Обещанная дважды

Мила Сангина (2024)

Много лет назад она поклялась никогда не возвращаться в город, из которого ее с позором изгнали. Город, где ее публично унизили. Город, где растоптали ее сердце. Однако страшное проклятье, грозящее погубить ее в любой момент, толкает Алетту на отчаянный шаг. Ей придется вновь оказаться среди людей, которые нарекли ее клятвопреступницей, и встретиться лицом к лицу с человеком, который когда-то ее предал.

2.

Звезды выцветали. Здесь на берегу шумного моря они казались особенно близкими, а их исчезновение — особенно заметным. Герхард стоял неподвижно, прислушиваясь к мерному всхлипыванию волн и негромкому разговору своих спутников, которые держались за его спиной. По левую руку от Герхарда маячили неясные очертания башен и замков. Анемополис. Город всеобщего благоденствия. И Ирринор, великая цитадель магов. В последний раз он побывал здесь ребенком, приехал вместе с отцом. Яркие улицы и бесконечные цветочные клумбы не впечатлили юного принца, они резали его глаз северянина. Герхарду воспетый в поэмах город напоминал творение кондитера, переусердствовавшего с мастикой. То ли дело суровая красота Инвернии — дремучие леса, вересковые пустоши и студеные озера его родины. Даже сейчас его тянуло домой, пусть и шести дней не прошло с тех пор, как он покинул свое королевство.

Кто-то шагал по каменистому берегу в его сторону. Герхард повернулся, вглядываясь в смутные силуэты. Когда тьма расступилась, он обвел взглядом знакомые лица и нахмурился.

— А где он сам?

— Стыдно признаться… — пробормотал один из контрабандистов и почесал заросший подбородок.

Герхард кивнул в знак понимания и зашагал в сторону пришвартованной за скалой лодки. Кирассе оказался подле нее: стоял на коленях и с упоением извергал из желудка остатки сытного ужина, приправленного — Герхард невольно поморщился — щедрой порцией кислого вина.

— Ты позоришь всех контрабандистов материка.

Ответом ему послужила очередная малоприятная трель. Герхард жестом подозвал одного из своих людей и отправил его за вином.

— Раз уж качка так тебя терзает, не проще ли поискать другую работу?

— Послушайте-ка его, — возмутился Кирассе и поднялся на ноги, смачно сплюнув напоследок. — А уйди я на покой, не заскучаете?

— Будем писать друг другу письма, встречаться раз в год.

Контрабандист подбоченился.

— И чем мне заняться?

— Вари сыр. Я даже куплю тебе козу.

— Вокруг меня и так одни козы. Шестеро сестер! И всех нужно замуж отдать.

Он принял из рук подоспевшего сквайра флягу и пробормотал:

— Нет, сыры катать мне рановато.

Герхард отступил в сторону, пока Кирассе полоскал вином рот.

— Как прошло?

— Как по маслу.

— Покажешь?

— Ручку позолотите?

— Конечно, но позже.

— Жадный же вы, — буркнул Кирассе и сунул руку за пазуху.

Герхард принял перемотанный бечевкой сверток и машинально взвесил его на ладони. Когда он развернул и расправил тряпицу, в тускнеющем лунном свете блеснул гладко отполированный круглый камень.

— И это все, что удалось добыть?

Кирассе кивнул с мрачным видом.

— С теми ребятами совсем не хотелось связываться.

— Но как они выглядели? — перебил Герхард. — Их одежда, повадки?

— Как отборные налетчики, — ответил Кирассе. — Все в черном. И навыки соответствующие. Всегда видно умельцев — ни одного лишнего движения.

— Хорошо, — пробормотал Герхард и рассеянно потер лоб. — По крайней мере есть с чего начать… Но тот караван…

Он досадливо поморщился. В этот момент Эней, молодой оруженосец, который уже два года служил Герхарду, вынырнул из темноты.

— Лошади готовы.

Герхард протянул руку контрабандисту.

— Спасибо, Кирассе. Я пошлю за тобой, если будет нужно.

Кирассе тут же разразился возмущенными криками.

— Так, а деньги? Золото, серебро? Или надуть меня решили, полупринц?

— Следи за языком, сукин сын! — разъярился Эней, но Кирассе лишь отмахнулся.

— Ой, вот только не вмешивай в это мою мать! Старая стерва и так в гробу переворачивается.

— Заплати ему все, что причитается, — приказал оруженосцу Герхард. Он и не пытался скрыть улыбку. — А ты, друг, назад греби аккуратнее, чтобы снова рыб не кормить.

За его спиной раздался протяжный страдальческий стон.

Через час Герхард уже стягивал сапоги в отведенной ему комнате ближайшего постоялого двора. Эней вызвал прислужницу и распорядился принести травяного чаю и воды для умывания. Он собирался оставить своего господина почивать, когда Герхард обронил:

— Мой брат?..

Эней вытянулся по струнке и почтительно ответил:

— Я справлялся: его высочество должны прибыть завтра.

Герхард с хрустом размял ноющую шею и спросил чуть тише:

— А что жрица?

— Здесь. Ее пока устроили в башне Золотого Огня.

— Где же еще… Ладно, пора и отдохнуть. Ты свободен на сегодня.

— Доброй ночи, ваше высочество.

Эней поклонился и вышел. Герхард приблизился к окну и глянул на город, который вот-вот должен был встретить рассвет. Отсюда башню Золотого Огня разглядеть не получилось, но Герхард уже мрачнел в ожидании неминуемого воссоединения. Впрочем, рассудил он, всему свое время, и неприятным встречам тоже.

Он улегся на кровати, вновь достал из свертка тяжелый камень и впился в него взглядом.

***

Все эти годы главным страхом Алетты оставалась толпа. Сейчас она не могла повернуться, не наткнувшись на других людей, и у нее перехватывало дыхание от волнения. Алетта стискивала запястье, впиваясь ногтями в кожу, считала каждое мгновенье, а очередь все не двигалась. В надежде получить благословение верховной жрицы горожане и гости из других земель выстроились в бесконечную колонну, вот только сама Бетельгейзе не появлялась, а священным сосудом и кропилом заведовали ее послушницы.

Алетта приказала себе не раскисать. Разве странно то, что глава ордена нашла дела получше, нежели проводить время в компании простолюдинов? К тому же она все еще может появиться. Надежда. Надежда — это все, что осталось у Алетты. Если удастся поговорить с одной из младших жриц, если убедить их в том, как серьезно она больна, неужели они ей откажут?

Но даже это робкое чувство, которое едва теплилось в ее душе, угасло, когда объявили о том, что на сегодня прием страждущих окончен. Раздачу благословений обещали продолжить завтра с первыми лучами солнца. Алетта в полном изнеможении следила за тем, как толпа двинулась прочь, в сторону главной площади. Мимо проходили люди, которые выглядели так, словно явились из любопытства, ну или запастись благословением впрок. Больными и несчастными они вовсе не казались.

Алетта обернулась и взглянула сквозь поредевшую толпу на вход в башню. Тяжелые двери закрылись на ее глазах. Какая-то старушка заметила замешательство девушки и доброжелательно прошамкала:

— Завтра сказали приходить.

Алетта кивнула и пошла за остальными, но очень быстро отстала. Когда она добрела до ближайшей каменной скамьи, опустилась на нее чисто машинально.

Силы покидали ее. В последние месяцы по-настоящему живой она ощущала себя, когда принимала зелье: опустошала очередной флакон и несколько дней будто летала. А потом действие лекарства сходило на нет, и узоры на ее коже проступали вновь. Становились крупнее. Ярче. Настанет миг — и они украдут ее последний вздох.

О проклятье ей поведал целитель, к которому она обратилась за помощью. Свою «болезнь» Алетта не сразу распознала, даже заметила не сразу. Поначалу слабость не накатывала с такой силой, да и отметины на коже не показывались. Однако во время очередного похода в баню, когда Алетта щедро намыливала руки, она увидела на плече синие узоры. Ей было невдомек, откуда они взялись. На кровоподтеки не походили, а с краской она дела не имела. Когда она вернулась домой и решила рассмотреть спину в зеркале, чуть не лишилась дара речи. Не только плечо, но и левую лопатку покрывали темные синие узоры.

Встревоженная не на шутку, Алетта обратилась за помощью к врачевателям, но те один за другим разводили руками. Болезнь походила на действие магии. А магию порошками и примочками не вылечить. В том месте, где Алетта провела первый год после изгнания, колдунов не оказалось. Лишь в северном городе почти на границе с Инвернией, куда она приехала, когда внезапно проснувшийся страх быть узнанной заставил ее сняться с места, Алетте удалось отыскать мага — пусть и не лучшего представителя волшебного сословия.

Юность Гуриана прошла в попытках совладать со стихией земли, но он весьма быстро перегорел и утратил силы. Оставшись без магии, Гуриан решил обратиться к целительству. Горожане прозвали его чернокнижником, но тайком бежали к нему, если обычные врачи оказывались бессильными. Алетта тоже пришла к Гуриану, когда с ней случился приступ, сваливший ее с ног.

Она и теперь содрогалась, припоминая, как сидела тогда полуобнаженная перед Гурианом, который водил кончиком холодной спицы по ее спине.

— Вы знаете, что это?

— Да, это ясно. В тебе догнивает тьма.

Ее покоробило от его слов, и она поспешила натянуть ткань платья на плечо.

— Такие отметины появляются только от сильных проклятий.

— Как его снять?

— Уже не снять. Если бы сразу… Да и тогда было бы непросто.

— И что теперь будет со мной?

— Если эта дрянь начнет разрастаться быстро, протянешь пару лет. Если замедлится… лет десять могу тебе дать.

— Но неужели…

— Только магия очищения справится с подобной скверной. А такие волшебники наперечет, и, пожалуй, все они в Ирриноре. Можешь попробовать туда податься.

Ей хотелось выть. Ирринор… Ирринор! Да будь он тысячу раз проклят!

Но великой цитадели магов не было дела до ее проклятий.

Гуриан снабдил Алетту зельем, которое помогало замедлить действие скверны. Алетта несколько раз за последние годы возвращалась к бывшему магу пополнить запасы. Когда она явилась к нему пару месяцев назад, едва успела на его похороны. И осознала, что теперь и ее дни сочтены.

Ее вдруг выдернули из горестных воспоминаний. На колени упала тяжелая монета. Алетта вскинула голову и едва не отшатнулась от удивления. Рядом с ней стояла крошечная женщина с коричневым морщинистым лицом. Она и наградила призадумавшуюся девушку шестигранником.

— Спасибо, — вырвалось у Алетты. Потом она поняла, что ее приняли за нищенку, и уже собиралась возразить, но осознала, что не в ее положении отказываться от милостыни.

— Слишком удрученное лицо для той, что сидит почти у святых врат.

Голос удивительно напоминал стрекот насекомых. Алетта вдруг поняла, что ее благодетельница не человек. Или человек лишь частично. Почему-то это не смущало.

Алетта решила, что вид у нее и впрямь жалкий, раз уж очередная незнакомка решила прийти на помощь. Чужое участие по-настоящему тронуло ее. Губы Алетты дрогнули, и она выпалила:

— Я, наверное, скоро умру.

И собственные слова полоснули ее по сердцу.

Вот так все и будет? Так все закончится? Да ведь ее жизнь и не началась толком. Сначала ее забрали из родного дома. Сколько ей тогда было? Пять? Шесть? Потом пришлось расстаться с воспитателями. И наконец Ирринор… И все ее скитания.

— Слезами делу точно не поможешь, — помолчав, сказала старушка. — Но с чего бы такой молодой девице помирать? Уж не с голоду ли? Работать боишься?

— Работы я не боюсь, — сказала Алетта и с улыбкой посмотрела на свои руки. Чего они только не делали в прошлом.

— Если не боишься, пойдем со мной. Будет тебе и жилье, и еда.

— Куда пойти?

Старушка кивнула в сторону рощи, за которой виднелся замок. Ошеломленная Алетта медленно поднялась на ноги.

— Вы… вы в Ирриноре…

— Работы там сейчас хватает, и для тебя найдется. Будет большой праздник, гости уже съезжаются.

В висках бешено стучала кровь. Работа в Ирриноре. Вот была бы ирония! Уж не проще ли развести на главной площади костер и просто войти в него в знак покаяния? Ирринор — это последнее место, куда ей следует идти.

Ирринор — это место, где ее прокляли.

Ирринор — это замок, в котором живет он.

После возвращения Алетта уже не раз слышала в толпе его имя, но старалась даже на мгновенье не задумываться над тем, как близко оказалась к этому человеку. Сейчас все ее силы уходили на то, чтобы удержаться на ногах. Двигаться вперед шаг за шагом. Не сойти с ума. Нет, уж в Ирринор ей никак нельзя, это ее погубит.

Вот только… Промедление тоже может ее погубить. Возможно, рискнуть и проникнуть в замок — это ее последний шанс на спасение. Если она не попадется графу на глаза, ей ничего не будет грозить. Вряд ли кто-то другой вспомнит ее лицо.

И именно в Ирриноре сейчас находится жрица.

Надежда кольнула сердце, и Алетта вгляделась в невозмутимое лицо старушки.

— Вы не шутите? В замке мне дадут работу?

— Дадут на время празднеств. А если хорошо себя покажешь, то и потом сможешь остаться.

— Я… Спасибо. Если можно, я пойду с вами.

Ее немного смутила улыбка старой женщины и хитрый взгляд черных глаз. Все же было в ней что-то необычное.

— Тогда пойдем. Наша кастелянша устроит тебя на кухню, а если нет, пойдешь со мной в прачечную.

— Спасибо, — вновь горячо поблагодарила Алетта и запнулась, когда поняла, что не узнала имени старушки. — Э-э-э… Госпожа…

— Зови меня матушка Дэва, — беззаботно сказала та.

***

Бет оставила свою свиту у подножия лестницы и по освещенному факелами коридору шла в одиночестве. Слуги, которые шагали ей навстречу, с почтением уступали жрице дорогу. Кто-то поглядывал на нее с любопытством, другие с восхищением, но заговорить с ней не пытался никто. У покоев, которые отвели Эрику, охраны не оказалось, но Бет этому не удивилась. Принц часто отпускал своих стражей — привычка, на которую ей не раз пришлось ему попенять. Жрица приблизилась к двери и подняла руку, чтобы постучать, когда за ее спиной раздался негромкий голос.

— Кажется, он принимает ванну. Бедняга устал с дороги.

Ее рука на мгновенье замерла в воздухе, а потом плавно опустилась. Бет расправила плечи и повернулась к человеку, которого поначалу попросту не заметила в полумраке.

— Ваше высочество.

Принц Герхард шагнул вперед и склонил голову.

— Ваша милость.

Захваченная врасплох, она с трудом совладала с желанием жадно вглядеться в знакомые черты. Бет даже пришлось отвести глаза, и она сделала вид, что расправляет ткань своего рукава.

— Не чаяла встретить меня здесь?

Его голос будто стал грубее за то время, что они не виделись, но Бет узнавала ироничные нотки.

— Я думала, вы в резиденции его величества.

— Я был там, но потом отец решил прислать меня сюда. Неужели Эрик тебе не говорил?

— Последнее письмо от его высочества я получила два месяца назад.

Она наконец справилась с собой и подняла подбородок. Время, которое они провели в разлуке, наложило на принца отпечаток. Герхард стал выше и шире, светлые волосы стали заметно длиннее, а лицо покрывал загар. И даже жесты изменились.

— Дела идут хорошо? Я слышал, как твое имя выкрикивают на улицах. С благоговением.

— Людям свойственно обсуждать новости. Так они спасаются от скуки.

— Что ж, в ближайшие дни им явно будет о чем погов…

Дверь за спиной Бет широко распахнулась, и жрица торопливо обернулась.

— Вы так громко шепчетесь, — раздался голос из глубины комнаты. — Не желаете продолжить разговор внутри?

Бет первая скользнула в опочивальню и сразу увидела ширму из синего бархата, за которой маячила смутная тень. Слуг в покоях наследного принца не оказалось. Прищелкнув каблуком, Бет отвернулась от ширмы и громко сказала:

— Я могу вернуться позже, ваше высочество, если вам нужно отдохнуть с дороги.

— Я успею отдохнуть, — заявил Эрик и наконец явился пред их очи. Наследный принц был с головы до пят завернут в тяжелый черный халат, а на его волосах поблескивали капли воды. — Бетельгейзе. Герхард.

— Здравствуй, брат.

Они оба замялись на мгновенье, а потом неловко обнялись. Бет не без улыбки наблюдала за этим. От нее не укрылось и то, как Герхард скользнул оценивающим взглядом по фигуре брата. Он будто все еще не верил своим глазам. Пять лет назад Эрик не мог удержаться на ногах, и его всюду переносили в специальном кресле, а теперь он попросту лучился здоровьем. Сразу после его чудесного исцеления Герхард напрямик спросил Бет, не она ли избавила его брата от хвори. Бет тогда едва не рассмеялась ему в лицо. Будто она могла сотворить нечто подобное! Одно дело очистить от скверны, но перестроить поток жизненных сил в больном теле… Впрочем, Герхард всегда так мало понимал в тонких материях.

— Скромно тебя привечают.

— А ты еще не повидался с лордом Ладаром? — сказал Эрик. — Довольно не располагающий к себе молодой человек.

— Порочен и пьяница, — вставила Бет.

Она все еще стояла поодаль, держа руки в рукавах. Эрик одарил ее мимолетной улыбкой.

— Он и не поприветствовал толком нашу делегацию. Впрочем, прошел слух, что в нашу честь готовят бал. Может быть, даже покормят.

Теперь и Герхард улыбнулся, но эта улыбка напомнила оскал волка в пору зимней стужи.

— Надеюсь, ты не будешь слишком снисходительным. Пусть знают свое место.

— Мы все же гости. К чему браниться? Устанем от их нелепого гостеприимства — уедем.

— То есть вы оба здесь со светским визитом.

— Меня пригласили провести очищающие ритуалы, — заметила Бет. — От светских мероприятий я стараюсь держаться подальше.

— Боюсь, тебе от них не отделаться.

— Я рад, что ты здесь, — перебил Эрик брата. — Ты лучше меня смыслишь в подобных делах.

— Пожалуй. Меня к этому готовили.

Повисло молчание. Бет отошла к просторной клетке, занимающей один из углов комнаты, и коснулась пальцами прутьев. Сокол Эрика Лунотень мгновенно соскочил с жердочки и потерся головой о ее ладонь.

— Если бы я мог рассчитывать на твою поддержку… — негромко сказал Эрик.

— Ты можешь. Я здесь ради тебя.

— Или ради отца?

— Какая разница? Ради тебя, ради отца, ради королевства. Я прикрою твою спину, брат, а если потребуется, и прочие части тела.

— Я знаю, ты думаешь, что я тебя предал.

— Ты просто потребовал свое.

— Герхард.

Бет посмотрела на них из-под ресниц. Эрик стиснул плечо брата, пытаясь поймать его взгляд.

— Это моя судьба, — горячо сказал он.

— Разумеется, — отозвался Герхард, едва разжимая губы. — Ты король по праву рождения.

Жрица покачала головой, но не проронила ни слова.

— Это моя судьба, — повторил Эрик. Его рука упала, точно он внезапно обессилел. — И твоя судьба тебя не минует… Прости меня, если обижен.

Ссутулившись, он отступил и сказал брату:

— Я буду готовиться к ужину. Мы увидимся там.

Герхард коротко поклонился и направился к двери. Он явно не был доволен исходом разговора.

— Бетельгейзе, останься, — приказал Эрик, хотя она и так не двинулась с места.

— Да, ваше высочество.

Она успела перехватить взгляд Герхарда перед тем, как он вышел в коридор. Эрик попал в цель: его младший брат считал, что его предали. Предали все… Лелеять собственные обиды вошло у него в привычку.

Бет дождалась, пока за Герхардом захлопнется дверь, после чего приблизилась к Эрику и взяла оставленную слугами парадную сорочку.