Язык Ветра. Элео

Марк Хэппи

Небоземье населяют две фракции: материалисты — лишившиеся первородства, и монархи — совершенные создания, чуждые страданиям и зависти. Их мир рушится: последняя династия на Западе уничтожена, и лишь юному Элео удалось уцелеть. Вместе с Леденом, мальчиком-материалистом, он отправляется на поиски королевской гвардии, чтобы раскрыть тайну свитка, оставленного умирающим наставником. На фоне надвигающейся угрозы их ждёт путь, на котором судьбы монархов и материалистов сплетутся в борьбе за будущее.

Глава 7

Скитальцы

Не знаю, что происходит и как это работает, но иногда, когда я погружаюсь в мысли, то чувствую, как оказываюсь в хале. В нем нет меня самого, но я могу наблюдать за происходящим. Не думаю, что это заслуга зрения, скорее всего, это возможно благодаря иному органу чувств, которого нету в теле человека.

Единственное, что есть в этом хале — множество нитей, излучающих свет, которые бесконечно тянутся от одной стороны, к другой. Я ощущаю, как они пронизывают весь мир, заполняя собой почти все пространство, и понимаю, что найти их конец или начало, скорее всего, мне не удастся никогда. Впрочем, я здесь бываю и не за этим.

Мне нужно вспомнить все, что было до моего пробуждения в хижине и знакомства с Леденом. Рассчитывать на свою память больше я не могу. Но, к счастью, помимо неё есть ещё этот хал, или как его назвал Леден, королевская лоза. Моё погружение сюда, это единственное воспоминание с момента пробуждения, а значит, пока это моя единственная зацепка. Ведь те знания, которых недостаёт у меня, наверняка спрятаны тут.

Каждая из бесконечно тянущихся нитей несёт в себе поток конкретной информации. Насколько я помню, этот поток можно сделать частью своих знаний — конечно, если мне удастся заполучить его, а это не так-то просто.

Чем точнее я могу обозначить свою мысль, тем меньше нитей останется. А моя цель в том, чтобы осталась одна-единственная. Та, в которой сокрыт ответ на мой вопрос. Я сконцентрировался на ней, а после мои эмоции начали отходить на задний план, отчего способность рассуждать здраво стала намного совершеннее, вплоть до того, что, как я заметил, многие мысли начали посещать меня из ниоткуда. Они были вовсе не мои, но принадлежали королевской лозе и теперь стали направлять мои рассуждения путями, что более совершенны. Но даже с их помощью, я уже долгое время не мог отыскать нужную нить.

Что же, неприятно осознавать, но моё недолгое погружение вновь окончилось провалом.

Вернувшись в машиом, в своё тело, я почувствовал, как дым от палёных сухих веток пропитывает всего меня. Только-только я открыл глаза, как в них ударила целая струя этой серой провокации.

— Ай-й!

Глаза окислились. Полились слезы. Я зажмурился, отвернулся в другую сторону, стал широко и тщательно моргать, спрятав при этом глаза за ладошкой.

— Ты в порядке? — послышался голос Ледена.

— В полном, — сказал я, вытирая глаза рукавом.

Три декады назад, я и Леден заключили союз, и уже на следующую солсмену выдвинулись в город. Весь путь нас окружали бесчисленные леса и поля. Высокие, голые стволы деревьев часто пленяли моё внимание своей устремлённостью к небу. Глаз уже успел привыкнуть к окружению, так что местная флора больше не казалась одинаковой, а даже наоборот, благодаря внимательным наблюдениям за ней, мы и определяли направление своего пути, где сворачивать, а где идти дальше.

Когда идёшь в самой гуще леса, окружённый деревьями-гигантами, волей-неволей глаза тянутся вверх, осторожно пробегая по вертикали ствола, и вот, даже не заметил, а голова уже поднята, и вместо того чтобы следить за дорогой, приходится любоваться кроной, или, если повезёт, увидишь усыпанное звёздами небо.

Но редко когда бывает в хвойном лесу, что небо видно больше, чем просветы между большими висячими ветками, а когда попадается более или менее широкая поляна, то туман нависнет, то ещё что приключится.

Однако сегодня нам крупно повезло. Этой лунью мы остановились на ночлег посреди большой поляны, откуда небо было видно без всяких помех. Большое красочное полотно будто купол, опирающийся на высоченные стволы деревьев. Его тёмное пространство было разделено изгибающимся, розовым поясом из множества звёзд. На одной стороне красовались светло-бежевые, коричневые, рыжие пятна, а с другой сине-изумрудные и бирюзовые. Полотно было словно усеяно драгоценными камнями. Столь очаровательную картину мне довелось увидеть впервые за время путешествия.

— Вот это действительно похоже на величественное агито! — восторгался Леден, приписывая небу утерянный смысл, встречающийся в легендах древних.

Завершение путешествия каждую солсмену знаменовалось потрескиванием дров в костре и запахом очередной горячей стряпни от Ледена. Обычно я собираю ингредиенты и дрова, а он разжигает костёр и готовит, руководствуясь своими особыми рецептами, а их у него было хоть отбавляй. Иногда ингредиенты и способ приготовления вызывали недоверие с моей стороны, но вкусно получалось всегда. В этот раз ингредиенты собирал не я, так что даже не представляю, что сейчас варилось в котелке. А собирал не я, потому что мы решили, что лучше будет мне заняться поиском ценной информации среди нитей королевской лозы, ведь благодаря ней мы могли узнать, в какой точке леса находимся, так мы проверяли свой путь, сбились ли мы с маршрута или нет.

Мой живот заурчал, вернув меня с агито на омоэ. Как долго уже варится еда? В момент, когда я последний раз погружался в лозу, Леден уже ставил котёл на огонь, значит, прошло где-то пятнадцать градусов. Если так, то готово будет ещё не скоро.

Мой единственный товарищ и друг мешал что-то в кастрюле, по-прежнему жизнерадостный взгляд и лёгкая улыбка, сопровождали все его движения. Прикладывая колоссальные усилия, чтобы пошевелить отёкшими ногами, мне удалось встать и, пошатываясь, подойти к костру поближе, чтобы заглянуть внутрь котла.

— Вновь стряпня из зелени? — спросил я, не отводя глаз от варящихся зелёных трав.

— У тебя всё стряпня! — ответил он, с той жизнерадостностью, которую питал всякий раз, как уставал от постоянного напряжения, вызванного вдумчивыми решениями и холодными рассуждениями.

— Так, ты названия придумывай покороче, и я запоминать начну.

— Их не я придумал. Готово будет нескоро, так что можешь пока заняться чем-то.

— И чем же, например? — спросил я. Леден пожал плечами.

— Например, можешь рассказать, что тебе удалось узнать в лозе.

— Ничего особенного. На расстоянии смены или двух смен пути лес заканчивается, и начинается долина. По обе стороны горы, а впереди…

— Гор-р-ры! — выкрикнул он высоким тембром, то ли от радости, то ли в предвкушении трудностей. — Там правда есть гор-р-ры?! — он так громко крикнул, что кто-то вдали повторил за ним последние слова: «Есть гор-р-ры?!». Они повторялись, становясь с каждым разом все меньше и меньше слышны.

— Вновь этот феномен, — пробормотал я себе под нос и обратился к Ледену. — Так ты всех птиц распугаешь… Да-да, там, правда, горы. Ты ведь и сам знал, что там горы. На карте они изображены.

— Да, знаю, но это удивительно, мы увидим настоящие горы, разве ты не рад?

— Не знаю где, но они для меня не новость. Точно, я ведь в королевской лозе их и видел. Как-то раз…

Только я попытался рассказать историю, когда мне впервые довелось лицезреть горы в хале королевской лозы, только хотел объяснить, как это таинственное пространство может воздействовать на мой разум так, что я могу видеть объекты, которых нет рядом, и видеть их без глаз, но через прямой контакт с лозой, как вдруг Леден перебил меня. Мне вновь стало ясно, для чего он предупреждал меня ещё при знакомстве о том, что манерное общение больше не пригодится. Он воскликнул: «Ты видел гор-ры?!». Пару минут я ещё успокаивал его от этой впечатлительности, а после продолжил и рассказал, что посреди долины будет ещё и озеро. На что услышал: «Озер-ро-о?!». Потребовалось ещё какое-то время до того, как он пришёл в обычное состояние.

— Да, завтрашняя смена уж точно будет насыщенной, — пролепетал он и словно птица, встрепенулся.

— Насыщенной?

— Тебе не понять.

— Да уж, — я сел обратно и скрестил руки у груди.

— А узнать что-то о своём прошлом удалось? — спросил Леден после того, как добавил в стряпню какие-то специи.

— Все так же, как и пять солсмен назад, абсолютный нуль. Все без толку. Не знаю, чего мне не хватает в этом случае, — я расслабился и лёг на спину, подперев голову ладонями.

— Может быть, есть и другие правила пользования королевской лозой?

— Правила пользования? — переспросил я с насмешкой. — Ты же совсем не понимаешь, о чем спросил только что, да? — Леден посмеялся смехом, каким смеёшься, когда надо поддержать беседу.

За период нашего путешествия я заметил за ним большие перемены настроения. Со мной он всегда старался быть мягким и очень многое спускать с рук, отмахиваясь улыбкой, однако, как мне кажется, такая доброжелательность ему не свойственна. Он по натуре строг. Каждая деталь для него имеет значение, и ничего важного, а иногда и второстепенного, он никогда не оставит вне своего внимания. Хоть он и скор на принятие решений, всегда интересуется моим мнением. В нём сочетаются сразу два характера, в зависимости от настроения он будет либо прозорлив и азартен, либо строг и вдумчив. При этом даже в моменты, когда он азартен, холодный рассудок не покидает его, как бы просачиваясь сквозь пристальный взгляд. Интеллект и принципы, среди которых есть и воспитание — вот его самое серьёзное достоинство.

— Да уж, мне не суждено погрузиться в королевскую лозу, — пожимая плечами, сказал он. — Так уж сложилось, что этим навыком владеют лишь монархи. Мне остаётся доверять источникам информации, что есть в физическом мире. Как, например, карта и компас, — тут я вдумался в слова, сказанные им.

— А вообще, думаю, ты прав.

— Насчёт чего именно? — переспросил он.

— Что, вероятно, существуют ещё условия, которые нужно соблюсти для извлечения информации из лозы. То правило, которым я руководствуюсь сейчас, можно сформулировать так: заполучить можно лишь ту информацию, к которой ты устремлён больше всего. Следуя такой риторике, у меня уже не раз и не два, получалось достать для нас нужные данные о местности и о съедобных травах.

— То есть, дело все в целеустремлённости? — спросил Леден.

— Да. Получается, либо я стану неотступно искать ответ на имеющийся вопрос и найду то, что нужно, либо останусь в этом хале, довольствуясь лишь тёплыми и приятными ощущениями.

— Так, а в случае с информацией о потерянной памяти, что не так? Ты же просто одержим тем, чтобы вернуть себе память. Неужели твоей концентрации недостаточно?

— Я не знаю, что тут думать. Первое условие королевской лозы я смог понять рефлекторно, словно это так же просто, как и дышать, но если есть и другие, то как их узнать-то?

— Это вопрос не ко мне, — задиристо сказал Леден.

— Тоже верно.

— Ну, ещё чуть-чуть осталось.

— Ты о чем? Мы прошли только одну треть пути.

— Я про еду.

После того как стряпня приготовилась, мы поужинали и принялись готовиться ко сну.

Уже давно хотелось спросить у Ледена о тех чужих воспоминаниях, что я видел при заключении нашего союза. Я уверен, что тот мальчик из воспоминаний, был именно он. И воспоминания тоже были его. Вероятно, каким-то непостижимым уму образом, мне удалось увидеть их. Скорее всего, это было из-за физического контакта, в момент рукопожатия, но неясно, был ли тот господин в колпаке — господин Донэх. Исходя из постоянных рассказов Ледена, я могу лишь предположить, что это он, ведь о других людях он почти ничего не говорил, словно в его жизни никого и не существовало, кроме этого Донэха.

То, что я услышал в тех воспоминаниях от господина в колпаке, мне показалось непонятным. Они говорили о гармонии, Леден утверждал, что её может и не существовать вовсе, отчего его внутреннее состояние пришло в ужас, а мужчина в колпаке, напротив, утверждал, что гармония есть и её нужно созидать монархам. А Леден считал, что и материалисты должны тоже созидать её. И я не понимаю ничего! О какой такой гармонии шла речь?

За ужином я хотел узнать у Ледена, об этом, однако столкнулся с неприятной проблемой, как показало наблюдение, Леден не знает о том, что существует возможность, видеть чужие воспоминания, а значит, неизвестно, как он отреагирует, узнав, что я побывал у него в голове. Дело вот в чем. Он человек добродушный, однако строг, когда дело касается порядка и в особенности порядка его вещей, а порядок его вещей заключается в первую очередь в том, что его вещи должны оставаться его вещами и брать их можно лишь с его разрешения, а разрешения на его воспоминания я не просил.

За ужином я вновь попробовал ненавязчиво навести его на мой вопрос, надеясь хотя бы узнать, что такое гармония. И почти было навёл, но разговор вновь застрял в печальном молчании. Отсюда и появилось то неловкое чувство, с которым мне суждено было сегодня заснуть.

Какое-то время я наблюдал за звёздами. На легендарном агито красовались загадочные разноцветные пятна. Леден говорил, что они сделаны из газов, что парят далеко-далеко в бесконечности, за пределами нашего мира, а может, и вовсе за пределами всех миров. Так, по крайней мере, сказал ему господин Донэх, а уж он-то знает все об этом мире. На мой вопрос: «А были ли у твоего господина Донэха доказательства этой теории?», он неоднозначно фыркнул и лёг спать на другой бок, отвернувшись от звёзд и от меня. Обижается… Но, а что поделать? Вот если мне в это с трудом верится, пусть тогда представит доказательства, если и тогда не поверю, то другое дело, тогда пусть обижается. А сейчас это ни к чему. Мне вот больше кажется, что пятна эти — это краски, которые вылили в какую-нибудь густую воду, и их момент смешения длится всю вечность, а мы наблюдаем за тем, как они сливаются, такими вот чудноватыми завихрениями.