Тайны Старого Кёнигсберга. Хранить – внимание – строго – в недоступном для пап и мам месте

Мир Мирослав, 2022

Ночь – квартира, как квартира; семья, как семья; конун Рождества. Завтра; о, да; наконец то праздник – любимый – а Радости; как констатировал Папа, как констатировала Мама; в доме ни-ни – не наблюдается. Так где же, коли не наблюдается, эту не наблюдающуюся искать? В Сказке? – возможно. В Сказку, а ночь перед Рождеством она особенная, герои наши главные – девочка и мальчик, Машенька и Альбертик – и отправились. Много – и жадину-говядину В. В. Втуалетохотелова, и злыдня Ф. Ф. Шлёпашкурова, и крахабора П. П. Куранеклюева; другие – много, кого они в Сказке повстрчали; много, где они в Сказке побывали; много, какие они в Сказке тайны обнаружили. А, вот, Радость! – Дед Мороз – спасибо – подсказал – наши главные герои обнаружили в жизни; в жизни реальной; у себя, что называется, прямо таки под носом; у себя, что называется, прямо таки под боком. Где и в чём именно? – конечно – разумеется. Но, с вашего позволения, об этом! – всё, как и полагается – в самом, в самом конце повествования.

И папы, и мамы — и дедушки, и бабушки — уважаемые — дорогие. А вам, знаете ли, в сказку нельзя — нет, нет, нет. Не надо — я вас умоляю — не надо своими “это для тебя ещё слишком рано”, “это для тебя ещё слишком сложно”, “слишком сложный язык” мешать! — отдохните — пожалуйста — быть детям умными. Вы, прошу прощения, свой “пишу, читаю со словарём” сколько? — вспоминаем, вспоминаем — сколько годков учили? Пять? — десять? Ах,… Ах, вы ещё учите! Вот — вот. Дети же! — заметьте — любой язык, язык любой сложности осваивают за год. Так что не надо — не надо из детей! — столь наивных, столь доверчивых — подобие нынешнего — на Колобке воспитанных делать.

Спасибо, а за ваших деток особое; с самыми, с самыми наилучшими;

М. К. — Мирослав Мир, извините, для 21 минус и не более.

Было — и не недавно, и не давно; и вообще — вне Времени, вне Пространства; читайте, убедитесь сами. Вне Времени, в тридевятом царстве, в тридевятом регионе; в старинном пре-старинном городе Кёнигсберге; в самый, в самый канун Рождества.

— И что? — не видать? — дождь?

Это, девочки и мальчики, Папа — подошёл, обнял за плечи стоящую у окна Маму. Папы — ровно, как и мамы — они, знаете ли, у всех — у всех, у всех, у всех имеются. Ну, а если папы и (или) мамы у кого то вдруг нет — к сожалению — к величайшему — то они, знаете ли, всё равно — всё равно, спасибо Боженьке, есть; всё равно, спасибо и им самим, деток своих любят; и хранят, и берегут, и заботятся. Даже! — ох, и не стоило бы — сикрет! — не стоило бы мне об этом — даже, и это относится уже ко всем, когда не очень то своих пап и мам детки и слушаются. Так — детки. Про меня — этаких откровений, этаких строк автора — ни папе, ни маме ни-ни — не выдавайте. Договорились? — договорились. Так вот. Папа — ну, который подошёл — подошёл, обнял за плечи стоящую у окна Маму — и, разумеется, стоящая у окна Мама — это, девочки и мальчики, папа и мама не вообще — не просто — а папа и мама девочки Машеньки и папа и мама мальчика Альбертика.

— Увы — не видать — дождь.

Речь; как, надо полагать, вы уже догадались; шла о самой-самой. О первой — о звёздочке. Помните? — Рождественскую.

Первая звездочка в небе найдётся;

Кончатся будни, праздник начнется.

Ёлку нарядим, свечи зажжём,

Вся семья в сборе, ча́ю нальём.

…………………………………………

— А вон — на площади. Ёлку — на ёлке видишь?

— Ёлку? — вижу — ценность ты наша — традиционная — вижу. Ну, а наша? — пластиковая — часа, наверное, три наряжала! — радовает или не радовает?

Ёлку, вообще то, из окон их квартиры на втором было видно не особо — дождь, деревья; дома соседние — но, вот, звезду! — красную — красную, красным же и переливающуюся — звезду, повезло, из окон их квартиры на втором было видно и видно великолепно. Но — не взирая, не смотря — ни на найденную, хоть и не на небе, Папой звёздочку; ни на наряженную, хоть и не настоящую, Мамой ёлку — сказочного, праздничного, рождественского настроения — Радости — конечно — Радости — ни в квартире вообще, ни в сердцах в этой квартире проживающих в частности — да — бывает — ни в квартире вообще, ни в сердцах в этой квартире проживающих в частности не прибавилось.

— Радовает, не радовает; дождь, не дождь. Чушь! — выдумки — сказки. Как это там? — в песни то? Мы рождены: чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и… Тьфу! Не прицепилась бы — прицепится, не отстанет.

Со слухом, конечно же, у… С тем, который музыкальный. Со слухом, конечно же, у Папы было не очень. Нет. Не то, чтобы он не мог петь вообще — “ладушки, ладушки; где были у бабушки”, если не придираться, в его исполнении слушать было ещё можно — можно — но, скотина этакая, медведь! — а кто то, кто именно мы уточнять не будем, утверждает; что после медведя ещё и слон — медведь, вредитель-пакастник, Папе на ухо всё таки наступил — наступил, не побрезговал; да ещё и потоптался. И, скажу я вам, с голосом! — а, вот, знайте! — и с голосом, не баритон, Папе тоже; тоже не повезло. И то, что начатая было Папой песня прицепиться к нему не успела — а, ведь, могла бы — могла бы и успеть — можно, пожалуй, считать: и для всей семьи восхитительнейшим рождественским чудом — а Радости — в замен — и для всей семьи восхитительнейшим рождественским подарком — а в сердца — в утишение. “Дождь? — нет мороза, нет зимы?” — не унимался; уж лучше бы, хрен с ней, она привязалась; не баритон Папа. “Пусть — пусть”! “Резину — а?! — экономия! — резину, Мама, на зимнюю менять необязательно”.

— Говорят, что если в ночь перед Рождеством смотреть на одну и ту же звезду — двоим — влюблённым — то они — влюбленные — то они могут между собой переговариваться. Да — на расстоянии.

И, смотрите ка, даже она — экономия — даже она не вызвала у Мамы ни Радости; ни… ни просто напросто сколь либо сказочного, сколь либо праздничного, сколь либо рождественского настроения. Наоборот — за-философствовала.

— Ну, ведь, придумала — признавайся — придумала? Ладно. Конечно — что это за Рождество? Без мороза, без снега — без Радости.

Сник — загрустил, прижимая к своему плечу плечо Мамы, теперь уже и Папа.

— Мама, Мама!

— Расскажи сказку, расскажи сказку!

А это — девочки и мальчики — это, знакомьтесь, как раз они и есть. Девочка, прошу любить и жаловать, Машенька — девочка, как девочка — на вас, девочки, на всех сразу и на каждую в отдельности очень даже похожая — и, прошу любить и жаловать и его, мальчик Альбертик — мальчик, как мальчик; на вас, мальчики, на всех сразу и на каждого в отдельности очень даже похожий тоже; тоже соответственно. Вкусняшки — конфеты-пряники — побросали. Занимашки — книжки-игрушки — побросали. К Папе, к Маме — из детской — в гостиную — услышали — к Папе, к Маме бегом; прыгают: расскажи, да расскажи.

— А вот я уже и рассказала — про звёздочку.

— И про влюблённых?

Машенька, мальчики извиняйте, была Альбертика немного постарше — постарше.

— И про влюблённых.

— Мама — а Радость? — про Радость ты не рассказывала.

Это; чуя, что от Машеньки с её влюблёнными толка уже не будет; принялся за дело Альбертик.

— Ой. А который, влюблённые вы мои, сейчас час? — половина! Так — а…

— Ну, Папа!

Перебила — на самом-самом-самом — не дала. Прекрасно — прекрасно осознавая, что за папиным “так” последует — а за “так”, если честно, вообще редко когда что либо слух не коробящее следует — перебила, не дала договорить Папе Машенька. Но — прекрасно осознавая и то, что с Папой спорить бесполезно — вы, кстати, не пробовали; нет? — на этом самом “ну” — довольно — достаточно — на этом самом “ну, Папа” и остановилась — папа есть папа, папу надо слушаться; а если и не слушаться, то себе дороже.

— Я — мама сейчас. Ты — мама в будущем. Как бы, Машенька, нам — мамам — нашего Альбертика спать уложить, а?

Даааа. Маму — согласитесь — слушаться намного — намного приятнее. Шепнула, значит, чего то там Машеньки на ухо — а шепнула чего, чего именно, мы с вами только что под-слушали — ииии… и вот — пожалуйста. Отвратительнейшее — ненавистное, не сулящее адресату ничего приятного “так” — не частица, нет — наречие — звучит — отчеканивается — отчеканивается; а по другому, извините, здесь уже и не скажешь; не из уст Папы — как же — если бы — а из уст, Папа учись, из уст Машеньки.

— Так — Альбертик. Давай — вперёд. Умываемся, чистим зубки; давай-давай; и спать!

— Неее, сказку; уже Рождество, сказку; про Радость, про Радость!

Возмутился; выскальзывая, уворачиваясь от приставучих рук Машеньки; этакими пережитками матриархата Альбертик.

— А самые, самые интересные сказки — про Радость — снятся, догадайся, кому?

Мама — не проведёшь. Мамы, девочки и мальчики, они у нас такие — с подходом.

— Самым, самым, самым послушным.

Демонстративно — демонстративно обречённо, демонстративно глубоко — смотри, дескать, Мама — смотри-смотри, как надо! — ох — как надо, когда не весело по настоящему — вздохнул, мгновение, выдохнул Альбертик.

— Самым, самым, самым послушным.

Демонстративно — демонстративно обречённо, демонстративно глубоко — смотри, дескать, Папа и ты! — вздохнула, мгновение, выдохнула и Машенька. Спать — хоть; о, счастье; в будущем и мама — спать, чистить зубы и вообще — ну, не в ночь же перед Рождеством! — будущей тоже; тоже, как и Альбертику; хотелось пока ещё не очень; и аргументы — столь, согласитесь, неподобающее — столь, согласитесь, возмутительнейшее поведение Папы и Мамы нивелирующие — ей, конечно же, предстояло; ей, конечно же, необходимо было найти весьма и весьма существенные. Что ж — необходимо, припёрло; надо, так надо. Нашла — нашла!

— Так — Альбертик. Давай рассуждать логически — готов?

Это, девочки и мальчики, когда они уже лежали каждый в своей кроватке.

— Готов.

Ну; а чего, собственно говоря, Альбертик мог ей ещё ответить? — нет, Мария; рассуждать логически анти-кондиционально не вполне, давай ка мы лучше попытаемся рассуждать рандомно?

— В жизни — как подумала Мама, как проговорился Папа — Радости нет? — нет. А там — во сне — в сказке — а в… Мама, слышал, так прямо и заявила.… в сказке, наверное, Радость есть.

— Ага — в сказке, наверное, Радость есть.

— Вот, тебе и ага! Так — встречаемся во сне, в сказке; возле ёлки, возле ёлки на площади — спи.

Всё — на-рассуждалась. Поправила; подчеркнуто важно, подчеркнуто деловито; Машенька свою мягенькую при мягенькую подушечку; поправила; подчеркнуто важно, подчеркнуто деловито; Машенька свое тёпленькое при тёпленькое одеяльце; широко — всё, как и полагается — широко при широко для порядку зевнула, ещё ииии… и к стенке — на бочок — на правый. Ну, а Альбертик — Альбертик, похоже, был уже там. Во сне — в сказке.

* * *

— А ты Дедушка Мороз настоящий или переодетый Папа?

А, и правильно — правильно, мальчик Альбертик; правильно. В лоб — сразу. А то, понимаешь ли, эти папы! — ух — проказники — любят, понимаешь ли, в дедов морозов! — спасибо, что не в снегурочек — в дедов морозов переодеваться! Вот, прямо таки, мёдом — мёдом, понимаешь ли, их не корми; дай, понимаешь ли, по-переодеваться и всё тут!

— Здравствуйте-пожалуйста. Опять — начинается. Вы, девочки и мальчики, мне со своим “настоящий” — ох — всю бороду! — все волосы на бороде повыдёргивали! Ладно — ладно, ладно, ладно. Дёргай — дёргай-дёргай — не бойся.

Выглядел, конечно же, Дед Мороз по дедоморозовски — не по папенски, нет — усы, борода; шуба — золотом по серебру, серебром по красному но. Сказка — да и Рождество вообще — дело не шуточное? — не шуточное. И, внимание, выявлять — и, особое, проверять дедов морозов на подлинность — а вдруг! — самая, самая что нинаесть — и для всех девочек, и для всех мальчиков — самая, самая что нинаесть прямая — да — обязанность. Дёрнул — надо — пора — Альбертик Деда Мороза за бороду наполовину. Ага — не отклеилась — настоящий. Дёрнул, коли не отклеилась, Альбертик Деда Мороза за бороду сильнее. Нет! — не отклеилась! — настоящий!

— А ты Дедушка Мороз настоящий или переодетый Папа?

Маша — Машенька — явилась.

— Настоящий-настоящий! Вот! — смотри!

“Смотри” — слово — ничего необычного, ничего неординарного со сторона Альбертика не предвосхищало. Так — дёрнул, держа попавшегося за бороду ручкой левой, теперь уже и за усы этого самого попавшегося ручкой правой и не более.

— Да, не Папа я! — не Папа! Папа…

Эх. Хотел, было дело, Дед Мороз чихнуть! — не пискнуть, нет — чихнуть! — но; что получилось, то получилось. Поносу! — туда, сюда; ту… Вы, кстати, про нос — отчего это и почему это у Деда Мороза нос красный не знаете? — не знаете. Ну, хорошо — хорошо. Читаем — читаем дальше. Поносу! — туда, сюда; туда, сюда — поносу, не растерялся, он тем не менее поелозить не забыл; не забыл. Да — поелозил, поелозил; и Машенька, и Альбертик заметили; и заметили; и, по выражениям лиц судя, замеченное оценили; всё — довольно — к главному. Подчеркнуто — так, будто бы все две с лишним тысячи лет к этому знаменательнейшему моменту готовился — подчеркнуто мужественно — настолько, насколько это вообще в принципе возможно — мужественно ощупал — взглянул — не побоялся, опыт — на кончик; на свою всё ещё расчудеснейшую, на свою всё ещё великолепнейшую бороду; она, она самая; на месте; можно — про-должил.

— Папа, Папа — заладили. Папа ваш там! — с Мамой! В окно на ёлку! — на звезду стоят смотрят!

— А правда, что если сейчас на эту звезду будем смотреть и мы — ведь, сегодня ночь особенная? — особенная — то мы узнаем о чём думает Папа, о чём думает Мама? Узнаем? — говорите — узнаем?

Это, девочки и мальчики, за Деда Мороза взялась уже Машенька. Ну, а как? — приходится — обязанность. Хотя… хотя, похоже, в его (Деда Мороза) подлинности — а она, между прочим, к кое-чему обязывает не менее — Машенька, в общем то, уже и не сомневалась. Нет — Альбертик — молодец — постарался — не сомневалась.

— Нууу… Узнаете — непременно узнаете. Так, ведь, и они! — и Папа, и Мама! — и они узнают! Вот, Машенька, ты — о чём ты сейчас думаешь?

— Нам бы… Нам бы, Дедушка Мороз, Радость — грустные — в унынии они у нас — Радость для них найти. А о подарке — нееее — о подарке, Дедушка Мороз, я даже и не думаю — ну, вот, ничуточки-ничуточки! Но… но если ты, Дедушка Мороз, хочешь — что ж — можешь… можешь подарить мне домик — кукольный. Только, Дедушка Мороз, не такой! — как у Ирки из семнадцатой. С подсветкой! — с лампочками!

Так — ненавязчиво — с явно, явно говорящим видом; что, дескать, насчёт кое-кого подлинности можно ещё и передумать! — напомнила, молодец и она, Деду Морозу об обязанностях теперь уже и его Машенька.

— А мне! — а мне или железную дорогу — настоящую — почти — или… или мороженое! Но… но, и железную дорогу тоже! — настоящую! — вот.

И опять! — и опять таки! — с явно, явно говорящем видом; что, дескать, перепроверить предъявленную к освидетельствованию бороду на предмет её натуральности лишним не бывает! — напомнил, не поленился, Деду Морозу и молодец Альбертик.

— А Радость, скромные вы мои, где? — по каким таким переулкам, закоулкам искать намерены? Сказка то — вон — не маленькая.

Эге. Посмотрел, вопрос не праздный, Альбертик на Машеньку — ой — молчит. Посмотрела, вопрос не простой, Машенька на Альбертика — и он — моргает. Посмотрели, не до подарков, Альбертик и Машенька по сторонам — ни-ни — не находится. Ответить! — увы — ответить; смотри, не смотри; Деду Морозу нечего. Таааак — таааак. Возмутиться? — ну, да — а что? — возмутиться. Это; в случаи, когда нечего; как правило оно и есть — и, через раз на второй, от этакого позора спасение; и, через второй на третий, опосля этакого позора утешение. Ну; Машенька, понятно, и… Альбертик? — Альбертик, не надейтесь, в прострации.… и возмутилась.

— Найдём-найдём. А, вот, с погодой! — не стыдно? — не по дедо морозовски у вас всё! Что это? — ни снега, ни мороза — что это за сказка у вас такая?! — а ещё рождественская.

— Вот те раз. Сказки то! — и эта, кстати, сказка не исключение — людьми! — не мной придумываются! Эх. Раньше, помнится, в сказках на саночках — на тройках ездили. А сейчас — тьфу! — а сейчас на резине — да еще и на летней.

— А дети, Дедушка Мороз, что?! — не люди, да; не люди?!

А… Альбертик — т… тоже. Воооо… возмутился — нееее… не по детски.

— Ладно. На семь — с минусом — на семь с минусом напридумывали — насочиняли. Ну; а насчёт снега; извините, простите; это вы уже не ко мне. Вон — к Снегурочке. Сне…! Нет — сами — не разговариваю. Явилась, здравствуйте, в самый-самый — перед Рождеством. Загорелая, как… как вобла после коптильни! Мода — представляете? — заявляет — мода, видите ли, у них сейчас такая.

Даааа, девочки и мальчики; да. Рождество, похоже, будет у нас того — без снега. Обиделся — нашёл, старый, время — обиделся Дед Мороз на Снегурочку.

— Вижу, вижу! Там, Радость; смотрите, смотрите!

Читал — если, пардон, врать; но, конечно же, врать не очень — Альбертик, маленький, пока ещё так — то бишь, если не врать и вовсе, никак. Но — но, вот, слово “КОНФЕТЫ”! — верите? — он уже знал, знал на отлично; на отлично, как минимум. Среди множества, множества вывесок — среди множества, множества переливающихся всеми цветами радуги витрин — а действие, как мы все хорошо помним, происходит у ёлки; а ёлка, как мы все хорошо помним и это, установлена в центре — Альбертик увидел, Альбертик разглядел “Конфетки-Бараночки, Мороженое-Пироженое” — красно-жёлто-сине-зелёную вывеску, вывеску магазина сладостей.

— Да — наверное. Уж там то, Дедушка Мороз до свидания, мы Радость найдём — найдём-найдём!

Что ж. Конфеты — признавайтесь — дело хорошее? — хорошее. Много — отвечайте — конфет не бывает? — не бывает. И… Или; что то, стеснительные вы наши, не очень то вас и слышно; всё таки бывает?! Ага — не бывает. И не поддержать — и не согласиться — не… не согласиться с Альбертиком?! — это,… это, извините, было… было бы со стороны Машеньки вообще. Кощунством — безобразием — форменным.

Конец ознакомительного фрагмента.