Кельтские мифы

Миранда Олдхаус-Грин

Эта книга – иллюстрированный путеводитель по миру ирландских и валлийских мифов, миру богов и героев, магии и чудовищ. Вы познакомитесь с наиболее значимыми произведениями, основными персонажами, сюжетами и мотивами кельтской мифологии. В этом путешествии вам встретятся духи и друиды, говорящие животные и волшебные деревья. Фрагменты текстов, фотографии археологических находок и другие документальные свидетельства делают далекую эпоху ближе и понятнее. На русском языке публикуется впервые.

Глава 1. Устное предание: создание мифов

Когда же туман рассеялся и они огляделись кругом, то там, где раньше были стада, дома и нивы, они не увидели ничего: ни дома, ни дыма, ни человека, ни зверя; лишь здание дворца стояло пустое и брошенное, и там тоже не было людей и ни одной живой твари. И все их спутники также исчезли, остались лишь они четверо^[5].

Мабиноги. Третья ветвь

Мифы, как басни, неуловимы. Современные фильмы ужасов о вампирах, призраках или возрожденных египетских мумиях, вероятнее всего, популярны, потому что позволяют людям исследовать самые мрачные аспекты человеческой природы, оставаясь в безопасной среде. В некотором смысле то же самое верно для мифа, но мифы намного сложнее. Отчасти потому, что они почти всегда связаны с религиозными убеждениями — и часто с магией, а также потому, что в мифологических преданиях содержатся ответы на некоторые из самых фундаментальных вопросов, волнующих человечество: кто мы? почему мы здесь? почему наш мир такой? как был создан мир? что происходит с нами, когда мы умираем? Мифы также исследуют вопросы, связанные с обрядами инициации: рождением, половым созреванием, браком и смертью. Некоторые, особенно те, что дошли до нас из кельтского мира, сосредоточены на проблемах морали: добра и зла, целомудрия, жестокости, насилия и предательства, войны, а также гендерных ролей, девственности, материнства и мужества; они дают идеалы женского и мужского поведения.

Мифы процветают в обществах, где такие вопросы не поддаются рациональному объяснению. Это символические истории, решающие проблемы подобного рода в доступной, образной форме. Мифы могут истолковать причины природных явлений и стихийных бедствий (таких как наводнения, засухи, болезни), таинственной смены дня и ночи, движения небесных тел и чередования времен года. Они часто связаны со снами и видениями так называемых «святых людей» (любого пола), способных заглянуть в будущее и в мир сверхъестественных существ, населенный богами и героями, и рассказать о взаимоотношениях между потусторонним и материальным мирами, поведать о происхождении и исчезновении народов, объяснить значение древних памятников и захоронений, историческая память и смысл которых давно позабыты. Мифы предлагали мотивы для старинной вражды между общинами и рационализировали споры о территориях. Наконец, мифы часто были просто увлекательными историями, которые помогали скоротать темный зимний вечер у костра или очага.

Тропинки для духов

Потом приказал король своему слуге посмотреть, как осилят они гать. Отправился слуга на болото, и вдруг почудилось ему, что сошлись туда люди со всей земли от востока ее до запада. Сложили те люди холм из своей одежды, и ступил на этот холм Мидир. Принялись люди закладывать в болото стволы и ветви деревьев, а Мидир выкрикивал во все стороны приказания и подгонял их. Казалось, что люди со всего света кричат у него под ногами^[6].

Сватовство к Этайн

Рис. 4. Деревянная тропинка через ирландское болото, построенная в 148 году до н. э. в Корли, графство Лонгфорд

Археологические находки помогают связать мифологические циклы с их древним происхождением. В середине II века до н. э. община, проживавшая в Корли в современном графстве Лонгфорд в Центральной Ирландии, построила длинную деревянную дорогу через болото к суше. Датирование по годичным кольцам деревьев позволило установить, что дубы, использованные для строительства этого пути, были срублены в 148 году до н. э. Под опорами было захоронено странное изображение получеловека-полуживотного, вырезанное из ясеня, — вероятно, как своего рода амулет, защищающий новую дорогу. Возможно, этот путь строили по частям различные группы людей, а один участок так никогда и не был завершен, потому что на его месте остался очевидный разрыв.

В некоторых ирландских мифах можно найти упоминания о строительстве тропинок через болота. В истории бога Мидира и его возлюбленной Этайн король Тары Эохайд ставит перед Мидиром невозможное задание «построить деревянную дорогу через непроходимое болото». Другое предание сохранило рассказ о ссоре между двумя общинами, которые взялись строить дорогу через болотистую местность с противоположных концов, чтобы встретиться в середине. Почти закончив работу, две группы поссорились из-за ее завершения, и дорога так и не была достроена. Может ли это быть известной нам тропой в Корли? Могли ирландские сказители сохранить память о создании исторических древних дорог, остатки которых еще были видны в Раннем Средневековье?

Знакомство с валлийскими и ирландскими мифами

Обрывки мифов Уэльса и Ирландии сохранились в средневековых рукописях, датируемых VIII–XIV веками н. э., и это то, что известно нам сегодня. Три цикла ирландских прозаических историй представляют собой основной объем уцелевших источников по ирландской мифологии.

Рис. 5. Страницы из самых ранних рукописей ирландских и валлийских мифов. Слева: из Книги Бурой Коровы, текста XI века, содержащего древнейшую известную редакцию «Похищения Быка из Куальнге»; справа: из валлийской Красной книги Хергеста, одного из самых ранних списков цикла валлийских повестей «Мабиноги»

Самым ранним из записанных ирландских мифов является Ульстерский цикл, в центре которого — эпическая история о войне между Ульстером и Коннахтом, «Похищение Быка из Куальнге» (Táin Bó Cualnge), где фигурируют великий герой Ульстера Кухулин и коварная королева Медб из Коннахта. Исторически провинция Ульстер потеряла большую часть своего политического влияния к концу V века н. э. Ее могущество в поэме «Похищение Быка из Куальнге» свидетельствует о раннем происхождении цикла. Первая редакция (список) сохранилась фрагментарно в Книге Бурой Коровы XI века, но язык повествования восходит к VIII или IX веку. Еще одним важным источником для Ульстерского цикла является Желтая книга Лекана XI века^[7]. Два других собрания преданий — так называемый Мифологический цикл и Цикл Финна (и фениев) — сохранились в списках XII века. Первый из них содержит наибольшее разнообразие тем и яркие описания языческих божеств. В центре Цикла Финна находится предание о жизни этого героя, предводителя войск и хранителя божественной мудрости.

Валлийские мифы сохранились в двух основных рукописных сборниках: в Белой книге Ридерха и в Красной книге Хергеста. Белая книга была составлена около 1300 года, а Красная — в конце XIV века. Предания, наиболее богатые мифологическим содержанием, — это «Четыре ветви Мабиноги» (Pedeir Ceinc y Mabinogi), также известные под собирательным названием множественного числа «Мабиногион», а также легенды о Килхухе и Олвен (Culhwch ac Olwen). Другой важный материал содержится в циклах преданий «Передир» (Peredur), «Сон Ронабви» (Breudwyt Ronabwy) и во фрагментарном рассказе «Добычи Аннувна» (Preiddeu Annwfn). Еще одна ветвь развития мифов сосредоточена на героической фигуре короля Артура и поисках Святого Грааля. Эта поздняя часть мифологии представлена в средневековых французских романах артуровского цикла, самый известный из которых был написан Кретьеном де Труа. Король Артур несколько раз появляется в валлийских мифах, прежде всего в «Килхухе и Олвен» и «Передире»; оба текста относятся к числу преданий о героях.

Таинственные голоса: повествование от устного предания до письменного слова

Кельтские мифы возникли из ранней повествовательной традиции, из живого устного предания. Подобно тому как музыканты могли путешествовать от двора ко двору, чтобы развлекать знать, как разъезжали умелые ремесленники в поисках заказов на новые доспехи или декоративные чаши для вина, так поэты и сказители искали заказчиков для своего творчества. Многие из них были странниками и, путешествуя, распространяли типичные истории по обширным территориям. Другие, как средневековые придворные шуты, состояли при особе определенного правителя, и их рассказы, возможно, приобретали больше местного колорита. Но поскольку истории хранились в памяти людей, то и росли, и видоизменялись от выступления к выступлению, и никакие два повествования не были абсолютно одинаковыми. Так, странствующие сказители могли вплетать в легенду черты местного пейзажа — горы, реки и озера, — рассчитывая завоевать доверие местной аудитории и помочь ей живее представить события. Эти мифологические истории были живыми, изменчивыми, со временем в них появлялись новые части и подробности. Мастерство и опыт сказителя, жизнь всего сообщества слушателей так или иначе оказывали влияние на основную историю.

Камни-оракулы

Дохристианские каменные скульптуры из Ирландии и Уэльса, возможно, представляют сказителя в действии. Они изображают человеческие головы, у некоторых из них рты широко открыты, как будто для речи или песни. Уникальная резная фигура из графства Арма известна как идол из Тандераги. Это изображение говорящего человека, его толстые губы раскрыты; насколько можно понять, на нем головной убор с рогами, правая рука расположена по диагонали к телу в типичном жесте оратора, но в ней зажато что-то вроде волшебного камня. Соблазнительно интерпретировать изображение как фигуру провидца или шамана, носящего символ животного, который обозначает его статус — способность к преображению и общению с богами, возможность передавать их мудрость людям. Традиционные шаманы часто выступали в образе животных: считалось, что они обладают особенно тесными связями с потусторонним миром. Поэтому шаманы часто надевали плащи из кожи животных или рога как головной убор. Идол из Тандераги точно не датирован, но, вероятно, относится к периоду позднего железного века или Раннего Средневековья.

Рис. 6. Каменная фигурка железного века, известная как идол из Тандераги; вероятно, изображение раннего ирландского сказителя из графства Арма

В Уэльсе также находят древние камни-оракулы. Римский город Каэрвент на юго-востоке области был столицей племени силуров, которое крайне враждебно отреагировало на вторжение римлян на их территорию в середине I века н. э. Город сформировался поздно, и большинство его общественных зданий датируется IV веком. При раскопках виллы древнеримского богача в саду нашли маленькое святилище, в котором была установлена фигура из песчаника с широко открытым ртом, словно говорящая или поющая. Можно вообразить, как гости, приходя к этому святилищу, вслушивались в голоса духов через магическую голову.

Рис. 7. Позднеримская британская вырезанная из песчаника голова с открытым ртом, найденная в Южном Уэльсе, в Каэрвенте; вероятно, каменный оракул

«Господин, у нас есть обычай, — ответил ему Гвидион, — в первый вечер, когда нас принимают во дворце, поет старший из нас. Позволь, и я с радостью спою для тебя». Надо сказать, что Гвидион был самым искусным сказителем из всех, кто жил тогда на земле, а на сей раз он особенно постарался, да и сам Придери слушал его как зачарованный^[8].

Мабиноги. Четвертая ветвь

Необходимые чудовища: от мифического зоосада до «Звездных войн»

Потом превратились они в двух воинов и сражались друг с другом.

Потом превратились они в двух призраков и пугали друг друга.

Потом превратились они в два снежных облака и хотели засыпать снегом земли друг друга.

А потом из снега того закапали они дождем на землю и превратились в двух личинок. Весной поселился один из них в реке Круйнд в Куальнге, и корова Дайре, сына Фиахны, проглотила его случайно, когда пила воду. А другой поселился в реке Гарад в Коннахте, и корова Айлиля и Медб проглотила его случайно, когда пила воду. И когда настал срок, родилось у этих коров два теленка. И выросли из них быки: Финнбеннах, Белорогий с Равнины Ай, и Дуб, темно-бурый бык из Куальнге^[9].

О ссоре двух свинопасов

В предисловии к сборнику эссе Хорхе Луиса Борхеса 1957 года «Книга вымышленных существ» есть замечание, что чудовища всегда будут присутствовать в мифических историях, поскольку настоящие животные являются чрезвычайно важной частью человеческого опыта и потому что чудовищные существа являются комбинациями реального и воображаемого, ночных кошмаров и мечты. Античный кентавр, в котором смешаны формы человека и лошади, имеет кельтский аналог — валлийскую лошадь-женщину Рианнон. Критский Минотавр, отвратительная помесь быка и человека, возможно, имеет аналоги в ирландской мифологии — великих боевых быков Ульстера и Коннахта, обладающих человеческой речью и пониманием; в Уэльсе таков зачарованный вепрь Турх Труит. Борхес заходит так далеко, что утверждает: чудовища «необходимы» для человеческого общества. В наши дни, очарованные космосом и возможностью существования других миров, мы вызываем в воображении фантастические образы галактических монстров, которые нигде не представлены так ясно, как в саге «Звездные войны», где Люк Скайуокер и Хан Соло встречают целую череду странных и удивительных существ со всей Вселенной. Таковы наши современные мифические создания.

Рис. 8. Бронзовая фигурка лошади с человеческой головой, IV век до н. э., фляжка для вина из погребения в Ремхайме, Германия

На валлийском средневекового сказителя называли «киварвит» (cyfarwydd). Значение этого термина является ключом к пониманию роли и статуса такого человека в обществе, поскольку слово заключает в себе целый набор смыслов: проводник, знающий человек, эксперт, проницательный. Сказитель обладал могуществом, поскольку он (или она) был хранителем традиций, мудрости и информации, доставшейся от предков. Все это служило для объединения сообществ и для придания глубины и смысла окружавшему людей миру. Недостаточно было помнить и рассказывать хорошо сплетенные истории, необходимо было придать им завершенность и наполнить множеством смыслов.

На самом деле мало что известно о процессе рассказывания историй. Однако иногда нам по счастливой случайности удается взглянуть на жизнь сказителя. Упоминания об этом крайне редко встречаются в самих преданиях, но четвертая ветвь «Мабиноги» дает нам кое-какое представление о занятиях киварвита. Маг Гвидион появляется при дворе валлийского лорда Придери в Ритлан-Тейфи (Западный Уэльс) и предлагает свои услуги в качестве киварвита. Он проводит вечер, развлекая знать, и признаётся лучшим из всех известных сказителей. Его чествуют все придворные и в первую очередь сам Придери.

Средневековое валлийское повествование было сродни поэзии, и часто поэт и киварвит были одним и тем же лицом. Конечно, современная аудитория может получить доступ к преданиям только через тексты, зафиксированные на письме, но, несмотря на это, они начинались как устные рассказы, и в них иногда можно обнаружить различные следы такого бытования. Каждый эпизод короток и самодостаточен, как будто создан для того, чтобы помочь слушателям (и самим сказителям) запомнить его. Слова и фразы часто повторяются, что тоже служит напоминанием-подсказкой. Третий прием имеет аналогичную цель: это «ономастический тег», своего рода «узелок на память» в виде объяснения личных и географических названий. Часто используется число, обычно «три», которое служит как магическим знаком, так и способом построения повествования, облегчающим запоминание.

Валлийские предания богаты диалогами, в них звучат разные голоса — от чудовищ до девиц, от убеленных сединами мудрецов до маленьких мальчиков, а также вступает в разговор ряд хрюкающих и порыкивающих зверей. Существуют звучные списки имен и владений, которые требуется произносить вслух. В диалоге и в повторении вопросов в формулах ответов или приказаний есть своя поэзия, и все это опять же помогает воспринимать на слух и запоминать.

Но то, что делает валлийские и ирландские средневековые истории чем-то большим, чем устная поэзия, и превращает их в мифы, — это элемент сверхъестественного и присутствие богов. Похоже, ирландская проза представляет собой письменные версии по-настоящему древних преданий, в которых язычество было первоосновой и где боги были вездесущи. Языческие пантеоны менее очевидны в валлийском материале, и действительно, здесь часто упоминают христианского Бога. Тем не менее под поверхностью здесь скрывается богатый гобелен сверхъестественных фигур, божеств, шаманов и оборотней, которым определенно не место в христианской традиции.

Искусство мифа и миф искусства

Свидетельства артефактов также помогают нам преодолеть разрыв между предполагаемым очень ранним происхождением мифологических циклов и их письменными версиями. Поскольку ранние континентальные и британские кельты не использовали письменность, никакой мифологической литературы у них не существовало вплоть до Раннего Средневековья. Если мы хотим иметь хоть какой-то шанс для подтверждения того, что ранние мифы действительно бытовали в железном веке и в период римского господства, единственный источник, позволяющий проследить их, — это так называемая нарративная, или повествовательная, иконография, содержащая множество связанных между собой изображений, которые как бы рассказывают историю. Но мало идентифицировать такие артефакты, нужно еще определить значения этих образов, о которых нам остается лишь гадать. Взгляните на любую книгу о кельтском искусстве, и вы найдете невероятное множество воображаемых существ, относящихся к миру природы, но интерпретированных так, что в ХХ веке этот подход назвали бы сюрреалистическим. У змей — рога баранов, у людей по три лица, у быков по три рога, у лошадей — человеческие головы, мужчины предстают с ветвистыми рогами оленей, а самое распространенное изображение — просто человеческая голова.

Кельтское искусство достигло расцвета между V и I веком до н. э., но на западных и северных окраинах Британии оно продолжало благополучно существовать в течение всей римской эпохи, по крайней мере до II века н. э. В Ирландии, куда практически не проникали римские культурные традиции, местные художественные стили пережили введение христианства. Высокое христианское островное искусство, выраженное в рукописях с миниатюрами и каменных крестах Раннего Средневековья, включает в себя образы, напрямую заимствованные из мифического репертуара языческого прошлого: число три, человеческую голову и странных гибридных существ. Это, конечно, означает, что новейшее направление ирландского кельтского искусства сосуществовало с рождением мифологической литературы.

Мифологические мотивы

Рассказывание историй — это искусство устного повествования. В кельтских мифологических сказаниях повторялись определенные приемы и темы, и по мере изучения материала мы встречаем их вновь и вновь. Данные элементы не только указывают на корни преданий, уходящие в древние традиции мифотворчества, но также подчеркивают важные проблемы обществ, в которых они бытовали. Важно отметить, что многие из мотивов, обнаруженных в мифах, также подтверждаются археологическими свидетельствами, как показывают три примера, приведенные ниже.

Однажды я охотился в Ирландии на холме над озером, что называлось Озером Котла. И я увидел громадного рыжеволосого мужчину, идущего от озера с котлом на спине. Он имел свирепый и отталкивающий вид, и с ним была женщина. И хотя он был высок, она была выше его вдвое. И они подошли ко мне и приветствовали меня. «Что вы тут делаете?» — спросил я у них. «Вот, господин, наше дело, — ответил он. — Через месяц эта женщина должна родить, и ее ребенок, который родится в конце месяца, будет самым хорошо вооруженным из воинов»^[10].

Мабиноги. Вторая ветвь

Одним из устойчивых образов ирландской и валлийской мифологии является магический котел, сосуд, способный воскрешать мертвых и обеспечивать постоянно пополняющиеся запасы пищи. Ирландский бог Дагда («Добрый Бог») обладал огромным неиссякаемым котлом (см. КОТЕЛ ВОЗРОЖДЕНИЯ). Центром ирландского праздника в потустороннем мире являлся котел, в котором никогда не заканчивалась еда (см. ПОТУСТОРОННИЙ ПИР). Один ирландский миф о котле был связан с сакральной королевской властью: новому королю Ульстера пришлось купаться в котле, потребляя мясо и бульон белой кобылы, на которой он ритуально «женился».

Мифы о котле охватывают обе стороны «кельтского водоема». Во второй ветви «Мабиноги» брат героини Бранвен дает ее мужу сверхъестественный, восстанавливающий жизнь котел, и ирландский король признаётся, что и прежде знал об этом сосуде, что позволяет допустить ирландское происхождение объекта. Из истории ясно, что котел явился из потустороннего мира (см. цитату выше), и его связь с воскресением мертвых, как и котла Дагды, подтверждает это.

Котел Керидвен

Валлийский миф, сохранившийся в тексте XIII века «Книга Талиесина», содержит красочную историю о волшебном котле, который одаривал тех, кто ел или пил из него, знанием и вдохновением. Хранителем котла была Керидвен. Она родила двоих детей: Криарви («светлый», или «красивый») и Авагту («черный», или «некрасивый»). Желая компенсировать второму сыну неудачную внешность, мать замешала специальное варево в котле, призванное дать ему абсолютную мудрость. Поскольку зелье нужно было варить в течение года, Керидвен поручила маленькому мальчику, Гвиону, присматривать за ним. Когда он мешал варево в котле, ему на руку брызнули три капли обжигающей жидкости, и он, не задумываясь, облизал пальцы, непреднамеренно приобретая мудрость, предназначенную Авагту. Гвион бежал, его преследовала разъяренная Керидвен, но в итоге мальчик превратился в великого поэта-провидца Талиесина.

Многочисленные котлы были найдены в Ирландии, Шотландии и Уэльсе. Их погружали в болото или озеро во время ритуального действия — по-видимому, из-за убеждения в связи между котлами и водой. Еще в 700 году до н. э. два прекрасно сделанных листовых бронзовых котла были помещены вместе с другими артефактами в отдаленное озеро под названием Ллин Ваур (см. также Река богини Боанн

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Jones and Jones 1974, 43.

6

Raftery 1994, 98.

7

Автор ошибается: «Желтая книга Лекана» (ныне в библиотеке Тринити-колледжа, Дублин) создана в XV веке.

8

Kinsella 1969, 48–9.

9

Davies 2007, 48.

10

Jones and Jones 1974, 30.