Институтка

Марко Вовчок, 1859

«Люди видят, что я весела, и думают, что я горя не знала; а я только родилась такою. Бывало, меня бьют (не дай бог об этом и вспомнить!) – не выдержу сердца, заплачу, а потом подумаю немного и засмеюсь. Бывает горе, что плачет, а бывает и такое, что скачет. Вот такое-то и мое горе. Если б мне над каждой моей бедой было плакать, я давно бы себе глаза выплакала. Отца и матери я не помню, выросла сиротою, между чужих людей. Хоть и не было мне битья да упреку и работы не было тяжелой, зато и забывали обо мне – голодна ли я, холодна ли, жива ли…»

VII

Понемножку да понемножку панночка на свой лад все пере вернула — и жизнь и хозяйство.

— Полно вам, — говорит, — полно, бабушка, вязать! Разве у нас некому работать? Кто ни приедет, а вы всё за чулком торчите, словно служанка какая.

— Да скучно без работы, дитя мое, — ответит старуха.

— Возьмите книжку да почитайте.

— Что я буду читать? Да я уже плохо вижу.

— Ну так посидите, только, пожалуйста, не вяжите. Вы мне лучше глаз спицею выколите.

— Ну хорошо, хорошо, успокойся.

Перестанет старуха вязать и скучает. Нарядила ее панночка в чепчик с пестренькими ленточками и посадила на кресло посреди комнаты. Приедут гости, а она уж наготове, принимает их.

Старухе уже жизнь в тягость становится, а панночка утешается:

— Как хорошо, бабушка, у нас, как славно! Как все роскошно да пышно!