Соленые часы

Мария Фомальгаут

Подробный рецепт, как засолить часы, чтобы они сохранили свой неповторимый вкус и аромат. Кроме того, вам предстоит увлекательное путешествие на человека, охота на суши и на кое-что поинтереснее, а также оригинальное решение задачи о пяти домах.

Эксперт

Хоть бы отдышаться дали, хоть бы дух перевести… какое там… Уже все, давай, вперед, рывком поднимают с пола, выталкивают из клетки. Нет, не понимают, хоть кол на голове теши, не понимают, что человеку отдыхать надо, пока замертво не свалишься, не отстанут… а может, и были такие тут до меня, которые замертво валились… кто знает, вон там у них огромный холодильнище в конце коридора, так и кажется, откроешь, а там тела мертвые с номерами на ногах…

Все, некогда, некогда, уже выволокли на залитый солнцем пляж, и плевать, что трое суток не спал, ходи, смотри…

Хожу. Смотрю. Хожу, по нежному песочку, вдоль берега, вода чистая-чистая, синяя-синяя, такой и в природе как будто и не бывает… ложусь в тенечке под зонтиками тропических пальм, глаза закрываются сами собой, нежный песочек ласково обволакивает, какие-то видения, сны наваливаются на измученную голову… О-ох, ч-черт… Ну сколько им повторять можно, нельзя так человека будить, пинками, пинками, так и до неврастении недалеко… Вас бы кто пнул, да посильнее…

Ну что, что вы все на меня уставились. Хожу, смотрю. И нечего за мной по пятам по песочку, хожу, огибаю причудливые ракушки, камушки, киоски с чем-то прохладительным… А, пропади оно все, не ныряю — падаю в море, вот так, тихонечко, плыву вдоль берега, а то ночь не спал, уже и тела своего не чувствую…

Нет, надоело им ждать, вот он уже прется, главный, просящее заглядывает в глаза…

— Ну что? Что?

Растираю виски, выпаливаю, сам пугаюсь своего голоса:

— Отстой.

— Не… нравится вам, вы хотите сказать?

— Что тут может понравиться, вы мне скажите?

— Ну… Мы к вам так старались, делали…

— ДЛЯ ВАС так старались.

— Прошу прощения… мы столько много потратили…

— ТАК много.

— Прошу прощения.

Отворачиваюсь, презрительно отпинываю ракушку.

— Не нравится?

— Нет, конечно. Море то же самое… кому это надо, чистое, синее… хоть бы бутылок туда каких накидали, фантиков всяких, еще там грязи какой… и вода тоже… вода мутная должна быть, кто в такой купаться-то будет…

— Ага… сию минуту… сделаем…

Вот и делайте сию минуту, смотреть тошно…

Море преображается, ага, хорошо постарались, откуда только столько мусора нагребли, как на свалке… банки, бутылки, бумажки не поймешь от чего, эт-то что… чувствую, как к горлу подкатывает тошнота.

— Нравится?

— Уже лучше… пляж-то что, нормально сделать не смогли?

— Мы… по фотографии…

— По фотографии… мало ли там что по фотографии. Я тут всю кожу содрал, на песке этом валяться… камушков-то не могли накидать побольше?

— Крупных?

— И крупных, и мелких, и всяких, и поострее, и мусора опять же, куда без него, родимого… потом на хрена эти пальмы понаставили, лучше-то ничего не нашли?

— Сию минуту… сделаем…

Услужливо суетятся передо мной, снова вздрагиваю, когда мир преображается. Здорово они это умеют… ложусь на камни, тут же в локти впивается какая-то дрянь, довольно улыбаюсь.

— Ага, кайф…

— Нравится?

Прямо-таки сияют.

— Нравится, нравится… Вот можете же когда хотите…

Придирчиво оглядываю берег, что бы еще такого….

— Еще знаете… пятно мазутное ляпните.

— Куда?

— Куда-куда, на воду, ясс-ное дело… или нефти там какой. Хотя, можете и на берег тоже.

Вздрагиваю — когда то самое пятно оказывается прямехонько подо мной, вот черт, теперь век не отмою… Хочу ополоснуться в море, брезгливо отворачиваюсь.

— Кофейку дайте. И перекусить что-нибудь.

Оторопело смотрят на меня. Ах да, где им понять такие сложности, как что-нибудь, им конкретно давай…

— Ветчинки давайте, тосты…

С жадностью глотаю кофе, ем — через силу, надо что-то есть, а то свалюсь тут замертво, и плакали мои денежки, можно подумать, я один такой на весь мир, можно подумать, они другого дурака себе не найдут… да на земле их шесть миллиардов… Главное, не забыться, не забыть, что я делаю, а то тут не то что миссию свою, имя свое забудешь…

— Ну и… комбинатик какой-нибудь на берегу поставьте…

Не понимают. Наспех выискиваю что-то в Яндексе, сую пальцем в марсианский пейзаж Карабаша.

— Вот такой.

— Людям это нравится?

— Еще бы не нравилось, стали бы люди строить то, что им не нравится.

А что… хороший аргумент вышел…

— Вот так?

— Ну, да… и дымил чтобы посильнее, люди лю-у-юбят, когда дымно…

— Что же вы не сказали, — спохватывается главный, — а мы вас в камере без дыма держали…

— Да ладно, я не наглый, еще я дым с вас требовать буду, еще мазут, еще дождь, вы бы тут вообще разорились со мной к чертям собачьим…

— Что вы, все проплачено… вы бы сразу сказали, мы бы для вас ничего не пожалели… А, как вы сказали, дождь?

— Ага, мерзкий такой дождишко… а, то есть, мелкий, я хотел сказать…

Главный приближается ко мне, осклизлый шар, поры раздуваются, выпуская мелкие глазки. Сжимается сердце, так и сожрет меня с потрохами, не подавится…

— Да… еще скажите, что там обычно на входе пишут, добро пожаловать? Или как там…

— Проход закрыт.

— Как, еще раз?

Пишу — большими буквами на песке, вернее, уже не на песке, черт пойми, на чем, на пыли какой-то.

— Вот так.

— Прощу прощения…

Смотрю на еще одну осклизлую тварь, ты-то откуда вылез, тебя кто звал…

— Прошу прощения, я переводил тексты, по моим данным проход закрыт означает…

Бормочет что-то про тупики и запретные пути.

— Я бы такого переводчика в три шеи выгнал, — качаю головой, — кого в переводчиках держите-то?

— Осклизлая тварь чернеет, пятится назад. Черт, только бы его не казнили теперь… хотя… мне-то что, казнят, туда ему и дорога…

— Вот так, да? — кто-то сует мне под нос табличку.

Довольно киваю.

— Еще знаете… значок вот такой поставьте… Это сигнал такой… особого расположения…

Неловко вырисовываю череп со скрещенными костями, обвожу треугольником. Сойдет… Спохватываюсь, рисую еще один знак, черный трилистник на желтом фоне.

Ну что еще, что… отпустите вы меня или нет, гады… А кто вообще сказал, что они меня отпустят, наобещали златые горы, реки, полные вина… Что, зря у них, что ли, холодильнище стоит, так и кажется, откроешь, а там тела…

— Огромное вам спасибо.

— Да не за что.

Жду. Ага, вот оно. Как обещали, выносят оплату, слиточками, раз, два, десять, двадцать… на каждом проба, еще там какие-то номера, все при всем… Главное, с этим не ошибиться, а то меня потом в банке загнобят…

Главное, унести все это сокровище… легко сказать… поднимаю сумку, чуть не валюсь под ее тяжестью… вот что значит, ночь не спал, а когда жрал нормально, вообще не помню, было такое когда-нибудь или нет…

Везут обратно. Вот за это уважаю, где взяли, туда и вернули, все честь по чести. Снова забываюсь, убаюканный покачиванием машины, хоть бы в воздушную яму какую провалились, сон стряхнуть…

Снова тычок в спину. Так, еще раз меня любимого ткнете, такого пинка дам, мало не покажется.

— Людям… должно понравиться?

— Ну конечно. То, что надо.

— Они… придут туда?

— Прибегут.

— А вам…. вам понравилось?

— Безумно, — вымучиваю из себя улыбку, — прямо это… уходить жалко.

Черт, что ляпнул, сейчас скажут — оставайтесь.

Не сказали… тем лучше…

— Дороговатенько вам все это обойдется.

— Ну что вы… под людей… не жалко.

— ДЛЯ людей.

Прошу прощения. Для… людей.

Останавливаемся — в богом забытом переулочке на окраине города, только бы мне теперь с золотишком этим до дома дойти живым. Попросить, что ли, до квартиры проводить, да ну, на хрен, нечего им знать, где я живу… Хотя… они, похоже, и так уже все знают.

— Не стыдно вам?

А? — оторопело смотрю на него. Похоже, ослышался. Или он что-то другое хотел сказать…

— Не стыдно?

— С чего?

— Все-таки… человечество предаете…

— А-а, вы про это… Да ну… одним больше, одним меньше… своя-то рубашка ближе к телу…

— Это что?

— Ну… это так говорят…

Прощаемся. Машина поднимается в небо, большая, блестящая, машу рукой. Кажется, все… придут люди, еще как придут, понравится, да не то слово, понравится… в восторге будут… ловушечка, блин…

2012 г.