Мой безумно безумный роман

Мария Иванченко, 2023

Катя взрослеет, и вместе с ней меняется её представление о любви. Но одно остаётся прежним: конфликт, напряжение. Эта книга о сложных отношениях и переживании безумной влюблённости каждый раз, как в первый. Это безумная реальность, переплетённая с вымыслом, где каждый персонаж похож на кого-то из наших знакомых, но никто с точностью не является собой. Это вечные поиски себя. Это страдание, которое, безусловно, приведёт к катарсису.Каждую историю можно читать отдельно.

В память о моём любимом дяде, Белоглазове Владимире Алексеевиче

Пролог

— Во-вторых, ничего не получится, — сказал Валька. Мой Валька.

Мёртвые листья слиплись в ком, я не могу дышать из-за повисшей в воздухе мороси. Осень. Время, когда лучше всего пишется под шёпот дождя, напевающего что-нибудь из меланхоличной музыки Lake of Tears. Есть у них потрясающий альбом, который так и называется — Forever Autumn — «Вечная Осень», так вот, мне кажется, будь у меня пластинка с их треками, она бы давно истёрлась от частого прослушивания. Сейчас в наушниках играл «Like a Leaf», Валя шёл немного впереди, время от времени оборачиваясь на меня. Его ореховые глаза светились отражённой луной. Постепенно загорались фонари, плакали ветровые стёкла автомобилей. Их фары не могли рассеять сумрак.

Я задумчиво покрутила кольцо, эта привычка возникла случайно, ещё с лета, когда мы только поженились. Теперь уже ноябрь, и дни мои тают, как заупокойные свечи. Невозможно удержать поток жизни, нельзя остановиться.

Каждый раз, когда я выглядываю в окно, я вижу одну и ту же картину: тёмные, стекающие водопадом ветви дуба, с жёсткой сморщенной корой, на которых ещё не опали плоды. Мой врач сказал мне, что у меня — «желудёвый психоз», потому что я не могу равнодушно пройти мимо дубов, и начинаю самозабвенно набивать рюкзак жёлудями. Дома, в шкафу, лежит несколько таких коробок, в которых я храню осыпающуюся прахом, ветхую от старости осеннюю добычу.

— Кать, ты меня слышишь?

— А?

Валька смеётся. Он так и не привык к тому, что я могу застыть на месте, устремив взгляд в пустоту, думая о своём, и не видя мира вокруг. Конечно, это ненормально, ну а кто сказал, что я в своём уме?

Он подходит ко мне, подносит мою ладонь к губам и целует, прикрыв глаза. Улыбается, как умеет лишь он один. За всё время наших встреч, мы так и не перешли эту границу, отделяющую романтику от разврата, влюблённость от похоти. Агапэ — вот как это называется, если говорить по Платону. Он жертвует мне себя, я жертвую ему душевный покой, редкие часы досуга, и ещё — верность.

— Катя, холодает, пойдём куда-нибудь, — тянет меня за руку, увлекает за собой. — Ты же вся дрожишь.

Накидывает на мои плечи куртку, остаётся в одном шарфе и этой нелепой чёрной шапке. Валька выглядит совсем как подросток, несмотря на то, что я старше его всего на пару лет. Смотрит на меня взглядом оленёнка, в котором я вижу тихую радость. Я всё так же тону в валькиных глазах, как в тот день, когда мы ехали в автобусе, и он улыбнулся мне.

Мы дружили больше четырёх лет. И за всё это время мне не приходило в голову, что я буду кем-то так очарована. Тем более — нашим общим другом. О котором я всегда думала, что он — не мой типаж.

Я видела всё в его глазах. В том, как он подавал мне руку, когда я выходила из такси, в его почти случайных прикосновениях к моей ладони, в том, как его лицо словно озарялось, когда он видел меня, — я видела всё.

— У тебя опять кровь, — Валька протягивает платок, и я прикладываю его к носу. Это происходит всё чаще и чаще.

Мы ни разу не целовались. Только держались за руки, не пытаясь сократить незримую преграду между нами.

Ветер развевал каштановые волосы, как всегда, слегка растрепанные, и Валька напоминал мне птенца, нескладного, тощего…

— Я так и знал.

Слышу щелчок предохранителя. Он стоит, прицелившись в меня. Левая рука уверенно держится за цевье. Серый глаз оценивает через коллиматор. Я была взвешена, измерена и признана лёгкой.

Это оружие я знаю до последнего винтика. Сколько раз я чистила ствол и газовую камеру, смазывала пусковой механизм, проходилась тряпкой по металлическим частям, ласково обнимая карабин.

— Послушай, Никит, я же твоя жена… — хриплю я. Я не могу пошевелиться. Мне нечего ему сказать. Слегка подрагивают пальцы. Мышцы ног напряжены до боли.

Рука Вальки, вцепившаяся в мою ладонь, тоже дрожит. Я чувствую свой бешеный пульс, и сердце подскакивает до горла, вновь идёт носом кровь, лёгкие сжимаются, и, за тот миг, что я кашляю от спазма, происходит всё.

Пространство сужается до узкого коридора, глаза видят лишь направленный в мою сторону ствол.

Я слышу щелчок.

Спусковой крючок отпущен.

Практически ощущаю, как мчится ко мне пуля.

Практически слышу, как отлетает в сторону использованная, горячая гильза.

Практически успеваю подумать, что вот он, конец.

Практически… потому что пуля пронзает плоть, и я кричу.

Валька падает, медленно, словно брошенный ветром лист, моё лицо и футболка щедро взбрызнуты кровью.

Я молчу. Он молчит. И лишь дрожит Сайга в напряжённых руках мужа. В направленных на меня глазах появляется ужас. «Я так боялся потерять тебя».

В наушниках играет на повторе «Вечная Осень». Я ощущаю привкус железа, и уже не понимаю, моя это кровь или Валькина. Невинная кровь невинного мужчины.

В глазах всё плывёт, и небо сужается до размеров теннисного шарика. Передо мной лежит тело Вальки, но это уже не он.

Он никогда не говорил мне слов любви.