Мой босс из ада

Мира Славная, 2018

У меня худший в мире босс, а уволиться с работы я не могу. Могу лишь стараться сталкиваться с ним не так часто. Но увы, обстоятельства складываются так, что даже это становится невозможно. И не стоит даже пытаться угадать, что у него на уме!

Глава 4

Слезы текли ручьями, когда у меня в руках вдруг оказался пластиковый стаканчик с водой из кулера. От неожиданности я перестала плакать и огляделась по сторонам. Не иначе как какая-нибудь добрая фея прониклась сочувствием к моему жалкому положению и пришла поддержать и посочувствовать. Но нет. Никакой доброй феи не было и в помине. Вместо нее напротив стоял все тот Глеб Юрьевич и смотрел на меня изумленно — словно не понимая, что я вообще делаю в его кабинете и почему издаю такие странные звуки.

— Носового платка у вас конечно же нет… — констатировал он.

Я стала вспоминать. Кажется, был, в сумке… Но это неточно. А вот салфетки там, может, и есть…

Я собиралась переместиться в приемную, где все это и лежало, но мне уже протягивали платок — белоснежный, идеально выглаженный, из какой-то очень тонкой и приятной на ощупь ткани.

— Я постираю и верну, — пробормотала я. — Завтра же.

— Нет уж спасибо, не надо. Возьмите себе, — ответил мой босс.

Ну конечно… Как же он возьмет платок, если тот побывал в моих руках. Тут уж никакая стирка не спасет! Я уже хотела снова разрыдаться и даже пару раз всхлипнула, но тут меня обхватили за плечи и усадили на диван.

— Выпейте воды и успокойтесь. Не нужно плакать, — вполне человеческим голосом сказал Глеб Юрьевич. В этом голосе даже слышалась какая-то теплота. Или мне показалось? Наверное, показалось…

Я послушно сделала несколько глотков и подняла взгляд на шефа — будут ли еще какие-то распоряжения. Он смотрел на меня как биолог на редкое животное. В его глазах читался неподдельный исследовательский интерес, словно он уже мысленно составлял план будущей диссертации «Нестандартное поведения секретарей в условиях, приближенных к естественной среде обитания».

Мне сразу же стало неловко. Все-таки каким бы ни был начальник, а рыдать на рабочем месте — это уже чересчур.

Но, кажется, вопреки обыкновению он не собирался радовать меня очередным «Даже плакать вы нормально не умеете! Вон тушь потекла, нос красный — совершенно неэстетично. Начните заново и теперь уж, пожалуйста, как надо».

Более того он сделал нечто, чего я ожидала меньше, чем стакана воды и пожертвованного личного носового платка.

Сел рядом и погладил меня по плечу — осторожно, одними пальцами, как будто бы я была ядовитой змеей или монстром, готовым на него наброситься. А потом задал вопрос, которого я ожидала еще меньше, чем всего-всего того, что произошло до этого:

— Почему вы плачете? У вас что-то случилось? Какие-то семейные неприятности? Вы болеете? Или вас кто-то обидел?

Я изумленно посмотрела в его глаза: он что издевается?

По-моему, совершенно очевидно, кто тут меня обидел. Кто уже второй день достает меня придирками и критикует каждый мой шаг! Но нет. Если он и издевался, то делал это профессионально. В его глазах не было ни смешинки, одно сплошное желание разобраться и помочь.

Глядя в эти глаза, сказать: это ты, чертов монстр, довел меня за эти два дня! — было категорически невозможно. Или возможно, но не для меня, а для какого-нибудь супермена, который с легкостью прыгает по крышам в развевающемся плаще и спасает от преступности целые города.

А я смогла лишь пробормотать:

— Извините… это я не нарочно… это что-то нашло. Я, пожалуй, пойду… — а потом выскочить из его кабинета, схватить сумочку и броситься наутек, прочь из этого офиса.

Я замедлила шаг, только пробежав пару кварталов, как выяснилось, даже совсем не в том направлении, в котором мне было нужно. А когда смогла остановиться, почувствовала, как горит плечо, которого Глеб Юрьевич только что касался, словно он оставил там ожог.