Волки Элм-Пойнта

Мираниса (2024)

В Лорроде, маленьком анклаве на севере штата Миннесота, растёт много паразитаксусов. Жители из племени Уджибве верят, что эти зловещие кусты прорастают над секретом, над смертью. И они правы. Ночью город особо опасен. Три убийства прогремели в ночном Лорроде, но поутру появились только две жертвы: мальчишка, растерзанный хищниками, — на его теле сыскали следы человеческих зубов; и безымянная женщина, сбитая детективом-чужаком, — её Лоррод никогда не звал. Неминуемо растёт накал между приходом англиканской церкви и жителями резервации племени Уджибве. Стяги зловещих культов переселенцев с перевёрнутыми крестами реют по ночам, изживая этнические группы. И когда экспертиза показывает, что на капоте детектива-чужака спеклась звериная кровь, слепой старик Маниту предупреждает всех жителей: как и двадцать лет тому назад, волки, что умели оборачиваться людьми, принесли смерть в здешние края. Явились они с мёртвых земель, которые предки когда-то нарекли Элм-Пойнтом.

IV

— Привет, это я. Снова. Ты могла бы ответить хотя бы по такому случаю, — сетовал Плацтер. Следом из груди его вырвался усталый выдох, и на языке разлилось гадкое послевкусие от лекарства. — Ладно, прости, мне не следовало. У нас тут в Лорроде мальчишку убили. Возраста одного с Эйданом. Так тоскливо от этого, знаешь.

Помолчав, Виктор поглядел через лобовое стекло на Бекки, пересекающую дорогу возле кофейни на Вэлном-стрит, после чего уронил голову на грудь. Он захотел отключить сотовый и уже пожалел, что позвонил Далии.

— Ладно, в общем… Я всё ещё жду, когда ты свяжешься со мной. Давай.

Тотчас водительская дверь открылась, и в салон проскользнула Коннелли, удерживая в обеих руках по стаканчику эспрессо. Один она протянула Плацтеру, и тот покорно принял напиток. Бекки взобралась внутрь машины.

— Не знаю, как вы, а вот я без кофе вообще никак. Не завтракать могу, но вот пропустить его — ни за что.

— В таком-то климате, — протянул Виктор, сделав глоток, — ничего удивительного. Как-то же согреваться надо.

— Ну, вообще-то для этого у нас почти все не по-божески выпивают, — усмехнулась Бекки. — Эх, иногда тоже хочется.

— Что вам мешает?

— Дак мой папаша был из таких, только вот, в отличие от большинства, меру совсем не знал. Вот и страшно мне, — ответила Бекки, укладывая стаканчик и вставляя ключ зажигания. Взгляд её помрачнел, стоило тонким детским бровкам скреститься на переносице. — Вдруг начну, как он, и не смогу остановиться. А вы пьёте?

— Не могу. Из-за лекарств, — буркнул Виктор.

— О, вам ещё сложнее.

— Да я и рад бы выпить кружку пива. Но сейчас нам пора к Воне.

— Верно. Я уже связалась с ним. Он ждёт нас. Живёт со слепым отцом здесь неподалёку. В паре кварталов выше.

Плацтер на это только кивнул, попивая эспрессо и разглядывая проносившиеся дома, низко припавшие к земле. Их бледные стены из стружечных досок и медных крыш успокаивали куда сильнее, чем резкие очертания стволов и рытвин в лесной почве. Виктор не любил темноту, не любил мрак, будто страшился усмотреть в сумеречной пуще что-то действительно ужасающее, но на деле давно позабытое. Старательно позабытое.

— Он первый обнаружил тело мальчика? — спросил детектив.

— Да. Позвонил в участок в семь утра.

— Далеко этот Вона живёт от леса?

— Он же охотник.

Бекки произнесла последние слова с крайне смущённым видом. Виктор понял, что сказал глупость и потупился, разглядывая новёхонькие ботинки со шнуровкой и металлическими набойками на подошве. И как он не додумался одеться потеплее?

Когда служивые доехали до трейлерной площадки, то обнаружили у дома Воны собравшуюся толпу. Они что-то обсуждали, разгорячённо и пылко, будто собирали людей на бунт, но стоило здоровому федералу вылезти из машины, как сборище тут же стихло и поредело по бокам. Люди начали расходиться. Виктор бездумно принялся выискивать среди них брюзгливого администратора мотеля — без ведомой на то причины. Лори просто казался таким, кто обычно вечно встревает в неприятности вроде этой. К собственному удивлению, детектив реднека не сыскал. Зато впереди ватаги Плацтер узнал преподобного Саллеса с характерным кривым носом. Тот лишь исподлобья покосился на Виктора и исчез в толпе.

Бекки, выскочившая из машины, тотчас сыскала Вону среди собравшихся и бросилась к нему. Детектив последовал за ней.

— Вона! Что здесь происходит? — смутилась Коннелли.

— Здравствуй, Бекки.

Вона, егерь средних лет с посеребрёнными волосами, туго затянутыми в хвост, говорил вкрадчиво, спокойно. Сунув руки в прорезиненные у канта карманы, он смиренно кивнул лейтенанту, а затем и Виктору.

— Спрашивают про Джеки. — Вона мотнул головой в сторону грудящихся поодаль людей.

— Что спрашивают?

— Они разгневаны, им не терпится найти виновника.

— Да? — спросил Плацтер, выгнув бровь. Он бросил косой взгляд на пастыря. — И что же они с ним планируют сделать?

— Вона, это Виктор Плацтер. Он…

— Да, я знаю, — ответил охотник, протянув руку Виктору. — Рад встрече.

Плацтер крепко пожал тонкую кисть лесничего. Жилистые пальцы сразу почувствовали мозолистую, плотную кожу.

— Уж позаботьтесь, чтобы убийцу поймали! — донеслось из толпы. Обернувшись, Виктор отличил бородатого Саллеса, чья плотная фигура снова выплыла из сонма. Тучный старик отнюдь не предстал ожидаемо в сутане, отличимый от остальной толпы разве что выцветшей синей ветровкой и бейсболкой. Он выставил указательный палец. — Дитя убито, а убийца до сих пор шастает среди нас.

— Не говорите так, преподобный, — взмолилась Бекки, направляясь к толпе. Вона последовал за ней. — Вы ведь знаете, что мы делаем всё, что в наших силах.

— Да? А где шериф? — раздался другой голос. — Раздаёт интервью репортёрам?

— Вечно он покрывает этих обезьян! — крикнул Саллес, махнув рукой.

Пока все спорили, Виктор, переминаясь с ноги на ногу, отвёл взгляд в сторону, рассматривая старый покосившийся трейлер, в котором жил егерь. Обнесённый сеткой, с облезлыми стенами и генератором, что бесперебойно шумел, силясь заглушить возмущения собравшихся, ветхий фургончик неумело прикрывал собой возвышающийся позади лес. Тот креп в угрозе, прорастал торчащей хвоей будто прямиком из гладкой крыши. Задняя подвеска тяжелела на груде старых кирпичей, возле входной дверки разместилась ржавая бочка с накрытой поверху решёткой-гриль. Подле неё на литом пластмассовом стуле сидел старый индеец в потрёпанной бейсболке — ещё более древней, чем он сам.

Старик поначалу глядел куда-то в никуда, замирал, хмуря брови и вслушиваясь в разговоры, и Виктору вспомнилось, как Бекки упоминала, что отец Воны — слеп. С длинными седыми волосами — равно как и сын, — и орлиным носом, престарелый индеец в застиранной жилетке сжимал кулаки и вытягивал шею на гул голосов. Набрякшие веки его то изумлённо трепыхались, то сужались в неприкрытой ярости, пока старик случайно не повернул голову в сторону чужака. Он замер. Невидящие, замеревшие дотоле в одной точке зрачки вдруг скатились в сторону, рассекая глазницу, и уставились прямиком на пришлого агента. Плацтер остановился, как и сердце его притихло, когда старческое лицо поначалу прояснилось, а затем помрачнело, словно слепые глаза внезапно обрели зрение. Виктор сделал несколько шагов в сторону толпы, и взор незрячего послушно последовал за ним. Он мог поклясться, что слепой отец Воны видел в ту самую минуту, угрюмо рассматривал его. Плацтер, прочистив горло, покосился на толпу, а затем направился к старику. Тот упорно глядел на приближающегося незнакомца, заглядывал прямиком в глаза, пока тонкие губы, рассечённые морщинами, не раскрылись.

— Это волк, — объявил слепой индеец, глядя на Плацтера, спокойно, но до того громогласно, что все вокруг тут же замолкли. Голос старика стал подрагивать синкопой, нагнетал с каждым последующим предложением. — Джеки убил волк, что, как и его братья, явился с земель Джиибекана. С Долины мертвецов.

Первым выступил О'Каллахан. Фыркнув, он сбросил с себя руку Бекки и шагнул вперёд.

— Опять ты полоумничаешь, Маниту!

— Но это правда. Как и двадцать лет тому назад, волки, что умели оборачиваться людьми, принесли смерть в здешние края. Явились они с мёртвых земель, которые ваши предки когда-то нарекли Элм-Пойнтом.

— Волки, которые умели оборачиваться людьми?! Теперь ты так о них говоришь? — взбеленился Саллес. — Думай, о чём болтаешь, болван! Мальчишка мёртв, и это сделал кто-то из вас за то, что он и его родители стали членами церковного прихода.

— Не разговаривай так с моим отцом! — напустился Вона и толкнул пастыря в грудь.

Старик отшатнулся, и когда ряды людей выступили вперёд, вскинул руку. Облизнувшись, он поправил воротник куртки и свирепо поглядел на Бекки.

— Найдите убийцу мальчика. Приход готов помочь, чем сможет. Но прошу, найдите этого сукина сына скорее.

— Обещаю, Саллес, мы найдём его, — ответила Коннели.

Преподобный кивнул и двинулся прочь, сунув руки в карманы пуховки. За ним последовали остальные. По одному скудело сборище, вытягиваясь в одну линию вдоль тропы, пока вовсе не поредело и не исчезло. Виктор, глубоко ошеломлённый встречей со слепым Маниту, однако, не упустил из виду и ретивого нрава преподобного О'Каллахана. Примечательно было то, как лихо дебелый старик умел накалять мирян. Словно огниво — распалял маленькие угольки в пылающих сердцах. Бекки, очевидно, пристыженная настроем пастыря, которого она столь рьяно защищала, виновато покосилась на Плацтера. Её детское личико внезапно побледнело и осунулось. Глубоко посаженные глазки с печалью заблестели, будто от досады и неловкости Коннелли была готова вот-вот расплакаться. Но тотчас подбородок её сморщился, и резко выступила линия челюсти, когда лейтенант, глубоко вздохнув, сжала кулаки и взяла себя в руки.

— Обезьяны, значит, — заметил Виктор, достав из кармана пальто пачку"Мальборо".

— Он всегда такой, — с горечью отозвался Вона.

Плацтер шагнул навстречу к егерю и протянул ему сигарету, которую тот охотно принял. Затем Виктор покосился на старика, но тот немигающим взором рассматривал лесной кряж.

— Ему плевать на Медвежонка-Джеки, — буркнул Вона и прильнул к огоньку зажигалки. — Это просто очередной способ поставить нас на место.

— Не говори так, Вона! — вспыхнула Бекки. — Преподобный, конечно, бывает резок в выражениях и ни с кем не церемонится, но ты бы видел, как он горюет.

— Я уже видел, — отмахнулся лесничий.

— Мальчика вы первым обнаружили? — спросил Плацтер, затянувшись.

Лицо Воны тут же сделалось мрачным и безжизненным, морщины избороздили лоб, и мучением на лице пролегла печать скорби. Он тут же потушил сигарету о снег.

— Да. Утром обнаружил.

— Расскажите, как в таком большом массиве вы наткнулись на него?

— Вы, видимо, плохо понимаете мою профессию, — недовольно ответил егерь. — Но вопрос хороший, потому как первым делом я наткнулся на следы. Так-то к вашему приходу всё снегом замело, а когда я на зареве вышел, то снег лежал покойный.

— Вы правы, из-за снега криминалистам не удалось сделать слепки следов, — с горечью признался Виктор. — Расскажите, Вона, следы вваливались глубоко в снег? Можно было определить, принадлежали они одному человеку, или там был целый ряд отметин под двух и более? Если тяжёлая поступь, то, стало быть, убийцей являлся мужчина, в чём я нисколько не сомневался. А ботинки? Альпинистские, походные или обычные?

— Нет, нет и нет. — Вона махнул рукой, по-прежнему удерживая уже потушенную сигарету. Он нахмурился и ещё больше насупился. — Я почему их приметил сразу? Они ведь в крови были.

— Кровавые следы? — встревожилась Коннелли.

— Да, но и это не всё. Это были волчьи следы, причём крупные, а Бекки подтвердит, что никаких волков в наших лесах не водится. Выходит, они действительно пришли с Элм-Пойнта.

— Не волки подвесили мальчишку, — раздражённо ответил Виктор. — Должно быть, они уже после набрели на кровь.

— Но человеческих следов там не было. Да и волк этот — особь удивительно крупная. Тяжёлая. А они в зиму ведь впроголодь живут. А раз он забрёл в Лоррод, то он, вероятнее всего, ещё и болен. Вот и не сходится с такой-то массой. — Вона умолк, а затем неспешно потянул носом воздух. — Но это волк.

— Исключено. Значит, кто-то строит из себя волка, — нетерпеливо выдал Плацтер, стряхивая пепел. Краем глаза он приметил, как старик Маниту пристально следил за ним.

— Тем же хуже, — ответила Бекки. — Что подумают остальные жители? Что тут культ завёлся какой-нибудь, где люди себя волками считают. Опять эти сектантские настроения пошли.

Виктор прищурился и, облизнувшись, вновь взглянул на Маниту. Тот сидел смирно, сложив руки на коленях. Смотрел он вроде прямо на агента, но взгляд его, скользкий и неуловимый, заносило куда-то за плечо Плацтеру.

Детектив, покосившись на егеря с Бекки, понял, что ничего примечательного в поведении старика они не видят. Тогда, присев на корточки у ног Маниту, угодливо заговорил:

— Хотите сигаретку? — с наигранной любезностью Виктор протянул таковую, но рука его остановилась прямо у лица индейца.

— Отец не видит, — сухо отозвался Вона.

— Вот как? Совсем ничегошеньки?

— Я же говорила вам, Виктор, — вмешалась Бекки.

— Скажите, Маниту, почему вы упомянули волков? — спросил Плацтер, убрав сигарету. — Быть может, вы наблюдали за ними, а?

Старик заговорил, пусть и не сразу. Резонёрская, степенная речь осветила смуглое лицо чужака. На незнакомый голос Маниту нагнулся и поглядел прямиком на Плацтера.

— Волки убили Медвежонка-Джеки. Мои глаза слепы, но я и впрямь кое-что вижу.

— Что же? — любопытно, почти насмешливо спросил Виктор, наклоняясь ещё ближе.

Отёкшее лицо, испещрённое морщинами, внезапно неестественно замерло и сделалось до того неживым, словно было вылито из воска. Глаза вновь уставились на пришлого. Старческие губы медленно раскрылись.

— Зло.

Виктор нахмурился.

— Я вижу демонов-волков, что носят вместо овечьих шкур человеческие лица.

— По имени звать их нельзя ни в коем случае, — добавил Вона.

— Где угодно этим демонам удаётся скрыть свою сущность, но стоит им пересечь круг Джиибекана, как всё их колдовство теряет силу, и тогда они предстают в своём истинном обличье.

— Мой отец — главный шаман нашей общины, — сурово заметил егерь. — Многих он излечил и многих уберёг от смерти своим предвещанием.

— Да? А смерть Джеки он не смог предвидеть? — спросил Плацтер, и лесничий с лейтенантом судорожно вздохнули в унисон от обиды.

— Я вижу зло. Оно стоит тут, совсем рядом, дышит мне в лицо, — не унимался Маниту. — Волк. Шерсть его окроплена смертью. Бойся этих земель. Они не дадут забыть. Они — мстительны.

Плацтер пуще нахмурился, выпрямившись. Будто по колдовству в памяти всплыл злополучный день и желтоватое болезненное лицо. А ведь маленький затхлый городишко действительно начал бередить раны, рвать клочьями зажившие воспоминания. Такова была магия снежной пущи — густой, сжимающей в своих тисках Лоррод. А по ночам на неё и на сны беспокойных мирян маревом спускался зловещий морок.

— Волки-демоны однажды уже пришли в эти места, — спокойнее продолжал Маниту. — И явятся они теперь и возьмут в силки свои пуще городок, пока не удавят его в собственной крови. Все эти двадцать лет духи в волчьих шкурах никуда не девались. Они привязаны к Лорроду, привязаны к здешним лесам.

— Волки-демоны? — спросил Виктор, улыбнувшись. — Вы имеете в виду оборотней?

Маниту кивнул. Краем глаза федеральный агент заметил, как побледнели от ужаса Вона с Бекки.

— Можно и так сказать, пусть и носят они не такое имя. Под человеческой кожей они прячут звериную, но не животную. Тем не менее не являются людьми эти существа, а значит, та не принадлежит им, этим макадэ маиинкан.

— Что это значит?

— Волки, — вмешался Вона. — Чёрные, словно ночь. Словно порох и смерть.

— Они ещё явятся. Покажут себя, — зловеще прошептал Маниту.

— Когда?

Старик зевнул и нехотя поёжился на стуле. Лицо его тут же сделалось безразличным и уставшим.

— Они всегда приходят на кровь. Значит, сегодня ночью придут.

Разочарованный Плацтер, коротко кивнув Воне, двинулся к машине. Тот отвечать не стал. Когда Бекки нагнала напарника и уселась в автомобиль, то по-детски надула губки и исподлобья взглянула на Виктора.

— Не стоило вам так грубо. Все тут уважают Маниту.

— Да, особенно Саллес.

— Ну, у этих двоих, как у лидеров двух конфессий, — своё отношение к Богу, и каждый, разумеется, глубоко убеждён, что только его путь верен.

— Безусловно, — рассеянно ответил Виктор. — Жаль, что такое потрясение не смогло объединить этот маленький городок.

— О, поверьте, смерть Медвежонка-Джеки объединила. Просто по-своему и не очень заметно.

— Почему его называют Медвежонком? — спросил Виктор, оторвавшись от стекла, когда машина тронулась.

— Из-за отца. Все знали его Медведем-Магуа. — Бекки многозначительно взглянула на пассажира. — Здоровый, как гора. Вы на его фоне казались бы мальчишкой.

— Почему знали?

— Так умер он. Да и нечего мёртвых беспокоить.

— Значит, Джеки жил с отчимом?

— Последние годы — да. Но Коул Бергман — отличный отчим, поверьте. Даже лучше был своенравного Магуа. Мальчик обожает его! Ну, то есть обожал. Единственное, в чём я могла бы упрекнуть Коула — он страсть как любит жевать табак. Да, пожалуй, это единственное для нас всех. Но быть отличным папой ему это никак не мешает.

— Никогда отчим не заменит отца, — со всей строгостью заявил детектив. — А отчего Медведь-Магуа умер?

— Ну, — Бекки замялась. — Его застрелил Ииска, когда сторожил дом преподобного О'Каллахана. Принял за грабителя. Завязалась драка. Давно это было. Он вроде был выпущен по пробации.

— Выходит, Ииска работал на Саллеса?

— До сих пор работает. Да и куда ему идти после тюрьмы? Он тоже здоровый и сильный, только странноватый чуток. Говорят, у него аутизм или что-то такое. Вот преподобный его и приютил. Дал работу и сделал своим, как там раньше говорили? Камердинером?

— Да, — хмуро ответил Виктор. — Затем сам убил Магуа и велел Ииске взять вину на себя.

Коннелли в ужасе распахнула глаза и уставилась на Плацтера, но тот сразу же отвернулся к окну, не желая продолжать разговор. Ему искренне было жаль Бекки. До чего же, должно быть, столь наивному существу тяжело выживать в суровом обиталище среди таких людей. И погоны, как оказалось, ничуть не сбили с неё детскую наивность. И не спрячешь ничего от Плацтера за широкой фрунтовой походкой.

— Не понимаю, за что вы так ко всем нам враждебно, — пролепетала она.

— Я не враждебен, — неуверенно ответил детектив. — Эх, неважно. С самого моего приезда просто сам не свой.

— Выходит, прав оказался Маниту.

— Ничего он не прав. Оборотни? — Плацтер выпрямился, заглядывая помощнице в лицо. — В самом деле, оборотни? Вы хоть сами в это верите?

— Ну, хотела бы я взглянуть на них. Да и к тому же сам Маниту в прошлый раз спас нас от напасти. Многие из Уджибве верят, что в городе обитают люди-волки, — нерешительно произнесла Бекки и от досады прикусила губу. Она недовольно покосилась на пришлого. — Некоторые даже утверждают, что эти самые оборотни и состоят в приходе преподобного О'Каллахана.

— Ох уж этот ваш преподобный и прочие святые! — Виктор усмехнулся. — Как в прошлый раз происходили убийства?

— Я была тогда совсем ребёнком, но отчётливо помню, что произошло несколько убийств. Это уже потом, после окончания академии, я узнала, что их было два. Ну, ещё два приобщили к делу чуть позже. Но ситуация аналогичная — жертвы растерзаны.

— А по отчётам что?

— Заполнены, как вы выразились, и впрямь криво. Нашла несколько рапортов о ненадлежащем обращении с вещдоками. Расследование закрыли, — ответила Бекки. — Тогда не только жители из резервации начали верить, что убийства совершались оборотнями. Следы зубов, когтей — всё, как и сейчас.

— С чего все решили, что Маниту защитил город от этих тварей?

— Это лучше у него спросите.

Плацтер понял, что Коннелли не намерена продолжать разговор, а потому устало развалился на спинке сидения. Голова начала кружиться, и недоброе чувство тревоги настойчиво стесняло грудь. Закинув в рот пару таблеток, Виктор достал из кармана сотовый и, к своему удивлению, обнаружил короткое сообщение. В отправителях отметилось имя Далии. Позабыв обо всём на свете, он замер на мгновение. Мышцы потяжелели от пуще прильнувшего холода, и сердце ретивой дробью забилось в груди. Прочистив горло, агент открыл сообщение. В нём коротко значилось:"Мы решили не праздновать день рождения Эйдана, извини. Береги себя".

Нечто подобное ожидал увидеть Плацтер. Возможно, в какой-то момент этого ему даже и хотелось. Только стоило взору пронестись по гадким маленьким буковкам на экране, как ком подкатил к горлу, и порывистое дыхание всколыхнуло широкую грудь. От внезапно нахлынувшей досады ему хотелось разломать сотовый, затем начать ломать и всё вокруг, даже ударить лейтенанта. Лицо Виктора побледнело, глаза от обиды по-детски округлились, и наконец он лишь беспомощно уронил руки на колени.

Бекки, до того мирно державшая руль, осторожно покосилась разок-другой, не решаясь заговорить. Виктор видел, что она смотрела, но, вопреки распаляющему стыду, не сумел совладать с эмоциями. Он молчал, уронив голову на грудь. Плечи перестали дрожать, дыхание выровнялось.

Он не помнил, как в руках вновь очутился пузырёк с таблетками, не помнил и то, закидывал ли столь желанные пилюли в рот, лишь очнулся от нестерпимой натуги сжатых пальцев. Всегда слишком коротко стриженные, но с обгрызенными заусенцами ногти царапали пластмассу, ковыряли крышку, выискивая спасение в лекарстве. Ему просто нужно было вернуться домой. К семье. И всё бы пошло своим чередом.

"Надо было быть настойчивее, — раздалось в голове. — Или упрашивать. Она только врёт, что не будет праздновать".

— Всё в порядке? — тихо спросила Бекки.

Растерянный Виктор шмыгнул носом и невидящим взором покосился на лейтенанта. Но следом тотчас расправил плечи, выпрямившись. Блёклое лицо приняло уставший, но равнодушный вид.

— Едем домой к Медвежонку-Джеки.

— Хорошо, я убежусь, что родители дома. Только прошу вас, ведите себя тактичнее с ними. Не как с Маниту.

— Если они не будут говорить про оборотней.

Бекки недовольно хмыкнула, а затем набрала чей-то номер на мобильном. Голос её сразу сделался тихим и покладистым, она слишком медленно и податливо выговаривала слова, выпрашивая разрешение прийти.