Источник света для убийцы интернета. Повесть

Мария Дарская

Повесть «Источник света для убийцы интернета» – сплав вымысла и автобиографии, поэзии и прозы, лирики и эротики. Автор создает единый сюжет из отдельных новелл в стиле «Декамерона» Бокаччо. Неожиданный финал поражает читателя. Книга оказывается связана с документальным фильмом «Дороги романтиков». Читайте и узнаете немало интригующих подробностей!

Глава 1. Разгром и раздрай. Пора обнулиться?

Я иду домой после исповеди по хрустящему снегу. Крещенский мороз больно щиплет нос и щеки. Хотя в храме было слишком много народу, как обычно по праздникам, мне удалось настроиться на светлую, возвышенную волну. Да и отец Владимир, который исповедовал страждущих, оказался очень внимательным. Он долго беседовал со мной, несмотря на длинную очередь, и посоветовал приходить каждую субботу. Что ж, наверно, пора уже регулярно вспоминать о божественном… А то исповедовалась последний раз — лет десять назад или больше… А в церкви была когда? Полгода, год назад? Но зато я молюсь, как умею — например, молитва оптинских старцев, которую я чаще всего твержу, уже не раз меня выручала:

«Боже, даруй ясность и душевный покой принять все, что я не могу изменить, силу изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого».

Поможет ли она сейчас? Захожу домой и в шоке сползаю по стенке. По всей квартире разлетелись детали от ноутбука — россыпь буковок от клавы, разбитый монитор, батарея, жесткий диск, куча винтиков и прочих железок… Зрелище — просто жесть!

— Что это?!!

— Аааа, ты не понимаешь, да?! Я предупреждаааал! — на меня набрасывается абсолютно невменяемый Ромыч, он больно трясет меня за плечи, потом хватает за руку и тащит в комнату. — Все, ты меня достала! Стучишь и стучишь по своему компу с утра до ночи. А как же я?

— Ах ты — сволочь неблагодарная! Разве я мало тебе внимания уделяю? Еду вкусную готовлю, стираю-убираю, выходки твои безумные терплю…

— А когда у нас секс был последний раз, скажи? — его глаза наливаются какой-то первобытной ненавистью.

— Не помню, да и не хочется как-то сейчас, после такого разгрома. И вообще — когда ты в запой уходишь, от одного запаха перегара умереть можно…

— Но я же пью-то оттого, что не любишь ты меня больше… Песни мои тебе не интересны, группа моя из-за тебя распалась, продюсера ты мне так и не нашла… Тебе, наверно, опять нужен какой-нибудь художник, мазила хренов, да? — он заводится все больше и вдруг хватает со стены мой портрет. — Ага, наверно, к Артуру или Анзору этому захотела — это ведь он тебя нарисовал, да? А ты о нем рассказ написала. Все взаимно! Где этот рассказик твой? — он роется в бумагах, разбросанных по полу, и достает папку с моим сборником рассказов. Вот она. Родная, зелененькая — детище, которое так и не дошло до печати. Пожалуй, теперь оно есть у меня только в рукописи…

— Ром, да успокойся, в этом рассказе — собирательный образ. Я же много художников знаю. Ну сколько можно ревновать к прошлому! — я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не биться в истерике, и даже не вытираю слезы, которые льются ручьем.

— Сколько можно? А сколько нужно! Вот тебе, вот твои художества гребаные! — он швыряет портрет на пол со всей дури, тонкая рама разлетается на куски, но картина остается в целости и сохранности, и я успеваю подумать: «Хорошо, что это не холст, а картон — прочный, собака!».

— Ну что же, устроим литературные чтения. Че ты там накропала, писака ты наша? Посмотрим… А чтоб не убежала, я те щас устрою шоу..

Он привязывает меня к деревянной спинке роскошной итальянской кровати в огромной сталинке на Ленинском проспекте, где мы оказались совершенно случайно — друзья укатили на год в Нью-Йорк, и удалось снять шикарную двушку совсем недорого. Он начинает читать мои опусы с издевками, отпивая мартини прямо из горлышка, а я наблюдаю за происходящим как будто со стороны… Меня здесь нет, я заморожена и заторможена… Это только моя тень, мой безмолвный двойник… Мелькает дурацкая мысль: «А что, если этот разгром и это безумие — начало чего-то нового?». Мысль улетает прочь, не успев дойти до сознания… Надо прислушаться, что он там читает — этот псих…