Декабристы, не вернувшиеся домой

Мария Петрова, 2021

Полное погружение и глубокий скачок в будущее помогает людям найти иной мир, построенный на магии и восприятие человека, в котором они успевают наделать кучу грязных дел. Но суть совсем не в проблемах людей. Пятнадцатилетняя Элиза Стоун, выросшая в грязном старом провинциальном городке, встречает взрослого, предлагающего ей обучение и проживание в лагере, где она сможет не только изучать историю, но и самостоятельно находить утерянные артефакты, некогда принадлежавшие ее миру. Предложение кажется Лизе интересным, она соглашается. В лагере она находит друзей и родственные души, все идет хорошо, до одного странного события, в центре которого оказывается директор лагеря. Мир Элизы крутится вокруг одной неясной картины с мутным прошлым и непонятным будущим, что приводит ее не только к новым знакомствам, нет, к нечто большему, к открывшейся из ниоткуда правде и огромным достижениям, но найти ее не так легко.

Глава 2. В боулинг с Удачей.

Наутро меня разбудили взрывы, где-то поблизости, звуки сирен, мигалки. Я подошла к окну. Взорвался жилой дом, заселенный людьми с семьями. С добрым утром, Лиза. Плачь, оплакивай друзей, помогших тебе выжить три года назад, но в лагерь ты поедешь. Делай, что хочешь, но…

Из машин начали выпрыгивать люди в черных пуленепробиваемых костюмах и в шлемах. Убить их можно было только атомной бомбой. Это были охотники. Они охотились легально на тех, кто смел идти против закона, и жить в свое сраное удовольствие. Я давно была у них на крючке и вот, они меня нашли. Я быстро натолкала вещи в сумку, примяла книжками и выпрыгнула из окна. Посадка была не самой мягкой, но думать мне было некогда. Они услышали это и побежали за мной. Ах да, я не сказала. Еще один факт, почему их нельзя убить — это киборги. Даже если ты очень попытаешься, ты не пробьешь железную броню. Хотя иногда попадаются люди, но это если очень повезет.

В пять утра на улицах, конечно же, пустынно. Дети спят или грабят, только одна я бегу по улице, рассыпая вещи по дороге. Пули летят мимо головы. Ах, эти идиоты никогда не научатся стрелять. Крутой поворот за ларек и я в защите. От робота очень легко скрыться. Он не воспримет тебя, если ты тихонько скользнешь и скроешься из виду. К моему сегодняшнему счастью, все были киборгами. Они встали как столбы, не зная, что делать и, в конце концов, прыгнули в подъехавшую машину.

Потом взрыв с новой силой. Это был не жилой дом, не магазин, не фабрика… Это была библиотека. Мой родной дом, который стал одной большой могилой для всех книг, что там находились. Я вышла из — за ларька. Она пылала. Скоро все будет в дыму.

— Вот черт! — крикнула я и пнула свою же сумку. Теперь она мне не нужна. Я села на землю и уткнулась лицом в колени.

— Эй, девчуль, ты чего такая кислая? — высунул голову из маленького окошка продавец с рябым лицом. — Денег что ли нет на… — я его пристрелила.

Через пять минут возле того ларька остановилась черная машина. Я даже не знала, откуда такие у нас в городе. Но когда из нее вышел Кип, все сразу стало понятно.

— Вставай.

— Я никуда не поеду.

— Тебя никто не спрашивает. Поднимай свой зад, и поехали, автобус отправляется через полчаса.

— Какой еще автобус?! Ты не видишь, у меня горе!

— Так, ладно, — Кип поднял меня за локоть, и я уже не стала отпираться. Сумку он грубо кинул на заднее сиденье. Это меня и выбесило.

— Ты хоть представляешь, что там?

— Пристегивайся.

— Там были мои книги.

— Пристегивайся, я сказал. Олег не тормозит на поворотах.

Олег. Русский. По лицу уже можно было понять. Серьезный мужик. Я усмехнулась и пристегнулась.

Вскоре, благодаря скорости Олега, мы выехали из этого чертового района, и для меня началась совершенно новая жизнь. Люди любили оставлять все в прошлом. Иногда — можно. Даже мне.

Как только мы выехали из злополучного района, дома стали выше, тучи от фабрик не такие серые и темные, воздух чище и люди красивее. Я всю жизнь сама жила за ширмой, сама того не зная. Мир не так плох, как мне этого хочется. Все совсем не плохо.

— Самое страшное обычно творится внутри больших городов. — сказал Кип с заднего сиденья. — Знаешь, сколько детей мы оттуда вывезли.

— Не больше, чем из этого.

— Из этого только двоих.

Если бы тут был кто-то стоящий, я бы давно об этом уже знала.

Перед входом в небольшой вокзал у меня забрали вещи и все оружия. Их было больше, чем они ожидали. Кип вздохнул, как будто он всю ночь пахал, и повел меня через большой зал. По углам расставлены горшки с цветками, а в середине стулья. На них люди. Беженцы. Они всегда тут были и будут. Потом он резко повернул влево, и мы пошли по длинному большому коридору, обделанному дорогим и искусным камнем. Я такого еще не видела. В конце он вывел меня на небольшую площадку, находившуюся на улице, где уже стояло прилично ребят. Кто сидел на скамье рядом, кто стоял и болтал с другими, кто просто терял время.

Когда появился Кип, все сразу закопошились и поспешили занять самые лучшие места. Я тоже села, у окна. Рядом со мной сидел зеленоволосый мальчик. Ну да, лето началось, почему бы и нет? Лет ему было немного больше моего, хотя выглядел он моложе. Сразу видно, ехал он не в первый раз. Перекидывался фразами с ребятами. Да, похоже, я была единственной, кто ехал в первый раз, кроме той рыжей девчонки спереди, которая не с кем не разговаривала и не общалась. Среди них не было воров, кукол, участников каких либо банд или сект. Просто самые обычные ребята. Ну, все, включая даже этого с зелеными волосами.

Всю дорогу мы ехали тихо. Кто-то общался на пониженных тонах и тихо посмеивался, все остальные либо спали, либо читали старинные книги.

Мы приехали к месту часам к 12. За это время я успела прочитать половину книги и начать засыпать, но резкая остановка разбудила меня, я ударилась о сиденье спереди, и пришлось проснуться. Тормозить их дельфины учили?

— Оп-с, простите, ребятки, — сказал водитель, и все начали выходить.

Когда я спрыгнула на землю со ступеней, Кип, ждавший меня там все время, схватил меня за локоть и оттащил в сторону.

— Как прошла поездка?

— Тупой вопрос.

— Ладно. Видишь вон того мальчика? — Кип указал на мальчика в толпе с черными кудрями. Он смеялся больше всех и одевался как-то слишком уж по-черному. Но взгляд у него был позитивным.

— И?

— Это Филип Кук. Он будет твоим гидом на этот год, пока ты не освоишься и не привыкнешь. Филип! — позвал он его. Филип мгновенно повернул голову и подбежал к нам.

— Да, мистер Маккруз?

— Это Лиза. На тебя возлагается большая ответственность. В этом году ты ее проводник, понятно? Ты сможешь?

— Вы еще сомневаетесь во мне? — он улыбнулся во все тридцать два своих белых зуба.

— Отлично, я верю в тебя, — сказал он и пошел от нас.

Минуту Филип ничего не говорил, только разглядывал, улыбаясь уже не так широко, потом сказал:

— Первый раз, да? Волнуешься?

Я поколебалась с ответом.

— Мне пообещали обучение, остальное меня не интересует. — ответила я.

— И даже общение?

— Здесь есть библиотека?

— Две.

Я посмотрела на него, чтобы понять, смеется он или нет.

— Одна принадлежит книгам до 18 века, вторая — после. Если тебе интересно, у нас есть сегодня свободное время.

Ну, конечно. Как будто я куда-нибудь с ним пойду. Смешно.

— Нет, спасибо, я воздержусь, — выдавив из себя саркастичную улыбку, выплюнула я. Он никак на это не отреагировал. Видимо, привычный.

Ужасно стоять в стороне от всей толпы и чувствовать себя совсем одним, хотя рядом с тобой стоит такой же человек и немного дальше такая же обычная девочка, но ты не сможешь заговорить не с одним из них, потому что твои принципы, с которыми ты устал бороться, твои комплексы и твое мировоззрение мешают тебе жить и существовать так, как хочется именно тебе. Хотя, я даже не пыталась им противостоять. Мы отлично сжились вместе.

Рыжая девочка, устав на меня смотреть, подошла ко мне и оттащила немного дальше от автобуса и Филипа. Он, как мне показалось, даже не предал моему исчезновению никакого значения. Моя уверенность в безопасности резко пошатнулась и была готова упасть и разбить себе голову о паркет, но что-то удержало ее.

— Ты ведь Лиза? Элиза Стоун? — сказала она, ведя меня дальше.

— А ты Мать Тереза? — фыркнула я.

— Я, вообще-то, тебя спасаю. Я Макс.

Девочка с мужским именем. Почему бы и нет? Тогда я была готова к странностям, особенно при знакомствах с людьми.

Лицо Макс было усыпано веснушками, а волосы чуть ли не пылали, настолько рыжей она была. Эта излишняя рыжесть была ей очень к лицу. Лицо у нее было белым, с непрекословно прозрачной светлой кожей. Глаза говорящие. Она не доверяла никому здесь.

— Здорово, зачем я тебе, Макс?

Не доверяла Филипу, по большей мере. Он к тому времени заметил, что я с ней, но, почему — то, доверял ей.

— Не понимаю, зачем Кип решил присоединить тебя к этому уроду Филипу.

— Почему уроду?

Конечно, я знала, почему он урод. Любой дурак бы догадался.

— Поймешь по ходу дела. Держись лучше меня. Откуда ты?

— Из противного местечка. Еще хуже, чем обычные города. А почему так много вопросов?

— Просто ты тут новенькая, надо бы ввести тебя в курс дела, — я открыла рот чтобы, заикнуться лишний раз о Филипе, но она сразу же перебила меня, словно поняв, что я хочу сказать. — Филип мало чем тебе поможет. Ну а тебе надо набраться терпения, — она улыбнулась.

Вот тут я начала понимать, точнее, убеждаться в том, что бесплатный сыр действительно только в мышеловке.

— Но ты не волнуйся, ты привыкнешь, и все будет нормально. Ты ведь любишь приключения?

Не люблю, когда все мои чувства и намеренья видно на лицо. Я не умею врать и пару раз чуть не умерла из-за этого. И сейчас я чувствовала, как накатывающая волна паники и страха моментально меняет мое выражение лица.

— Только вот не надо тут панических атак, а то и меня и тебя моментально вышвырнут отсюда. Эй, если Кип взял тебя, то значит, он знал, что делает и уж точно не обрек тебя на смерть, ясно?

Я попыталась сделать лицо попроще. Подкатывающий страх стал тише, но все равно чувствовался где то под кожей.

Автобусы остановились возле начала леса между полем и небольшой станцией, за которой стоял густой, но очень красивый лес, верхушки деревьев которого чуть ли не доставали и не рвали прекрасную небесную синеву. В моем заповеднике (как я любила называть место, где я жила, заповедник хищных страусов), солнце освещало город очень редко и только по праздникам. Когда люди уходили с заводов на праздники, и закрывать небо было нечему.

— Часто тут такое небо?

— Постоянно. Иногда бывает дождь. Ты наверняка любишь гулять под дождем? — она окинула меня взглядом. — Такие как ты, наверное, постоянно нарушают запреты родителей.

Я выдавила из себя смешок.

— Были бы у меня родители, я бы обязательно так и делала.

— Ты живешь без них?

— М-да. И мне очень даже комфортно. А что, в Калифорнии родителей не лишают родительских прав?

Я решила поиздеваться, по Макс было видно, что она из хорошей семьи и довольно-таки неплохо живет.

— Вообще-то я из Австрии. Из детского дома.

Я почти не удивилась.

— Почему у тебя такие черные волосы?

— Я не крашусь.

— Я знаю. Это из-за климата?

Ну да, климат у меня не самый лучший был.

— Можешь не волноваться, здесь лучше не станет.

— Надеюсь.

Я стояла и разглядывала ребят, с которыми мне придется жить и находить общий язык. За всю жизнь мне удалось подружиться с четырьмя друзьями, которых убили на следующий же день. Тогда мне было всего 12, и я только начинала узнавать жизнь. С тех пор мне больше не хочется испытывать чувство вины перед кучкой тел и, тем более, заводить друзей.

Отряд, если это можно так назвать, содержал в себе типичных подростков, жертв уличной жизни, как называла это мама, парочку, не отпускающую руки друг друга ни на секунду, близнецов с белыми волосами, шведы, судя по всему, Филипа, и того мальчишки с зелеными волосами. Другие этого не замечали, но он не участвовал в обсуждениях, только задавал тему и наблюдал.

— Это Джейкоб. — пояснила Макс, видя, что я заинтересована в его поведение, — Тот еще кукловод. Кстати, в прошлый год закончил лидером.

— В какой области?

Она посмеялась.

— Чего смешного я сказала?

— Ничего. Совсем ничего. Кстати, что-то я Майка не вижу. Хм, похоже, его все-таки выгнали, — проговорила она, вглядываясь в толпу.

— По поводу?

— Сильно оплошал. Из-за него мы чуть не умерли. Ну и Кип решил, что ему тут делать нечего, судя по всему…

Ее радость и улыбка улетели в никуда, будто бы их и совсем не было.

— И что это значит?

— Это значит то, что нас опять будут делить на две команды.

— Нас же 15.

— Вот именно. Отсутствие майка может ослабить отряд и надо найти для него замену, но так, чтобы это не навредило и другим.

— Зачем так заморачиваться?

— Знаешь, тут лучше иногда заморочиться, чтобы не потерять половину детей.

Все это было настолько странно, что не на шутку заинтересовало меня. Мне было интересно, даже ничуть не страшно. Хотя я бы удивилась, если бы им удалось меня напугать. Ну, вы понимаете, что за всю свою жизнь я столько видела, что меня уже трудно напугать.

Через несколько минут появился Кип, и пришлось построиться парами, прежде чем зайти в лес. Интересно, конечно. Я такое впервые вижу. Не потому что мои стереотипы говорят о том, что парами ходят только дети из детских садов, потому что для них безопасность, похоже, важна не меньше чем все остальное.

— Надеюсь, ты любишь компьютерные игры? — спросил как бы между прочим Филип. Мы, почему то, шли впереди.

— Через раз. Они ведь разные бывают, — ответила я. — А вообще, я в них еще ни разу не играла.

— Правда? Тогда это отличный шанс. Тебе это понравится.

Как бы не так. Но мечтать, как правило, не вредно.

Лагерь, в который нас привели, находился в очищенном от деревьев месте. Для него была выделена большая местность, окруженная деревьями. Что же подразумевалось под самим словом «лагерь»: небольшое трехэтажное здание с синими полосами на белом фоне, немного дальше три поменьше и, конечно же, места для прогулок, выходящие в лес. Все, чтобы жить, наслаждаться жизнью, дышать воздухом, учиться, конечно же, и не доверять этому всему. За все то время, сколько мы общаемся, у вас уже наверняка начал возникать вопрос «нравится ли мне что-нибудь вообще?» Нравится, но я склонна относиться к большинству предложений в своей жизни скептически. Такова моя природа.

Пока мы шли, я заметила, что отряда всего три: дети, младше нас на 3 года, мы и подростки, которым лет по 19.

— По какой схеме они их сортируют? — спросила я у идущего рядом Филипа.

— Самым младшим по 12 лет, они сюда только приехали, они пока только адаптируются и учатся. Мы в среднем звене только первый год, мы в нем будем два, у нас уже задачи посложнее, а самые старшие, заканчивающие учебу, работают с более масштабными и серьезными миссиями.

— Какими еще миссиями?

Черт возьми, мне так никто до сих пор и не объяснил, что тут происходит. Это меня немного настораживало. А может, мне просто иногда нужно переступить свое неизменное «я» и попытаться принять то, что заставит мой мозг работать? Но при этом держать ухо востро. Эти мысли медленно сводили меня с ума. Размышления о том, как мне жить были очень некстати. Они и так — то большой пользы не несут, а тут еще и в такой момент, когда углубляться в себя было очень не вовремя. Не потому что я готовилась подсознательно получить пулю в спину, а, может быть, потому что я в то же время считала это ответственным? Началом чего-то нового и большого. Более значимого, чем все, что происходило со мной с начала самостоятельной жизни. В крайнем случае, я человек, мне дан мозг, а этого достаточно, чтобы решить любую проблему.

— Тебе объяснят, — ответил Филип. По-моему, за своими переживаниями я пропустила его длинную паузу, во время которой он думал над тем, что ему ответить. Не дождавшись ответа, он перевел на меня взгляд. — Ты какая-то напряженная. На тебя чистый воздух так действует? — сказал он без капли смеха, на полном серьезе.

Кстати, воздух здесь был действительно чище. Мне даже показалось, что в городе он был мутным, схожим с жидким дымом, здесь все было четче.

— Ваши сумки уже там, — сказал Кип и мы пошли к своему отделению. Там было много комнат и в каждой кровати по 2-3, аккуратно заправленных и небрежно заложенных сверху нашим багажом.

Филип был там, судя по всему, давно: его угол в комнате был украшен плакатами и гирляндами, которые пылились тут целый год. Тумбочка, развалившаяся от времени почти полностью, была завалена как внутри, так и снаружи ненужным хламом.

— Вас не заставляют забирать все это домой? — спросила я, раскладывая вещи.

— Зачем? Мы тут с июня до декабря.

— То есть в школу тут никто не ездит?

— Все плюнули на старые школы без нормальных учителей. Нас тут учат тому, что нам действительно пригодится в жизни, а не тому, что взбрело в голову толстякам из министерства.

Он сказал это с такой злостью, будто знал их лично.

— Ты тут один все время жил?

— Сначала с Диной Прайс, потом она съехала и я с тех пор один.

— Побоялась в одной комнате с мальчиком спать?

Я сама не отрицала мысли, что логичнее было бы поселить девочек с девочками, а мальчиков с мальчиками, но мне данная ситуация нравилась больше. Если честно, я больше доверяю мальчикам, чем девочкам. И вообще мне с ними легче общаться. Так, наверное, и должно быть. Все, что родители дали мне об отношениях между женщиной и мужчиной — это то, что дело женщины — рожать детей, а мужчины — содержать их. Своим советам они, видимо, никогда следовать и не собирались.

— Надеюсь, ты не спишь с дробовиком.

— На учет надо ставить?

— Придется.

— Блин, я что, убивать тебя им собираюсь что ли?

— Нет, это законы и придумывал их не я, поэтому лучше повиноваться.

Когда все мои оружия официально были законны и находились под ответственностью и контролем лагеря, а вещи уже были разложены в шкаф и книжный шкаф к небольшому количеству книг Филипа, время медленно шло в 2. В 13:30 в комнату зашла женщина со впалыми скулами и куда-то позвала меня. Не знаю, что породило во мне такое странное чувство, фильмы, жизнь до 12 или что-то еще, но всегда, когда кто-то звал меня куда-то или просил подойти, ничего не объяснив, я сразу готовила себя к самому худшему. К тому, что сейчас раскроется какая-нибудь правда обо мне, которую я о себе забыла или вообще, знать не знаю. То же чувство я испытывала и сейчас. Пока я шла за женщиной, ребята из соседних комнат оглядывались на меня через открытые двери и окна и смотрели вслед. Стоило мне заметить Макси, все стало замедляться. Я не могла забыть ее взгляда, колеблющегося между тем, решила ли она уже что-то, что со мной могут сделать, или все еще пыталась это предугадать, выиграть время и спасти меня от чего-то… неизбежного. Мне хотелось убежать. Мне совсем не нравилось то, что вот-вот произойдет. Хотя, что может случиться? С другой стороны, может быть, меня просто хотят ввести в курс дела? Зачем я так пугаюсь?

— Простите, мэм, — сказала я поравнявшись с женщиной. — Не могли бы Вы сказать, куда я иду?

— Сейчас придем, и ты все узнаешь. — ответила она, не уделив мне ни секунды внимания. Меня это мало обнадеживало, но начинать войну было рано. Слишком рано.

Женщина привела меня прямо к кабинету директора, находящемуся на третьем этаже того здания. Кстати, судя по всему, это была учебная часть. Но это если мыслить как человек, а так на учебную часть это было мало похоже. Или, последний вопрос, чему они нас там учат? Кого же я ожидала увидеть за дверью с надписью «директор»? Худую, знающую свое дело женщину, которая знает, что тебе ответить, полную ее противоположность или, как это бывает по классике, толстяка, которому есть дело только для бумаг? Наверное, я слишком наивна.

Я долго не могла себя заставить войти в хороший, красивый кабинет Кипа, смотря на это все с, надеюсь, не тупым взглядом. Он что-то писал, кидая редкий взгляд на бумагу, которую держал в другой руке. Я не хотела в это верить. Услышав тяжелый и нервный вздох женщины за спиной, я прошла на ватных ногах и села в мягкое белое кресло на колесиках перед столом. Вопросы сыпались на мою голову чаще, чем Кип поднимал глаза на текст. Но зато необоснованное волнение исчезло бесследно, хоть меня на тот момент не так уж и волновало.

Дверь сзади закрылась. По характерной тишине я поняла, что мы остались одни. Ожидание меня убивало. Я пыталась успокоиться, но страх перед неизвестностью не хотел оставлять меня.

После долгого, бесконечного ожидания, Кип отложил свои бумаги и взглянул на меня свежим взглядом, начинающим все с чистого листа.

— Вижу, у тебя легкое волнение.

— Не назвала бы это легким.

— Почему такие нервы? Зачем столько адреналина? Это не тюрьма и не задача сбежать из нее. Тебя не предупредили, но если тебе не понравится, ты сможешь отсюда уехать.

Это меня мало обнадеживало. Но то, что дело двигалось и со мной уже начали говорить, давало мне капельку надежды.

— Меня интересует только то, что здесь является ключевым процессом.

— Не так быстро. Сначала обсудим правила. Ты относишься ко мне как к взрослому, я уважаю твои решения, и учитываю твое мнение в зависимости от ситуации. Ты не противоречишь тому, что я говорю, и случаешься преподавателей и персонал.

— Что за персона…

— Не задаешь лишних вопросов! — он сделал паузу.

Это, пожалуй, одно из немногих правил, которые я обожаю нарушать. Не знаю, захочу ли я держать язык за зубами.

— Если будешь вести себя плохо, то у нас есть психолог, он промоет тебе мозги так, что тебе это мало понравится. Еще мы несем ответственность за твою сохранность, все, что бы с тобой не происходило, будет на нашей совести.

— И перед кем вы ответственность несете?

— Перед твоими законными представителями. Да, они есть и им на тебя не плевать. И знаешь, они будут очень рады забрать тебя после лагеря.

Лучше новости и не придумаешь.

— Чем еще обрадуете?

— Остальное не так важно, так, мелочи. А теперь то, чего ты ждала все это время. Я объясню тебе, зачем ты тут. В 2002 году мы нашли место, попадая в которое мы можем находить утерянные копии старинных видов искусств. В прошлом году это была Мона Лиза. Слышала?

— Пару раз. Из книг.

— Оригиналы были уничтожены, но копии, чудом сохранившиеся в параллельных мирах, сейчас у нас. И мы в большинстве.

— Вы сказали «в параллельных мирах»? — я усмехнулась. — Я думала, хотя бы тут меня не будут пытаться накачать обманом.

— Никакого обмана здесь нет. Это открытие произошло совершенно случайно и не нами.

— Но взяться за это решились вы. Ага, а можно спросить, почему занимаются этим дети, а не специально обученные специалисты? Вы даже не понимаете, чем жертвуете?

— Мы — то как раз все понимаем. И за то время, сколько мы занимаемся спасением нашей и твоей, в том числе, истории, не было еще ни одной жертвы.

— Даже психологической?

— Тем более психологической. Вот увидишь, тебе совершенно нечего бояться! Чесбург мало чем отличается от реального мира! Ты совсем не заметишь разницы.

Я даже не стала задаваться вопросом, что такое Чесбург.

— Ясно. Я могу идти?

— У тебя даже нет вопросов?

— Предпочитаю разбираться сама.

— Ладно. Иди в 15 аудиторию, там скоро будет собеседование. Кстати, ты в группе «А».

Еще одна безумная вещь, в которой я не буду разбираться.

Все это было настолько странно и неубедительно, но настолько экзотически и интригующе, что мне на самом деле хотелось увидеть то, что, возможно, изменит мою жизнь. Без разницы, в какую сторону, но мне уже давно нужны были перемены.

По пути в 15 аудиторию (я понятия не имела, где она находится), я наткнулась на одну из библиотек. Она принадлежала книгам, написанным после 19 века, как и говорил Филип. Если честно, я была разочарована. Мое представление о библиотеках резко ухудшилось. Пять-шесть невысоких стеллажей с пыльными, никому не нужными книжками и они довольны. Меня не обманули, меня разочаровали.

Я быстро ушла, не хотелось расстраиваться долго. Вскоре я нашла 15 аудиторию. Там было пока что пусто. Я села с краю полукруглого стола и принялась ждать. Снова ждать непонятно чего, то, что приведет, как обычно, непонятно куда. Больше всего в жизни я не любила тратить время зря. Но именно этим я сейчас и занималась. Кабинет был полностью пуст, даже если бы я и хотела чем-нибудь себя занять, то не смогла бы. Если только не начала бы строить из стульев пентхаус.

Стрелка часов над доской дошла до 2. За дверью послышались шаги. В следующее мгновение ее открыла Дина Прайс, я сразу ее узнала по резко изменившемуся лицу, стоило ей увидеть меня. Когда все зашли, Кип закрыл двери и сел за стол.

— Группа «А», группа «Б», я несказанно рад видеть вас в почти прежнем составе. Группа «А», возможно, вы уже знаете, это Элиза Стоун, она будет с вами. Сейчас же мне не терпится обсудить с вами наши цели на этот год. В этот раз они нелегкие, но достижимые. Начнем с вас, «А», в этом году главной задачей будет найти ту картину, сведенья о которой не сохранились в реальном мире, фактически на данный момент письменного и электронного удостоверения в ее существование нет, только словесное. Убедиться, что такая вообще существовала, можно будет только после того, как она попадет к нам в руки. Вот сведения, где она может находиться. — Кип начал перечислять координаты, где она может быть, и писать их на доске, — искать только там, в других местах вас могут не очень тепло встретить. Обсудим следующее…

***

После совещания мы разошлись, ближе к вечеру, когда время шло к отбою, а спать никто и не собирался, раздался стук в дверь. Филип как раз раскладывал свои книги в шкаф, а я рассматривала брошюры.

— Заходите.

Дверь открылась, и в комнату начали заходить все члены группы «А» со своими книгами и другими интересными вещами, включая еду.

Я решила не вмешиваться в каждый разговор хотя бы в первый день и посвятить себя сегодня, непосредственно, книгам.

То, что читал Филип, мало меня интересовало, я давно выкинула эти книги из библиотеки, в которой жила.

— Твоя псевдо классика только рушит этот и без того гнилой мирок!

— А ну отдай!

— Фил, Фил, Фил. — как настоящий актер в момент завязки сюжета, протянул Джейк. Расстроенное лицо Филипа его явно забавляло. — Ты боишься, что я прочту ее или случайно испорчу?

— Тебе следовало бы бояться! Отдай ее мне!

Игли Шнайдер, настоящая немка, которая знала себе цену, подошла и взяла роман из рук Джейкоба.

— Такой переполох из-за одной только книжонки. — она открыла и пролистала страницы. — Ничего такого, над чем стоило бы смеяться нет. Тебе стоило бы начать уважать чужие вкусы, Джейк.

Джейк только посмеялся.

Макс, чудом попавшая в мою группу, не теряла время зря и весело проводила время со всеми. Я же, не вмешиваясь, читала на своей кровати.

— Лиза, — окликнули меня с кровати Филипа. Я подняла голову. — мы тут прошедший год обсуждаем, если хочешь…

–…да тебе вообще неплохо было бы рассказать немного о себе. — Алиса, одна из близнецов, встала и подошла к моей кровати. — не составишь нам компанию? У нас есть драже и мармеладные мишки. Ты любишь мармеладных мишек?

Я колебалась с секунду.

— Не ела раньше.

— В смысле? Ладно, ты идешь?

Такой шанс дается раз в жизни. Как я могу не попробовать мармеладных мишек?

Со мной кровать Филипа имела мало шансов на последующую жизнь, и мы перебрались на пол, постелили одеяла и выключили свет. Лампа-планетарий, ставшая традицией первого дня лагеря у группы «А», отлично освещала не только потолок, но и все до мелочей, что находилось в комнате.

Рассказывала о себе я не долго. Знаете, рассказы о себе — это настоящее искусство и целый мир для того, кто умеет владеть своим языком. Я могла рассказать о себе как о беглянке, сбежавшей от родителей — садистов, могла подать себя на серебряном подносе с золотой каймой, рассказав о себе как об умельце самостоятельной жизни и саморазвитию, могла просто рассказать о себе с пониженной или повышенной самооценкой, или смешать это все! Думаю, я справилась с задачей, встретили меня довольно тепло, и меня сразу же затянуло в круговорот общения. Я совсем не заметила, как панцирь свалился с меня и я показала себе и миру ту Лизу, которую вряд ли когда-нибудь видела сама.

Макс была права. Общество поможет мне открыться. Та среда, в которой я жила, угнетенная и постоянно готовая к атаке, заставила меня измениться. Но лагерь, или как его называют ребята «Декабрь» (а сами они Декабристы), еще удивит меня.