В центре Гориона

Мира Оз, 2021

Что делать, если на дворе 2527 год, а ты последний естественно рождённый человек на Земле? Тебе 186 лет, чему ты сам удивлён. Дожить до столь преклонного возраста – это надо постараться. В тебе остались нетронутыми органы, ты помнишь всё о жизни в старом мире. Так что делать? Ответ один – прятаться. И вот целыми днями ты сидишь в своём жилище, выбираясь из него лишь с наступлением сумерек. Только вот однажды возраст даёт о себе знать, и на очередной своей ночной прогулке по парку тебя хватает инсульт. Ты выживаешь благодаря помощи людей этого мира, но остаёшься парализован и навсегда теряешь способность к речи. Ты удивительная находка для этих людей, поэтому в дань уважения тебя, прикованного к кровати, заселяют внутрь стеклянного купола, прямо в центр города, чтоб каждый мог наблюдать за твоей удивительной жизнью. Ты ненавидишь этих людей, и только обретённая любовь способна смягчить твоё сердце.

Глава I

Я знаю, этот мир никогда не станет прежним, никто не хочет этого. Никто, кроме меня. Потому что я единственный, кто собственными глазами видел то, что происходило на Земле почти двести лет назад. Я жил здесь, дышал этим воздухом так же явственно, как делаю это сейчас. И поверьте, прошлая жизнь была для меня всем. Конечно, тогда я этого не осознавал, но как только мне пришлось столкнуться лицом к лицу с новым временем, я понял, что потерял…

Сегодня 10 сентября, 2527 год. Я по-прежнему живу здесь, в стенах цивилизации. Я одинок, как одиноки и люди вокруг меня, создавшие новый мир своими руками. И я уверен, что мир этот рано или поздно поглотит их, разжуёт своими жерновами и выплюнет. Как ребёнок, взращённый бесчувственной матерью, он бросит их на погибель.

Я живу в единственном городе на Земле — Горионе, и здесь я звезда, настоящий человек, долгожитель, самый последний в своём роде. Мне 186 лет. Я дряхлый и немощный старикашка. Зовут меня Бен. И я хочу умереть…

Прошло почти два месяца с того времени, как меня посадили в клетку, а жизнь моя стала достоянием всего человечества. Я знал, что однажды это случится, поэтому старательно прятался от людей: выходил из дома только по ночам, не пользовался социальными услугами, не вступал ни в какие связи. Я знал, что я чужак среди этих людей, рождённых в инкубаторах, не знавших ни истинной жизни, ни истинной смерти. Все они создавались в лабораториях, почти не знали болезней и верили, что будут жить вечно, если к тридцати годам в их телах на обнаружится брак. Но даже если таковой находили, вопрос быстро решался: больных отправляли на время в больницу, на месяц — два, пока не вырастят новые необходимые органы. Я не понимал, зачем эти люди играют с жизнью, я не принимал их новый мир и всячески старался от него спрятаться. И вот однажды мир наигрался в прятки и отомстил мне сполна.

Летом этого года меня полуживым нашли на улице, в старом парке, куда я любил приходить каждую ночь. Почти бездыханное тело привезли в больницу, в которой с трудом удалось сохранить мою жизнь. После перенесённого инсульта я потерял способность к элементарным движениям и речи. Тело моё было полностью парализовано. Я всё понимал, всё слышал, всё видел, но был лишён любой двигательной активности. Я стал безмолвным свидетелем нового мира. Время каждый день подходило к моей кровати, проверяло, жив ли я, и уходило по своим делам. Не имея возможности жить, я стал существовать.

Через некоторое время после случившегося весь мир облетела новость о том, что в парке при смерти был найден последний естественно созданный человек, человек которого девять месяцев женщина вынашивала под сердцем, прежде чем произвела на свет, который помнит старый мир и его варварские законы. Для них было удивительно, что я дожил до такого возраста. Ко мне в палату каждый день стали толпами приходить репортёры, это длилось около недели. Потом журналисты позабыли обо мне, и на их смену пришли сначала школьники, которых приводили ко мне в палату на экскурсию, а затем и остальные люди, с интересом, однако не без сочувствия разглядывающие меня.

Ажиотаж, который я вызвал одним своим существованием, быстро утих. Социальные службы уже через месяц совместно приняли решение перенести мою палату в центр города, в стеклянный цилиндр. Теперь я жил на главной площади Гориона. Раз в день в палату на глазах у всех приходил врач с медсестрой, которые осматривали меня, мои аппараты жизнеобеспечения и уходили. Они знали, что теперь я проживу долго, а, может быть, и вовсе никогда не умру. Медицина того времени позволяла строить даже такие грандиозные планы.

Люди поселили меня в центр города из благих побуждений, чтобы я стал частью их большого общества. Здесь бездвижно я лежал на кровати под одеялом вот уже почти два месяца и потухшими глазами наблюдал, как стремительно движется прогресс по ветке истории, ещё больше меня мир. Я не ощущал себя частью этого нового мира. Я был не нужен себе, но нужен всем. Люди любили меня, а я их ненавидел за то, что мне не дали умереть тогда, когда я этого хотел, когда я был к этому готов. Смерть, эта роскошь, данная мне одному, больше мне не принадлежала. Я копил в себе злость, и она распирала меня изнутри, она выжигала моё сердце, которое билось, подгоняемое кнутом, нехотя, но торопливо. Я ненавидел всех людей, но ещё больше я ненавидел себя и своё тело, которое не позволяло мне высказать каждому человеку на Земле свою злость.