Чёртова метка

Мару Аги, 2021

Порой суеверные страхи творят гораздо большее зло, чем происки дьявола. Юная Надежда верит, что чёртова метка предвещает несчастье. Но чтобы узнать свою истинную судьбу, ей придётся оставить всё, что дорого и соприкоснуться с миром – кожа к коже.

Лето пришло жаркое и сухое. Чёртово пекло — так говорят.

Днём зной стоит недвижимо, — точно дух в истопленной по-чёрному бане, — не спрятаться от него, не скрыться. И даже ветер, страшась обжечься, облетает село стороной. Лишь к полуночи чуть остывает воздух, чтобы с первыми лучами солнца всё повторилось сызнова…

В богатой купеческой избе душно. Три высоких, узких оконца, украшенных воздушными заморскими тюлями, заперты на щеколды. Тяжёлая дверь, ведущая в сени и обитая войлоком, закрыта плотно, будто на дворе лютая зимняя стужа.

Просторную горницу украшает высокая, фигурная да пёстрая, изразцовая печь на золочёных ножках. Слева от печи — широкая лестница, ведущая наверх, во светёлки. Справа — большой расписной сундук с откинутой крышкой. В углу над сундуком, под самым потолком — иконы в резных рамах.

За круглым дубовым столом под окошком сидит девушка в простом белом сарафане с голубым орнаментом на поясе и широких рукавах. Она так увлечена шитьём, что и не чувствует духоты: тонкие пальцы порхают над топко-синим штофом. До чего же хороша ткань! Иголка ловко ныряет в плотный, гладкий шёлк и тянет за собой золочёные нити, выписывая драгоценный узор…

Ткань эту и нитки папенька привёз для Нади с ярмарки ещё весной.

— Дорогие, наверное! — воскликнула Надюша, увидав отцовы подарки.

— Никаких денег не пожалею для моей мастерицы, — пробасил отец и осторожно погладил дочь по голове.

А узоры у Нади и вправду выходят чудные.

Вот на лазурной тафте застыли, расправив огромные крылья, дивные птицы с длинными шеями и хохолками-коронами. Каждое пёрышко переливается на свету перламутром, и веришь, что сейчас встрепенутся вышитые птицы и полетят по гладкой ткани, что по́ небу.

А вот распускаются на изумрудном шелку невиданные цветы. Лепестки их нежные, хрупкие — так и тянется рука прикоснуться. И то ли мерещится, то ли вправду исходит от них нежный, тонкий аромат.

Бывает такой замысловатый узор получится: сразу и не разберёшь, что вышито. Потом приглядишься — ба! — да то ж олени тонконогие по степи скачут! А коли не поленишься, ещё присмотришься, тут-то и увидишь, как девушки-красавицы водят хоровод вокруг костра…

Никто никогда не спрашивал у Нади, откуда берутся эти узоры, а спросили бы — она б не ответила. Того Надя и сама не знает. Да только увидевши ткань и взявши в руку иголку с ниткой, она уж не остановится, пока не закончит картину. И ни одного лишнего стежка не положит — будто рукой её кто-то водит… Нечистый дух, али кто?

Матушка, увидав новую Надину работу, только крестится и прячет шитьё в сундуки.

Вышивание да батюшкина нежность — вот и все Надины радости. Да ещё, пожалуй, ночные прогулки, на которые она выбирается тайком каждый раз, как восходит полная луна. Молочно бледная или жёлтая, как яичный желток. А, бывает, и красная, точно капелька крови. Далёкая и туманная или близкая и щербатая. Луна всегда разная.

Вспомнив большую, круглую луну, Надя вздыхает: скоро, скоро снова призовёт её ночное светило. И тут уж никак не усидеть ей в доме, взаперти…

С самого детства у Нади внутри тикают лунные часики. Отмеряют, как прибывает месяц, округляется, превращается в полное лунное яблоко. Покрасуется на небе ночку, а затем убывает себе потихоньку, словно кто острым ножичком срезает по тонкой дольке.

И всегда-то Надины часики знают, когда наступит полнолуние — ни разочка ещё не ошиблись.

В сенях раздаётся шум и голоса. Надя подскакивает с лавки и прислушивается, схватившись за длинную свою русую косу.

Конец ознакомительного фрагмента.