Заложница страны Свободы. 888 дней в американской тюрьме

Мира Тэрада, 2022

Петербурженка Мира Тэрада (до замужества Оксана Вовк) в 2018 году была задержана в Финляндии по обвинению в предварительном сговоре в отмывании денежных средств, после чего была экстрадирована в Америку. Там россиянку приговорили к 46 месяцам тюрьмы. Книга основана на дневниковых записях, которые Мира вела во время заключения, фиксируя мельчайшие детали, из которых складывались нечеловеческие условия ее существования в камере. Отчаянные попытки доказать свою невиновность, многократные обращения за помощью к людям из разных стран, страшное по своей абсурдности привыкание к тюремному существованию, неожиданные встречи и знакомства в чужой стране на далеком континенте – все это составляет ткань тюремной биографии Тэрада, которая впервые предстает перед российским читателем. Рассказ автора о жизни в тюрьме неслучайно переплетается с полной страданий и угнетения историей ее замужества. И та, и другая часть ее жизни неожиданным образом пересеклись в американской тюрьме. Долгие бесконечные дни в тюремной камере, невыносимое ожидание выхода на свободу, кажущееся с каждым днем все более недостижимым… Это невероятное по степени напряжения повествование о длинном выстраданном пути к свободе раскрывает всю правду о тюремной жизни и отвечает на главный вопрос – как выжить в тюрьме и сохранить веру в жизнь. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Финляндия

15 декабря 2018 года

Санкт-Петербург, Россия. Аэропорт Пулково. Я и мама летим в Барселону с пересадкой в Хельсинки. В аэропорту Ванта в Финляндии к нам подходят два сотрудника аэропорта. Они запрашивают наши паспорта и просят следовать за ними, что мы и делаем. Мы оказываемся в пограничной зоне, где пассажиры проходят регистрацию для пересечения границы. Наши паспорта передаются сотрудниками аэропорта пограничникам, в них ставятся штампы о въезде в страну. Не совсем понятно, зачем это нужно. Далее нам говорят проследовать за сотрудниками аэропорта. Маму оставляют в комнате ожидания, я следую за сотрудниками аэропорта. Меня приводят в комнату для допросов. Без окон. Белую. Со столом и стулом, приваренными к полу. Мои вещи забирают для досмотра. Я остаюсь в пустой комнате со своими мыслями наедине. Почему я здесь? Может, это какая-то ошибка? Да нет же, это точно какая-то ошибка!

В комнату для допросов заходят двое мужчин в коричневых пальто. Будто из ларца. Они говорят, что являются сотрудниками криминальной полиции Хельсинки. Говорят, что это обычная проверка. Говорят, чтобы я не нервничала и что вскоре я смогу продолжить свой путь. Говорят, говорят. Следует вопрос:

— Нарушали ли вы когда-нибудь закон в странах Европейского союза?

— Насколько мне известно, нет, — отвечаю я, понимая, будучи сама юристом, что существуют разночтения в законодательных системах.

Они покидают комнату. Минуты тянутся мучительно долго. Я теряюсь в догадках, почему меня задержали. Когда тебе ничего не объясняют, ты начинаешь сама додумывать, это вполне естественно. Вариант 1 — моя работа. Я работаю в международной IT-компании. У нас есть довольно крупные заказчики как за рубежом, так и в нашей стране. Я отвечаю за финансовую сторону вопроса. Конечно, везде есть свои неофициальные законы — tricks of trade, как говорится, — но ни с чем незаконным я не связана. И не могу быть связана. Официальная зарплата. Официальные сделки. Явно не вариант.

Вариант 2 — я что-то не то сотворила за границей. Я посетила более двадцати стран. Но у меня даже штрафов за переход в неположенном месте не было.

Вариант 3 — мой бывший жених. Вспомнилась история. Однажды я летела на конференцию в Швейцарию. Конференция проходила в Цюрихе. Я опоздала на самолет, и мой вылет был перенесен на следующее утро. Я поехала ночевать к своему жениху. Мы были помолвлены уже порядка двух лет, но вместе не проживали, так как он был сотрудником американского посольства и гражданином Америки. Назовем его мистер Смит. Мы познакомились в США, когда я там проживала. В этот же период мистер Смит подавал документы для получения работы на американское правительство. Работу он получил, и по контракту его направили на два года в Москву работать в американском посольстве. Он предложил поехать вместе в Россию. Я согласилась. Москва — это город, где я училась и жила до своего отъезда в Америку и где на тот момент проживала моя семья. Однако по приезде в Россию оказалось, что я и мистер Смит не можем проживать совместно. Это было запрещено условиями его контракта. Мы могли видеться три раза в неделю. Этот факт, конечно же, меня расстроил, однако мистер Смит убедил меня, что время пролетит незаметно. Сотрудники американского посольства на тот момент проживали не только на территории посольства, но и в отдельно стоящем огороженном поселке. Мой мистер Смит проживал как раз в поселке. Туда я и поехала ночевать, потому что оттуда мне было ближе добираться до аэропорта. Дом находился на берегу озера. Где-то недалеко начался пожар. Всю ночь вертолет МЧС летал к озеру и черпал воду из него для борьбы с пожаром. Всю ночь в доме тряслись стекла. Всю ночь я не могла заснуть. Первым рейсом до Швейцарии я вылетала в Цюрих с пересадкой в Женеве. С собой у меня были ручная кладь с женскими мелочами, один комплект одежды на смену и более ста карт памяти, где была записана презентация моей компании, которую я представляла на тот момент. На паспортном контроле сотрудница пограничной службы, открыв мой паспорт, не поверила, что это я. На фотографии в паспорте я выглядела свежо. Реальность оказалась куда более суровой. Бессонная ночь оставила отпечаток на моем лице.

Женщина начала задавать мне вопросы, выказывая сомнение в том, что я владелица паспорта. Паспорт был биометрическим, и я попросила, чтобы была отсканирована сетчатка моего глаза. На это сотрудница аэропорта сообщила, что сканер не работает. В тот момент я не знала, что делать, и предположила, что именно таким образом может чувствовать себя преступник, пойманный с поличным. Дальше — больше. Открыв мою сумку, сотрудники аэропорта обнаружили карты памяти. Начались бесконечные вопросы: что я везу, зачем и почему в таких количествах? Разумеется, в 04.00 мое начальство спало крепким сном. Поэтому я приступила к решению вопроса самостоятельно. Я начала показывать сайт компании, в которой я работала на тот момент, рассказывать, чем мы занимаемся, и вкратце декламировать всю презентацию, которая была записана на картах памяти. Далее я предложила посмотреть любую из карт памяти, где они могут сверить презентацию. Безусловно, в 04.00 сотрудники аэропорта, как и мое начальство, тоже хотели спать. Поэтому, поверив мне на слово, любезно пропустили меня на посадку. Это был один из самых неприятных и напряженных инцидентов в моей жизни, связанных с аэропортом.

Неужели мистер Смит оказался в чем-то замешан? И меня хотят вызвать как свидетеля? Ведь он занимал довольно высокую должность, а на войне все свидетели хороши? Впрочем, я знаю, что он сейчас в Бельгии, мы не так давно переписывались.

Вариант 4 — муж. Муж?..

Июнь, 2014 год. Вашингтон, DC. Я на крыше одного из лучших ночных заведений в центре города на Коннектикут-авеню. Странное чувство… Оборачиваюсь. На меня смотрит мужчина. Он азиат, его мускулатура развита, стрижка идеальна, одет с иголочки. В его осанке видны дисциплина и военная выправка. Его глаза темные, глубокие, грустные и серьезные, взгляд загадочный и магнетичный…

Июнь, 2014 год. Вашингтон, DC. Джорджтаун. Исторический район, расположенный на северо-западе Вашингтона, округ Колумбия, М-стрит. Эта улица является одним из основных торговых коридоров Джорджтауна, где расположены брендовые магазины, бары, рестораны. Моя подруга пригласила меня на ужин в один из этих ресторанов в кругу ее знакомых.

В мягком свете ресторана нас встречает он — мужчина с загадочным взглядом.

— Джо, — он озарил нас улыбкой Чеширского кота, а в его глазах зажглись искорки…

Муж?.. Возможно, причина в его родословной. Семья мужа принадлежит к королевским кровям, и им пришлось в свое время бежать из Лаоса в период коммунистической революции. Он прошел тяготы бомбежек, бегства и постоянного преследования. В конце концов Америка открыла двери для особ голубой крови. Однако вся его семья не может покидать Америку, несмотря на то что они являются ее гражданами. А он покинул. И поехал ко мне в Россию.

Я перебираю и раскладываю по косточкам все варианты. Каждый факт может оказаться возможностью. Причиной. Открывается дверь. Мужчина в коричневом пальто возвращается в комнату для допросов.

— Нарушали ли вы когда-нибудь закон в Соединенных Штатах Америки?

— Скажите, что на самом деле происходит, — прошу я.

— У нас есть запрос на ваш арест, — мужчина словно чеканит заученный текст.

— Что за запрос? Покажите, пожалуйста, документ, на основании которого вы меня задержали, — я стою на своем.

— Следуйте за мной, — говорит мужчина в пальто, будто не слыша моего вопроса.

Я следую за ним по длинным серым коридорам аэропорта. Мы приходим в большую комнату. Компьютеры, факсы и множество людей, корпящих над ними. Здесь же на большом столе разложены мои вещи. И большой яркий оранжевый мандарин. «Господи! Я не задекларировала еду, — моя первая мысль. — Какие здесь законы? Могут ли они счесть, что мой яркий сочный мандарин является биологическим оружием?» Под ложечкой щекочет. Не знаю, почему я думаю об этом; вроде бы глупость, но кажется, что важно.

Ко мне подходит другой сотрудник и выдает очередь из вопросов:

— Как вас зовут? Ваш рост? Вес? Цвет глаз? Цвет волос?

Это вызывает во мне раздражение, потому что цвета волос и глаз очевидны, а рост и вес я не проверяла уже долгое время. Я подозреваю, что они пытаются переложить любую ответственность на меня: записывать все с моих слов и в случае предоставления неточной информации обвинить меня во лжи. Но по какому поводу? Почему мне никто ничего не объясняет? Это сбивает меня с толку.

— Следуйте за мной, — говорит мужчина в коричневом пальто.

— А можно я возьму с собой мандарин? — вдруг неожиданно для себя выпаливаю я.

— Да, конечно, — так же неожиданно для меня говорит он.

Я беру мандарин и следую за мужчиной в коричневом пальто. Я неосознанно сжимаю его в руке, как некий талисман. Мужчина вновь приводит меня в комнату, в которой я находилась ранее.

Я прошу его разрешить повидаться с мамой.

— Не положено, — монотонно бубнит он.

— Могу ли я где-то покурить? — спрашиваю я, помня, что видела комнату ожидания рядом с курилкой, когда меня вели по катакомбам. Моя мама должна быть в комнате ожидания. Да, вот мой шанс с ней увидеться и передать мою просьбу.

— Да, конечно.

— У вас есть сигареты?

— Сейчас принесу.

Спустя несколько минут он возвращается с сигаретой в руках.

Я оказалась права. Я вижу маму в стеклянном помещении. Она меня тоже видит. Она понимает не больше моего. Спрашивает меня, что происходит. Мне нечего ей ответить. Прошу ее срочно связаться с посольством России. Я вижу ее растерянное лицо, ее глаза, наполненные страхом, болью, переживаниями. Я хочу поддержать ее, но не знаю как.

Курить меня больше не отпускают. Я сижу в комнате с прибитыми к полу столом и стулом уже два часа. Без обоснований. Без оглашенных причин. На моем столе лежит яркий оранжевый мандарин. Я смотрю на него, кручу в руках, нюхаю. И думаю о грядущем Новом годе, о грядущем Рождестве. О празднике в кругу близких, хоть и круг наш небольшой, но всегда такой близкий и родной.

Через два часа дверь открывается. В комнату для допросов заходят двое мужчин в синей униформе. На униформе светится надпись «Интерпол». Международная полиция. Что все это значит, непонятно. Никаких документов мне не предоставляют. Мужчины держат по автомату наперевес.

— Вы задержаны на основания Red Notice, выписанной Интерполом Вашингтона Соединенных Штатов Америки. Вы подозреваетесь в совершении преступления — продаже наркотических средств, — говорит один из офицеров Интерпола на ломаном английском. Приехали…

Я в курсе, что это. Red Notice («красное уведомление») — это запрос в правоохранительные органы по всему миру по местонахождению некоего лица и прошение о его временном аресте. Если верить сайту Интерпола, то это только уведомление, но ни в коем случае не ордер на арест. Там также указано, что причиной розыска обычно являются убийство, изнасилование, жестокое обращение, домогательство к детям или вооруженное ограбление. Как юрист, я знаю об этих «уведомлениях». Но это же тот случай, когда знание предмета только укрепляет мой страх и непонимание происходящего. Почему я? Я непричастна ни к одной из этих мерзостей!

Наверное, это как раз тот момент моей жизни, когда у меня было самое шокированное выражение лица. Сердце не то что в пятки ушло — оно вообще существовало отдельно. И забилось в конвульсиях. Что происходит?!

— Покажите мне, пожалуйста, документ, — прошу я.

— Сейчас мы повезем вас в тюрьму, где вы будете находиться до вынесения решения о вашей экстрадиции, — сообщает офицер, игнорируя мою просьбу.

— Я не поеду.

— Это был не вопрос, — спокойно говорит офицер, поглаживая свой автомат.

— Я не поеду, пока не увижу официального документа. Потому что сейчас это выглядит как похищение гражданина России.

— Когда вы приедете в тюрьму, вам покажут все документы. Вы поедете либо по-хорошему, либо по-плохому.

— Я хочу попрощаться с мамой.

— Не положено.

— Можно я возьму с собой мандарин?

— Берите.

Под конвоем меня провожают через весь аэропорт. На улице нас ожидает темно-синий автомобиль с надписью «Интерпол». Открыв заднюю дверь, меня погружают в тесное пространство — багажник для перевозки заключенных. В этом багажнике 1 1 метр на метр я вижу две пластиковые скамьи по левую и правую стороны шириной не более 25 см. Меня и водителя с другим офицером, которые сели на передние стандартные сидения автомобиля, разделяют толстое стекло и черная металлическая решетка. Мы стоим возле аэропорта еще некоторое время. Они будто издеваются. Я бьюсь в этом крохотном пространстве, как загнанный зверь. Плачу. Кричу. Зову на помощь. Я не могу поверить в происходящее. И с чем это все вообще связано? Перед глазами всплывают страшные картинки того, что происходит с мамой и что будет происходить со мной. Через 15–20 минут мы подъезжаем к мужской тюрьме Вантаа.