Разговор со смертью. Ч1

Мария Гламазда, 2021

Смерть. Я всегда боялась ее. Пряталась, отказывалась принимать и верить, что когда-нибудь столкнусь с ней. И вот, 9 февраля 2003 года она вошла ко мне в комнату, уселась на мою кровать и позвонила протяжным противным гудком телефона.

Страх смерти. Всегда был со мной. С самого раннего детства. А может и раньше, ведь откуда ему взяться в детстве? Я впадала в ступор при виде этой картины — цветы, венки и красные гробы.

Если я шла со школы и по дороге лежали гвоздИки (раньше людей провожали до места захоронения именно так), то еще пару часов, придя домой, я просто сидела в ступоре.

Мама не пускала меня даже к окну, когда во дворе с кем-то прощались.

Я не принимала смерть. Вообще. Помню утром, на даче, проснувшись и выйдя из дома, я увидела воробушка. Возможно, он выпал, или разбился о стекло, не знаю. Я схватила его и побежала в дом. В доме была интересная старая книга о целебных травах. Я почему-то запомнила (может из-за названия), что тысячелетник обязательно должен помощь малышу. Укутав пернатого в платочек, я побежала за калитку — я знала, как выглядит эта трава и где она растет. Заварив в чашке, взяв пипетку, я стала в клювик капать ему этот отвар. Переживала. И капала. И плакала. Воробушек не оживал. Он был как тряпочка — мягкий. Зашла мама. Она была в шоке, постаралась мне объяснить, что его не спасти и его нужно закопать. Я закопала, прям в платочке. Оставшийся день и ночь были ужасными. В мыслях о нем. Под утро я решила, что я не все сделала для его спасения и его нужно откапать.

Вот тогда я впервые своими глазами увидела, что происходит с физическим существом после смерти. Это был шок.

Я стала еще больше бояться смерти. Любая новость о чей-то кончине была для меня, как удар обухом по голове, в голове возникала картина плоти, поедаемой червями.

Однажды мама зимой упала и ударилась головой затылком. Очень сильно. Очень. Она долго лежала и мы боялись. Мы очень боялись. Когда мама лежала, бледная, я просто умирала от внутренней боли. Я не могла себе представить, как я вообще могу жить без мамы. Я знала, что я сделаю, если что-то страшное случится с мамой. Это ужасно, правда, но это так. Из телевизора я знала, что воздух в вену решит этот вопрос. Точка.

Это был страх, который я закопала. Закрыла тысячью темными одеялами, закрыла в самый дальний из всех возможных погребов сознания.

Но он постучался. 9 февраля 2003 года он зашел ко мне в комнату, влепил мне ледяную пощечину и с вызовом смотрел мне в глаза.

— Маша, а Эля у тебя? — дрожащим голосом спросила младшая сестренка моей лучшей подруги. Что уж там, мы называли друг друга сестрами и чествовали небывалое единение душ. Тогда, 9 февраля, в воскресенье, мы должны были провести весь день вместе. Она звонила накануне и предлагала пойти гулять. А я уже пообещала знакомому, что поеду к нему в гости. Там приехала вся семья, какие-то дети, племянники и почему-то все очень хотели меня видеть. Хотя, положа руку на сердце, не были мне они настолько близки, и ехать нужно было на другой конец города, но… как говорится «судьба».

Последующие лет двенадцать я винила себя в том, что не бросила всю эту затею и не пошла с ней. Не спасла. Ведь если бы она была со мной, она бы не села в ту машину, не встречалась бы с той компанией. А возможно, встреча с этой семьей увела меня от той роковой аварии. Теперь я знаю, что все случается не случайно и все, что случилось именно так — неспроста.

Конец ознакомительного фрагмента.