, а он тоже ее вспомнил…. Представляешь…

В этот момент Мария сидела в недоумении и режиме обработки данных. Через пару секунд молчания она резко воскликнула: — Чего…! Почему ты мне об этом раньше не рассказала?! С ума сойти!

— Ну, просто…. Не представилось возможности. Мы все рассказали Совикову. Я думала, что ты узнаешь от него…. А что? Разве это что-то меняет?

— Конечно же! Ты не представляешь, как это меняет мое представление о психологическом состоянии Влада…. Он тебя еще тогда узнал, но не понял что это ты, верно? Когда впервые увидел при сборе группы, зимой?

— Да. Тогда и я его тоже не узнала, но сразу подумала, что где-то его видела. И это ощущение не покидало меня до того момента, пока он не показал мне и Паше свои воспоминания. Мозговая симуляция.

— О-о-о…. Он тебе и это показал? Он слишком далеко зашел. Он стал ближе к тебе чем к кому либо…. А теперь, если сложить фрагменты вместе, то получиться, что это влечение к тебе у него сохранилось с самого детства. Он любил тебя, когда вы ходили в школу…. Точно тебе говорю. Вот, точно…

— Как ты это поняла? Обоснуй… — Помотала головой Катя.

— Все просто. Он помогал тебе в детстве? Вы дружили? Гуляли вместе? Ему было хорошо с тобой? Тебе было хорошо с ним? Все ведь так…?

— Да. У нас были прекрасные, дружеские отношения…

— Э-э-э нет… — Перебила Мария. — Не дружеские. Он любил тебя. И, похоже, любит до сих пор. И ты его тоже любишь…. Как вы расстались? Что произошло в тот день, когда он уехал с отцом Илларионом на объект?

— Мы вместе видели это воспоминание. Мне было очень плохо. Я плакала и у меня была истерика. Он тоже не хотел уезжать, но это был приказ его отцу и выбора не было. Он пообещал вернуться…. И еще. Там был один момент, когда я решила через два года подойти к его дому и постучаться. Там была его гадкая тетка, которая считала его виноватым во всех грехах. И она…. Она сказала мне тогда, что он умер, погиб вместе с отцом, и так ему и надо. Я тогда плакала, так сильно, что когда смотрела на себя в том возрасте, то снова не сдержалась. И он был в этот раз рядом…. Тогда я его потеряла. — Катя снова притихла, вспоминая то, что произошло.

Мария слушала и удивлялась все сильнее. Удивлялась больше в свою глупость, ведь она теперь считала, что глубоко заблуждалась на счет истинных причин взаимного влечения Влада и Кати. И ее новые доводы, были куда более правдоподобны и актуальны, нежели то, о чем она думала ранее.

— Я раньше просто жила. — Добавила Катя и продолжала. — Просто следовала своему пути. Жизнь была простой и как в тумане. Я даже не думала о том, что когда-нибудь стану так тянуться к кому-то…. Да. У меня было прекрасное детство. Наверное, потому, что я действительно его любила. Любила наивно и по-детски, но очень счастливо. И тогда зимой, когда он снова появился в моей жизни, тогда снова все изменилось. Я снова стала жить. Будто до этого, было просто существование. Стоило ему просто появиться, не чего тогда не проявляя ко мне. Уже тогда я почувствовала себя живой.

— Понятно…. Я рада за тебя. Но тебе нужно развивать свое счастье. Я уверена, что именно Влад сделает тебя самой счастливой…. Да. Но мы ведь хотели заниматься изучением английского, разве нет…?

— Да. Но ты не против, если я тебе еще кое-что расскажу. Это касается нас с Владом сильнее, чем просто влечение. Мы с ним непорочно рожденные.

— Это как? — Удивилась Мария.

— Вот так. Сейчас расскажу…

Да уж. И рассказ этот был еще очень долгий и увлекательный. Жилина только и успевала разевать рот от удивления. Все что она слышала, шокировало ее. Катя выложила все что знала, и про генетическое заключение Совикова, и про схожесть организмов, про абсолютную чувствительность к энергии осколка, про отсутствие аппетита у них обоих и про одинаковые возможности. Все в действительности выглядело так, словно Влад и Катя похожи друг на друга как две капли воды, но это было не так. И, в конце концов, Мария даже немного запуталась, и потребовалось несколько часов, чтобы разобраться во всем. Пока они искали ответы, время на изучение языка медленно уходило.

А в то же время Влад, был в центре Москвы. В городе был, лютый кипишь, от слова совсем. Люди бегали то туда, то сюда. На стенах домов и в административных зданиях висели плакаты «Родина мать», а из динамиков общего оповещения, звучали патриотические призывы. На крышах домов и на открытых площадях, окруженные мешками с песком, размещали зенитные орудия и пулеметы. Город готовился к вероятному авианалету.

Блюхер явился в комиссариат как раз вовремя. На допросе уже несколько минут как сидит наш горе комиссар, папаша Никиты. Разуметься товарища Берии мы здесь не увидим, у него и так дел по горло, а тут еще и это. Он, конечно же, взял дело на контроль, но им все равно стал заниматься некий старший комиссар Герасимов, который уже точно знал, куда нужно отправить преступное лицо. Однако к нему явился другой старший комиссар, и по совместительству майор армии Блюхер.

Когда Влад прибыл в кабинет Герасимова, там царила тишина и понимание. Понимание вины и наказания за подделывание документов. Но у майора была другая задача, нежели отправлять человека в ГУЛАГ. Он аккуратно постучался и вошел в кабинет старшего комиссара, где напротив него, на стуле, поникнув голову, сидел Буренин старший.

— Товарищ старший комиссар Герасимов, приветствую…. Разрешите?

— А-а-а. Товарищ майор. Или правильнее все-таки, старший комиссар, а…? Проходи-проходи, конечно, я не против. — Любезно ответил Герасимов, сидя на своем удобном и большом стуле.

Разуметься Влад уверенно вошел. На него сразу недовольно глянул Буренин, но после сразу опустил глаза. Герасимов в ответ грубо глянул на Буренина и тот опустился еще ниже.

Сам Герасимов был не молод. Он повидал и революцию, и гражданскую войну, поэтому на все подобные случаи он уже смотрел не серьезно. Подумаешь подделывание документов, не его полета дело. Он выглядел как обычный мужик, простой и незаурядный. Он был немного похож на генерала Компрадорова по телосложению, да и по характеру в целом тоже. Единственно, у него не было усов.

Влад прошел в кабинет, когда Герасимов решил закурить папироску. Майор тоже достал пачку немецких белых сигарет и чтобы разговор у них заладился, закурил. Он прошел к окну и встал у него, глядя на улицу города.

— Эдуард Буренин, вы ведь понимаете, в чем вас обвиняют…? — Спросил Влад, не отрываясь от окна. — Вы понимает тяжесть своего проступка?

— Да. Я все понимаю и готов понести наказание. — Смирившись со своим приговором, ответил уже бывший комиссар.

— Скажите мне. Это ведь не вы подделали документы…? Признайтесь. Признайтесь, что это сделали не вы. Вам документы передал Никита…?

— Не понимаю о чем вы. Я сам создал эти документы и…

— Хорошо… — Перебил Влад, повернувшись к окну спиной и выдохнул табачный дым. — Тогда скажите мне. Сколько пунктов в этом договоре?

— Что…? Не помню я.

— Не помните. Странно. А я помню. Восемнадцать…. Скажите. Сколько страниц в этом договоре?

— Не помню…

— Не помните…. Две…! Две страницы! И вы…. Вы даже не открывали этот договор! — Не очень громко, но грубо начал возмущаться Влад. — Не открывали его, и поэтому не знаете! А раз вы его не открывали, то составляли и изготавливали его не вы…. Верно…? Иначе бы вы ответили на мои вопросы.

— Я ничего больше не собираюсь говорить. Отправьте меня уже в заключение. Я готов. — Смирившись с гадкой судьбой, ответил Буренин.

— Все ясно…. Товарищ Герасимов. Это не он. Он не изготавливал документ. Его изготовил кто-то другой, а он лишь пособник, или соучастник по этому делу. Как хотите его называете…

— Интересно. — Проговорил старший комиссар Герасимов. — И что прикажешь с ним делать? За соучастие, и тем более не по собственной воле, его можно только под стражу. Пока что под стражу…. Тут либо лагеря, либо…

— А что если его отправить на фронт…? Лишить его звания комиссара. Дать ему звание общевойскового сержанта и пусть таскает снаряды для артиллерии. Всяко лучше, чем он будет в лагерях лес валить и сдыхать как падаль. На фронте хоть воевать будет за родину, и отрабатывать боем свое преступление. Того гляди и оправдаешь его по итогу. Вернется человеком с совестью и достоинством, и не будет больше с подделками таскаться.

— В целом можно. Там как раз нужны люди. — Согласился Герасимов. — Тем более что для него, это лучше чем ГУЛАГ, в этом смысле ты прав товарищ майор. Думаю так, и сделаем…. Но. Как искать того кто документы подделал?

— Не знаю. Нам о нем ничего не известно.

— Но постой майор. Ты ведь сказал имя какого-то, некоего Никиты. Ты что-то знаешь, или нет?

— Нет…. Это я так, ради манипуляции сказал. Как пример. Чтобы вывести этого гражданина Буренина из равновесия…. Он все равно не расскажет о подельнике. Он даже его имени не знает. Если бы знал все, то уже рассказал, и это, его бы оправдывало как жертву шантажа. Но нет…. Так что фронт-фронт-фронт. И дело с концом.

— Совершенно с тобой согласен. Тем более что сейчас серьезных дел больше чем когда либо. Поэтому согласен, дело закрыто…. Фронт.

Вопрос закрыт. Теперь бывшему комиссару придется отправиться на фронт, как и многим другим солдатам малого ранга. И для него, это действительно куда более приятная учесть, чем лагеря.

Герасимов проверил наручники на запястьях Буренина и вывел его в коридор. Тот не сопротивлялся и как достойный мужчина с честью, понимал, что действительно попался на пакости. Он встал в коридоре лицом к окну, опустив голову. Старший комиссар Герасимов попросил Блюхера немного проследить за заключенным пока он быстренько сбегает за бумагами. И вот, они оба остались наедине в коридоре. Влад смотрел на горе преступника сверху вниз с недовольным и высокомерным взглядом.

— Спасибо. Хоть так… — Тихо промычал Буренин старший. — И еще. Конечно же, большое спасибо за то, что не рассказал про сына…

— Скажи спасибо Кате. Это она добрейший и милейший на земле человек. А вы ее хотели заточить в высокой темной башне. Это я еще про Никиту не заикнулся, чтобы его привлечь…. Еще скажите, что это не так…

— Да, все так. Просто я хотел счастья для своего сына…

— Счастья…? — Возмущенно высказался Влад. — Его счастье баб иметь и не более. А жена и семья для него, по-видимому, это второй план…. Вы бы слышали, что он говорил Кате у нее дома. Он утверждал, что собрал массу фальсифицированного материала на нее. Якобы если она не согласиться стать его супругой, то он ее сдаст с потрохами и потом уже в ГУЛАГе развлечется с ней. Вот он какой, этот ваш Никита…

–… Да… — Грустно опустив голову, промычал отец горе сыночка. — Но, ей было бы хорошо у нас дома. Война это нее ее. Она девчонка. Хорошая и милая девочка, для которой война страшное испытание…

— Для нас для всех, война, это страшное испытание. — Снова перебил Влад. — А Катя, лучший боец в моей группе. Она одна как половина дивизии. И мы недавно вернулись из Брестской крепости и вывели три сотни женщин и детей. И Катя сыграла в этом важнейшую роль.

–… Эй, майор. — Тихо промычал Буренин. — Не трогай сына. Я прошу.

— Не буду…. Но. Если он снова, сам, встанет у меня на пути, я с ним церемониться не стану и Катя тоже. Если она его пристрелит или задушит, я ее оправдаю. И оправдание будет как защита своей чести и достоинства…. Ясно?

— Яснее некуда, майор. Или все же, старший комиссар…?

— Как угодно…. И мне жаль, что у тебя такой сын — поганец.

Как раз на этой фразе, разговор и закончился. Его вовремя прервал прибывший Герасимов. Он примчался с папкой личного дела и следствия. Он стремительно и торопливо попрощался с Блюхером и повел Буренина старшего туда, а куда? Мы и так знаем. Ему предстоит стать сержантом армии и поехать на фронт. Он даже не штрафник и не уголовник. По итогу его перевели в воинскую часть и через неделю, он отправился на фронт в Белоруссию. А его сынок, даже не поинтересовался, что же там с его отцом. Оно и не удивительно.

Влад вскоре вернулся обратно на аэродром и встретился с Катей и Марией. А они, так ничего толком и не выучили, разве что основы английского языка. Но главным вопросом Кати было нынешнее положение Буренина Эдуарда. Когда командир озвучил то, что ему удалось устроить, это сразу успокоило как саму Екатерина, так и Влада, ведь он больше беспокоился о ней, чем о комиссаре.

В тот же день группа отправилась на спортивную тренировку. У них в запасе еще одни сутки отдыха, но они уже и так наотдыхались и готовы идти в бой. Вследствие этого командир решил потратить силы ребят на обучение. Однако ближе к вечеру, пришел срочный приказ. Требовалось немедленно выдвигаться на фронт и пока не известно, по каким причинам.