23 дня

Марк Дуал (2024)

Как долго человек может выдержать одиночество? Главному герою этой истории предстоит ответить на этот вопрос, оказавшись в условиях полной изоляции. Вдали от привычного мира он сталкивается с собственными страхами и неуверенностями, но также обнаруживает в себе силу и мудрость, о которых раньше не знал.Во время своего путешествия герой не только борется с личными проблемами, но и находит способы преодолеть трудности, открывая для себя новую реальность и новые горизонты. Его опыт показывает, что даже в самых сложных ситуациях можно найти свет, надежду и смысл жизни.Эта книга — о человеческой стойкости, самооткрытии и преодолении. Читатель вместе с главным героем будет исследовать глубины одиночества и ценность связи с миром. Это не только история о трудностях, но и о победах, вдохновляющих на новые свершения и открытия.

Глава вторая. Перебежка

На улице была уже ночь. Мы оказались посреди темноты, которую временами прерывал тусклый лунный свет, пробивавшийся из-за плотного скопления облаков. И в эту июльскую ночь, когда город прорисовал свои очертания, сердце забилось в сумасшедшем ритме. Обычно иллюминировавший город теперь стоял в полной темноте, красуясь невообразимыми картинами постапокалептического будущего. Или настоящего?..

На улице не было ни души. Будто всех просто смыло какой-то гигантской волной. Тишина, царившая во дворе, ещё больше пугала, воздействуя на рассудок.

— Куда направимся? — нарушил эту давящую тишину голос Саши.

— К Вике, — твёрдо ответил, вместе с тем лихорадочно прокручивая в голове возможные варианты. — Если она жива, то сейчас ждёт помощи.

— К ней на работу? — уточнила Саша.

Кивнул.

— Если она не успела уйти, то мы найдём её там. Вряд ли она рискнёт пробираться по городу, в котором творится чёрте что.

Думать о том, что с ней могло произойти, если она всё-таки успела уйти с работы, мне не хотелось.

— Значит, нам нужно на Ботанику, — констатировала подруга. — По оживлённым улицам нельзя, хрен его знает, кого там встретим. Лучше пойти через парк, а там до Дворца спорта.

— Давайте убираться! И побыстрей… — дрожащим голосом выдала Ольга. — Кажется, Игорь спускается!..

Она неожиданно сорвалась с места и устремилась прочь, быстро переходя на бег.

Услышав шорох со стороны подъезда, мы, не сговариваясь, бросились следом. Свернув в первый же проулок, дабы хоть как-то усложнить жизнь преследователю, мы начали пробираться сквозь деревья, растущие вдоль дорожного проспекта. Старались держаться ближе к домам. Так нас труднее было разглядеть потенциальным врагам.

Мы принципиально выбирали самые тернистые тропинки, которые разглядеть в темноте было невозможно. Намеренно искали самые трудные пути — так у нас больше шансов. Хотя, если это всё правда, если это не сон — шансы всё равно невелики. Те маленькие переулки, через которые мы пробирались, казались какими-то призраками, словно отголоском давно прошедших лет. В этой густой, как смола, черноте и в гробовой тишине, которую лишь изредка раздирали, как плоть ножом, вопли отчаяния, эти дворы казались зловещей пропастью, в которую мы вынуждены были прыгнуть.

Как ни странно, но по нашему пути в сторону лесопарка мы беспрепятственно пробрались до последнего спасительного угла дома, закрытого густыми ветвями раскидистой ивы. До следующих деревьев было не менее пятидесяти метров. Никому из нас не хотелось рисковать своей жизнью, чтобы узнать, останется ли данный марш-бросок незамеченным. Хоть нам и казалось, что в радиусе близлежащих домов никого нет, но быть уверенными, что район пуст, мы не могли.

Всё замерло. Я настороженно оглядывал окрестности, стараясь сильно из-за листвы не высовываться. На слух пытался уловить, нет ли кого поблизости. Тишина была, можно сказать, что зловещей. Где-то там, вдали, послышались звуки выстрелов. Они были столь далеки, что я даже подумал, что мне показалось. Сердце набатом стучало в ушах, мешая слушать окружающее пространство.

Так продолжалось минут десять, прежде чем я сделал вывод: если бы здесь был кто-то вроде покойного Игоря, то уже дал бы о себе знать. Вряд ли эти твари могли так долго хранить молчание. Возможно, я ошибался, но в тот момент мне хотелось верить в свои выводы.

Тихо бросил:

— Не отставайте.

Приготовившись ко всему, что только могло произойти в такой ситуации, я осторожно раздвинул ветви и шагнул вперёд.

Медленно ступая друг за другом, мы двинулись меж деревьев. Они были той преградой, которая осложняла нам путь, при этом защищая и давая шанс на спасение. Перемещаясь от дерева к дереву, мы с успехом продвигались вперед. Каждые десять метров, пройденные нами, были словно долгий этап жизни, за который мы набирались всё больше опыта. Всё больше мастерства.

Я прошел немного вперёд, расчищая путь спутницам, всеми доступными чувствами исследуя пространство на возможную опасность. Так погрузился в это, что не заметил, как отдалился от группы. Внезапный крик донесся, как будто издалека, из другой реальности. На самом деле, это был отчаянный вопль Саши. Холод пробежал по моей спине.

«Что случилось?» — пронеслось в голове.

Тело автоматически развернулось и зверем метнулось назад, по своим же следам. Сознание обожгла какая-то отстраненная мысль:

«Успею ли я вовремя?»

Сломя голову, я нёсся в той непроглядной ночи, что так пугала меня, что так была нужна мне сейчас.

Саша замерла неподвижно, всем телом вжимаясь в ствол дерева и широко распахнутыми глазами уставившись перед собой. Ольга изваянием застыла возле, немигающим взором всматриваясь в ту же точку. Я проследил за их взглядом. Медленно и неотвратимо к ним приближалось самое мерзкое существо, которое я когда-либо видел. Причем вся мерзость состояла в самом факте его существования, в его правдоподобности.

Это был маленький мальчик, лет пяти, совсем ещё ребенок. Точнее, таковым была его верхняя половина, что сейчас ползла в сторону своих жертв. Нижняя половина тела уродца отсутствовала. Вместо неё по земле, оставляя черные следы слизи, тащились кишки, которым просто некуда было деться, кроме как вывалиться наружу. Его маленькие ручки цеплялись за землю, словно за жизнь, и неумолимо сокращали расстояние.

Череп паренька был разбит, являя наружу содержимое черепной коробки. Мозг почти вытек из черепа. Казалось, он просто распух до таких размеров, что не смог уже больше находиться внутри. Глаза, налитые кровью, бегали из стороны в сторону, дико вращаясь. Наполовину беззубый рот кривился в жуткой гримасе. Глотка издавала глухие булькающие звуки, разносившиеся по округе, способные привлечь других тварей, вроде этой. Теперь этим «мальчиком» руководило только одно желание — убивать.

В состоянии полного аффекта, абсолютно не контролируя себя, я подскочил к обезображенному нечто, бывшему когда-то телом ребёнка. Крепко зажмурившись, я начал наносить по нему беспорядочные удары.

Удар, ещё удар, следующий… Влажные чавкающие звуки сопровождали каждый взмах импровизированной битой. А ещё хруст дробящегося черепа — его остатков.

«Я не могу остановиться — мне это нужно. Я должен передать ему все дерьмо, что испытал за последнее время…» — билась в голове мысль.

За ней пришла следующая:

«Мразь! Ты собираешься дохнуть? Ты ответишь за всё то, что сделали подобные тебе! Ты думал, что, если ты ребенок, тебя ждет пощада?! Нет! Ты ответишь… Ответишь за все!»

Я уже не понимал, что делаю, но чувствовал, что это необходимо. Причём необходимо всем нам. Мои движения были коллективным желанием, переросшим в действия. Забрызганный кровью, обезумев от страха и боли, я вбивал уже недвижимое субтильное существо в землю, не в силах остановиться.

— Макс, прекрати. Он уже всмятку… — я почувствовал Сашину руку на плече. — Мы должны идти.

Я остановился. До воспалённого рассудка пришло ужасное осознание произошедшего. Осознание того, что я только что делал. Неужели это я? Как я мог опуститься до такого? До животных инстинктов, которые полностью овладели моим разумом.

— Нужно бежать, — вновь прозвучал голос Саши, словно издалека.

Остановка посреди дороги могла стоить нам жизни. Волоча по земле треснувшую от ударов палку, я двинулся в сторону леса, ногами загребая грязь. Запинаясь на ходу, не в состоянии совладать с обуревавшими меня мыслями, я бездумно шел вперёд, уподобившись тому самому зомби. Женщины что-то говорили мне, стараясь вернуть к реальности, но я ощущал только кровь, резкими толчками приливающую к голове, будто в попытке разорвать мой мозг. Я остановился. В ногах поселилась предательская слабость. Сел на землю и закрыл глаза.

Сейчас, в данный момент, было плевать на окружавшую тьму, пугавшую доселе, до скрывающихся в ней товарок той твари, которою совсем недавно я превратил в фарш. Было плевать на всё. Поддавшись какому-то исступленному желанию, рвущемуся изнутри, я схватил оставшуюся часть своего деревянного спасителя поудобнее, после чего начал рыть землю. Из горла вырвался сначала рык, быстро переросший в крик отчаяния. В крик боли и ужаса, которые я выплескивал наружу с каждым движением палки, глубоко входившей в землю.

Женская рука остановила очередной взмах. Я замер.

— Максим. Ты уже ничем ему не поможешь, — тихо сказала Ольга. — Ты должен жить. И сделать ты должен это для Вики.

Выдохнув, я кивнул. Имя жены подействовало отрезвляюще.

Удаляясь от недорытой мной могилы, я чувствовал облегчение. С каждым шагом становилось всё легче. Ольга, по-матерински обняв меня, уводила нас в гущу деревьев, где ожидала Саша, пытавшаяся скрыть недавние слезы. Она одна в тот момент пыталась совладать со своими чувствами, не давая себе ни малейшего послабления. Когда она заговорила, её голос дрогнул.

— Идём дальше, — неуверенно произнесла она, пряча глаза. Развернувшись, быстро скрылась среди низко спадающих ветвей деревьев.

Ночь сгущала тёмные краски на синеющем небосводе. Как и каждую июльскую ночь, она решалась на несколько часов поглотить отблески солнечного света. Звезды тускло поблескивали, подёрнувшись дымкой испарений. Мгла, скрывшая лунный свет, старалась обезличить всё на нашем пути. Нигде впереди мой взор не натыкался на такой манящий сейчас уютный свет из окна какого-нибудь домика, сокрытого в гуще зелени парка. До сюда пока ещё не дошла волна повсеместного разрушения. Только каждый шаг сопровождался предательским потрескиванием высохших ветвей и шелестом листвы под ногами.

Впереди, за последней преградой из сплетения свисающих ветвей ивы, чернота понемногу расступалась, раскрыв перед нами обширное пространство детской площадки. Я замер и выставил руку назад, в гущу ветвей, останавливая Сашу и Ольгу, крадущихся следом.

— Сидите здесь, — скомандовал.

Дождавшись кивков, тихо шмыгнул вперёд и затаился за ближайшей скамейкой, стоявшей неподалеку. Вслушался в ночь.

На открытой местности город снова оживал, распространяя вокруг массу звуков и запахов. Правда, сейчас нос тревожил только запах гари, а слух — многочисленные человеческие крики где-то вдали. Было похоже, что на центральные улицы выплеснулся весь ужас и хаос, до сих пор царивший во тьме молчания. Люди переметнулись с тихих улочек на шумные проспекты в надежде на спасение. Мы были более чем уверены, что именно там нас и поджидала опасность. Скрываемые зеленой шапкой леса, мы медленно, но верно продвигались вперёд, правда и сами не знали, куда приведет выбранная дорога.

Макушки деревьев возвышались над нами в розовеющих отблесках пожарищ. Мы не знали точно, не гнался ли за нами по пятам огонь. Если на расстоянии метров ста и царил ад, то впереди нас поджидала такая же лесная темная гуща, как и до этого…

В голове мелькнули воспоминания.

Центральная часть города. Тихий и уютный парк. Прекрасная игровая детская площадка, располагающаяся в десяти минутах ходьбы от нашего дома.

Мы с Викой строили планы на будущее. Представляли, как именно здесь будем прогуливаться с нашими будущими детьми. Возможно, именно здесь наш сын или дочь сделает свои первые шаги.

Теперь все мечты были навсегда вычеркнуты из нашего будущего. Всё самое дорогое и близкое в этот вечер было перечеркнуто по велению чьей-то прихоти. На противоположную чашу весов опустилось самое страшное слово — вымирание. Сколько ещё в этом городе осталось выживших из полутора миллионов? Детей, женщин, мужчин? И самое странное — где тела погибших? За весь свой путь мы так и не заметили ни единого трупа. Словно тьма была чем-то живым и укрывала своей массой всё то, что могло хоть в какой-то мере помешать нам, сломить нашу волю. Маршрут вёл нас неизведанными тропами, продвигаясь по которым мы чувствовали себя первопроходцами.

Я одёрнул себя, возвращаясь в реальность.

Безжизненный лес пугающе сжимал в своих объятьях, препятствуя нашему желанию скрыться в самой его непроглядной части. Он буквально вытеснял нас на тропки, которые хоть и были неширокими, но на несколько десятков метров спереди и сзади выдавали наше присутствие. Только крепкое сжатие рукояти ножа вселяло в меня надежду и немного смелости, пока я шел вперёд, ощущая, как сзади в мою спину вглядываются две пары глаз, доверившие мне свои судьбы. И в тот момент это была огромная ответственность, возложенная на мои плечи.

Удостоверившись, что впереди, до Дворца спорта, путь был открыт, я немного прибавил шаг. Это приободрило моих спутниц, которые немного расслабились и, впервые за весь наш переход через парк, о чем-то перешептывались за моей спиной.

В стороне раздался протяжный вой. В миг разорвав путы тишины и ударив по барабанным перепонкам, он прозвучал, словно гром среди ясного неба. Мы бросились в ближайшие заросли кустарника и замерли, стараясь не дышать. Впереди, сравнительно недалеко, промелькнуло несколько чёрных теней.

— Собаки или волки? — спросила Саша шепотом.

— А хрен его разберет… — как можно тише отозвался.

Ушей коснулся приближающийся лай и скулеж. Звуки приближались. И только я захотел привстать, чтобы понять, не нужно ли нам делать ноги, как мимо, прямо по тропинке, совершенно ничего не замечая, устремилась стая собак. Мы сидели и провожали взглядом реку мохнатых тел, испуганно скулящих и подвывающих, убегающих от грозящей им опасности, которая, судя по всему, в скором времени могла добраться и до нас. Я обернулся к девушкам и буквально заорал, перекрикивая скулеж и подвывания:

— Оставаться тут опасно! Если не поспешим, думаю, очень сильно пожалеем! Бежим до Большакова! Не отставайте! За мной!!

Стоило броситься вперёд, как в меня всем телом врезалась какая-то шавка, не заметив на своём пути. Испугавшись не меньше меня, она отскочила в сторону и хорошенько облаяла меня с головы до ног. Надолго задерживаться собака не стала, почти сразу устремившись вслед за товарками.

Как это обычно бывает, от собачьего лая по моей спине побежали мурашки. Стало немного не по себе. Мотнув головой, я бросился вслед за стаей, стремясь убраться как можно дальше. Река собак — их было действительно много — мешалась под ногами. Кроме них под ноги лезли иные обитатели лесной чащи, образуя живой ковер под сланцами.

Кое-как удерживаясь на этом склизком живом ковре, я балансировал между жизнью и смертью. Живая река несла нас вперёд, увлекая за собой в сторону от нашего первоначального маршрута. Нужно было во что бы то ни стало выбираться из этого водоворота тел, дабы не быть унесёнными в нежелательные для нас тёмные закоулки, где бы мы могли окончательно потеряться.

— Сдавай вправо! — прокричал я бегущей за мной Ольге. — Шурке передай!

Мы начали понемногу расталкивать ошалелых животных, силясь выбраться из живой реки наружу. Только вот далеко не так легко протискиваться между животными во время бега.

Под ногами проскользнуло несколько небольших тел. Некоторые так навсегда и затихли. Это была борьба за выживание, здесь все приемы были разрешены. Со злости я начал раскидывать животин по сторонам, расчищая себе путь к правому берегу. Визжа и скуля от боли, они пытались отскочить, но успевали далеко не все. Опоздавшие либо летели прочь от моих ног, либо до конца сопротивлялись, крепко вцепляясь в ноги когтями и зубами. Я просто расшвыривал их, хватая за загривки, отбрасывая прочь.

У Ольги с Сашей дела обстояли куда лучше. Их путь уже пролегал по левой стороне дороги. Впрочем, перебраться через высокую живую ограду им было не по силам. Наконец достигнув небольшого скопления крепких деревьев, я подпрыгнул, сразу ухватившись за ветви ближайшего из них.

Саша и Ольга, увидев, что я ухватился за дерево, последовали моему примеру. А поток животных нескончаемой рекой проносился под нашими ногами. Вроде бы избавившись от одной проблемы, мы вновь столкнулись со старой — медлить нельзя. Я подтянулся на ветвях и перебросил свои ноги через кусты, перебираясь на другую сторону. Раздвинув крепкие ветви кустарника, я помог перебраться к себе сначала Ольге, а потом и Саше. Мы стояли в темноте и старались отдышаться. Все мысли сводились к одному — невозможно нормально себя чувствовать, а уж тем более здраво соображать, когда под твоими ногами тысячи непонятных живых существ. И, слава Богу, что мы не имели удовольствия разглядеть оных.

— Господи! Это уже ползает по мне! — истерично завизжала Саша. Она топала ногами и втаптывала беспомощные тела насекомых в землю, вместе с тем лихорадочно пытаясь отряхнуться.

Девушка сорвалась с места и побежала прочь, удаляясь от нас. Ольга также не выразила удовольствия оставаться здесь и поспешила догнать компаньонку.

Последовав за ними, я вскоре почувствовал облегчение, когда под ногами оказалась твёрдая земля. Выбравшись на другую тропинку, которая также вела к Дворцу спорта, мы дали себе десяток секунд на то, чтобы отдышаться. Затем продолжили путь.

В полном молчании осматриваясь по сторонам, мы двинулись через чащу лесного массива. Крепко сжимая рукоятку ножа, я уговорил Сашу остаться позади и занял место на передовой. Впрочем, нашему продвижению никто больше не препятствовал. Зато со всех сторон до нас начали доноситься звуки громких взрывов, людских криков и нечеловеческих завываний, прерываемые каждые несколько минут уже знакомым металлическим гулом. Вся эта какофония доносилась со стороны центра.

Укрытые в темноте и тишине леса, передвигаясь небольшими перебежками, мы добрались до улицы Большакова и остановились, затаившись у стен Дворца спорта. Выходить на эту достаточно большую и открытую улицу, внимательно не оглядевшись, было опасно. Мы сосредоточенно уставились в темноту, которую нарушали лишь редкие пожары в домах, отдаленно стоящих друг от друга. Где-то далеко слева виднелась группа силуэтов, блекло светящихся синим. К счастью, они удалялись от нас. За время, проведенное на улице, нас уже мало что могло напугать и небольшое расстояние в тридцать шагов, которое требовалось преодолеть до ближайших кустов, мы банально пробежали.

Как оказалось — вовремя. Только мы успели укрыться, как по дороге промчалась стая существ, по виду которых мы с Сашей сразу поняли, что это были те самые «мозгококоны». Они пронеслись так стремительно, что нас обдало прохладной волной. Моё тело покрылось гусиной кожей, в который раз напоминая о прохладной летней ночи.

Устремившись вдаль, существа даже не притормозили. Это дало нам понять, что мы остались незамеченными. Переведя дыхание и убедившись в безопасности, мы перебежали дорогу, сразу укрывшись в арке дома. Сидя спинами ко двору, мы не подозревали, что за нами тоже велось наблюдение.

Всем отрядом мы подскочили вверх, когда за нашими спинами раздалось рычание заведённого двигателя.

— Да ты ж мать твою! — выругалась Саша, выбрасывая перед собой нож.

Сидевшая за её спиной Ольга успела увернуться от хаотично летящего ножа в последний момент, банально вжавшись в стену. Клинок с металлическим звоном срикошетил от стены и бесследно канул во тьму.

— Смотри, Лёха! Выжил-таки кто-то!

Мужской голос, прозвучавший из темноты, не прозвучал для нас одобрительно — наоборот, как нам показалось, он был полон пренебрежения. В метрах пяти от нас кто-то включил фонарь и направил его ослепительный луч в нашу сторону.

— Да, — согласился всё тот же голос. — Вроде, не из тех лунатиков, что тут ползали.

Сомнение насквозь пропитывало слова говорившего. Да и как можно было поверить, что перед ними находились люди. Трое индивидов, напрочь вымазанных в грязи, хромающих и покачивающихся на ногах! Ну никак мы не могли создать впечатление нормальных людей. Скорее уж тех самых «синих зомби», только не светящихся.

— Да ну, рядовой. Те бы не стали так смачно матюгаться, а оттяпали бы тебе яйца по самые причиндалы, — послышался другой голос, который принадлежал явно более зрелому мужчине. — А потом бы вбили в твою безмозглую черепушку твой же хер, после чего помахали твоей же заднице на прощание.

Он залился задорным смехом, который раскатился по внутреннему двору.

— Да пошел ты… — обиделся тот, кого назвали «рядовым».

Всё это время мы лежали на земле в состоянии полной прострации, боялись пошевелиться. Оно логично — судя по всему, ребята были или военными, или принадлежали какой-то военизированной группировке. С такими пошевелишься — получишь пулю в лоб. Бьющий в нашу сторону широкий луч света мешал разглядеть происходящее, потому говоривших мы различали только по голосам.

— Пора отсюда сматываться, пока ещё какая-нибудь хрень не появилась, — донеслось до нас.

— А с этими что делать? С собой или здесь подыхать оставим? — судя по голосу, говорил «рядовой».

— Эй! Вы, там! Запрыгивай назад! — зычно рявкнул, по-видимому, командир, тот самый Алексей. — И сидите тихо. Понятно?

— Да, — приподняв голову, отозвались мы в унисон.

Быстро поднявшись, мы споро подбежали к источнику света, сразу разглядев бойцов и их машину. Их было двое — оба в разгрузке и бронежилетах. В руках одного — автомат. У второго автомат болтался на ремне на груди. Все втроём мы быстро разместились на заднем сидении УАЗа, после чего, впервые за несколько часов, почувствовали себя хоть в какой-то степени защищенными.

— Мы направляемся к главному зданию автовокзала. До него поедете с нами. Там мы вас переправим подальше от города на чём-нибудь другом.

— А зачем вы туда едете? — осмелился спросить.

— Зачем — это наша проблема, — хмыкнул Алексей, не желая распространяться. — Держитесь крепче.

Переведя взгляд на меня, он добавил:

— А ты… — он вопросительно навел на меня указательный палец.

— Максим.

— Я Алекс, — кивок в сторону уже севшего за руль бойца. — Это Михаил. Почему голый?

— Одежду пришлось разорвать на тряпки.

— Можешь взять за сидением одну из наших футболок. Там же и аптечка, если нужно.

— Ага, — согласно кивнул ему.

— Эм-м-м… Ребята! Может, у вас и обувь найдется? А то тапочки как-то не особо для прогулок, — поинтересовалась Саша, облокачиваясь о переднее сидение. Она себя уже чувствовала более свободно — в безопасности.

Ольга, смущенно отводя глаза от интересовавшихся мужчин, сжимала в руках загрязнившуюся детскую игрушку.

— По уставу не положено. Сапоги у нас только одни, — отозвался командир. Он кивнул на игрушку в руках Ольги. — А это что?

— Сына, — отрешенно бросила женщина.

Алексей кивнул, приняв информацию к сведению. Судя по всему — он был военным. Действовал кратко и лаконично.

— Поехали, — он хлопнул второго бойца по плечу.

— Двигаем отсюда! — улыбаясь в зеркало заднего вида, согласился Михаил. Тут же подмигнул Саше, от чего та смутилась, и вдавил, что называется, «педаль в пол».

Следующие несколько минут превратились в тот ещё кошмар. Мы неслись на безумной скорости. Машину подкидывало и мотало из стороны в сторону — особенно когда колеса налетали на выбоины в дорожном покрытии или тела людей, валявшиеся в беспорядке.

— Вот суки, наготовили… — начал боец за рулем.

— Отставить! — рыкнул Алексей.

— Да, товарищ командир, — отчеканил Михаил.

Мы переглянулись, понимая, что впереди сидящим людям было неплохо известно обо всём случившемся за последние часы. Ольга закрыла глаза и что-то бубнила себе под нос, видимо стараясь отвлечься от всего происходящего. Машина раскачивалась в разные стороны, будто пытаясь найти более открытое пространство, потому что тела, лежащие прямо на проезжей части, стали чаще встречаться сбросанными в большие курганы.

Также стали попадаться довольно странные «объекты», представлявшие собой высокие шпили, застывшие в нескольких метрах над землей. Десятки тел замерли на них в виде канапе, буквально рассказывая растерзанными частями тел свою историю — обо всём случившемся здесь до нас.

Улица слабо освещалась тусклым свечением, исходящим от этих шпилей. Это хоть как-то помогало водителю ориентироваться. Словно фонарные столбы, когда их только включают, «объекты» испускали холодный свет и покачивались над землей. И было это похоже на въезд в парк развлечений, где каждого из нас поджидал свой до ужаса увлекательный смертельный аттракцион, платой за который была жизнь. Дома, встречавшие своими темными окнами-глазами, раскидав по дороге бетонные глыбы, словно пытались остановить нас, отгородить от возможных опасностей, которые могли поджидать за каждым из ближайших перекрестков. Мы неумолимо неслись именно туда, где нас могло ждать всё, что угодно.

На краю сознания мелькнуло какое-то несоответствие. Только сейчас я начал понимать, что нам не преграждали дорогу машины. Их просто не было. То есть вообще. Обычно, в фильмах про постапокалипсис, всё как раз наоборот — брошенные машины, смятые, как консервные банки, просто перевёрнутые или даже распиленные на куски. Здесь всего этого не было. Словно кто-то заранее прибрался, освобождая нам путь. Или машины были кем-то собраны, подобно телам, сваленным в кучу? Только зачем? Хотя… Тот же вопрос касается и тел, собранных в курганы.

Проезжая по улице Сурикова, мы завороженно смотрели на окруживший нас хаос. Алексей и Михаил тихо переговаривались на передних сидениях. Видимо, они следовали какому-то определенному плану. Палец командира то и дело указывал что-то в расправленной на коленях карте. Пытаясь разобрать хоть какие-нибудь слова из их разговора, я постоянно чувствовал, что меня подбрасывает вверх от попадавшихся под колеса препятствий. Кое-как держась за металлическое перекрытие для брезента, я набил на своей и без того больной голове пару дополнительных шишек. Во избежание быть выброшенным из машины, плюхнулся на своё место и потер ушибленный лоб.

Неожиданный выкрик Михаила заставил вздрогнуть.

— Вот вам, суки! Пидоры, получайте! — кричал он, обращая наше внимание на происходящее впереди.

На улице перед нами появилась группа «синих». И рядовой с детским задором, свистя и улюлюкая, сшибал светившиеся тела мертвецов, как кегли в боулинге.

— Ну, иди, сука! Иди же сюда! На! ещё хочет кто? Да пожалуйте… На! — направлял он машину в их сторону.

Мы втроём смотрели на него и только каждый раз сжимали крепче пальцы вокруг верхней трубы, что закрепляла брезент над нашими головами, попутно молясь, чтобы машина не перевернулась. Вытянув руку перед собой, я держался за трубу, а в другой уже крепко сжимал нож, достав его из кармана своих шорт во избежание нелепой смерти от своего же оружия.

— А вот это уже не смешно! — указал куда-то вперёд Алексей.

— А ты ж ебаный ты на хуй! — завопил высоким голосом Михаил, резко выруливая в ближайший двор.

В полупрозрачное смотровое отверстие брезента я смог разглядеть, как на нас несутся два или три «мозгококона». Машина завернула в проулок, перекрыв видимость их приближения от меня стеной дома. Задний люк был со вставкой из темно-синего пластика, разглядеть в котором что-либо было невозможно. Поменявшись с Сашей местами, я отстегнул ремень, фиксирующий правую часть брезента, и высунул голову наружу.

По еле видимой ночной дороге за нами по воздуху неслись два исчадия ада. Расправив щупальца, отталкиваясь ими от воздуха, они стремительно сокращали расстояние, разделяющее нас. Пятьдесят метров. Сорок метров. Тридцать…

Из-за моей спины раздался оглушительный выстрел. Разорвав тишину, он мог дать информацию «другим» о нашем нахождении. В любом случае, пусть даже такой жертвой, но мы избавились от одного преследователя. Его передняя часть лопнула, как перезревший арбуз, выплеснув наружу розовую жижу. Тварь рухнула на асфальт, накрывшись своими безобразными жгутами-щупалами, и конвульсивно затряслась, как от разряда электрического тока.

Усевшись на место, я приготовился — если машина сейчас остановится, нужно будет вырываться и бежать. Вряд ли мне удастся своим ножичком хоть что-то сделать этим тварям. Саша прижимала к себе импровизированную биту. Ольга вжалась в угол рядом с дверью. Алексей стоял на переднем сидении и, облокотившись на заднюю часть, наводил прицел винтовки на второго преследователя.

Я бросил взгляд назад. Того самого второго преследователя не было.

— Где же он? Свалил, что ли? За поддержкой, поди… — обронил Алексей. Садиться обратно не спешил. Видимо, выжидал.

По реву двигателя стало ясно, что скорость, с которой мы неслись по внутренним дворам, была совсем не шуточной. Приподнявшись, бросил взгляд по сторонам. Мы выехали на соседнюю с Сурикова улицу, название которой мне так и не довелось узнать, и покидали внутреннюю часть района, несясь прямо в сторону центральной трассы города, в направлении Южного автовокзала.

До главной улицы оставалось не больше одного квартала. Дорога была пустынна. Казалось, что до неё не дошел весь тот ужас, творившийся на соседних улицах. Мы оказались на самой обычной ночной дороге, где не горели фонари. Впереди светлело зарево пожаров.

Неожиданно наш транспорт затрясло. Откуда-то сверху на машину упало что-то тяжелое. Крышу сразу вдавило вниз. Саша и Ольга истошно завизжали, сразу оглушив меня. Перехватив нож поудобнее, я начал хаотично протыкать брезент, надеясь хотя бы ранить тварь. Сквозь прорехи полилась слизь раненного существа, вероятно, заменявшая ему кровь. Вскинув автомат, командир дал очередь в потолок. Поток вонючей слизи устремился сквозь прорехи вниз, мне на голову. Меня замутило. Часть жидкости попала мне в рот.

Отплевываясь, вытирая лицо и рот от мерзкой гадости тыльной стороной ладони, я откашлялся и перевёл взгляд на кричащего Алексея. Тварь на крыше подыхать не спешила. Наоборот, она выпустила щупальца, пробила лобовое стекло и сейчас плотно обхватила своими отростками командира. Прижавшись к лобовому стеклу, тот боролся с обхватившими его щупальцами.

Михаил вжался в руль, словно от этого зависело наше спасение, и направлял машину куда-то в одному ему известную точку, как будто это могло как-нибудь изменить сложившуюся ситуацию.

Упираясь правой ногой в сидение, Алексей пытался удержаться как можно дальше от коконообразного тела, попутно отбиваясь от беспорядочно извивающихся червеобразных отростков. Я ухватился за его ногу и начал что есть дури кромсать щупальца, обвившие его руки.

В этот момент тело командира подкинуло кверху. Твари почти удалось вырвать Алексея наружу, но тот, ухватившись за мою руку, повис в воздухе. Дальше всё походило на перетягивание каната. Боясь потерять контакт с его рукой из-за залитых слизью рук, я смог ухватиться за рукава куртки и изо всех сил потянул на себя. Существо было настроено на то, чтобы выиграть это состязание. Алексей громко матерился, покрывая бранью то меня, за то, что не мог помочь ему, то тварь, его схватившую.

Откуда-то из скопления мерзких отростков появилось ещё одно. Оно отличалось от остальных — более тонкое, сияющее тем самым голубым светом. Цепляясь за одежду, оно стремительно извивалось в направлении шеи командира. Видимо, в этот момент я всем видом дал понять, что происходившее за его спиной не предвещает ничего хорошего.

Пытаясь повернуть голову назад, он взревел:

— Что происходит?! Что, черт тебя дери?!

Михаил неуверенно бросил на нас взгляд. Встретившись взглядом со своим компаньоном и завидев обезумевшего от боли «мозгококона», хаотично стегающего свободными щупальцами воздух, ещё сильней вжался в руль. Тяжело дыша, он полностью ушел в себя. От его мальчишеского задора не осталось и следа. Сейчас он хотел только одного — успеть.

Голубое жало безостановочно продвигалось по телу командира, пока не достигло открытого участка кожи на оголившейся шее. Длинный отросток, поначалу казавшийся ещё одним из множества таких же щупалец, словно вывернулся наружу, расправляя крючкоподобные наросты, больше всего напоминавшие тонкие подвижные пальцы.

Отросток будто расправил свой кулак, разминая затекшие пальцы, сопровождая это действие пощелкиванием фаланг. Затем он явил миру раскрывшуюся сияющую щель в центре своеобразной «ладони». Из отверстия вылез прекрасный, словно первоцвет, лиловый сияющий «цветок». Он раскрылся, залив нас нежным розовым светом, чаруя, порабощая сознание, как глубоководная рыба-удильщик свою маленькую жертву. Это была лишь уловка. Стремительным движением отросток извернулся, словно змея в рывке за жертвой, и исчез за головой Алексея. Глаза командира расширились, а лицо исказилось в гримасе боли, что говорило о нестерпимых мучениях, которые ему причиняла присосавшаяся к его шее мерзкая дрянь.

Напор усилился. Тварь стремилась вырвать командира, всё больше утягивая его вверх, к небу. Мне пришлось упереться ногами в сидение, чтобы не вылететь из машины. Не хотелось быть ещё одним из ужаленных этой тварью. Правая нога не могла долго выдерживать напряжение, навалившееся на нее. Прогремел выстрел.

Алексей рухнул вниз, протаранив всем весом своего тела брезентовый навес, спасавший девушек. Меня бросило на уцелевшую часть лобового стекла. Встретившись с моим лбом, оно жалобно треснуло. В голове гулко зазвенело, а темнота стремительно начала заполнять сознание.

Падая в черную бездну беспамятства, я увидел перед собой женское лицо.

«Вика!..» — пронеслось в голове. Затем всё исчезло.

Реальность возвращалась медленно, неохотно.

— У нас трое гражданских. Куда мы с ними? — донеслись чьи-то слова.

Рядом со мной кто-то присел. Слегка приоткрыв глаза, я разглядел силуэт. Ещё мгновение. В свете горящей керосиновой лампы зрение прояснилось. Я увидел мою Вику. Она склонилась надо мной и ласково улыбнулась. Я ощутил её теплую руку на своём лице и улыбнулся в ответ. Ощущение присутствия самого близкого человека унесло все плохие мысли, что уже несколько часов сверлили мою голову. Как же это чудесно, что она жива.

Грудь переполняло облегчение. Моя Вика жива! Она спаслась и нашла меня! Больше я её никогда не покину! Её волосы спадали мне на лицо, но совсем не доставляли дискомфорта — я всем естеством вдыхал в себя их аромат. Осознание того, что всё уже позади, принесло некое успокоение и желание выжить во что бы то ни стало.

Неожиданно она схватила меня за горло. Её лицо исказилось. Склонившись прямо к моему уху, она тихо произнесла:

— Спаси меня.

В нос ударил сильный запах нашатыря. Дернувшись, я распахнул глаза и попробовал вскочить. Сердце гулко бухало в грудной клетке. Вика начала пытаться удержать меня, просила успокоиться. В глазах вдруг прояснилось. Моё видение исчезло, погрузив меня в непроглядную тьму.

— Да помогите же мне кто-нибудь! — раздался над ухом незнакомый женский голос. Моей жены и след простыл.

— Он очнулся? — Саша присела рядом с нами. — Макс, все в порядке. Успокойся.

— Где Вика? — прохрипел я, смутно осознавая происходящее.

— Он звал какую-то Вику, — уточнила женщина, отходя от машины, вверяя меня в руки подруги.

— Это его жена.

— Где Вика? — снова выдал я, уже более чётко.

— Макс, мы ещё не на Ботанике. Вики нет, — она взяла мою руку и слабо сжала ее.

Я откинулся на сидение машины, в которой до сих пор находился, и начал понемногу приходить в себя. Это было видение? Настолько правдоподобное?..

Потирая ушибленную голову, которой досталась очередная порция встряски, я попытался собраться с мыслями.

— Не удивительно, что мне уже начинает мерещиться. Если мы выживем, и я не останусь полным идиотом после сегодняшних сотрясений, то мне действительно повезёт, — усмехнулся я наконец.

— Твоя черепушка вроде бы в порядке, как сказал медик, — Саша закурила сигарету, но прежде, чем она успела сделать первую затяжку, я выхватил ее.

— По-моему, тебе не стоит так много курить!

Затянувшись, я погрозил ей пальцем.

— Ха! Да после всего этого я ещё минимум неделю буду коптить как паровоз! — она достала очередную сигарету и прикурила от зажигалки. — Вот только курева немного осталось. Зато зажигалка теперь есть. У Алексея нашла в куртке.

Тут я подскочил как ошпаренный.

— Где он? С ним все в порядке? — я заозирался в поисках синего свечения.

— Ну, если ты про человека, у которого в груди засела пуля, а голова валяется где-то в непроглядной тьме, то можно сказать, что он в порядке, — сидя за водительским сидением, она изобразила то, как Михаил вел машину. Затем указала на того пальцем и добавила:

— У него неплохо получилось, черт его побери.

Неожиданно у неё вырвалось:

— Суки! Суки, пидоры!

Она держала сигарету в уголке рта и, схватившись за руль, пародировала Михаила. Я хмыкнул.

— Чудик, — выдохнула она и в поисках пепельницы стала ползать по кабине.

— На дворе конец света, а ты пепельницу ищешь.

— А вдруг? Вокруг нас полиция и военные. Ещё штраф выпишут! А стирать пятки в поисках ближайшей сберкассы на этой апп… — Саша запнулась и засмеялась так, как только она одна умеет. — В этом «Апоклепстическом» мире, в общем. Ну никак нет желания.

Нас прервал Михаил. Появившись из темноты, он попросил Сашу пересесть на заднее сидение.

— Если вы готовы, то мы отправляемся. И так много времени здесь простояли, — он завёл мотор и подал назад.

— Ах, кто бы меня вот так же завел, — все не успокаиваясь, посмеялась Саша. Стресс явно повлиял на неё одуряюще.

— Ну, ты… — начал было я, как осекся:

— А где Ольга?

— С другой агитбригадой уехала. Ей с ними по пути. Куда-то на Химмаш подались. У неё там сын с матерью, как оказалось. Она переживала за него все это время. Ну и хрен с ней, раз так. Зато я нашла нам обувь.

Саша хмыкнула и чуть виновато добавила:

— Извини, но тебе достались сапоги прапора. Выбирать было не из чего.

Натягивая мужскую обувь на свои миниатюрные ножки, она задумчиво добавила:

— Да и у меня боты на два, а то и все три, размера больше…

Уже тише серьёзно произнесла:

— Мужик. Спасибо за башмаки. Хотя ноги будут стерты к едрени фени, но это само по себе не так и страшно. Мы и так в аду.

— Дай Бог, чтобы у неё получилось… — пробормотал я.

В который раз меня прервал разнесшийся по городу металлический гул. Оглянувшись в сторону центра, мы ничего не заметили. Никакой вспышки, никакого движения.

— Глушат, — больше для самого себя сказал Михаил.

Мы с Сашей переглянулись и с непонимающими взглядами снова уставились назад. Не рыбу же они глушат?

«Видимо, это связано с исчезновением чего-то более существенного», — подумалось мне.

Надевая сапог Алексея, я содрогнулся от влаги, которую почувствовал всей стопой. Стянув и перевернув сапог, я заметил, что из него выплеснулись сгустки свернувшейся крови. Взяв из-за сидения одну из тряпок, предназначенных для мытья машины, я насухо протёр внутреннюю часть сапог и только после этого осмелился надеть их снова.

Мотор взревел. Машина тронулась с места к следующей отметке нашего пути.