Лакомая в Академии вампиров

Матильда Аваланж, 2020

Говорят, из двух зол нужно выбирать меньшее, но не в моем случае. Я оказалась в центре вражды всесильного князя вампиров и его злобного сына. Стала яблоком раздора, игрушкой мужских страстей, трофеем, который достанется лишь победителю. Теперь я должна выбрать: высокомерный дьявол или беспощадный монстр? Потому что от них двоих мне точно не сбежать… Вторая книга цикла "Хроники темной крови". Можно читать отдельно от остальных книг цикла.

Глава 5. Мы упали

Она должна была идти к Константину. Знала, что сегодня вечером он ждет, и предчувствие предстоящей ночи загодя тревожило Лиз.

Но она не могла оставить Виктора. Падая, он ударился головой о каменный бортик бассейна. Уложив парня на кровать в его комнате, Лиз сбегала в ресторан за колотым льдом, пакетик с которым Виктор с благодарностью приложил к макушке. Подсев к нему, девушка принялась осторожно стирать кровь с его лица, почему-то избегая смотреть Виктору в глаза.

— Ненавижу вампиров, — вдруг срывающимся голосом проговорил он. — Всех их ненавижу! Росси, Донате, Негри, Леоне! Все эти высокородные вампирские дома, кичащиеся от собственным богатством и безнаказанностью! Мы для них никто, Лиззи!

— Но… если бы не Константин Леоне, неизвестно, что произошло, — с запинкой возразила девушка. — Мне страшно даже об этом думать!

— Они бы никогда не заставили меня! — вскипел Виктор. — Никогда!

— Там был второкурсник Франциск Ариосто, а он, насколько я знаю, обладает способностью подчинения, — тихо проговорила девушка. — Пообещай, что больше не будешь так безрассудно подвергать себя опасности! Я очень испугалась за тебя!

— Предлагаешь отсидеться в кустах, когда мою любимую обижают? — разозлился Виктор.

Лиззи не знала, что ответить, чтобы не задеть его гордость. Он вступился за неё, да… Но лучше бы не вступался, потому что это лишь навлекло на их головы новые проблемы. Открытый конфликт с близнецами Росси — что может быть хуже? Святые угодники, она опаздывает к ректору, но как уйти так, чтобы не обидеть Виктора?

— Просто я очень сильно тебя люблю, и не потерплю, чтобы кто-то посмел тебя оскорбить, — проговорил парень, накрыв руку Лиз своей ладонью. — Ляг со мной, пожалуйста, девочка моя.

Юноша подвинулся, вытянув руку в сторону, и Лиззи ничего не оставалось, как лечь на его плечо, положив ладонь ему на грудь. Стыдно! Почему ей не хочется лежать с ним, обнявшись, как бывало раньше? Почему все, чего она хочет, оказаться подальше от своего парня?

Ненормальная! Ненормальная, испорченная!

Виктор сильно прижал ее к себе и, склонившись к лицу Лиззи, приник к ее губам. Нежно целуя девушку, положил руку ей на бедро. Затем его язык осторожно раздвинул ее губы и принялся исследовать ее рот, шаловливо заигрывая с ее языком. Рука Виктора робко поползла вверх и вдруг оказалась у Лиззи между ног.

Она привычно попыталась отстраниться, но на этот раз Виктор не отпустил ее, целуя с все большей страстью, а его тонкие пальцы скользнули ей под платье.

— Ого, да ты в чулках, любимая! — восхитился он, и его чуть влажные пальцы принялись ощупывать кружевную резинку. — Не ожидал!

— Виктор, нет, — мягко проговорила Лиз, убирая его руку.

Поднялась с его кровати, прошлась по комнате. Да что с ней такое? Его прикосновения ей неприятны, но ей ужасно не хочется его обижать!

— Мне нужно идти, — сказала Лиззи, избегая смотреть ему в глаза. — Завтра семинар по ВВПОК, а я даже не открывала учебник!

Обманщица! Как же противно врать! Нужно сказать Виктору, что они больше не могут быть вместе. Нужно быть с ним честной — ведь он не заслужил лжи.

— Элизабет, родная моя девочка, что с тобой? — спросил парень, садясь на постели. — Почему ты все время убегаешь от меня? Ты потрясающая и больше всего на свете я хочу сделать тебе приятно!

Лиз закусила губу. Как же сложно, святые угодники, как же сложно начать!

— Я.. я не готова к этому… — жалко пробормотала она. — Виктор, я… Я не могу. Ты очень хороший, но…

— Милая моя девочка… — ласково улыбнулся он, перебив Лиззи. — Чего же ты боишься? Что смущает тебя? Давай развеем все твои страхи и, я уверен, тебе будет проще осознать, что я твой человек! Как будто я тебе чужой… Думаешь, не пойму тебя? Я хочу быть нежным, хочу, чтобы тебе не было больно. Я прислушиваюсь к тебе и мне очень важны твои ощущения… Ты мне очень важна, я хочу участвовать в твоей жизни. Помогать тебе разобраться в себе, понимать и понять… Если ты не готова сейчас — я подожду, и буду ждать столько, сколько потребуется!

Этот бесконечно любящий, нежный взгляд… Делиться переживаниями? Лиз едва сдержала истерический смех. Рассказать Виктору про то, что теперь она кровавая шлюха Константина Леоне? Про то, как захлебывалась оргазмом, когда ректор пил ее кровь? Лиз закрыла лицо руками. Грязная, испорченная лгунья! Вот сейчас, сейчас она скажет Виктору, что так больше продолжаться не может.

— Я Люблю тебя, Лиз, — торжественно проговорил Виктор. — Полюбил с первой секунды, как только увидел, и буду Любить до конца своих дней. Как же я хочу целовать каждую клеточку твоего тела. С ножек, пальцев на ногах до самого лба, как я томлюсь в истоме от предвкушения момента овладевания тобою… Союза наших тел, переплетения и взаимопроникания… Как я желаю с животной страстью овладеть тобой и насыщаться твоею красотою, твоим великолепием… Хочу припасть к твоим сочным грудям, хочу ощутить под своей рукой влажность твоего междуножья, хочу, чтобы твоя маленькая ручка прикоснулась к моему подрагивающему от возбуждения члену, чтобы он нашел свой долгожданный приют в твоей девочке… Каждое утро я ласкаю свой член, мечтая, что это ты ласкаешь его и разряжаюсь бурной, мощной струей, представляя, что когда-нибудь она потечёт по твоему лицу, твоим аппетитным грудкам… Но я не смею говорить тебе обо всем этом, просто не смею!

Он закрыл лицо руками, явно ожидая, что она подойдет.

— Святые угодники, Виктор, — прошептала девушка, отступая назад, огорошенная его жаркими признаньями. — Я не…

Не давая ей договорить, парень бросился перед Лиз на колени.

— Если мы расстанемся, я умру, — выдохнул он, покрывая поцелуями ее руки. — Мне просто незачем станет жить, слышишь, родная моя? Любишь меня, скажи, любишь?

Глядя в его умоляющие глаза, Лиз просто не смогла сказать «нет». Наврала с три короба и ускользнула из комнаты, испытывая тяжёлое, давящее чувство вины, злость на себя и жгучий, пронизывающий насквозь стыд.

Бежала по тёмным приусадебным аллеям к особняку Леоне, отчаянно замерзая в накинутом на плечи жакете. От волнения в животе словно скрутился тугой узел, и Лиззи ощущала приступ дурноты.

Что ждет ее в доме Леоне?

Обняла себя леденеющими руками, а перед глазами продолжала стоять картинка: Виктор на коленях перед ней целует ей руки.

Ее парень, которому бы и в страшном сне не приснилось, куда она от него сейчас пойдет…

Посредине роскошной в своём минимализме, в четких линиях и лаконичных цветах комнаты прямо внутри стены за стеклянной перегородкой полыхает камин.

Константин Леоне, откинувшись в кресле, задумчиво смотрит на огонь. Воротник кипельно-белой рубашки расстегнут, а рукава закатаны, великий князь выглядит расслабленным, но это не так. Даже не взглянув на нее, смущенно замершую на пороге, Леоне велит ей сесть возле его ног. Велит, как ручной собачонке.

Она сбрасывает жакет и, вся дрожа, точно натянутая струна, садится на пушистый ковер спиной к нему. Константин выдергивает заколку из ее волос, и они рассыпаются по спине, окутывая ее облаком: пышные, тяжёлые. Леоне забавляется с ними, то скручивая в жгут, то распуская.

От одного его присутствия рядом, от его остро мужской энергетики у Лиззи сладко-сладко замирает сердце, а лоно наполняется влажным желанием.

А ведь князь даже ее не коснулся…

— Ты опоздала, — лениво протянул Константин, будто ему это совершенно безразлично, но от низких, хриплых ноток в его голосе у Лиз по спине ползут мурашки. — Что задержало тебя, десмондка?

— Простите, Ваше Сиятельство… — проблеяла она. — Этого больше не повторится!

Его рука с часами на запястье, которые по стоимости сравнятся со всем этим поместьем, ложится на ее шею.

— Это не тот ответ.

Подушечкой большого пальца Леоне поглаживает сонную артерию, которая ветвится под прозрачной кожей и девушку пробирает крупная дрожь, а потом мягко надавливает, пережимая ток горячей, сладкой крови.

В ушах Лиззи бьётся пульс, перед глазами рассыпаются звезды красного, зелёного и синего цвета, а затем взрываются новой вселенной, когда Лиззи умирая от удушья, чувствует поцелуй князя, точно раскалённое тавро, впечатавшийся в ее губы и вдохнувший в нее жизнь.

Девушка откашливается и с трудом дышит, и слёзы градом катятся из глаз — он почти что убил, задушил ее, а она от этого чуть было не кончила.

Есть ли на свете более ненормальное существо, чем она?

Правду. Константину Леоне нужно говорить только правду. Она усвоила урок. По приказанию князя Лиз раздевается, обнаженной ложится на ковер и закрывает глаза. Нежный, пушистый ворс ласкает кожу,

Лиз гладит его, точно живое существо.

— Я была с Виктором, хотела убедиться, что с ним все в порядке, — смущается она. — Мы встречаемся и…

Замолчала, ощущая себя полной дурой. Святые угодники, кому она это говорит?

— Ты девственница, — Леоне не спрашивает, просто констатирует факт и Лиззи краснеет до корней волос, не понимая, откуда он знает. — Почему еще не переспала с этим десмондом?

Великий князь тёмных хочет поиметь не только ее тело. Он хочет вывернуть наизнанку ее душу. Нужно отвечать правду, только правду…

Как стыдно, святые, как же стыдно!

— Потому что я не хочу его, — голос срывается. — Потому что сегодня он показался мне таким… жалким. Потому что его прикосновения мне неприятны.

— Сегодня этот юноша говорил, что любит тебя, да, десмондка?

Лиз кивнула. Больше всего на свете ей хочется поднять ресницы и увидеть его, но она не смеет.

Эти вопросы и эти ответы… Лучше бы пытал ее, лучше б выпорол, но только не заставлял признаваться в таких откровенных и постыдных вещах.

— А ты в это время представляла, как я тебя трахаю, ведь так?

«Да! Да! Да!» чуть было сладострастным стоном не сорвалось с ее уст…

— Пожалуйста, хватит, — Лиз все-таки подняла мокрые от слёз ресницы. — Отпустите меня, Ваше Сиятельство, я поеду домой. Я не хочу больше. Не хочу быть такой…

Леоне был совсем близко и его голубые глаза манили и губили глубиной своего неизведанного моря. Константин взвесил в руке невесомый пушистый локон и положил ладонь на ее грудь, сжав набухший сосок.

Лиз выгнулась и закусила губу, чтобы сдержать стон. Каждая клеточка ее тела предательски молит о нем, но больше всего на свете его жаждет ее лоно, словно цветок, который должен вот-вот раскрыться.

Интуитивно Лиз чувствует, что подошла к последней черте, к рубежу, за которым лишь мрак.

— Ложь.

Это слово падает на нее бетонной плитой, ложится тяжким грузом и Лиззи понимает, что на самом деле уже переступила ту, последнюю черту. Нет зрелища агрессивнее и сексуальней, что великий князь Константин Леоне в брюках с расстёгнутым ремнём и распахнутой рубашке, под которой виднеется рельефно вылепленный гладкий торс.

Он вжимает ее в ковер и Лиззи стонет, когда ее груди плотно прижимаются его грудной клеткой.

От этого поцелуя можно умереть: легонько прикусив ее нижнюю губу, Леоне с легкостью преодолевает ее сопротивление, получив ее рот в свое полное и безраздельное владение и сплетая свой язык с ее языком в какие-то фантастические соединения, волшебные буквы самого эротического языка на свете.

Девушка, изнемогая, чувствует, как течет по бёдрам обильно выделяющаяся из ее лона смазка. Преодолев на пути хрупкую преграду, Константин Леоне входит в нее и Лиззи закрывает глаза.

Мы упали, мы упали прямо в розы красные,

Мы взлетели, мы взлетели прямо в небо ясное…

Это шелк розовых лепестков и мучительная боль острых шипов. Это мягкость перистых облаков и пронзительный холод вечной бездонной синевы.

Он движется внутри нее, сначала медленно и даже, как будто, осторожно, но затем все сильнее и сильней, и девушка чувствует, как наполняется, насыщается им ее естество, и рвется ему навстречу, неумело пытаясь подхватить заданный им ритм, словно восходя по гигантской лестнице в небо.

Широко распахнув ошеломлённые глаза, Лиззи, шалея от восторга, видит над собой склонённое лицо великого князя тёмных, его идеальные черты самого красивого мужчины на планете.

Перед тем, как укусить, он смотрит на нее в упор, а затем, не прерывая движений бёдрами, вонзает клыки в ее сонную артерию и тягучими глотками пьёт кровь.

Мы взлетели… Мы упали… Голубое и красное…

Небо и земля меняются местами, и ворох красных лепестков падает в бесконечную голубизну, а Лиз, наконец, заканчивает свое восхождение в небо, достигнув пика удовольствия.

Ее бедра сводит судорогой неукротимого оргазма и лоно истекает сладкой влагой, которая смешивается с его изливом, когда несколько минут спустя в нее кончает Константин.

— Восхитительное, утонченное, сводящее с ума лакомство… — раздался в самом ухе вкрадчивый шёпот Леоне. — Ты принадлежишь только мне.

В предрассветных сумерках, когда все кажется розово-серым, воздух прозрачен и холоден, а птицы еще не начали свою песнь, Лиззи возвращалась в свой маленький домик, где занимает комнату на втором этаже, неся внутри звенящую пустоту.

Шорох позади… Словно шаги… Девушка с беспокойством посмотрела назад, но за спиной никого не было. Только недвижные кроны деревьев, только свежесть наступающего утра, только постыдные призраки проведённой с Константином Леоне ночи.

Наверное, ей просто показалось…

Успокоенная, Лиззи обернулась и вздрогнула от ужаса.

— Привет, киска! Ты, часом, не заблудилась?

Ненормальный он был. Ненормальный и… жуткий. Иссиня-бледная кожа, черные круги, залёгшие под ярко-зелёными, как у кота, воспалёнными глазами, кроваво-красные тонкие губы, кривящиеся в ехидной усмешке.

Но хуже всего зубы, зубы, которые он по какой-то своей странной прихоти оплавил серебром — не только клыки, а все до единого. Одевался всегда с иголочки, но с некоторой небрежностью: вот и сейчас, на зауженных черных брюках стрелки, но тёмно-фиолетовая рубашка расстёгнута чуть ли не до живота, обнажая ужасающие татуировки, которыми забито его тело.

Конец ознакомительного фрагмента.