Безопасный человек. Странная история обычного города

Мария Макеева

Мальчик со странным именем Селен обнаруживает, что обладает уникальным даром – окружать себя «безопасностью». Поначалу он использует свой дар лишь для развлечений. Но затем, взрослея, понимает, что особенность влечёт за собой гораздо большую ответственность. Он осознаёт, что в реальном мире не всегда получается помочь окружающим.Проживая свою жизнь и пытаясь исправить ошибки, которые привели к необратимым последствиям, он встречается с потусторонним и зловещим, что проникает в его город.

Глава 3

Я пытался примириться со своим страхом. Но изначально ничего не выходило, моих внутренних сил не хватало разобраться в его природе. Я понятия не имел, что случилось тогда на дороге. И сам страх, как таковой — не был причиной, меня он больше волновал, как следствие чего-то не понятного и потустороннего.

Я пытался всё забыть, не придавать этому значения, но чем больше я хотел это сделать, тем больше понимал, что что-то должно произойти.

Со стороны всё выглядело, как всегда, никто не вспоминал обо мне и той провалившейся «дуэли» с пятиклассником. Я даже «забил» на домашние задания. Всё равно меня не вызывали к доске. В те дни весь мир забыл обо мне, а мне было плевать на мир. Но вместе с тем, я боялся потеряться в нём. Исчезнуть окончательно.

Уже несколько раз с тех пор я видел, как школьники скрывались на пустыре за школой, чтобы подраться, но каждый раз отступал, боясь сделать новый шаг навстречу. Просто ускоряя шаги, я проходил мимо, не глядя туда, боялся, что меня вновь не заметят и я, пойму, что я не существую. Но вместе с тем, под этим страхом, таился ещё один, что меня заметят, наконец, и я окажусь один на один с той неразрешимой загадкой и потеряю надежду на нечто фантастическое, что в глубине души я холил и лелеял.

Тот страх был младшим братом главного страха собственной призрачности, что я всё внушил себе сам и на самом деле ни на что не влиял. Ведь весь мир загадочности мог разрушиться, и я остался бы со своим одиночеством наедине. Тогда ещё я не хотел это потерять, как бы всё меня временами не мучило.

Иногда я отвлекался от внутренних противоречий и жил как все остальные мальчишки, но, когда разум подталкивал меня вновь проверить на деле, я тотчас ощущал волны своего знакомого страха и чувствовал некое предопределение. Словно тем самым открывал собственный некролог в газете. Я был ребёнком и таких аналогий ещё не усвоил, но уже понимал в те дни всю конечность своей жизни.

Поэтому, как только замечал даже самый маленький конфликт между школьниками или одноклассниками, сбегал с места событий, как самый обычный трус.

Я бежал без оглядки к автобусной остановке, стоял минут пять без движений, прислушиваясь к ударам собственного сердца, закрыв глаза и пропуская автобусы. Ритмичные звуки раздавались в груди и висках, а я, боясь дышать, ждал, когда те возвращались из моей головы на своё место. После чего, открывая глаза, садился на лавочку и ждал. В голове оставалась лишь пустота. И вроде бы страх отступал, но появлялись его последователи — обречённость и стыд за собственное малодушие.

В тот предновогодний вечер я, не спеша вышел из дверей школы, как вдруг, перепрыгивая через ступени, мимо пронёсся Митька, не разбирая дороги. Он пробежал так близко, что я даже ощутил движение воздуха возле щеки.

Меня удивило даже не то, как он торопился, мало ли куда спешил, а то, что тот был без шапки, расстёгнутая куртка хлопала по его бокам, а шарф волочился следом. Тот нёсся так, словно за ним гнались все демоны ада.

Я почувствовал нечто, в тот момент, когда он пробежал мимо меня, словно кто-то стоял за моей спиной, я даже оглянулся. Но через секунду уже забыл об этом ощущении. Я хотел было окликнуть Митьку, но того и след простыл. Он был уже довольно далеко и приближался к дороге.

Не разбирая, куда бежит, тот направлялся под машины. Я кинулся вслед, но на полпути меня обогнали два старшеклассника. Первоначально я просто был сбит с толку, пытаясь понять, что вообще происходит. Те мчались, сокращая расстояние до улепётывающего паренька. Я видел возле дороги его светлую ушастую голову и автомобиль, который мчался прямо на него. Я не успел. Старшеклассники догнали Митьку раньше меня.

Самым странным было то, что всё это происходило молча. В животе что-то кольнуло. Обычно, когда дети гонялись друг за другом в шутку или даже с угрозой, вдогонку неслись с обеих сторон все знакомые им обидные слова.

Здесь же, оба старшеклассника были слишком сосредоточены на преследовании маленького мальчика. Словно тем не было резона что-то кричать. Они УЖЕ угрожали беззащитному Митьке.

Схватив, они потащили его обратно к школе. И что меня тогда поразило сильнее всего, тот не вырывался, словно смирился с тем, что последует позже.

В тот момент, когда вся троица поравнялась со мной, Митька, подняв понурую голову, вперился в меня взглядом. Я подумал, тот увидел меня и сделал шаг на встречу. Его взгляд был такой отчаянно умоляющий, что я крикнул: «Эй, отпустите его!». Но тут же замер, испугавшись этого взгляда. Когда он, не отрывая своих глаз, еле слышно, одними губами прошептал: «Помоги мне!» я внезапно для себя встал как вкопанный, словно его шёпот остановил меня.

Меж тем, старшеклассники, поволокли его на пустырь за школой, невзирая на то, что я находился рядом и всё видел. Похоже, им было абсолютно всё равно на свидетеля своих деяний.

И снова я был обуян страхом, что исчезаю. Всё повторялось. Только Митька ещё оглядывался и что-то продолжал шептать. Но я не сделал и полшага, чтобы чем-то помешать тому, что случилось после.

Почему те старшеклассники обратили внимание на парня, который слыл, наверное, самым безобидным в школе? Бывало, конечно, того задирали сверстники и даже ребята постарше, но старшеклассники, на моей памяти, никогда его не трогали. Среди них считалось не особо крутым избивать малолетних. Могли, конечно, подтолкнуть какого-нибудь зазевавшегося пацанёнка в коридоре, но вряд ли это могло привести к драке.

Я оставался на месте, пока те не скрылись за школой. Я понимаю и осознаю сейчас, что мог тогда помешать. Но я остался, обуянный знакомым страхом. Сквозь глухие звуки собственного сердца, я вновь стал призрачным для всего мира и как обычно, трусливо побежал к остановке. Мне в тот момент, даже в голову не пришло, что всё может обернуться чем-то дурным. Но я мог хотя бы позвать на помощь. Но сбежал, поддавшись панике, что окончательно растворюсь или ни на что не смогу повлиять. В тот день я вступил на сторону зла. Не помог. Бросил парня в беде.

Тот пару месяцев пролежал в больнице. Оба старшеклассника были отправлены в колонию для несовершеннолетних. Те сами признавались, что почти не помнят, как всё происходило. Для них этот отрезок жизни стал таким же не понятным, как и для меня.

Один рассказал, что их нанял семиклассник, которому Митька задолжал выполнение домашних работ. Митька отказывался это делать и тот решил припугнуть его, с помощью парней постарше, которых нанял за коробку импортной жвачки. Старшеклассники не планировали никого избивать. Тем более до такого состояния.

Лишь второй рассказал позже, что вспомнил момент — мужчину, тучного, огромного даже, стоявшего возле школы, который пристально смотрел на них, абсолютно молча, жутко улыбаясь, в тот миг, когда Митька уже лежал без сознания.

Его семья, после того случая переехала в другой район. Уже позже, взяв вину на себя, я попытался всё исправить. И даже как-то постепенно сдружился с ним. Но меня всю жизнь снедает это чувство вины, что я мог сделать правильный выбор. Но выбрал совершенно другой. И до последнего момента с ним жил.

Но время вспять вернуть невозможно.

Я ездил к Митьке в больницу. Пытался выпросить у него прощения. Но тот не хотел ничего слушать, был просто рад мне, как младшему брату. Тот даже не понимал, что происходит. Когда я рассказал, что струсил в последний момент, когда Митька обратился ко мне за помощью, он ответил, что меня не заметил, но рядом находился силуэт какого-то человека, лица которого вспомнить не мог. И это был взрослый. Взрослый высокий мужчина неопределённого возраста, в чёрном облегающем фигуру костюме, высокой странной шляпе, словно из 19 века и со странной изогнутой тростью в руке. Именно ему Митька кричал и взывал о помощи. Не мне. Чем вверг меня в ещё большее недоумение — ведь он не кричал, а шептал. И никакого взрослого рядом, в тот вечер не было. Ни в шляпе, ни без шляпы. И я-то знаю точно, в тот момент там был только я, и я трусливо сбежал.

Я списал его видения на состояние шока. Митьку сильно избили и мозг, скорее всего, показал какие-то моменты не так, как те происходили на самом деле. В том состоянии, могло показаться, всё что угодно.

Да, я долгие годы так и думал, пока сам нежданно не встретил их, тех мужчину и женщину и не узнал, кто они такие. А после этой встречи, та блондинка на баннере приложила так, что моя кровь разлетелась на несколько метров.

Но тогда, до этого было ещё очень далеко. Я же пообещал Митьке, а больше — самому себе, что если так случится, и кто-то позовёт на помощь, то постараюсь не отступить. Хотя для этого мне нужно было разобраться, что со мной происходит и нужно было избавиться от гнетущего иррационального страха. Я должен был утвердиться в окружающем мире и в первую очередь, примириться с собой.

Я впервые решил прогулять уроки, чтобы проверить то, на что влиял. Разумеется, я не был настолько разумным, чтобы проверить всё каким-то иным способом, поэтому решил повторить то, что уже проделывал раньше.

В то утро я поехал в центр города, причиной этому был обычный детский страх, что родители узнают о моём прогуле. По пути я купил себе сто грамм любимых ирисок. Поедая конфеты и обходя дорогу к остановке, задними дворами, пытался скрыться от ненужных свидетелей, соседей или одноклассников, которые могли меня заметить.

Дойдя до таксофона, я позвонил в школу. Покашляв и пошмыгав в телефонную трубку, сообщил, что приболел и с разрешения матери остался на денёк дома, клятвенно заверяя, что завтра обязательно буду на уроках.

Учитывая, что за мной не водилось никаких проступков, на том конце провода секретарь директора школы сухо ответила — «конечно» и положила трубку. Думаю, та просто-напросто забыла обо мне в ту же самую секунду, как только сделала это.

При всём моём страхе, я совершенно не боялся проделать то, что задумал. Увы, нормальный человеческий страх взрослых, был мне ещё мне не знаком. Я испытывал какое-то животное глубинное чувство опасения за то, что со мной происходило, и чему я никак не мог найти объяснения. Позднее я прочёл множество книг, пытаясь это изучить. Но тогда, восьмилетним парнем я был прав лишь в одном, что боялся кого-то тёмного внутри себя.

Я добрался до проспекта Мира быстрее, чем ожидал. Торопливо пересёк тротуар от остановки к обочине, и не задумываясь, вступил на проезжую часть.

Ни на секунду, не останавливаясь, громко урча, мимо промчалась «Волга». Кольнула здравая мысль, что возможно меня могли сразу не увидеть и через минуту размазать под колёсами потока машин. Другого бы человека эта мысль остановила. Только не меня. Меня лишь подстегнула.

Мои ноги в синих кедах вступили на ровный укатанный асфальт шоссе. Я огляделся и двинулся вперёд, гордо подняв голову, ступая ровно, как канатоходец, не пытаясь вильнуть в сторону.

Лишь на миг я подумал, что сейчас всё же раздастся крик о том, что ребёнок вышел прямо под машины. Но всюду стояла тишина. Нет, обычный шум города и гвалт птиц оставался, но внезапно затихли все остальные звуки, которые составляли гул проезжей части.

Меня никто не сбил и не окрикнул. Водители, останавливая свои автомобили, не доезжая до меня пару метров, оставались в салонах, даже не пытаясь выяснить причину того, что преградило им путь.

Я видел их, те уставившись вперёд, словно продолжали движение. Они моргали, дышали, но абсолютно и точно не видели меня перед собой.

Машины продолжали останавливаться, но никто не торопил друг друга гудками, как это часто бывает при внезапном заторе. Всё происходило в непривычной тишине.

В те годы я ещё не видел фильмов про зомби, да и не знал об их существовании, но, пожалуй, это определение подходит больше всего, к тому, на что были похожи люди в салонах тех автомобилей. Их взгляд оставался застывшим, а движения — медлительными и неохотными.

Я оглянулся на тротуар. Пешеходы шли мимо. Никто не смотрел в мою сторону и не замечал ребёнка посреди дороги.

Но вместе с тем, я недоумевал тому, что все эти машины тормозили передо мной, и продолжали это делать, скапливаясь. Значит, что-то всё же преграждало им путь. Что это было? Кто? Я? Или же все они видели, нечто иное? Сколько времени я мог их всех продержать? Чем всё это можно объяснить?

Моих детских мозгов не хватало для обретенных в те дни знаний. Меня переполняли вопросы без ответов. И, к сожалению, я был ещё не готов ни с кем поделиться своим открытием. Конечно, я думал, что никто мне не поверит. Тогда я ошибочно понял лишь одно — я был неуязвим. Люди, сидевшие за рулём, находили причину, чтобы остановиться. И именно эта причина, думал я, делала меня неуязвимым.

Как только вернулся на тротуар, автомобили продолжили своё движение, как ни в чём не бывало. Никто так и не обратил на меня внимание. Я слился со всеми остальными пешеходами.

Это было просто невозможно. Мне нужно было об этом подумать, но я был слишком мал, чтобы всё анализировать и делать верные выводы. В тот день я просто убедился, что, похоже, мог помочь Митьке, создавая такую преграду перед собой.

Увы, но я ошибочно решил ничего не говорить родителям. Побродив ещё пару часов по городу, я тайком вернулся домой, избегая тех участков, где мог повстречаться с одноклассниками и мой прогул был бы раскрыт. Я снова стал хорошим ребёнком, но лишь снаружи. Я научился обманывать. Совершать идеальное преступление.

С того раза я частенько пользовался своим талантом, оставаясь незаметным для общества. Поначалу меня это ещё настораживало, но пугать перестало. Я начал испытывать удовольствие от своего странного состояния. Иногда ловил себя на дурных мыслях. Но я был ещё не готов к тёмной стороне себя. Лишь иногда по ночам мне снились кошмары. Я просыпался от собственного глубокого вздоха, но новый день приносил хорошие мысли, и я забывал эти сны.

Прошло время. Я заканчивал седьмой класс, когда к нам пришла новенькая. Та была откуда-то из Питера (Ленинграда, конечно, тогда она была ещё из Ленинграда). И в тот момент я окончательно вступил на дорогу в ад.

Конечно, ни один парень в этом возрасте, не признается, что влюбился с первого взгляда. Но химия и гормоны сделали своё дело. Я не мог отвести взгляда от неё. А та, как это часто бывает, меня совсем не замечала. Утешало лишь только одно, незаметными для неё оставались и все остальные парни.