Верёвка

Мерси Шелли, 2018

Работая над диссертацией по сетевой антропологии, Егор находит удачное применение для своей науки: рекламное агентство, которое специализируется на создании социальных приложений и интернет-сообществ. Однако знакомство с древней верёвочной игрой, известной как "кошачья колыбель", пробуждает в молодом человеке новые странные способности и интересы. А когда тайны исчезнувших цивилизаций начинают влиять на личную жизнь, становится понятно, что фигуры из верёвки – не просто детская забава…

«Верёвка, как и палка — один из древнейших инструментов.

Это наши первые друзья: палку люди изобрели, чтобы

отталкивать плохое, а верёвку — чтобы притягивать хорошее.

Оба эти инструмента можно найти везде, где жил человек.

Даже сейчас они обитают в наших домах и вторгаются

в нашу жизнь, как полноправные члены семьи.»

(Кобо Абэ)

1. Осьминог

День не спешил начинаться. За окном в сумерках медленно падал крупный снег, словно утренний свет разорвали на клочки и только в таком виде допустили на землю. Егор прикрыл глаза, и снежная занавеска превратилась в планктон, тысячи мелких светящихся созданий в тёмной толще воды перед стеклом маски.

Наверное, потому он и выбрал для завтрака эту прозрачную кафешку в «Музеоне». Если смотреть вот так, сквозь щели опущенных век, набережная похожа на утренний пляж, по которому бродят на отливе собиратели ракушек или ловцы крабов. Убрать бы ещё все здания с той стороны реки…

— Не выспался?

— Да как-то так. А ты вроде бодрячком?

Ольга уже доела свой салат. Кажется, её реакция на возвращение совершенно противоположна — не терпится выйти на работу. В отпуске ей явно не хватало городских радостей. Что поделаешь, «коренная москвачка».

Полететь в Гонолулу они решили после просмотра какой-то дурацкой комедии. Болтали в постели о том, откуда этот классический штамп у америкосов — если ханимун, обязательно Гавайи. Перешли к шуткам про свой воображаемый ханимун, и когда его вообще отмечать, если свадьбы как таковой устраивать неохота, но совместная жизнь вроде как уже идёт, и почему бы не… Так, слово за слово, и оказались в отпуске на Гавайях.

Но движухи вышло меньше, чем в кино. К тому же Егор старался выбирать более дикие и безлюдные пляжи, где можно понырять в чистой воде — а Ольгу, наоборот, тянуло на рынки, вечеринки, или хотя бы туда, где можно сделать красивые фотки. Странный получился ханимун, в общем.

— Слушай, я побегу. Тебе ведь не терпится своим романом заняться?

— Да не то чтобы… — Он постучал пальцами по закрытому ноутбуку. — Но посижу ещё, да. Может и набросаю пару киломемов.

Она встала, сняла с вешалки чёрное пальто и красный шарф. Улыбнулась, почти натурально. Хотела уже отойти, но снова повернулась к столу.

— Ты, кстати, сегодня кофе пьёшь левой рукой. А мне казалось, что поговорка «встал не с той ноги» касается только нижних конечностей. Или может, ты левша переученный?

Он посмотрел на руку, в которой держал чашку.

— Да тут на столе места нет, вот и поставил с этой стороны… Ты меня просто троллишь на прощанье?

— Ага. — Теперь она улыбнулась по-настоящему, и потянувшись через стол, поцеловала его в висок. — Выныривай, офисный планктон.

Он помахал ей рукой и открыл ноут. А когда она вышла, закрыл обратно.

Хотя вид на набережную приятный, и народу нет. Сиди да пиши. Но что-то не то. Может, музыка. Раньше ему нравилась Лана Дель Рей, и её сомнамбулический голос вполне подходит к этим сумеркам, но… Громковато. Вырубить бы Лану совсем, а на крышу поставить микрофоны, чтоб стало слышно, как снежинки падают.

Да и какой там «роман»? Фальшивая словесная бирка, такой же домашний прикол, как «ханимун». Любимая ольгина игра-комедия, короткие скетчи про чужую пафосную жизнь: «не буду сегодня надевать бриллианты», «заперся в своём фамильном замке»… Идея романа зародилась на вечеринке её друзей-киношников. Они отмечали выход очередного шедевра, а Егору фильм не понравился, и хотя он обещал Ольге не выпендриваться и не рассказывать про гусей, но выпил лишнего — и подколол режиссера. Мол, гонки на гелендвагенах — это конечно красиво, но «so last century», простите мой китайский! Сейчас деньги улетают на другой конец света после нажатия кнопки на мобиле, школьники смотрят с квадрокоптера в спальню президента, роботы крадут сердца домохозяек, и ещё куча дивных новых преступлений вокруг. А у вас, извините, стремительный домкрат.

Режиссер мягко, как айкидошник, развернул наезд Егора против него самого. Всё так, снимаем баяны, хороших сценариев нет. Вот ты и напиши. Слабо? Егор отшутился: конечно, слабо, пока один абзац проходного бизнес-плана в агентстве приносит мне больше, чем целый роман, над которым знакомый писатель целый год корпел.

Но идея зацепила, и постепенно он стал набрасывать какие-то кусочки о работе воображаемого «цифрового участкового», простоватого опера старой закалки, которого назначили на эту мутную должность, чтобы побыстрее спихнуть на пенсию. Однако старый мент случайно находит поддержку в лице молодого хакера и бойкой девицы-рекламщицы. И эта великолепная тройка начинает раскрывать одно дело за другим.

А дела с каждым разом всё шизовее. Ловкая подмена GPS-сигнала расстраивает свадьбу известного автогонщика. Пиратские трансляции популярных рок-концертов организует главный борец за копирайт. Новый телеком-оператор устраивает чёрный пиар другому телекому с помощью заражённых сим-карт. Подаренный мобильник убивает хозяйку наркотиком, который испаряется при нагревании батареи. Выстрелы лучшего игрока в модной компьютерной игре странным образом связаны с поведением трейдинговых ботов на бирже. Деструктивная секта использует популярный сервис онлайновых олимпиад для выслеживания детей с особыми способностями. Самая загадочная кибератака на крупный банк оказывается бродячей собакой, которая свалилась в люк и перегрызла кабель. Современно, небанально, с юмором.

Увы, как раз перед отпуском они с Ольгой посмотрели британский сериал, где «великолепная тройка» была почти такая же, да и преступления похожие. Но со стороны вся эта детективная байда выглядела слишком схематично и скучно. Наверное, жанр детектива придумали аутисты, пока у них не было 1С и С++. Егор решил, что его личный порыв в литературное творчество — из той же оперы: отражает лишь недостаток интеллектуальной работы после университета.

Он не говорил об этом Ольге, но в отпуске вообще забросил свой детектив. Море — отличное средство от литературной болезни. После пары часов, проведённых в безмолвном мире кораллов, сочинение романов кажется полным бредом. Разве что записать в блокнот какое-нибудь простое и красивое наблюдение, пока греешься на камнях после долгого заплыва.

Так он и делал, купив в середине отпуска тонкий бежевый молескин и чернильную ручку. И сейчас открыл этот блокнот с гораздо большим удовольствием, чем ноутбук.

«Маленькая мидия лежит в прибое, волны гоняют её туда-сюда по песку. Когда очередная волна скатывается, но ещё не ушла совсем и песок жидкий, из ракушки вдруг появляется жёлтая нога. Нога начинает быстро вращаться, от этого мидия встает на ребро и вертикально врезается в песок. Следующая волна уже не двигает её, а только накрывает песком».

«Осьминог сидит на дне, разложив щупальца вокруг себя кольцами, словно большой ржавый замок с несколькими дужками. При моём приближении он приклеивается сбоку к камню и меняет цвет под этот камень — становится светло-песочным. Поднимаю камень, но не тут-то было: осьминог стекает в нору, обложенную по краям камешками поменьше; кажется, это его дом».

«Чёрных морских ежей сегодня меньше. Зато встретились зелёные и розовые, с короткими и мягкими иголками. Они похожи на мохнатые патиссоны, и неожиданно быстро двигаются на своих ножках-иглах. Мы посадили одного в ведро и смотрели, как он ходит по вертикальным стенам, высовывает иголки из воды и шевелит ими, проверяя, можно ли перебраться через край ведра. Эти ежи, в отличие от чёрных, довольно хитрые охотники. Когда видишь первого, кажется, что на нём случайно налип мусор: какая-то ракушка, ветка и кусок крабовой клешни. Потом обнаружилось, что они все прилепляют себе на макушку по два-три мелких предмета. Маскируются».

Наверное, из таких молескиновых заметок не делают книг. Хотя, почему нет? Очень удобная книга получилась бы: небольшая, легко помещается в карман. И читать её можно с любого места, в любом порядке, потому что в ней нет сюжета и морали, никакой проторенной дороги — лишь сеть едва заметных тропинок, тонких ассоциативных связок, переводящих читателя от одного фрагмента к другому, как в японской ренге или в люсидном сне. Где-то здесь была такая история… Он полистал блокнот дальше. Ага, вот.

«Все уезжающие с острова оставляют что-нибудь тем, кто остаётся. Питерские ребята оставили англичанину большого воздушного змея, а наши соседи-голландцы подарили нам надувной матрас. После нашего отъезда и змей, и матрас тоже останутся здесь, переходя к новым владельцам. К ним добавятся и другие вещи — мячи, гамаки, летающие тарелки, прочитанные книжки. Сколько ещё таких переходящих вещей кочует по острову? Оседают они у тех, кто остаётся дольше других; эдакие хранители курортного духа и его ритуалов, главный из которых — медленное время — отлично выражается в переходящих вещах: быстрые люди меняются, а воздушный змей, гамак и хорошая книжка остаются теми же».

В слове «переходящих» первая буква «е» пропущена при быстром письме, а затем воткнута сверху более жирным завитком — он сделал это исправление, когда перечитывал дневник в самолёте. И размышлял потом, какие вещи можно назвать не «переходящими», а «преходящими». Наверное, те, у которых более печальная судьба. Те, что отбирают в аэропортах. Сам он таким образом лишился отличного ножа, оказавшегося в ручной клади. В другой раз забрали коньяк. А в последнем отпуске перед вылетом даже вызвали по громкой связи на весь аэропорт — в багаже завалялась парочка бенгальских свечей с Нового года.

Из отобранных вещей они устраивают настоящие выставки: большие стеклянные кубы, наполненные ножами и ножницами, подсвеченные витрины с банками и аэрозолями стоят посреди аэропортов, как эдакие алтари. Сразу ясно, что многие преходящие вещи по сути близки к переходящим: курортный дух острова не хочет отпускать свои ритуальные предметы, которые нужно было оставить там, раздать точно так же, как раздали надувные матрасы и мячи. В самом деле, зачем тебе в Москве охотничий нож? Разве с помощью него можно читать «Фейсбук»?

Пожалуй, историю про отобранные вещи тоже стоит записать. Егор вынул ручку, толкнул локтем так и не убранную тарелку от сырников — и вспомнил слова Ольги про левшу. Переложил ручку в левую, написал дату. Получилось на удивление легко, хотя и криво. Но теперь и писать расхотелось: он перевернул страницу и стал рисовать на чистом развороте осьминога.

Зазвонил телефон. Вот и труба зовёт. Видимо, Паша уже в офисе. Но нет, номер другой.

— Да, мам, привет.

— Привет-привет! Вы прилетели? А чего не позвонили? Мы волнуемся… Сегодня передавали в новостях, самолет упал в Индии.

— Мам, мы были на Гавайях. Прилетели ночью, я не стал звонить.

— Вы там хоть ели нормально? Я видела у Ольги фотки в «Инстаграме». Худая, как швабра. И чего она выставляется там в бикини на всеобщее обозрение? Будто кавалеров ей не хватает…

— Да-да, она по тебе тоже соскучилась и передаёт привет. Кстати, я случайно не был в детстве левшой? Говорят, некоторых детей переучивают, а это вредно.

— Никто тебя не переучивал! Где хоть ты взял такую глупость?

— Да так просто, передачу научную смотрел. А какой рукой я в школе писал?

— Откуда ж я помню? Сейчас схожу у отца спрошу.

— Погоди, давай я лучше пере…

Но она уже не слышит. Даже трубку с собой не взяла. Она живёт в своём медленном времени, где ещё сильна привычка к стационарным телефонам, где никто не говорит скороговорками, не предлагает перейти в почту или чат, не выбирает каждый месяц новый тариф. Три минуты Егор слушает шорохи в трубке. Словно опять плывёт под водой с маской.

— Отец говорит, ты писал любой рукой. И вообще всякие штуки руками выделывал, когда маленький был. Яблоки огромные крутил на пальцах. Я ничего такого не помню.

— А до какого возраста я писал любой рукой?

— Не знаю. Он сказал, что в первом классе, когда тебя вызвали к доске первый раз, ты стал писать левой. Учительница спросила — ты левша? А ты сказал — нет, мне всё равно какой рукой писать. И стал писать правой. Видимо, с тех пор. Но никто тебя специально не переучивал!

— Понял, спасибо. Передавай ему привет.

— Вы хоть на майские приезжайте. Швабру свою тоже с собой бери, накормим её.

— Может быть. Не знаю пока. Ладно, мам, мне на работу.

— Да уж конечно, и позвонить некогда… Беги-беги, пока.