Даша

Марк Михайлович Вевиоровский, 2018

В повести развертывается история любви молодой воспитательницы Дарьи Огородниковой и капитана Юрия Воложанина с момента их знакомства до свадьбы и рождения детей – небольшой отрезок их жизни.

В жизни Дарьи Федоровны Огородниковой произошли кардинальные изменения…

После того, как всех мальчиков «эвакуировали» из довольно подозрительного интерната, решили устроить по этому поводу праздничное чаепитие.

В зале столовой за длинным столом расселись матери мальчиков с мальчиками и близкие знакомые матерей под кодовым именем «бой-френды».

— Дядя Толя! Тетя Тоня! Гриша!

Принарядившиеся мамы, чуть смущенные тем, что рядом с ними на правах самых близких их друзья в камуфляже, возбужденные мальчики.

Дима с разбега вскочил на руки к Свиридову.

— Дядя Толя! Тут есть тетя Даша, она очень добрая и мы хотим, чтобы она была с нами. И сейчас, и потом тоже.

Он послал Свиридову целый блок телепатической информации, из которого тот понял, что эта Даша не просто очень любит детей, но вдобавок очень хозяйственная, и умеет с ними общаться и очень ловко все улаживать. И зовут ее Дарья Федоровна Огородникова, она совсем молоденькая, работает в подразделении обслуживания на третьем этаже и очень хотела бы ухаживать за мальчиками.

— Мы все тебя просим — пусть она будет с нами, хорошо?

— Хорошо, Дима, — Свиридов, переложив охапку цветом, снял телефонную трубку, — Раз вы ее выбрали, значит она этого заслуживает.

— Дежурный? Свиридов. Перевести Огородникову Дарью Федоровну из подразделения обслуживания в штат интерната.

— Теперь надо уговорить, чтобы она пришла к нам на новоселье.

— А вы звали?

— Она стесняется. Пойдем, ты поможешь ее уговорить?

— Пойдем. Только дай я вручу нашим дамам цветы.

И он вручал нарядным и смущенным женщинам по три розочки и целовал их к удовольствию детей.

Затем они направились за Дашей.

В комнате дежурных за небольшим круглым столом с разномастными чашками сидели четыре девушки в белых халатах. Они встали при появлении Свиридова с Димой, за которыми увязались Олег и Гриша.

— Здравствуйте, девушки. Здравствуйте, Дарья Федоровна.

— Тетя Даша, дядя Толя разрешил тебе быть с нами!

— Дарья Федоровна, если вы не против, то по обоюдному желанию сторон вы можете ухаживать за этими сорванцами.

— Спасибо, Анатолий Иванович. Но какие же они сорванцы? Очень милые и послушные мальчики. Я с удовольствием за ними поухаживаю…

— Тогда пошли скорее к нам — все уже собрались!

— Я присоединяюсь к общему приглашению и прошу вас принять участие в нашем небольшом празднике. И эти скромные цветы.

— Благодарствуйте, Анатолий Иванович… — Даша зарделась, — Но мне неловко, и неодета я…

— Тетя Даша, но мы же тебя приглашаем, а не твое платье!

— Спасибо тебе, Димочка! Разве можно устоять от такого приглашения!

— Так мы вас ждем. А их я оставляю, чтобы вам не было скучно идти.

Свиридов с Гришей вышли, оставив в комнате Диму и Олега. Даша стала перед зеркалом поправлять прическу, сняла халат.

— Гриша, ты присмотрелся? До чего хороша, а? И достоинство какое у этой девочки — ну, королева, ни дать, ни взять. Сможешь? Жаль ее оставить без подарка.

— Я пойду попробую. Она очень красива, но внутри еще лучше…

Гриша задумчиво ушел.

А вслед за Свиридовым Дима и Олег ввели за руки Дашу.

— Знакомьтесь — Дарья Федоровна, дежурный воспитатель нашего подрастающего поколения, наш желанный и почетный гость, — представил ее Свиридов.

Даша смутилась и покраснела — краснела она вся: сперва краснели щеки, затем все лицо, затем краснела шея. Но поскольку со всеми она уже была знакома, а может быть, потому что в словах Свиридова не было даже намека нарочитости и он так искренне заботливо усаживал Дашу за стол, она перестала смущаться.

— Итак, девочки и мальчики, а также дети! За таким прекрасным столом…

Все постепенно усаживались поудобнее, а мальчики, первоначально устроившиеся на руках своих мам, быстренько переселились на колени их соседей и видно было, что чувствовали они себя там прекрасно.

— Из того, что я вижу, я делаю заключение, что за столом собрались действительно самые близкие люди! — мамы несколько смутились, но только самую малость.

— Слышь, дядя Толя! — встрел Олег. — Мы сюда собрались поговорить, али как?

— Ну, до чего вредоносный этот ребенок! — шутливо возмутился Свиридов. — И али как тоже, но и поговорить надо! Но поскольку ты мне зажимаешь рот, то приступаем к действиям! Надо налить! А также вручаются подарки самым маленьким!

Тоня разворачивала сверток, а Свиридов нес набор весело разукрашенной керамической посуды очередному мальчику.

Мальчики были довольны, разглядывали разукрашенные рисунками тарелки и кружки, показывали друг другу.

Рисунки у всех были разные.

Мальчики ставили полученные кружки перед собой, а Тоня поймала вопросительный взгляд Даши.

— Да, Даша, посуда мытая, — подивилась она такой заботливости совсем, казалось бы, посторонней девушки.

— Спасибо, тетя Тоня и дядя Толя! Нам эта посуда очень нравится, — Сережа поворачивал перед глазами свою кружечку, — Наверное, рисовал очень добрый человек — смотрите, какие одухотворенные рисунки…

Он удивленно оглянулся внезапной тишине — только позавчера утром он не мог членораздельно назвать свое имя, а сейчас такие сложные слова звучали чисто и правильно.

— Все! Пора выпить, иначе… Предлагаю тост. Давайте выпьем за то, что дети вместе со своими мамами, и чтобы это так было всегда…

Мальчики тоже выпили лимонад вместе со всеми из своих новых кружечек, и во всю кормили своих мам и тех, у кого они сидели на руках.

Соседи не забывали Дашу — та выпила, и ела как-то очень аккуратно и уютно.

И при этом не забывала глазами показать что-то нужное то одному, то другому мальчику.

И, главное, те понимали и слушались ее.

— Хороша, правда? — тихонько спросила Тоня.

— Прелесть. Но к своему избраннику, думаю, требования у нее будут весьма высоки.

— Так, мальчики, почему рюмки пустые? Я хочу тоже сказать тост.

Вера подняла рюмку.

— Толя. Мы здесь все твои названные сестры, и пусть Антонина Ивановна не ревнует, но мы все ужасно любим тебя. И если бы не ты… В общем, за здоровье нашего брата Анатолия и крепкие наши поцелуи ему! Сейчас вставать не будем, но мы тебе этот должок вернем, не сомневайся!

— За твое здоровье, Толя!

— Будь здоров, милый братик!

— Толя!

Пришлось Свиридову вставать и чокаться со всеми мамами, а потом и со всеми остальными.

Даше с обоих сторон объясняли, в чем дело и каким образом у Свиридова тут появилось столько родственников сестер сразу…

— А теперь хочу тост произнести я от имени младшего поколения! — рядом с Верой, придерживаемый крепкой мужской рукой, встал Петя и поднял свою кружечку.

— Мы еще не совсем научились правильно говорить, вернее, правильно выражать свои мысли… Но мы все предлагаем тост за доброту всех присутствующих и их заботу о нас. Поэтому за вас, товарищи взрослые!

— Ну, дает!

— Цицерон!

— Просто мой Петенька!

— Твой? У, собственница! — и под столом тесно сплетенные руки.

Гриша появился бы незаметно, но его выдала гитара тихим рокотом струн.

— Посмотрите, — Гриша украдкой показал Свиридову и Тоне новый портрет. На нем Даша смущенно улыбалась — нет, она еще не успела улыбнуться, а просто ей было приятно от чего-то. Или просто было так хорошо на душе, что невозможно было не поделиться с другими?

— Дарим?

— Дарим.

— Минуточку внимания! Один местный… Местный? Ну, да, местный и малоизвестный художник приготовил подарки наилучшей части присутствующих. Вручение подарков производит Свиридов-младший!

— Ну, чего ты, папа? Тетя Катя, прими от меня, пожалуйста.

— Ой, Гриша! Смотрите, девочки!

Грише со стопкой рамок пришлось подождать, пока портрет пройдет по рукам, все поохают и повосторгаются.

Екатерина обернулась с явным желанием обнять и расцеловать Гришу.

— Тетя Катя, только без этого!

— Гришенька, спасибо тебе большущее! Дай, хоть просто обниму тебя! Ведь это же надо — да неужели я такая… красивая?

— Ты еще лучше, — тихонько сообщил Екатерине ее сосед.

— Ты, мама, верь ему — он знает, что говорит, — серьезно подтвердил ее сын Саша, сидевший на руках соседа.

Гриша пошел дальше и стал выдавать портреты подряд всем мамам.

Восторженные возгласы, попытки расцеловать автора, уважительные рукопожатия мужчин.

— Тетя Даша, — Гриша протянул Даше рамку с портретом. — Вы тоже теперь наша. Примите от меня в подарок.

Даша посмотрела на рисунок и обняла Гришу, таким естественным движением прижав его к себе.

— Гриша, дорогой ты мой, спасибо тебе! И называй меня на ты, хорошо?

Гитара не осталась без внимания — Свиридов уже взял ее и наигрывал что-то знакомое, родное, дорогое.

Он пел негромко и ему так же потихоньку подтягивали.

— Мальчики, а нам пора. — Даша сказала это негромко, но очень твердо.

— Уже? Как жалко!

Но капризов не было. Мальчики целовали мам, обнимали своих опекунов и слезали с их колен.

— Даша, давай мы тебе поможем укладывать их?

— Помогайте! И благодарствуйте за угощенье, за вечерок!

И сразу в комнате из мужчин остались только Свиридов да Гриша.

— Сестренки, а почему вы не бежите и не волнуетесь, как там уложат ваших мальчиков? — чуть ехидно спросил Свиридов.

— Девки, а почему мы не бегем? И не волнуемся? — Вера оглядела подруг. — Я, например, своему Никитушке… Да, своему Никитушке! — доверяю полностью. Он с Петенькой возится как с родным… дай бог… И другие… Что, Нина, твой Николай с Васей разве не разлей вода? Или твой, Лера, с Сережей? Или твой Сережка с твоим Сашей?

Мамы смущались, смущено улыбались, поглядывали на Свиридова.

— А вот я ничего-то плохого на горизонте не наблюдаю, — сказал Свиридов, и добавил, обращаясь к Вере, — Когда будешь целоваться со своим Никитой, отдай ему мой должок. Да не забудь сказать, что мне должна была!

— Что за смех? Мы работаем, а они смеются!

— Неужели уже уснули?

— Так они же устали за день!

— А Дашу что не привели?

— Она сказала, что будет с ребятишками — мало что. Она как со своими с ребятишками возится…

— Никита, иди сюда! — Вера встала, обняла подошедшего Кулигина.

— Должок тут тебе велено передать…

Она целовала Кулигина долго, сильно, взасос, обнимая его полными обнаженными руками.

— Не передал бы, — запыхавшись обернулась она к Свиридову, — Могла бы и тебя так поцеловать. Извините, Антонина Ивановна, без задних мыслей — он же нам теперь совсем родной…

Немного еще выпили и пели, и женщины активно подпевали Свиридову.

— Ты слышишь?

— А ты еще не спишь? Не пора ли тебе?

Олег отмахнулся и показал пальцем.

— Вот вы четверо — перейдите сюда, а другие пускай пока не поют.

Спели еще.

— Вот видишь, дядя Толя — есть и тебе с кем попеть… Они подтягивают чисто… Годятся, в общем.

© ©

Вечер тихой песнею

над рекой плывет,

Дальними зарницами

светится завод.

Свиридов играл тихо и пел вполголоса. Так же еле слышно подхватили остальные.

© ©

Где-то поезд катится

точками огня,

Где-то под рябиною

парни ждут меня.

Напевный мотив сам диктовал задумчивый речитатив, голоса крепли, включаясь в песню.

© ©

Ой, рябина-рябинушка,

белые цветы,

Ой, рябина-рябинушка,

сердцу подскажи…

Припев в полный голос очень дружно и складно подхватили отобранные мамы, подчиняясь дирижирующей руке Олега, и так душевно и складно полилась, покатилась песня. И когда она кончилась все долго молчали.

Разумеев разлил остатки вина, встал с рюмкой.

— За тех, кого сегодня с нами нет.

Встала Тоня, встали остальные мужчины, встали непонимающие женщины, но также серьезно и молча выпили.

— Завтра в двадцать три у вас мальчишник, — прощаясь сказал Свиридов офицерам. Женщины переглянулись.

А когда Свиридовы ушли все дружно засобирались прогуляться перед сном.

Свиридов вернулся к себе, в привычный кабинет, к спокойной и внимательной Суковициной.

И начал он с присланной дискеты, ему удалось открыть файл, и он увидел на экране доклад Худобина.

Кое-что из материала было старательно убрано, но главное — словесные портреты и выполненные по ним рисунки в файле были.

Свиридов внимательно разглядывал рисунки агентов, среди которых увидел портрет Дианы.

Он отпечатал все рисунки и положил в карман.

— Анатолий Иванович, к вам Даша Огородникова.

— Маргарита Эдуардовна, попросите ее подождать три минуты — я приму ее.

— Здравия желаю, товарищ полковник. Лейтенант Огородникова…

— Здравствуйте, Дарья Федоровна! — Свиридов вышел из-за стола и поздоровался с Дашей.

— Присаживайтесь. — он усадил Дашу за приставной стол и сам сел напротив нее.

— Товарищ полковник…

— Анатолий Иванович.

— Слушаюсь. Анатолий Иванович, я насчет мальчиков. Они такие умные. С ними заниматься надо. Развивающими играми-то я с ними могу позаниматься, ну, там прибрать, погулять с ними, писать, читать могу научить. Только им нужно поболе, а там я уже не осилю.

— Вы считаете, что их нужно учить читать и писать?

— Читать так точно — не нужно. Вон Петя Ложников на английском языке книжку читает и другим переводит. И говорить на английском языке пытается не только он, и другие тоже, а я не умею.

— Дарья Федоровна, а как вы думаете, русские народные сказки они знают? И не русские — тоже?

— Нет, Анатолий Иванович, не знают. Я это поняла, когда в разговоре что-нибудь скажешь там про Золотую рыбку или Кощея бессмертного. Не знают. И еще, Анатолий Иванович. Они же мальчики все, а им бы девочек такого же возраста. А то кругом женщины только взрослые. Они развиваться по-другому будут без девочек.

— Вы правы, без девочек они будут развиваться иначе. Но где взять маленьких девочек? Возить из города? Кто свою дочь отпустит? Возить их в город, как на экскурсию к девочкам? Тоже нереально. Чуть-чуть ближе познакомятся — сразу узнают об особенностях наших мальчиков. Придется им пока расти одним. А вот насчет сказок и всего прочего детского мира… Я хочу вызвать из Москвы одну знакомую мне воспитательницу, имеющую большой опыт работы с такими маленькими ребятишками. У нее и своих двое, да в саду еще дюжина. Склонность у нее большая к этому делу. И насчет занятий подумаю — мы уже обсуждали этот вопрос, только не решили, как их лучше учить.

— Тогда у меня все, Анатолий Иванович. А так детишки хорошие, добрые, покладистые.

— А то, что они телепаты?

— Так все равно дети. Мне Елена Архиповна объяснила, что они могут разговаривать друг с другом мысленно, и что они долго не говорили — просто не знали, что все люди говорят вслух. А схватывают все так быстро! Вот вы дали им иностранную книжку, так они ее уже вовсю читают. Рассуждают по-взрослому. Очень толковые мальчики, а все равно — дети.

— Вы детей любите?

— А как же!

— У вас братья есть? Сестры?

— Два брата и еще две сестры. Нас у отца с матерью пятеро.

— Дружно живете?

— Как когда. Теперь дружно, а поменьше были — куда там!

— Братья-сестры не женаты, не замужем?

— Пока нет.

— Вы одна с мальчиками возитесь?

— Мне Людмила Пахомовна помогает, днем. А ночью они спят, меня не беспокоят. Да кто-нибудь из матерей постоянно помогает — кто свободен. Ребята… то есть от капитана Воложанина постоянно заходят, тоже с ними занимаются. Они молодцы, занимаются не только со своими…, ну, то есть…, а со всеми. Дети это чувствуют, когда не разделяют на свое и чужое.

— Может быть, вам кого-нибудь еще в помощь дать? Подберите сами.

— Благодарствуйте, Анатолий Иванович, пока без надобности. Пойду я, спасибо за беседу.

— До свидания, Дарья Федоровна. Если что нужно — заходите. Я постараюсь сегодня зайти, проведать мальчиков.

Днем, когда Даша и дежуривший Хитров занимались с мальчиками гимнастикой, в комнату вошел капитан Воложанин.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, дядя Юра! — довольно дружно приветствовали его мальчики.

— Здравствуйте, Дарья Федоровна! Воложанин Юрий Николаевич, командир спецотряда.

— Здравствуйте, Юрий Николаевич.

Они посмотрели друг другу в глаза и замерли, как будто увидели друг друга в первый раз. Наверное, так, все-таки, бывает — когда нужно помолчать и посмотреть в глаза.

— Дарья Федоровна…

— Да, Юрий Николаевич…

Хитров продолжил с мальчиками занятия.

— Дарья Федоровна…

— Да, Юрий Николаевич…

Они не могли разорвать контакт глаз.

— Дарья Федоровна… вы приказом переведены в штат интерната… дежурной воспитательницей…

— Да, Юрий Николаевич… А кто теперь мой начальник?

— Пока начальник интерната не назначен… Значит, подчиняетесь непосредственно командующему…

— Хорошо, Юрий Николаевич…

— Я пойду, Дарья Федоровна…

— Хорошо, Юрий Николаевич…

— Мы еще увидимся, Дарья Федоровна…

— Хорошо, Юрий Николаевич…

Она проводила его взглядом, потом удивленно оглянулась — как это, почему она вдруг отключилась? Но вспомнила глаза только-что ушедшего капитана, и ей стало тепло и ужасно хорошо.

«Вот дура-то! — мысленно остановила она себя. — Ну, посмотрелись друг на друга — и что теперь?»

Но это помогало мало и весь день она вспоминала глаза капитана.

Утром, когда Даша вышла к автобусу, чтобы съездить домой, Воложанин ждал ее.

Нет, он не случайно оказался на площадке перед корпусом, где стоял автобус.

— Доброе утро, Дарья Федоровна. Как ваши подопечные?

— Здравствуйте, Юрий Николаевич, — она постаралась скрыть радость, — Все хорошо, ребятишки спали спокойно, переезд прошел без осложнений.

— А я боялся вас пропустить. Может быть пройдемся, пока автобус заполнится?

Они отошли от автобуса и стали ходить вдоль корпуса. Оба молчали.

— Дарья Федоровна, — наконец начал Воложанин, — А как вы будете работать: в смену или как?

— Мы пока еще не договорились… Но мне так не хочется уезжать от ребятишек! Но и домой нужно съездить…

— А как вам наши ребятишки? Ведь вас они сами выбрали?

— Не знаю… Просто когда они приехали — я помогала устроить их, переодеть, умыть, накормить… Мы с Галей Вознюковой и Верой Толоконниковой вместе все делали… А потом пришел к нам в дежурку Сережа и от имени всех ребят попросил меня быть их воспитательницей. Ой, это было так… да нет, не смешно, он говорил так серьезно и солидно, но настолько необычно! Попросил подумать и пригласил на новоселье.

— А он как-то мотивировал предложение стать их воспитательницей?

— Видите ли, Юрий Николаевич… Эти ребята, как вам должно быть известно, необычные ребята… И мне кажется, что их особенности одной телепатией не ограничиваются… Только сами понимаете, это мое предположение, и вообще обсуждать это не стоит…

— Не сомневайтесь, Дарья Федоровна, я ни с кем делиться нашими с вами разговорами не намерен. Тем более — нам командир поручил глаз не спускать с ребятишек, поэтому рядом с ними все время будет кто-нибудь из нас. И нам важно знать особенности охраняемого объекта…

— Как странно — ребятишки — и охраняемый объект…

— Вырвалось профессиональное… Конечно, это дети, это мальчики. А вы любите детей?

— Очень.

Но тут автобус заворчал мотором, и Даша заспешила к нему, церемонно подав Воложанину на прощание руку лодочкой.

Только к концу дня им удалось встретиться на улице — ребятишки гуляли с Дашей, а Воложанин проезжал неподалеку на машине. Он остановился, подошел к Даше, поздоровался. Детишки прекратили свои игры и подбежали поздороваться.

— Дядя Юра, покатай нас! — все-таки они оставались маленькими ребятишками.

— В другой раз, ребята. Я спешу. Дарья Федоровна, я сегодня вечером свободен — может быть, погуляем, когда вы уложите мальчишек?

— Хорошо, Юрий Николаевич, — сразу согласилась Даша, хотя правила хорошего тона требовали другого: сразу никогда не соглашаться, поломаться и только потом, как бы под напором уговоров неохотно уступить.

Вечером, уложив ребят, она вышла в коридор и выглянула на улицу — он уже ждал ее.

Предупредив старшего лейтенанта Колесова, дежурящего в детской, она накинула шубу, сунула ноги в сапожки и выскочила на улицу. Только в самый последний момент, сменив поспешные шаги на спокойную величавую походку, она пожалела, что не оделась как следует — мороз сразу дал о себе знать.

— Добрый вечер, Дарья Федоровна. Как там ребятки?

— Все хорошо, Юрий Николаевич. Спят.

— Пойдемте, походим?

Перекидываясь ничего не значащими фразами они пошли по расчищенной дорожке.

Воложанин заметил, что Даша идет как-то скованно, он взял ее под руку и почувствовал, что она вздрагивает.

— Вам холодно, Дарья Федоровна? Вы озябли?

— Немного… — губы ее уже плохо слушались.

Воложанин нагнулся, опустил руку, коснулся ее колен и ощутил совсем ледяные колени в тонких чулках.

Он огляделся, взял Дашу за руку.

— Быстро, быстро! — он потащил ее по целине, смахнул снег со сложенных бревен, сел на них, распахнул полушубок.

— Садитесь! Да садись ты быстро!

Он схватил не успевшую ничего сообразить Дашу и посадил себе на колени — она не успела даже посопротивляться, как он ловко пристроил ее колени у себя под мышками, подоткнул полы ее шубки, прикрыл полами своего полушубка и, охватив руками, прижал к себе.

— Что вы делаете… Юрий Николаевич, что вы делаете? — возмущенно шептала Даша, а щека ее почти касалась его щеки.

От того, что он так ловко и быстро усадил ее к себе на колени, да еще и засунув ее колени себе прямо к телу, Даша растерялась. Ей было стыдно — ее ноги были плотно прижаты к его телу и она ощущала его тепло и коленями, и бедрами. Стыд и возмущение ее были так велики, что она даже не сразу почувствовала, как она замерзла.

— Отпустите меня сейчас же!

— Глупая девчонка! Голова-то есть? Поморозишься, как детей рожать будешь? А ну, сиди смирно!

— Что же вы со мной делаете, Юрий Николаевич? Стыд-то какой… Отпустите…

Ноги ее отогревались, она перестала вздрагивать.

— Согреешься — отпущу. Разве так можно, Дарья Федоровна… Ведь не Сочи…

Согреваясь, она стала думать о том, как же ей вести себя — и небогатый ее опыт ничего не смог подсказать ей. Да и опыт всезнающей соседки Вальки помогал мало.

Уж ударить его она уж никак не могла, несмотря на все свое возмущение его поведением…

— Согрелись, Дарья Федоровна? Тогда давайте быстренько в тепло.

Воложанин поднял ее со своих колен, за руку вывел на дорожку и бегом потащил к корпусу. Бегом они быстро достигли здания и очутились в теплом холле.

Стоя под горячим душем Даша растерянно думала о том, что никак не может по-настоящему рассердится на Воложанина за его поведение. Она вспоминала, как по-хозяйски он расправился с ней, вспоминала тепло его тела и свои прижатые к его телу ноги. Ей было стыдно и тревожно, но не более, и как она себя не настраивала — никак не удавалось по-настоящему рассердится.

Утром после завтрака и короткой прогулки она занималась с ребятишками упражнениями на координацию движений.

Конец ознакомительного фрагмента.