Жизнь без капюшона

Митрофан Буденов, 2020

Поговаривают, человеку занятому, творческому подобает быть одиноким – ничто не должно отвлекать от кропотливой работы над шедеврами, тем более, что счастье у такого индивида заключается в донесении своего внутреннего "я" экстраординарными методами. Но так ли это на деле? Об этом и расскажет тоненькая книжечка про бедного художника…

Редакция от 19.04.2021 (оригинал — 14.10.2020)

Устаю потихоньку беспрестанно повторять — рассказ ни на малую толику не автобиографичен! Хватит уже упрекать автора в попытке вызвать у читателя сочувствие и жалость к нему, изливании никого не волнующих личных невзгод сочинителя! Он попросту взмыслил изобразить суровую реальность нашей общественности, пускай и под безумным романтическим углом, а подобный тип личности, описанный здесь, как нельзя лучше подходит для решения сей задачи. Глупо соотносить во всем и вся без поводу дебютирующего в мире более-менее серьезной литературы и его героя, наплести можно какой угодно чуши на любой вкус и цвет, признайтесь, многие из вас этим промышляли на различных этапах своего жизненного цикла, но эта выдумка, сказка никак уж не будет в точности под микроскопом давать полноценное и скрупулезное представление об ее производителе.

В сем издании подправлена грамматика, исправлены фактические неточности, упрощены некоторые речевые обороты, сделаны ремарки, сноски. Удачного прочтения!!!!..

Митрофан Буденов, 19.04.2021

Глава I

Проснулся поздним вечером в густонаселенной пустотой комнате, ощущая непонятное чувство безысходности на душе, да и во всех остальных аспектах окружающего меня пространства. Чувство то давно стало обыденным, я ощущал его словно бы с самого моего рождения, хотя и знал, что это совершенно не так — я понимал свое будущее пустое существование еще в утробе матери. Вместе с тем мне жутко хотелось есть, и вот я, кое-как поднявшись с кровати, накинул пальтишко да стал аккуратно спускаться из своей квартиры на улицу с парой банкнот в кармане. Мой путь, впрочем, как и всегда, состоял из дороги до пешеходного перехода и после оного еще в районе двухсот метров до магазина. Шел я ничтоже сумняшеся¹ одарения косыми взглядами прохожими; порой мне даже казалось, что само небо с тяжкой укоризной наблюдает за мною. В голове мысли: «опять продавец ехидно ухмыльнется: «Ну что, Ван Гог, уже написал свой шедевр? Деньги-то откуда?»». Отбросив все предрассудки, вошел в магазин…

И вот я уже на пороге своей квартиры, в руках кусок хлеба, небольшая бутылочка кефира, маленькая головка сыра. Вошедши, мигом достал стакан, листочек да карандаш. Совершенно забыв про хлеб и сыр, выдул стакан кефира и начал зарисовывать какую-то неведому зверюшку. Старательно так, с упоением. Закончив, положил свою отличную работу в кипу других рисунков, по тем или иным причинам, не понятых окружением (надо заметить, что ни один его рисунок не был тепло оценен социумом). Вздохнув, поставил стул к окну и стал вглядываться в ночное звездное небо, на удивление в тот день не заволочённое тучами. А что оно, небо-то? Оно было все точно такое же, как если бы никто не продался. А я не мог продаться, да и не желал — не желал отступать от своей позиции честного и независимого, сугубо понятного лишь мне одному, искусства.

В каждой звездочке я пытался углядеть что-то новое и интересное, мысленно составлял из них созвездия, пускай и несуществующие. Я чувствовал абсолютную ничтожность своего бытия даже в сравнении с безмолвным холодом вселенной — ведь он интересен ученым, хоть кому-то, а моя жизнь не интересна совершенно никому, и оттого на душе становилось еще больнее. Где-то в глубине сознания слышались мне слова, брошенные от знакомых — «ты ничего и никогда не добьешься», «типичный представитель обочины жизни», «как у таких замечательных людей мог родиться этакий мечтательный соплежуй». На мои глаза наворачивались слезы, и я заснул, уткнувшись головой в деревянную твердь подоконника, мечтая забыть обо всех невзгодах…

Мне снилась густая черная масса, поглощавшая всё вокруг — дома, леса, поля, людей, животных. Но она как будто бы обошла меня стороной, и я оставался во тьме, в полном одиночестве. Кое-где были вокруг меня проблески света, но как только я пытался дотянуться до них, они тут же затягивались, словно нереальными черными заплатами. Вдруг, откуда ни возьмись, вспыхнуло пламя, практически мгновенно сжегшее этот темный матовый пузырь, и вот я уже оказываюсь в своей комнате с занавешенными шторами окнами. Все бы ничего, но я чувствую,… КАК НА МЕНЯ СПУСКАЕТСЯ ПОТОЛОК, ЖАЖДАЯ РАЗДАВИТЬ! Вот он все ближе и ближе, ближе и ближе и… хоп! он проходит сквозь меня, и сейчас же хватает за горло рукою майор при погонах, и бравирует, зло усмехаясь: «Убивай диверсанта и врага режима!!»..

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

ничтоже сумняшеся — церк. славянское — ничуть не стесняясь своей опрометчивости; самоуверенно