Сколько ты стоишь?

Мария Николаевна Сакрытина, 2023

Принцесса Елена себялюбива, расчётлива, отлично знает себе цену; и цена эта высока. Елена удачлива: она вот-вот выйдет замуж за короля, красавца и блестящего полководца. Даже высшие силы к ней благосклонны: компаньонкой ей служит могущественная демоница. Но Елене хочется большего – свободы. И, когда по уши влюблённый в неё жених предлагает ей выбор: или брак с ним, или с бордельным мальчиком из его страны, что унизит Елену и навсегда растопчет её репутацию, принцесса любопытства ради едет на этого мальчика посмотреть. Она уверена: у всего на свете есть цена, а юношу из борделя купить легко. Но так ли это на самом деле?

Глава 4

Следующим вечером Елена нарядилась так, что любой дурак узнал бы в ней принцессу, пусть хоть сотню раз инкогнито.

— Сэл? — улыбалась она, теребя ароматический шарик на жемчужном ожерелье. — Скажи, он же в меня влюбится? Вчера, знаю, я выглядела ужасно, но я же не думала… Но теперь ведь влюбится?

Я заглянула ей в глаза и вместо привычного огня увидела туман.

— Ты хочешь влюбить его в себя или купить?

Принцесса проследила мой взгляд, погладила изумрудные подвески и распылалась в ещё более идиотской улыбке.

— Это для него. Я ему подарю. Ему понравится, он обрадуется…

Я не выдержала и на всякий случай принюхалась: вдруг Елену прокляли, а я не заметила? Нет, затхлого запаха проклятья не было, только душистая смесь, которой от Елены несло, как от канийского саше. А ведь принцесса всегда знала меру и обладала отличным вкусом… И вкус, и мера благополучно улетучились перед тёмно-синими («почти фиолетовыми, Сэлла!») глазами и золотистыми кудрями бордельного наложника.

Я вспомнила, как глупел Эрик при виде Елены, и решила, что возмездие справедливо.

— Сэл? Ты разве со мной не поедешь?

— Благодарю покорно, принцесса, — отозвалась я. Смотреть, как ты таешь и дуреешь в его руках? Как гаснет твой огонь? Нет. — Я бы хотела отдохнуть. У тебя прекрасный дом…

Дом действительно был прекрасен: Эрик явно выбирал его с любовью. В стороне от других поместий, чудесный сад и изумительное количество окон: он весь засветился, когда сегодня на пару мгновений из-за туч выглянуло солнце.

— Разве бордель не лучшее место для демона? — пошутила Елена. — Ты не голодна, Сэл?

— Ты полагаешь, что я буду пить наложников? — тихо спросила я.

Елена удивлённо посмотрела на меня.

— А в чём дело? Раньше ты не делала различий. Я прошу, только не трогай Дэни, а остальные… Я куплю тебе любого, кого скажешь…

Я ушла из комнаты до того, как она успела меня окончательно разозлить. И даже не наблюдала за ней той ночью. Зачем? Я и так могла сказать, чем она занимается, глупая девчонка, которая никогда не научится доброте и сочувствию!

Я только подняла голову к луне, заканчивая свой полёт — уже далеко после полуночи. И мысленно попросила: накажи её. Ты же справедлив — так накажи её. Девчонка считает, что она пуп земли. Что если у неё есть деньги, она может купить всё. Я очень хорошо знала это чувство беспомощности, когда ничтожество с набитым кошельком покупает тебя, тебя всю: твоё тело, чувства, — всё. Я убила всех этих толстосумов, издевавшихся надо мной, но Глостэр после смерти попадёт на Небеса, а Елена останется безнаказанной. Ты же справедлив — так сделай же так, чтобы она поняла, как это ужасно!

Но и тогда я не хотела закончить всё и выпить Елену, а сама убраться куда-нибудь в горы, подальше от людей. Елена, с её туманом, конечно, больше не привлекала меня, а горы… Вейстерская столица кипела жизнью — какие же горы?

Елена уезжала каждый вечер. Я улетала каждый вечер. Спать днём мне, как принцессе, не было нужды: я гуляла. Поместье, спокойное и красивое, было всё-таки слишком тихим. Мне хотелось жизни, хотелось тепла.

Столица Вейстера — Нант — была типичным северным городом. Порты, где торговали южане и купцы востока располагались сильно южнее, а Нант терялся в лесах на пересечении дорог к Силии, Каниийской империе и, западнее, к Фрэзии. Королевский дворец находился тоже чуть в стороне, не в самом городе — в столице его заменяла роскошная ратуша и величественный собор Всех Святых. Я часто пролетала над первой (очень удобные карнизы) и никогда — над вторым, хоть звон колоколов и манил меня, как свет манит мотылька. Но гулять днём было всё равно куда интереснее.

В Актёрские ворота, одни из самых оживлённых, выстроилась длинная очередь — в основном, конечно, из циркачей и балаганщиков. Я не отказала себе в удовольствии поболтать с ними и посмотреть на жонглёров, кукольников и укротителей. Наверное, это что-то ещё из детства заставляет каждый раз так радоваться искренней атмосфере сияющего праздника. Я куда сильнее люблю крестьянский цирк, чем представления для аристократии, а ведь я бывала и в изысканных театрах Кании, и на подмостках сцен островов Востока, полных символов и связанных цепями традиций.

Маленькая обезьянка в вязаной синей жилетке уселась мне на плечо и просидела так, воркуя, пока мы с её хозяином разговаривали — долго, до самых ворот. А потом по знаку дрессировщика разыграла целое представление, изображая из себя кавалера «для бл’городной м’леди». Я подыграла, а высокие бородатые стражники сгибались от смеха, глядя на нас. Это правда было весело — и мне тоже.

Циркач звал меня с собой, когда мы вошли в город (естественно, не заплатив пошлину — «обезьяньи деньги»). «Сколько платят эти господа? — смеялся циркач. — А я подарю тебе действительно интересную жизнь». Предложение было соблазнительным и даже не знаю, почему я отказалась. Может, потому, что роскошь люблю больше. Но я пообещала побывать на его представлении через пару дней, и мы расстались — естественно, навсегда.

Я гуляла по бедным кварталам, где пешком ходить нужно осмотрительно, опасаясь запачкать платье, даже если юбки длиной всего лишь по щиколотку. Люди не замечали меня: бедняки дрались с бродячими псами за объедки, совсем уж захудалые бордели смотрели тёмными провалами окон, и над всем этим веял запах свежего хлеба, смешиваясь с запахом не очень свежей рыбы и мясной требухи — где-то неподалёку находился квартал мясников.

Я смотрела на синее небо, яркое солнце и улыбалась. Вся штука в том, чтобы не глядеть под ноги и не обращать внимания на запах. Люди — вот кто куда интереснее. Насильник улыбается праведнику, вор здоровается с честным горожанином, полицейские дознаватели распоряжаются отнести выловленное в колодце тело местного пьянчуги и положить его под вяз — если в течение трёх дней никто покойного не опознает, его похоронят вместе с заключёнными Нантской тюрьмы…

От шумного рынка с яростными торговками и не менее яростными покупательницами, собрав последние сплетни, я свернула налево на первом же перекрёстке, попав в более-менее благонадёжный квартал, где жили, кажется, купцы средней руки. И уже обдумывала соблазниться сбитнем в ближайшем лотке, когда колокольный звон ввинтился в уши — с тем звуком, каким могильщики забивают крышку твоего гроба.

Я рванулась в сторону, чуть не попала под колёса чьей-то повозки и почти получила кнутом за это. А колокол всё бил — я ударилась о стену ближайшего дома и сползла на каменную мостовую, прижимаясь виском к холодной стене. Колокол бил — кто-то построил купеческую церквушку на месте, где раньше изгоняли таких, как я. Невинных девочек закапывали живьём, в колокольном звоне я слышала их вопли, и, закрыв глаза, видела, как тянутся ко мне их руки. Слишком давно то место не обагряла кровь, и призраки уже не могли поймать меня. Но заставить принять истинное обличие, а не личину серой дурнушки у них бы вполне получилось. Если бы только я не держала себя на диете эти дни…

Я прикусила губу до крови, пытаясь отдышаться, когда совсем рядом раздалось:

— Госпожа, вам плохо?

Я вскинулась, щурясь от яркого солнца. Еда!

— Госпожа, обопритесь о меня.

И стоило ему дотронуться до меня, как я узнала и голос, и это неприятное чувство чистого холодного ветра, когда ты и так замёрзла.

Я застонала от отчаяния. Как же не везёт — человек сам подошёл ко мне, и тот не то мученик, не то праведник. Будь ты проклят, Глостэр, уйди!

— Госпожа, что с вами? Давайте я отведу вас к лекарю.

Лекарь? Лекари невкусные! Затхлые, прокисшие, бедные и совсем не страстные. Лучше оставь меня в покое, от тебя только хуже!

— Не надо, — смогла выдавить я, повисая на нём. — Я просто… голодна.

И осеклась, понимая, что он подумает совсем не то, что я имела в виду.

— Вашей госпоже следовало бы лучше заботиться о своих слугах.

Я промолчала, только вяло удивилась: он всё-таки запомнил Елену. Ну ещё бы, эта ведьма умеет быть навязчивой.

Дэниэл помог мне встать, взял под руку и неожиданно сказал:

— Я живу здесь недалеко. Пойдёмте со мной?

А, когда я попыталась запротестовать, добавил:

— Я понимаю, юной леди не стоит бывать в доме…

Я перебила до того, как он успел закончить это унизительное предложение, присовокупила своё, впрочем, не менее унизительное:

— Не такая уж я и юная.

Глостэр мягко улыбнулся и повёл меня, точнее потащил, вниз по улице. Прямо к церкви.

Я повисла на нём и, когда он обернулся, шепнула куда-то в его бархатную куртку:

— Пожалуйста, давайте пойдём другой дорогой.

— Но эта самая короткая…

— Пожалуйста.

Он кивнул, и мы куда-то свернули, а я мысленно пообещала себе, что обязательно сделаю ему что-нибудь хорошее в ответ. За бескорыстную помощь и отсутствие лишних вопросов. Да, я демон, но это не значит, что я не могу быть благодарной.

Совсем не помню, как мы дошли до его дома. Всю дорогу я пыталась не висеть на Глостэре слишком откровенно, держать личину дурнушки и не дрожать от холодного ветра, которым было для меня его присутствие. Поэтому, только дома, когда он усадил меня в кресло, показавшееся очень мягким, и подал глинтвейна, я подняла голову и впервые посмотрела на него прямо.

Наши глаза встретились, и Дэниэл чуть прищурился, наверняка ожидая, что я, как и другие девушки, «поплыву» от его «штормовых очей».

Я фыркнула и спокойно забрала кубок.

— Очень вкусно, господин, благодарю. Это можжевельник?

Глостэр улыбнулся мне — настоящей, искренней улыбкой, которую наверняка ни разу за это время не получала Елена.

— Госпожа, кажется, разбирается в травах.

— И очень неплохо, — кивнула я. — Меня зовут Сэл. Спасибо.

— Дэниэл, — кивнул он, и я усмехнулась.

— Я знаю. Вы — жестокий человек, который лишил мою госпожу сна. Между прочим, вы не пробовали добавлять в глинтвейн мёд? — без перехода поинтересовалась я, заметив, какой взгляд он бросил на меня при упоминании Елены. — Вкус будет слаще, зато головную боль и недомогание как рукой снимет.

Он молча смотрел на меня в ответ — пару мгновений. Потом со смешком произнёс:

— Конечно, к лекарю мне вести вас…

— Тебя, — перебила я.

— Вас, — с ударением повторил он, искоса глянув на меня. И закончил: — Нужды не было. Мы бы только зря потратили время.

— Именно, — весело улыбнулась я.

Глостэр усмехнулся и бросил мне:

— Подождите немного, я сейчас принесу что-нибудь поесть.

— Это совершенно необя… — но он уже закрыл дверь, а я, пожав плечами, вернулась к напитку. Определённо не хватает мёда. Растопленного мятного мёда.

Обедали мы вместе, и с этим мальчиком, Дэниэлом, оказалось очень интересно разговаривать. Политику мы не трогали, зато прошлись по религии, традициям и культуре, совсем немного — по фольклору. А уж когда дошли до истории, Глостэр сразил меня окончательно. Глаза, Елена! Какие ещё глаза?! Он разложил мне по полочкам причины бунта пятисотлетней давности, в котором участвовала ещё я, живая, — и лишь самую чуточку оказался не прав. Но он не называл моих современников варварами — естественно, я его зауважала. И позволила себе несколько подробностей, из тех, что он не мог прочитать в книгах и найти в свитках.

Он распахнул свои умопомрачительные глаза и широко улыбнулся мне.

— А вы разбираетесь в исторических науках, Сэл!

Я скромно улыбнулась, отдавая дань уважения глинтвейну — в него добавили мёд. Можжевельный.

— Неужели ваша госпожа тоже любит историю? — спросил Глостэр без перехода, и я закашлялась.

— В каком-то смысле. Она любит её вершить.

Глостэр усмехнулся, наверняка приняв мои слова за шутку. И тут же спросил:

— Вы следили за мной по её приказу?

Логичный вопрос. Что ещё он мог подумать, если Елена навязывается ему каждую ночь?

Я поставила кубок на стол, подняла голову и заглянула ему в глаза, позволяя на миг увидеть огонь во мне — адское пламя.

— Ты высокого мнения о себе, мальчик. Слишком. Высокого.

Он побледнел и медленно откинулся на спинку кресла… И тут из соседней комнаты раздался хриплый, надсадный кашель.

Дэниэла как ветром сдуло. Я удивлённо посмотрела на захлопнувшуюся за ним дверь, прислушалась к непрекращающемуся кашлю, теперь чуть приглушённому. Это был удобный предлог уйти — на Глостэра я полюбовалась, очаровательный мальчик, но не для меня. А вот интересно, в соседней комнате — это его любовница?

Любопытство меня погубит. Уже погубило один раз, и ничему я тогда не научилась. Но что ж — даже у демонов полно недостатков. Иначе как бы люди умудрялись нас убивать?

Смутно мне знакомая девчонка в соседней комнате никак не могла быть любовницей Глостэру. Во-первых, она казалась младше лет на десять… Но и для дочери слишком взрослая… А во-вторых, кожа да кости прельстят разве что извращенца, которым Дэниэл точно не был. Больная (и уже давно), она задыхалась от кашля и таяла, как свечной огарок. Тоненькая, худенькая, глазища огромные, кожа как пергамент, зато на щеках — горячечный румянец. Лихорадка не была самым распространённым заболеванием в те времена, но и от неё люди порой страдали.

Дэниэл, укачивая девочку, пытался одновременно влить в неё остро пахнущее травами зелье. Наверняка мальчишку обманули и сказали, что оно от кашля. А может, и сам идиот-аптекарь в это верил.

Я подошла, забрала кубок и совершенно бесцеремонно вылила его содержимое в огонь камина. Как и следовало ожидать, языки пламени мгновенно позеленели.

— Лучше дай ей глинтвейн, — спокойно заявила я в ответ на рассерженный взглядом. — Этим ты её только убьёшь. У тебя есть травы? Ну хоть что-нибудь? Потому что аптекарь, который это продал, явно тебя надул.

Запасы трав были на кухне, слишком чистой для дома, где живут больная девочка и очень занятой мальчик. Я скептично рассмотрела всё, что имелось в небольшой деревянной шкатулке, мысленно выругалась и всучила Глостэру молоко.

— Напои её, пусть успокоится. Я сейчас приду.

— Ты… уверена? — он нервно заглянул мне в глаза, и я усмехнулась. Мы всё-таки перешли на «ты».

— Абсолютно. Иди.

Да, я умею выглядеть убедительно. Ещё при жизни это хорошо у меня получалось.

Глостэр, наконец, ушёл, и я позволила себе небольшое святотатство в доме, хм, мученика. Дэниэлу не стоило видеть, что я добавляю в воду — зато это гарантированно поможет той девчонке подняться на ноги. В конце концов, я же собиралась его отблагодарить? Удобный повод.

Девочка, всё ещё вздрагивая, настороженно смотрела на меня своими огромными глазами, так похожими на глаза Дэниэла. И отодвинулась, когда я присела рядом на кровать.

— Привет, — улыбнулась я, заталкивая свою демоническую сущность подальше. — Ты кто? — Да, у меня никогда не было детей, и я не очень умею с ними разговаривать. Дети странные.

«А ты кто?» — читалось в глазах девочки, когда Дэниэл, что-то ищущий в сундуке, поднял голову и сказал:

— Тиша немая. Пожалуйста, не утомляй её и не жди, что она тебе ответит.

— Какой у тебя заботливый отец, Тиша, — фыркнула я, и глаза девчонки распахнулись шире.

— Она моя племянница, — ровно добавил Дэниэл, и я удивлённо обернулась. Племянница? Других же Глостэров всех убили, кроме той старшей сестры Дэниэла, которую…

Я повернулась к девочке и только теперь поняла, почему она мне с самого начала показалась знакомой. Вылитый Эрик в женской версии, не считая глаз. С ума сойти. У Эрика был, хм, весьма деятельный папаша. Интересно, нынешний король Вейстера знает, что у него есть сестра?

От дальнейших размышлений — как мог проданный в бордель мальчик позаботиться о недавно родившейся племяннице — меня отвлёк сам Дэниэл. Он молча забрал у меня кубок, пригубил — и протянул девочке. Теперь Тиша взяла с готовностью. А, выпив, сонно опустилась на подушки, глядя на дядю. Тот улыбнулся, тихонько затянув известную колыбельную — и безбожно фальшивя. Странно, он же отлично управляется с лютней…

Слушать этот кошмар долго я не смогла — но почему-то не ушла, а запела сама. И да, у меня получалось намного лучше — настолько, что Тиша не спала совсем, а слушала меня, не сводя зачарованных глаз. Закончила я, забывшись, колыбельной из моего детства.

— Что это был за язык? — поинтересовался Дэниэл после, когда я сидела за столом на кухне и писала ему подробный рецепт лекарства.

Я подняла голову и молча посмотрела на него.

— Сэл, кто ты такая? — серьёзно спросил Глостэр. — Ты ведь не просто компаньонка. Компаньонки так себя не ведут.

Да, и обычно я «так» себя не вела ни с кем, кроме Елены, давая только принцессе видеть себя настоящую. Не знаю, почему я здесь так расслабилась. Может, потому что чувствовала, знала: Дэниэл мне не угроза.

— Я не причиню тебе вреда, — сказала я вместо ответа, возвращаясь к письму. — Ни тебе, ни твоей племяннице. Вот, держи. И ради всего святого, не обращайся больше к тому аптекарю. Они все нынче шарлатаны.

Дэниэл кивнул и проводил меня до двери, попросив напоследок:

— Не говори ничего своей госпоже. Пожалуйста, Сэл. Не говори ей про Тишу.

Я улыбнулась ему и кивнула, поинтересовавшись напоследок:

— Ты хоть имя её помнишь? Моей госпожи. Помнишь, как её зовут?

Дэниэл нахмурился, и я, не выдержав, погладила его по щеке.

— Зря. Поинтересуйся при случае.

И ушла с чувством выполненного долга и удовлетворённого любопытства, уверенная, что больше никогда не увижу ни Тишу, ни Дэниэла. Эрик должен был уже скоро вернуться, а по возвращении он расправится с обоими — так что мне до этого?

Я даже ночами никогда больше не пролетала мимо их дома.

Пока Елена, вернувшись однажды раньше обычного, не принялась крушить коллекцию хрусталя в черепаховой гостиной. Слуги сбежали в людскую, даже лакеи, постоянно дежурившие за закрытыми дверьми любой комнаты, где находилась принцесса, посмотрели на меня, как на идиотку, когда я спокойно вошла к ней.

Елена молча размахивалась и швыряла о стену одну фигурку за другой. Жаль, хорошая была коллекция. Дорогая.

— Что случилось?

Принцесса обернулась, что-то прошипела — и следующая фигурка разбилась в опасной близости от меня.

Вторую статуэтку я поймала в воздухе.

— Елена. Что случилось? Он отказал тебе? Или что?

— Отказал? — ахнула принцесса. — Дэниэл? Мне?! О, нет! — и безумно расхохоталась.

Я налила ей воды, но Елена никак не могла дрожащей рукой взять бокал — тогда я плеснула водой ей в лицо. Потом, дождавшись тишины, спокойно приказала:

— Рассказывай.

Оказывается, Глостэр пропал. Всего-то!

— А вдруг его купили? Совсем купили? Сэл! Ты же демон, ты же наверняка знаешь, где он!

Я покачала головой.

— Увы, твой Дэни скрыт для меня. Он ведёт слишком праведную жизнь.

— Праведную? — расхохоталась Елена, и я подумала, что у неё снова истерика. — Бордельная шлюха? Праведную?! Ты хоть представляешь, сколько украшений он у меня забрал?

— Что, снял с тебя, спящей? — я изогнула брови.

Елена поморщилась.

— Нет, конечно. Но…

— Ты их сама ему подарила. Вот и не жалуйся, — отрезала я. — Повторяю, принцесса: я понятия не имею, где твой Дэни. Но раз уж он так удобно исчез — может, мы, наконец, вернёмся домой? Скоро приедет твой второй жених, и он будет не очень рад узнать, чем ты занималась в его столице.

— Мне плевать, что он узнает! — закричала в ответ Елена. — Мне плевать на него! К чёрту Эрика! К дьяволу! Я хочу, чтобы Дэниэл вернулся! Хочу! — она затопала ногами, как маленькая девочка. — Хочу, хочу, хочу!

Я пожала плечами и пошла к двери, аккуратно перешагивая осколки.

— Я люблю его, Сэл, — тихо сказала мне вслед Елена, опускаясь прямо на пол и закрывая лицо руками. — Я люблю его. Я не могу как люблю его.

Я обернулась.

— Елена!..

— Я знаю, — она отняла руки, но не смотрела на меня. — Всё знаю. Я столько раз пыталась это прекратить. Я обещала себе, что ноги моей больше в том пошлом, безвкусном, ужасном месте не будет! Но я не могу, Сэл. Правда, не могу. Он нужен мне, Дэни мне нужен. Он как наркотик…

Я кивнула.

— Глостэр не любит тебя, Елена.

Она жутко улыбнулась и тоже кивнула.

— А я знаю. Ты думаешь, я совсем поглупела? Думаешь, я ничего не вижу? Я знаю, Сэл. Но всё равно хочу его. Пусть не любит, пусть я для него никто — он нужен мне. Как воздух, как бы банально это ни звучало. Сэл, может это пройдёт? Это ведь страсть, а страсть проходит, — с надеждой сказала она.

Я усмехнулась, отворачиваясь.

— У Эрика не прошло.

Когда я уходила, она тихо плакала среди осколков хрусталя. И мне совершенно не хотелось её утешать.

Ночью — ветреной и мрачной — я кружила над домом Глостэра. В окнах не горел свет — я заглянула и увидела только Тишу, мечущуюся во сне и снова кашляющую. Дэниэла не было, и я, принюхавшись, учуяла сладковато-кислый запах крови и страданий. Он вёл от дома (точнее, наверное, к дому, потому что чем дальше от него, тем ярче становился), но где-то на площади у ратуши совсем потерялся, сплетаясь с кровью других. В смешанных чувствах я вернулась обратно к дому Дэниэла, туманом вползла в комнатку Тиши. Девочка кашляла так, будто хотела расстаться с лёгкими. И испуганно уставилась на меня сонными глазами.

— Успокойся, Тиша, — как можно ласковей пропела я. — Это я, Сэл. Ты помнишь, меня однажды приглашал твой дядя. Он сейчас позвал меня посидеть с тобой. Извини, я так опоздала. Ты не возражаешь, если я приготовлю тебе лекарство?

Мне пришлось спеть кусочек колыбельной, чтобы девочка узнала меня и взяла зелье.

— Где твой дядя? — спросила я, осматривая комнату. Прошлый раз она выглядела чище. И точно грязная одежда не валялась в углу. Странно, у меня сложилось впечатление о Глостэре как об аккуратисте. — Что случилось?

Тиша схватилась за мою руку и с отчаянием посмотрела в глаза.

— Ну не бойся, маленькая. Он обязательно вернётся.

Тиша кивнула, но всё равно выглядела взволнованной.

— Поспи, — прошептала я, касаясь лба девочки. — Спи спокойно. Всё хорошо.

Значит, утром Дэниэл возвращается. Отлично, подумала я, дождусь его возращения.

До рассвета я заняла себя уборкой. И завтрак был почти готов, когда входная дверь распахнулась, а потом тяжело захлопнулась.

Кровью от него разило безумно, я даже чуть голову не потеряла. А Дэниэл, увидев меня в своём доме, только вяло удивился — все его силы, подозреваю, уходили на то, чтобы стоять прямо.

— С-с-сэл?

Я подхватила его, давая возможность опереться о моё плечо. Всё равно сейчас он не поймёт, почему хрупкая на вид девушка так сильна — а потом забудет.

Разбуженная Тиша прошлёпала из спальни. Дэниэл сумел выдавить для племянницы улыбку, а я шикнула, чтобы она убралась с дороги. Понятливая девочка снова исчезла. Я наслала на неё спокойный сон и занялась её дядей.

Дэниэл жадно выпил сначала воды, потом травяного отвара. Я тем временем втащила на кухню жестяную лохань, которая здесь заменяла ванну. Набрала воды (быстро — я демон, в конце концов). И кивнула мальчику:

— Раздевайся.

Он скривил губы в чём-то, напоминающем улыбку.

— А я-то д-думал, я т-тебя н-не интересую.

Я подошла, наклонилась и принюхалась. Наркотик, конечно. И не один.

— Мальчик, тебе никогда не говорили не смешивать отвар для возбуждения с обезболивающим?

Глостэр тупо смотрел на меня и улыбался.

Пришлось самой снимать с него камзол, чулки и сорочку. Я отшвырнула грязные сапоги и подтолкнула попытавшегося было встать Дэниэла к лохани.

Он молча плакал от боли, кусая губы, жалкий и отчаявшийся — пока я смывала с него кровь. Глубоких ран не было, всё со временем заживёт и даже вряд ли останутся шрамы. Но я и сама отлично знала, как можно причинить боль человеку, не оставляя на его теле следов.

— Кто это сделал, Дэни? — тихо спросила я, садясь на колени рядом и осторожно массируя ему голову, избавляя от боли. — Кто? Скажи мне имя.

Мне пришлось много раз повторить вопрос — Глостэр упрямо молчал. И лишь когда я дала ему сильное снотворное, пробормотал уже в полусне, наверное, даже не осознавая, что я ещё здесь.

Имя принадлежало одному из друзей Эрика, его герцогу-советнику. Ну конечно, думала я, укладывая Дэниэла в кровать. Естественно, кто же ещё? Эрик должен был давно узнать про Елену. Девчонке недолго осталось развлекаться. Наверняка Дэниэла просто «занимают», пока Эрик лично не может с ним поговорить.

Я закончила с уборкой и завтраком. Подняла Тишу и сказала ей не трогать дядю, пусть поспит. Он должен проснуться только следующим утром по моим подсчётам. Отлично.

Весь день я провела с девочкой — милый оказался ребёнок, когда привык ко мне. На закате мы закончили мастерить плюшевого слона под сказку моего народа, я поцеловала Тишу, спела кусочек колыбельной и сказала, что мне нужно уйти.

Если герцог, друг Эрика, и ждал Глостэра, то, конечно, не дождался. Зато ему повстречалась я.

— Здравствуй, Светлость, — прилично поздоровалась я, просачиваясь в закрытое окно.

Герцог — напрочь забыла имя, да уже и неважно — что-то писал за столом (мы были в его кабинете). И на звук моего голоса обернулся.

Конец ознакомительного фрагмента.