Это в твоей крови

Марша Сандерс, 2023

Рута не готова принять себя, но зову крови воспротивиться невозможно. Особенно, когда на кону честь волчьего рода.

Lupus pilum mutat, non mentem.¹

Руту разбудил протяжный вой и заставил рывком сесть на продавленном матрасе.

— Снова пожар? — ахнула она в пустоту.

От резкого движения сорочка сползла с плеча, обнажая покрывшуюся мурашками кожу. Зябко поежившись, Рута откинула с ног изрядно полинявшее одеяло и подбежала к окну, за которым в вечернем полумраке вырисовывались очертания каменной ограды.

Три века назад особняк стаи Дескур гордо именовался замком, и слава о нем гремела до самой Варшавы, но теперь от былой роскоши осталось лишь обветшалое крыло, где когда-то давали балы, и земляной вал. Рута много раз уговаривала отца перебраться в город. Глава стаи упрямился, заявляя, что не сдвинется с места и будет защищать честь предков до последнего рыка. Вот только обороняться было не от кого. Чужаки в глушь не заходили, а соседняя стая Брезов уже двадцать лет придерживалась пакта о перемирии.

— Неужели послышалось? — пробормотала Рута, прищуриваясь и отчаянно пытаясь уловить движение во внутреннем дворике.

Единственный фонарь на углу не горел, как и лампы вдоль дорожки. Для матерой волчицы темнота не стала бы помехой, но Рута в отличие от старшего брата еще ни разу не обращалась. Не умела, да и не хотела, тоскуя о другой жизни — в большом городе, среди разношерстной толпы. Отцу бы это не понравилось, и смелые мечты приходилось держать в тайне.

За окном медленно сгущались сумерки. Понадеявшись на нюх, Рута распахнула скрипучую створку. С опаской потянула носом, силясь учуять дым, но ночной воздух был свеж как вода в горном ручье — ни гари, ни запаха чужаков.

Внезапно вой повторился — хриплый, надрывный… и такой знакомый.

Сердце в тревоге заколотилось сильнее.

— Отец?

На зов никто не ответил, лишь хлопнула входная дверь, и под окнами пронеслась косматая тень — на бегу обратившийся волком брат скрылся в зарослях.

— Мартин! Что стряслось? — прокричала Рута ему вслед.

И босиком кинулась в коридор, предчувствуя беду.

До лестницы добежать не удалось — путь преградил старый Януш. Он прислуживал отцу, сколько Рута себя помнила. Седой, немногословный и угрюмый, и такой же ветхий, как их особняк.

— Вернитесь в спальню, пани.

Морщинистая рука крепко стиснула предплечье, не давая продолжить путь.

— Но отец… — запротестовала Рута.

— Вернитесь к себе. Ему поможет пан Мартин.

— Я тоже могу…

Прервав возмущенную тираду, на первом этаже снова громыхнула дверь.

— Януш! — рявкнул брат и со смачным ругательством проволок что-то тяжелое по полу. — Готовь переливание!

В ужасе Рута прикрыла рот кончиками пальцев, пока страшная мысль не успела оформиться в слова.

Подозрения подкреплял запах — удушливый, убивающий надежду. Так пахнет пропитавшаяся кровью шерсть. Сырой землей и железом. Смертью.

— Януш, где ты ходишь? — продолжал звать Мартин.

Слуга не посмел ослушаться и насколько позволял преклонный возраст, поспешил вниз по ступеням. Страшась увидеть изувеченное тело, Рута, шатаясь, подошла к перилам и перегнулась через них.

Первой в глаза бросилась когтистая лапа, безвольно свисающая со стола. Ноги отца успели трансформироваться в человечьи только до колен. Все, что выше, осталось звериным, словно на полное обращение не хватило сил. Шкуру покрывали проплешины с глубокими порезами, идеально ровными и тонкими. На мгновение Рута решила, что они от ножа, пока взгляд не переместился к горлу, где зияла рана с рваными краями — такой след могла оставить только сомкнувшаяся пасть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Волк меняет шерсть, а не натуру (лат).