Хранители. Часть 2. Неистовые элементали

Мира Кьярр

Неизвестно, как возникла Вселенная и всё, что составляет её тело. Но ещё до начала времени в юной Вселенной в царстве первозданного Хаоса появились всесильные существа – элементали. Порой они, воплощаясь в телах, живут среди людей, жизнью обычного человека, которому не чужды такие чувства, как любовь и ненависть, доброта и жестокость. Именно в такие моменты гармония и равновесие во Вселенной становятся особенно хрупкими и уязвимыми…

Глава 5

Утро расстелило над городом густой туман, который стал медленно развеиваться, едва лучи солнца озолотили серое полотно, словно смывая с него скопившуюся за ночь грязь. Церковный колокол уже отзвенел, и жители, как и на кануне, стали дружно выползать из своих жилищ.

Друзья уже находились в сёдлах, когда Резагда, выйдя из таверны и пройдя на конюшню, увидела странную картину. Конь Кеннбурги, едва она пыталась к нему приблизиться, сразу начинал брыкаться, как безумный. Он едва не разбил копытом девушке голову, но Саэрвил успел подхватить её силой воздуха и переместить к стене.

— Проклятый конь! — взорвалась Кеннбурга, а в её кулаках внезапно вспыхнул огонь, от чего все кони сразу беспокойно заржали. — Он не подпустит меня! Он чувствует, что я не человек!

Хранители переглянулись, а Резагда, взглянув на лицо Кеннбурги, которое выражало бессильную досаду, решительно подошла к коню, который, встав на дыбы, пытался отпугнуть и её, но элементаль земли, протянув к нему руки, не отступила. Замерев, друзья наблюдали, как Резагда, схватив поводья, притянула морду коня к себе и, нежно поглаживая, стала убаюкивать его, словно дитя. Конь успокоился и, закрыв глаза, застыл, прильнул к материнским ладоням ведьмы, будто погрузившись в сон. Резагда протянула руку к Кеннбурге, но та только зло встрепенулась.

— Нет! — воскликнула она. — Я больше не подойду к нему! Лучше стоптать ноги в кровь, чем ехать на столь своенравном существе!

Резагда оглянулась к ней со спокойно-ласковым взором и, ободряюще кивнув, вновь протянула руку. Кеннбурга сначала упрямо потрясла волосами, но потом, бросив на неё взгляд, полный обиды и, одновременно, надежды, нерешительно сделала шаг вперёд. Тяжело вздыхая, пытаясь скрыть свои чувства, она подошла к Резагде, которая, взяв её ладонь в свою, протянула её к коню. Кеннбурга вновь опасливо дёрнулась, но ведьма, крепко удерживая руку, спокойно возложила её на морду коня. Животное, чувствуя тепло матери Земли, не испугалось жара элементаля огня. Словно завороженный, конь спокойно отнёсся к тому, что Кеннбурга оказалась рядом и продолжала прикасаться к нему, даже когда Резагда отступила.

— Я буду рядом, чтобы он привык к тебе, — ласково улыбнувшись, сказала она и, погладив коня Кеннбурги, вскочила на своего. — Он будет послушен тебе.

Кеннбурга посмотрела в глаза завороженного коня и, с опаской взобравшись в седло, сгорбившись напряжённо застыла.

Их отряд тронулся в путь, а Резагда, двигаясь рядом с элементалем огня с гордо поднятой головой, казалось, забыла всё, что происходило накануне. Не обращая внимания на тоскливо-задумчивый взгляд Саэрвила и воспринимая его, как насмешку над собой, а так же на сонную ко всему безразличную дочь, Резагда быстро погнала коня по улочкам города.

Выехав из Брадидаса, хранители сначала миновали раскиданные на многие мили поля фермеров, а затем, следуя по протоптанной дорожке, пересекали лесистые малые холмы. Они то и дело проезжали деревушки, которые насчитывали не более десятка домов, и останавливались на ночлег в хлеву у доброжелательных простолюдинов. Наконец, к вечеру четвёртого дня, они добрались до расположенной в чаше между холмами мёртвой деревни.

Хранители долго стояли на холме, а разрушенное поселение лежало под ними, как на ладони.

Почерневшие от гари и разрушенные после нападения чернослужников постройки уже изрядно позеленели от вездесущего мха. В сумерках зловеще серели кресты, напоминая о совершённом много лет назад преступлении, а земля вокруг казалась рыхлой, кое-где виднелись ямы, словно кто-то совсем недавно рыл туннели. Облака сгущались, словно призраки прошлого, а усиливающийся с каждым мгновением ветер, казалось, доносил запахи боли и перенесённых страданий. Даже кони ржали и беспокойно топтались, словно их что-то пугало в этом молчаливо-мёртвом месте.

— Это Каприо́ре? — спросил Дармар, и в стоявшей мгновение назад мёртвой тишине его голос прозвучал неестественно и пугающе.

— Да.., — горько ответил Саэрвил, смотря на удручающее запустение и погружаясь в воспоминания той ночи, когда сам поспособствовал разрушению этого некогда прекрасного места жизни. — Это его деревня…

— Точнее, то что от неё осталось, — безразлично кинула Кеннбурга.

— Надвигается гроза, — заметила Эралькса, оглядывая небо. — Надо бы укрыться от неё.

— Негде укрываться, — буркнул Саэрвил. — Это была последняя деревня королевства, дальше только города и они очень далеко.

— Едем в лес, — трогая коня, бросила в пространство Резагда.

— Может лучше обойдём? — неожиданно возразила Миприя. — Не нравится мне это место, дурным веет…

Нахмурив брови, она тревожно осматривала руины, одной рукой успокаивающе поглаживая кобылку, которая так и норовила пуститься прочь. Но Резагда даже не обернулась и, сделав вид, что ничего не слышала, продолжала двигаться напрямик. Хранители тронулись следом, Миприя, качнув головой, вытащила меч, и Ангелон последовал её примеру.

Они прошли дорожкой к покосившейся ограде и, миновав её, стали спускаться, но чем ближе они подъезжали к руинам, тем неспокойнее становились кони.

— Мама! — крикнула Миприя. — Нам лучше обойти это место, кони встревожены!

Но Резагда не обернулась, она хотела быстрее добраться до тайника Гальгеди, к тому же, была потеряна, расстроена и даже зла, и не желала прислушиваться ни к дочери, ни к животным. Испытываемые эмоции затуманили её внутренний взор, хотя она могла почувствовать ту опасность, которая ждала их здесь. Однако, когда хранители ступили на территорию деревни, Резагда всё же увидела то, что скрывала эта земля. Лёгкая вибрация от движения внутри земли отдалась в каждой её клеточке, она увидела смутный образ и резко остановила коня.

— Стойте, — приказала она.

Но было уже слишком поздно. В нескольких местах земля взъерошилась, разлетелась, и из неё выпрыгнули уродливые существа. Их непропорциональные тела болотно-синего цвета были сплошь покрыты язвами, с приплюснутой головы свисали тонкие уши, а длинные мощные руки касались земли. Лица существ не имели носа, только два узких отверстия, и столь же узкие глаза со сплошными чёрными зрачками. Издав свирепое шипение огромными грязными клыкастыми ртами, существа бросились на хранителей.

— Верта́лы! — крикнул Саэрвил, сдувая потоком ветра первого из нападавших.

Не растерявшись Миприя сходу отрубила голову пытавшемуся напасть на неё существу и насадила на клинок следующего. Кеннбурга низвергла из себя огонь, и сразу троих верталов охватило пламя, от чего они, истошно взревев, сотрясаясь и корчась от боли, забегали кругами. Быстро среагировав, Иджвал начал замораживать верталов одного за другим, но его испуганный конь встал на дыбы, едва не скинув элементаля с себя. Иджвал смог удержаться в седле, но сзади к нему метнулись двое существ. Заметив это, Саэрвил превратил и без того сильный ветер в настоящий смерч, который затянул их в воронку, добавив к ним того, кто хотел напасть на его сына.

Во время боя кони под хранителями всё время брыкались и пытались сорваться прочь, а чтобы сдержать животных, им приходилось постоянно отвлекаться.

Со всех сторон вновь повыскакивали верталы, от вида которых животные, словно обезумев, дико ржа, принялись скакать на месте. Кеннбурга истошно заорала, а вот Ангелон не удержался и упал с коня прямо в лапы верталу. Существо немедленно всадило в шею мальчика свои клыки, и он отчаянно взвыл от боли и ужаса. Увидев сына в лапах чудовища, Саэрвил похолодел, но уже в следующее мгновение, едва сдержав под собой коня, дланью ветра схватил вертала и, с трудом оторвав от сына, вскинул его далеко в небо.

Несколько верталов, напав на Дармара и Эральксу, схватили поводья их коней и, притянув ввергнутых в панический ужас животных, собирались, было, укусить и вопящих всадников, но Иджвал с Саэрвилом прикрыли их потоком ветра и льда. Миприя, лягнув коня по бокам, пустила его вперёд и срубила голову ближнему верталу, а затем ещё одному и ещё.

Всё происходило слишком быстро, чудовищ становилось всё больше — они вылазили из под земли, как полчища тараканов. Осознав свою ошибку, Резагда заворожила своего коня одним ласковым движением и, вскинув руки, привела землю в движение. Задрожав, земная твердь раскололась одновременно вдоль и по кругу, начав расходиться в стороны.

— Уходите отсюда! — крикнула она друзьям.

Хранители, едва удерживая лошадей, пустили их к лесу. Саэрвил, ветром подбросив стонущего от боли сына к себе в седло, погнал коня следом.

Чувствуя сильнейшую вибрацию земли, верталы в растерянности остановились, а затем стали неуклюже валиться в разверзнутую дымящую бездну. Ужаснувшись разрушительному аспекту природы, чудовища попытались бежать, но агрессивные растения Резагды опутывали их, не выпуская из смертельного круга, отчего те буквально скатывались в пропасть. Руины деревни и кресты с грохотом проваливались вслед за ними, послышался леденящий душу рёв, и все члены стаи верталов исчезли в алчной пасти земли, которая, поглотив последнего, начала вновь сходиться, залечивая свои раны. На месте руин — пристанища детей тьмы — Резагда образовала слой сплошного камня, намертво запечатав вход.

Воцарившаяся после рокота земли тишина казалась странной, неестественной и неживой, теперь её струны затрагивал только ветер. Резагда с облегчением выдохнула и опустила руки, но тут до неё донёсся протяжный крик Ангелона. Натянув поводья, она помчалась к лесу.

На опушке распростёршись на земле лежал Ангелон. Он стонал, дрожал и кричал от боли, с его шеи, на которой зияли два отверстия от укуса вертала, стекала густая тёмная кровь, а кожа с каждым мгновение синела. Всё ещё беспокойные кони были привязаны к дереву, Дармар и Эралькса стояли чуть дальше от остальных с озабоченными, мертвенно-бледными лицами, обеспокоенно взирая на мальчика. В глазах Миприи, на коленях которой лежала голова Ангелона, застыл ужас и безысходность, Кеннбурга и Иджвал, беспомощно оцепенев, стояли рядом, а Саэрвил, разорвав свою рубаху, безуспешно пытался остановить кровь на шее сына.

Едва Резагда подъехала к ним, Саэрвил обернулся со взглядом полным ненависти и клокотавшей злости.

— Это всё из-за тебя! — отчаянно выкрикнул он, заставив её вздрогнуть и остановить коня. — Из-за твоего глупого упрямства мы попали в засаду! Ты хочешь привести нас всех к гибели?! Так тебе это почти удалось! Посмотри на него! — указал он кровавыми руками на умирающего сына. — Если бы ты только захотела, то сразу бы почувствовала опасность! Какой толк от элементаля земли, которая не в состоянии увидеть тех, кто обитает в земле и не может предотвратить беду?!

Ангелон стал хрипеть, захлёбываясь кровью и, плача, стонал.

— Через несколько минут он превратится в одного из них, — тяжко просипел сорвавшимся от горя голосом Саэрвил, глядя на сына.

Его губы задрожали, слёзы оросили щёки, он наклонился над обмякшим, тяжело дышавшим в последние мгновения жизни, Ангелоном, глаза которого закатились, а губы почернели.

— Ангелон.., — простонал в отчаянии Саэрвил. — Мальчик мой… Тебе нельзя было идти со мной… Нельзя…

Миприя и Эралькса заплакали, Кеннбурга отвернулась, и Иджвал приобнял её. Резагда сошла с коня и, пройдя к умирающему мальчику, опустилась на землю рядом с Саэрвилом, который взглянул на неё с ненавистью и болью, но не стал отталкивать. Она распростёрла над телом Ангелона руки и, будто что-то почувствовав, взглянула на Иджвала.

— Извлеки из него яд, — приказала она ему.

— Как? — опускаясь на колени, спросил Иджвал.

— Кровь и яд такие же жидкости. Отдели одно от другого и выведи яд из ран.

Иджвал кивнул и, сосредоточившись, увидел слабое мерцание внутри тела Ангелона. Яд, быстро разливаясь по венам, источал зелёное свечение, и элементаль воды, раскрыв над мальчиком ладони, одной рукой стал с силой его вытягивать, а другой сдерживал кровь. Через мгновение из ран стала изливаться чёрная жижа, и кожа Ангелона начала понемногу белеть. Пока Иджвал выводил яд, Резагда, возложив руки на голову и грудь мальчика, силой земли исцеляла пострадавшие от яда вертала мозг и сердце.

Хранители напряжённо наблюдали за процессом возвращения Ангелона к свету. Его тело вновь стало приобретать нормальный человеческий цвет, хрипы и стоны прекратились, глаза были плотно сжаты, а с приоткрытых губ срывалось ещё слабое дыхание.

Когда Иджвал вытянул из тела Ангелона яд и перенаправил в землю, Резагда попросила его промыть раны и кожу от спекшийся крови. Когда элементаль сделал это, Резагда накрыла ладонью отверстия в шее мальчика и, подержав немного, убрала руку. На удивление, раны затянулись, оставив после себя лишь небольшие пятна, как напоминание о неслучившемся переходе.

— Миприя, — обратилась Резагда к дочери. — Теперь ты, как пятый элементаль, вдохни в него силу.

— И как мне это сделать? — скептически скривилась девушка.

— Поделись с ним своим дыханием.

Миприя помедлила, но затем, хмыкнув, встала на колени и приблизила своё лицо к лицу Ангелона так, что их губы почти соприкоснулись. Глубоко вздохнув и закрыв глаза, она раскрыла губы и медленно выдохнула в открытые губы мальчика. Вместе с воздухом из Миприи вышла нежно мерцающая белым светом шарообразная сфера энергии, которая, на мгновение зависнув, нырнула в рот Ангелона. Слабая вспышка озарила его тело, и мальчик глубоко и шумно задышал.

Поднявшись на ноги, Резагда сказала в пространство:

— Теперь ему нужен покой… Иджвал, помоги Саэрвилу смыть кровь с рук, она заразна.

Она отошла в сторону, закрыла глаза, и, внемлив её молчаливой просьбе, пурпурные деревья, тяжело вздыхая, стали быстро расти, раскидывая кроны и образовывая над хранителями купол. Вскоре древесный шатёр закрыл их от штормового ветра, гостеприимно предоставив временное убежище, но Резагда, не сдвинувшись с места, осталась стоять снаружи.

Ветер развивал её распущенные длинные волосы, нещадно спутывая пряди, но в тоже время, обдавая благодатной прохладой, успокаивал её рвущуюся душу. Несмотря на кажущееся равнодушие и отстранённость, внутри Резагды всё бушевало едва ли меньше, чем в природе. Обвиняя себя в происшедшем, она окончательно лишилась покоя. Казалось, земля уходит у неё из под ног, хотя даже в этот момент ничто не могло сдвинуть элементаля земли с места или поколебать её, даже штормовой ветер, гнущий деревья. Только испытываемые эмоции нарушали её душевное равновесие, отдаваясь тяжёлой щемящей болью в груди. К горлу подступили слёзы, но она изо всех сил старалась сдержать их и, сжимая кулаки, желала уничтожить, похоронить в себе всё, что чувствовала. Резагда так и не смогла обрести покой. Душевный разлад, начавшийся ещё в плену, не закончился с освобождением, терзания измучили её, становясь почти невыносимыми, и практически всемогущая, с точки зрения обычного человека, Резагда не знала, как ей остановить это, как сделать вновь так, чтобы ничего больше не чувствовать.

Миприя выглянула из под навеса, и неистовый ветер, мгновенно налетев, попытался её подхватить и унести прочь. Сморщившись, девушка вцепилась в гибкий ствол пурпурного дерева, с силой удерживая себя от лап бури.

Различив сквозь бушующую тьму силуэт Резагды, Миприя крикнула:

— Мама! Чего ты там стоишь?!

Но Резагда, погруженная в поток собственных мыслей и оглушённая звериным завыванием ветра, ничего не слышала. В этот момент она молила ветер забрать её боль, молила землю даровать ей былую твёрдость духа, а богов — избавить от проклятия элементаля. Именно так в последние несколько лет она стала воспринимать свою силу и саму себя, желая только покоя и тишины.

— Мама! — вновь крикнула Миприя.

Резагда по-прежнему не слышала дочь, а вот ветер, словно обратив на неё внимание, нагло подхватил Миприю и, издеваясь, потащил за собой. Если бы Миприя не держалась за ствол, то непременно бы улетела, но рядом возник Саэрвил и, вскочив на порыв ветра, опустил Миприю к земле.

— Не выходи из под навеса, я сам приведу её, — покачиваясь на воздушной волне, громко сказал он и, упав в объятия друга, взлетел.

Миприя скрылась в шатре, а Саэрвил, с наслаждением паря, позволил свободному потоку нести его и делать с ним всё, что тот хочет. Он крутил его, взмывал, отпускал и снова подхватывал, пока Саэрвил не слился со своей стихией, став одним целым.

Он оказался позади Резагды настолько близко, что она без труда могла бы его почувствовать, но чувствовала только жёсткие порывы шторма. Саэрвил замер, наслаждаясь прикосновениями её парящих прядей к своему лицу, ощущая свойственный только ей аромат земли после дождя, который пьянил его, лишая рассудка и разливая по телу чувственное томление.

— Резагда.., — призывно шепнул Саэрвил.

От неожиданности она кротко вздохнула, дрогнула, глаза её расширились, но она не обернулась.

— Иди под навес, — продолжил шептать Саэрвил. — Тебя все ждут.

Резагда внутренне вновь сжалась, но ничего не ответила. Развернувшись, она направилась к навесу, даже не взглянув в сторону Метателя Ножей, но он поймал её за руку, заставив остановиться.

— Прости, что был так резок с тобой…

Саэрвил надеялся, что она ответит ему хотя бы сейчас, но Резагда, мягко высвободив руку, молча ушла.

Открыв широкую ветвь как дверь, она увидела друзей, сплочённо сидевших у огня, и мирно стоявших коней. Ветер продолжал завывать, полог под его натиском раскачивался, стало неумолимо холодать, но тёплое пламя и сидевшие люди создавали атмосферу домашнего уюта. Ангелону соорудили подстилку, на которой он безмятежно дремал, Эралькса с Дармаром что-то готовили в небольшом котелке, и на их лицах играли нежные улыбки. Кеннбурга, расположившись рядом с огнём, поддерживала его даже без дров, а Миприя и Иджвал, устав от долгой дороги и пережитого, лениво лежали прямо на земле.

Когда Резагда вошла, взгляды всех устремились в её сторону, и впервые в жизни ей стало неловко и сковано от присутствия родных людей. Но маска невозмутимости, которую она не снимая носила, столь сильно слилась с ней, что никто не мог догадаться об испытываемых ей чувствах и уж тем более обуревавших мыслях.

Резагда прошла к коням, а все присутствующие дружно проводили её взглядом.

— Как ты узнала, что мы так можем? — вдруг спросила Миприя, обращаясь к матери.

Резагда остановилась и, прекрасно понимая, о чём именно спросила её дочь, опустилась на землю.

— Перед тем, как покинуть замок Когванга, — начала она, — Гальгеди отдал мне небольшой трактат, в котором кратко изложил сведения о нас. Там я прочитала о том, на что мы можем быть способны. Я думаю, мы можем ещё больше и в его тайнике должны найти эти знания.

Не сводя с матери пронзительного взгляда, Миприя понимающе покачала головой.

— Почему ты пренебрегла моим предупреждением? — вдруг с осуждением спросила она.

Вокруг воцарилась тишина.

— Как ты могла не почувствовать опасность? — вновь спросила Миприя.

Резагда ничего не ответила, продолжая безразлично смотреть дочери в глаза и чувствуя всевозрастающую между ними холодную пропасть.

— Я отвечу за тебя, — продолжила Миприя. — Ты до сих пор воспринимаешь меня, как свою маленькую девочку, и не можешь смириться с тем, что я уже не такая. Но я не просто человек, а такой же элементаль, как и ты. Научись уважать меня и слышать.

Резагда молча отвела взгляд в сторону.

— Кто-нибудь объяснит мне, что это были за существа? — легко нарушил молчание Иджвал, специально охлаждая накаляющееся пространство.

— Кровопийцы, — бросил Саэрвил, заходя в шатёр. — Они любят селиться в местах разрухи, горечи и страданий, и на кладбищах, а тут всё вместе. Завтра нам рано вставать, давайте отдыхать, — и, уперев пристальный взгляд в не замечавшую его Резагду, спросил: — Каков будет наш путь завтра? Где мы будем проезжать?

Этим вопросом ему всё-таки удалось обратить внимание Резагды на себя, но в её взгляде он прочитал только усталость и безучастие. Саэрвил хотел вывести её на разговор с собой любым способом, чтобы она прекратила делать вид, что его не существует, но она, продолжая молчать, просто отвернулась и легла прямо на землю.

Юные элементали переводили откровенно-скучающие взгляды с Резагды на Саэрвила и обратно, но, не дождавшись ничего интересного, продолжили заниматься каждый своим делом.

На следующее утро хранители двинулись в путь через Пурпурный Лес. Капризное солнце пряталось в густых облаках хмурого неба, отчего окружающее пространство казалось мрачным, а ниспадающая вуаль тумана добавляла зловещей таинственности. После ночного шторма холодные порывы ветра в лесу совсем не ощущались. Пурпурные деревья стояли могучими атлантами и тяжко вздыхали, отчего их длинные ветви дрожали, стряхивая округлые листья, которые плавно спускались к земле. Они уже образовали густой сиреневый ковёр, и окружающий пейзаж должен был приобрести невыносимо ядовитый оттенок, но разросшийся папоротник оттенял однообразный цвет своими глубоко-зелёными вайями.

Через день хранители пересекли границу Пурпурного Леса и вошли под сень Скрытой Чащи. И если к концу сентября лес уже заметно поредел, то чаща была по-прежнему густой и полноцветной, но такой мрачной и заросшей, что, казалось, пыталась запутать путников в сетях травяных лабиринтов. Кони постоянно беспокойно фыркали, встряхивали головами и пятились назад, но хранители уверенно вели их вперёд. Резагда внимательно высматривала путь по карте и вела отряд по её меткам. Особенные цветы, которые местами встречались очень редко, вспыхивая перламутровым мерцанием в полутьме, были путеводными знаками, которые вели к тайнику. Вскоре послышалась трель ручья, и хранители снова остановились.

Опустив карту, Резагда вслушивалась в звучание чащи. Скреблись грызуны, мягко ступала лиса, пила из реки лань, порхали птицы, а насекомые лениво и сонно жужжали. Ветер пронизывал кроны деревьев, с лёгким ударом падали сухие ветки, а травы дрожали от копошащихся муравьёв или плавных движений земли. Но помимо обычного лесного звучания неожиданно раздался треск сучка, скрип ветви, странный шелест листвы, будто кто-то, не желавший выдавать своё присутствие, нечаянно их коснулся.

— Мы не одни, — тихо произнесла Резагда.

— Что, опять? — язвительно буркнул Саэрвил. — Однако, проводник из тебя неважный. Ты что не можешь вести нас по безопасному пути?

Резагда взглянула на него с откровенной ненавистью и омерзением, тогда как сам Метатель Ножей не скрывал своей довольной лукавой улыбки.

— Я тоже чувствую, — бросила Миприя. — Это люди.

— И что будем делать? — недовольно фыркнув, едва успела спросить Эралькса, как в ту же секунду на них обрушился град стрел.

Саэрвил сбил их одним мановением ветра, и они сломались о деревья, с которых начали спрыгивать люди.

— Разбойники, — угрюмо выдал Дармар.

В древних лохмотьях, со спутанными волосами и всклоченными бородами разбойники разом дико заорали, словно пытавшиеся напугать врага звери, но хранители даже не шевельнулись. Перекошенные лица и безумные глаза босоногих лесных людей говорили о их полнейшем одичании. Угрожающе выставив копья и ножи, они ринулись на внешне никак не реагирующих хранителей, но в тоже мгновение ноги разбойников стали проваливаться в землю, заставив их замереть.

Элементали дружно взглянули на Резагду. Её холодная сосредоточенность лучше всяких слов говорила о том, что сила элементаля вновь вырвалась на свободу. Внешне бесстрастно восседая на лошади, она была недвижима, словно скала, но земля, вдруг став мягкой и податливой, превратилась в болото.

Разбойники закричали и попытались, было, спастись бегством, но вязкая трясина, облепив их ноги, держала крепко, а затем медленно потащила вглубь. Чаща огласилась страшными, леденящими душу, криками и жутким чавканьем болота, которое, с ненасытным наслаждением, поглощала в свои бездонные недра жалких разбойников, посмевших напасть на хранителей. Но этим дело не кончилось, ибо часть по-прежнему сидевших на деревьях разбойников вновь открыли стрельбу из луков. Одна угадила Резагде в плечо, и она, сдавленно вскрикнув и чуть пошатнувшись, подняла пылающий зелёным пламенем взгляд, и в тот же миг ветвь дерева, став гибкой, схватила извивающего и вопящего от ужаса разбойника и, протянув его к земле, скинула в болото. В свою очередь Саэрвил, моментально взметнув шквал ветра, опрокинул всех, кто прятался на деревьях в болото. Часть разбойников упала на твёрдую землю и попыталась спастись бегством, но трясина, восстав вязкой дланью, нахлынула на них и потащила в свою пасть. Всё было кончено, крики стихли, и, удовлетворённо чавкнув в последний раз, земля успокоилась и затвердела.

Чаща вновь погрузилась в глубокую тишину, которой, казалось, можно было коснуться рукой.

— Фух! — громко выдохнул Саэрвил и язвительно усмехнулся. — А раньше ты не хотела ввязываться в бессмысленные бойни и пользоваться силой во вред. Где же твоя святость?

Нахмурившись и преисполнившись злобы, Резагда резко обернулась к нему, в её глазах вновь вспыхнуло зелёное пламя, и земля под копытами коня Метателя Ножей угрожающе задрожала. Конь беспокойно заржал, а Саэрвил ласково пригладил его по холке.

— Тише, приятель, — успокаивающе произнёс он и, взглянув на Резагду, примирительно поднял руки: — Ладно, госпожа земли, не гневайся.

— Мама, ты ранена, — обеспокоенно прервала их Миприя и, подъехав к ней, добавила: — Дай, я помогу тебе.

Резагда отвернулась и, крепко взявшись за древко стрелы, глубоко вздохнула. Её лицо превратилось в жёсткую маску, челюсть плотно сжалась, рука задрожала, а дыхание, став тяжёлым, замедлилось.

— Мама? — с тревогой позвала её Миприя.

Но Резагда словно ничего не слышала. Из руки по стреле, изгибаясь и углубляясь в рану, потянулся едва заметный зелёный свет, и Резагда, задержав дыхание и сморщившись от боли, но по-прежнему молча резко вырвала из себя стрелу. Кровь хлынула из раны, но ведьма, возложив на неё ладонь, остановила алый поток, а когда отняла руку, рана полностью затянулась.

— Едем дальше, — трогая коня вперёд, кинула она через плечо притихшим хранителям.

— Далеко ещё? — поинтересовался Саэрвил, но Резагда, как обычно, промолчала.

Весь последующий день хранители спокойно и без происшествий пробирались через чащу и к вечеру добрались до возвышающейся отвесной стеной одинокой скалы. В её расщелине, мягко журча и оставляя после себя полупрозрачную искрящуюся завесу, струился небольшой впадающий в реку тонкотелый водопад.

— Это здесь, — спешиваясь с коня, бросила в пространство Резагда.

— Ну, наконец-то! — проворчала Эралькса. — А то я думала, что мне придётся помереть в этом жёстком неудобном седле!

Хранители сошли с лошадей, подвели их к реке и дали хорошенько напиться. Приподняв подол платья, Резагда первая проскакала к ущелью по выступающим из воды камням. Элементали и Ангелон двинулись следом, а Дармар с Эральксой, устав от приключений, развалились на земле, чтобы отдохнуть.

Остановившись в ущелье, Резагда внимательно оглядела скалу и, заметив едва видневшуюся каменную лестницу, которая терялась за водопадом, указала на неё друзьям. Она двинулась, было, к лестнице, но Саэрвил, подхватив всех разом, воспарил с ними ввысь.

Кеннбурга от неожиданности дико заорала, но через мгновение они уже оказались наверху лестницы и увидели маленький вход в пещеру. Следуя вереницей друг за другом и прижавшись спинами к стене, они опасливо вошли под свод водопада, но Ангелон, не удержавшись, соскользнул и с криком полетел вниз. Мановением руки Саэрвил успел создать невидимое облачко, которое, подхватив мальчика, вновь подвело его к отцу, и Ангелон, вцепившись в него, вошёл вместе с ним в пещеру.

Грот встретил их густым полумраком, сдавливая со всех сторон и пугая, поэтому Кеннбурга зажгла в руке сферу огня и осветила необыкновенно узкий коридор, ведущий в темноту.

— Может, расширишь пещеру? — обратилась она к Резагде. — Слишком узко и стеснённо.

— Нет, — ответила элементаль земли. — Если начну расширять, пещера обвалится. Придётся идти по двое.

И в паре с Кеннбургой Резагда медленно двинулась вперёд, а за ними Миприя с Иджвалом и Саэрвил с сыном.

Вскоре они дошли до площадки, откуда петляя, вела вверх ещё одна такая же узкая каменная лестница с кривыми ступенями и вдобавок простиравшаяся над бездной, на дне которой виднелось озеро. Едва нога Резагды коснулась ступени, лестница медленно стала увеличиваться, чем явно вызвала недовольство каменной великанши, которая, грубо ворча, задрожала. Хранители замерли, но Резагда продолжила подниматься по уже относительно широкой лестнице. Они осторожно двинулись следом и, в конце концов, добрались до очередного очень узкого входа, в который смогли поочерёдно протиснуться.

Хранители молча стояли в тайнике алхимика. Это была большая пещера, где царила прохлада и пахло затхлостью. Кеннбурга заметила множество свечных огарков, торчавших из пробуравленных в стенах отверстий. Разделив пылающую сферу на две, она подбросила их в сторону стен, и сферы, разделившись на искрящиеся огоньки и достигнув свеч, зажгли их. Тёплый свет озарил пространство, открыв взору хранителей полки, на которых стояли разнообразные сосуды и странные приспособления, стол, усеянный сгнившими бумагами, песочными часами и чашами, а на полу стояли несколько сундуков разных размеров и какие-то бутыли.

— Занятное местечко, — буркнула Кеннбурга.

Резагда подошла к среднему сундуку и, присев возле него, стёрла пыль. Саэрвил и Ангелон подошли следом, а Резагда, достав из кармана ключ, попыталась отворить сундук. Она долго возилась, пытаясь повернуть ключ, но замок никак не желала поддаваться.

Понаблюдав за усилиями Резагды, Саэрвил опустился рядом на корточки и положил на её плечо ладонь.

— Давай, я помогу, — предложил он.

Остановившись на мгновение, Резагда зло дёрнула плечом и, скинув его руку, одновременно повернула ключ. Откинув крышку, они увидели на дне сундука необычайно большую и толстую книгу. С трудом достав древний фолиант, Резагда положила его себе на колени. Книга была столь сильно переполнена записями, что множество ветхих листов высовывались за пределы обложки, готовые в любой момент рассыпаться в прах. На кожаном, сильно скукоженном от времени, переплёте были вырезаны, как стороны света, пять кругов с непонятной символикой внутри, а в середине, отливая разноцветным мягким мерцанием, красовался драгоценный камень.

Пока Резагда возилась с сундуком, Миприя, Кеннбурга и Иджвал прошли по пещере, с любопытством осматривая её содержимое, и, наконец, подошли к большому, украшенному узорами и золотом, сундуку.

— Подозрительно богато отделанный сундук, — сощурив глаза, хитро промолвила Миприя.

— Интересно, что в нём, — вторя подруге, произнесла Кеннбурга.

Переглянувшись, юные элементали, присев возле сундука, внимательно его осмотрели.

— Нужно найти ключ, — сказала Миприя.

— Это долго, — ответил ей Иджвал.

Прикоснувшись пальцами к замочной скважине, он мгновенно образовал ключ изо льда и повернул его. Элементали все вместе откинули тяжёлую крышку и обомлели. Сундук доверху был наполнен золотыми монетами, драгоценными камнями и украшениями, и всё это богатство, блеснув в свете огней, озарило округлившиеся от жадности глаза и радостные улыбки элементалей.

— Вот это я понимаю настоящие сокровища! — весело воскликнула Кеннбурга, заставив Резагду и Саэрвила обернуться к ним. — Мы теперь богаты!

Заинтересовавшись, Ангелон подошёл к ним и, от вида сокровищ, его брови взметнулись вверх.

— Должна признать, мама, — иронично начала Миприя, взглянув в сторону Резагды, — твой друг оставил нам неплохое наследство.

Резагда и Саэрвил в свою очередь подошли к ним, но вид сокровищ не произвёл на них никакого впечатления. Зато Кеннбурга, заметив, что Резагда прижимает к себе трактат алхимика словно самое великое сокровище, не удержавшись, съязвила:

— Надо же, какое огромное у тебя богатство!

Миприя прыснула со смеху.

Ничего не ответив, Резагда развернулась и направилась к выходу, а Миприя с Иджвалом и Кеннбургой собрались, было, поднять сундук, но Саэрвил их остановил.

— Я понесу, а ты, — обратился он к Кеннбурге, — лучше освещай нам путь.

Юные элементали ушли вперёд, а Саэрвил поднял сундук силой воздуха, который понёс его вслед за ними. Выйдя наружу, где водопад, издав радостный рокот, с силой их оглушил, они увидели спокойно спускающуюся по тонкой отвесной лестнице Резагду. Здесь Саэрвил вновь подхватил хранителей, вместе с сундуком спустил их на землю, и сам спланировал следом.

Ночь уже успела расстелить звёздные покровы и, заботливо укутав весь мир, нанесла на него умиротворение. Весь небосклон сверкал мириадами бесчисленных самоцветов, а полная луна, словно гигантская жемчужина, освещала перламутровым сиянием густую чащу лучше любого фонаря. Перекличка сверчков, которые ярко вспыхивали на фоне водопада, и пение ночных птиц под лёгкое дуновение ветра создавали необычную симфонию, очаровывая и погружая душу в задумчивую созерцательность.

Но юным элементалями не было дело до этого ночного очарования. Миприя и Кеннбурга, подхватив сундук, быстро пошли к реке, воды которой Иджвал распахнул, чтобы они могли пройти по земле, а не прыгать по камням. Оказавшись подле спокойно дремавших на другом берегу Дармара и Эральксы, девушки с грохотом опустили сундук рядом с ними, отчего те, вздрогнув, со злым ворчанием пробудились, но Миприя и Кеннбурга, не дав им опомниться, сразу стали наперебой рассказывать о своей великолепной находке. Саэрвил, в свою очередь догнав Резагду, шёл рядом, посматривая на неё с нежной улыбкой, но она принципиально не обращала на него внимания, словно на пустое место. Когда они подошли к остальной команде, те, уставшие, но довольные, уже лежали, растянувшись на плащах, а Кеннбурга одним движением развела костёр.

Резагда и Саэрвил сели возле огня. Заботливо завернув трактат в свой плащ, Резагда внимательным взглядом окинула присутствующих, которые, развернув последние запасы еды и открыв бутылки с пивом, радостно болтая, дружно сидели у костра.

Волшебная атмосфера леса и сплочённость хранителей, их безмятежность и трогательные улыбки и объятия, возродили в душе Резагды чувство семейного тепла, которого ей так не хватало долгие годы. Она почувствовала, как внутри неё всё оттаяло, и нахлынул давно знакомый прилив материнской нежности. Она смотрела на Миприю, Кеннбургу, Иджвала и Ангелона и ощущала только желание позаботиться о них, чтобы эти юные души больше никогда не познали ужасы порабощения. Она смотрела на Дармара и Эральксу и испытывала только трепет, глубокое почитание и любовь, наполнявшую каждую клеточку её существа. Все эти светлые чувства заставили её улыбаться, наблюдая за друзьями и наполняться всё большим теплом.

— Может быть нам, — под действием чувств, начала Резагда, — построить здесь дом и поселиться всем вместе?

От этих слов возле костра сразу воцарилось гробовое молчание.

— Мы могли бы жить, как семья. Жить спокойной мирной жизнью и заботиться друг о друге, — говорила Резагда и, посмотрев дочери в глаза, добавила: — Как раньше…

— Это прекрасная идея, дорогая, — поддержал её тёплой улыбкой Дармар.

— Я согласна, — бросила Эралькса. — Мне уже порядком надоело носиться по свету, в этом седле я уже отбила себе весь зад.

Улыбка Резагды стала шире.

— И я согласен, — бросил в пространство Саэрвил, тем самым заставив Резагду вновь нахмуриться. — Хочется места, куда можно возвратиться после долгих странствий.

Его взгляд был направлен на Ангелона, и мальчик, соглашаясь, с улыбкой кивнул отцу.

— А что думаете вы? — обратилась Резагда к юным элементалям, но смотря при этом на Иджвала, как на самого рассудительного из этой троицы.

— Мне нравится эта идея, — ответил он. — Страшиться нам пока больше нечего, мы сделали всё, что должны были сделать, и действительно можем теперь пожить спокойно. По-крайней мере, хоть некоторое время…

— Нет, не можем! — прервала его Кеннбурга и, зло посмотрев на хранителей, продолжила. — Или вы забыли, что старуха благополучно сбежала?! Мы её так и не настигли, где она и что замышляет, мы тоже не знаем. Да и как же те города и деревни в королевствах, которые всё ещё находятся в её власти? Мы ведь хотели освободить их!

— Возможно, ты права, но я не чувствую опасности, — ответил ей Иджвал. — За всё это время вода ни разу не принесла мне известий ни о Гарпии, ни о её планах.

— По-твоему, она уже мертва?

— Нет, она точно жива, но где именно находится и что замышляет, я не знаю, её образ приходит пустым.

— Она потеряла свои самые богатые и стратегически важные владения, — добавил Саэрвил. — А те оставшиеся кучки чернослужников, когда перестанут получать от неё плату, сами покинут свои посты. Сейчас нам действительно можно не дёргаться, а спокойно отдохнуть. Мы это заслужили.

Соглашаясь, хранители закивали головами.

— Я так понимаю, вы уже всё решили, — недовольно скривилась Кеннбурга.

— Я думаю, они правы, — вступила в разговор Миприя. — За эти два месяца мы сделали достаточно, теперь можно просто начать жить.

— И ты заодно с ними?! — возмутилась элементаль огня, и от этого пламя в костре встрепенулось сильнее.

— Это ведь ненадолго, Кеннбурга. Это просто, как остановка после долгого и утомительного странствия. Нам нужно отдохнуть, а это лучше делать в кругу родных.

Продолжая грозно хмуриться, Кеннбурга недовольно кривила губы и раздувала ноздри, а из-за её тяжёлого дыхания костёр разрастался сильнее.

Миприя крепко её обняла.

— Ну же, — ласково протянула она и поцеловала подругу в щёку.

И, словно потушив в себе поднявшееся, было, пламя, Кеннбурга примирительно прорычала:

— Хорошо. Только ненадолго.

Усмехнувшись её дикой, но такой искренней реакции, хранители продолжили ужинать, запивая пищу пивом и беспечно предаваясь душевным разговорам под очарование прекрасной ночи.