Эпилог

Марта Молина, 2019

В жизни Леси есть настоящее чудо: любимая маленькая дочка. Но однажды уютный мир начинает трещать по швам. Что тому виной? Давняя личная трагедия? Возвращение школьной подруги? Или благотворительный фонд «Эпилог», который вместо помощи «неродившим матерям» все глубже погружает общество в распри и скандалы?

Глава 10

— Эти недомамаши отлично устроились, я считаю! — негодует девушка в метро. Поезд едет неровно, и ее сильно шатает. — Их там кормят, холят и лелеют, селят в санатории. Работать не надо, отдыхай сколько хочешь!

— Ну что ты, — пытается утихомирить ее собеседница, курносая блондинка. — У них же дети умерли. Такую утрату не восполнишь ни санаторием, ни отдыхом.

Сегодня все выглядит ненастоящим. Люди словно вырядились для любительского спектакля. Неумело, наспех, небрежно.

У дверей покачивается мужчина: черный плащ, ладный костюм, дипломат — идеальный шпионский типаж, но нелепая шляпа выдает дилетанта с головой.

Девчушка уступает старушке, да вот странность: в руках у бабули чистый, яркий, абсолютно новый новогодний пакет. Откуда бы ему взяться в июле? Новых еще не продают. Прошлогоднему уже поизноситься бы. И взгляд у бабули хитрый-хитрый, пальчики ухоженные, из-под платка выбивается блестящая прядь, будто и не бабуля это вовсе, а загримированная барышня.

Да и к девчушке вопросы. На дворе снова дожди и слякоть, а ее белые брючки ослепительны, ни пятнышка.

Парень рядом тоже бутафорский. Издали видно: борода-то ненастоящая! И сочетание бейсболки с темными очками подозрительно, ведь всем известно, что это самый простой вариант камуфляжа на скорую руку.

Две дамы сидят рядом и делают вид, что не знакомы, а у самих одинаковые туфли и чулки.

Тетка с несоразмерной копной волос: парик? Мальчик с ранцем — изображает школьника, но зачем ранец летом, в каникулы? Парочка в углу вагона. Вроде целуются, милуются, а сами так и зыркают по сторонам: доволен ли режиссер, впечатлены ли зрители?

И все эти ряженые статисты напряженно прислушиваются к диалогу на первом плане.

— Ой, да ладно тебе их защищать! Они своих детей на руках не держали, ничего в них не вложили. Одно дело, когда ты растишь этого спиногрыза, все силы и деньги в него вбухиваешь, а он бац! — и помирает. Вот это да, трагедия. А тут? Раздули из мухи слона!

Девушка повышает голос. Пассажирская массовка выныривает из телефонов.

— Ну ладно, ладно, — успокаивает курносая. — Для кого-то, может, это и вправду трагедия. Все переживают смерть по-разному.

— Знаешь, я и сама не бессердечная. И много чего в жизни повидала. Точно знаю: все депрессии — от безделья. Чем больше с этими недомамашами будут носиться, тем сильнее они расклеятся. Сама подумай: отчего бы не погрустить, если живешь на всем готовеньком? Ты видела в новостях, как у них там все классно устроено? Бассейн, джакузи, массажисты приходят. Все включено! Бесплатно! Я бы тоже не отказалась на месяцок от такого отпуска!

Поезд тормозит на станции, толпа протискивается мимо подруг. Одна грустная женщина не выдерживает:

— Типун вам на язык. Вы не знаете, о чем разглагольствуете.

— Это я разглагольствую? — взвивается зачинщица. — Разглагольствуют все эти спонсоры в телеке, которые не знают, как еще деньги отмыть! А у меня на шее двое школьников, одна их тяну, никто не поможет! Ни спонсоры, ни психологи!

Кто-то хмыкает, кто-то многозначительно качает головой.

Курносая не выдерживает всеобщего внимания, хватает разбушевавшуюся подругу, и парочка выскакивает на платформу.

— Достали морализаторы! — доносится из закрывающихся дверей.

Поезд набирает скорость.

Сонный парень напротив вздрагивает, вынимает один наушник и озирается по сторонам: что за шум? Драки нет? Какая станция? Сколько детей должно умереть, чтобы люди перестали быть черствыми?