Будь моей невестой. Временно

Мария Геррер, 2022

Если жених уходит к другой, возможно, стоит сказать ему спасибо. Завалила важный экзамен? И это не конец света. А вот очутиться в квартире красавца-преподавателя и не помнить, как туда попала – уже проблема. Особенно если препод тебя откровенно шантажирует и требует изображать фальшивую невесту. Почему бы и мне не извлечь из этого выгоду? Может, мы заключили выгодный союз, и теперь жизнь наладится? Как бы не так!

Глава 8

Крепкий ароматный чай бодрил.

— Рассказывай, что от меня требуется, — я откусила от конфеты и едва не закатила глаза от блаженства. — О, боги, какой вкус!

— Из Франции привез, — небрежно бросил Литвинов. — Марципан в шоколаде. Для начала от тебя требуется изобразить невесту на дне рождении моей мамы.

— На дне рождения мамы? Нет, мы так не договаривались, — я положила остатки конфеты на блюдце. — Там же еще и гости будут, и родня.

— Будут, — кивнул Литвинов. — И что?

— Я твоей маме не понравлюсь, и она меня прилюдно в порошок сотрет.

— Во-первых, ты и не должна ей нравиться. Все должны думать, что ты нравишься мне. Во-вторых, с чего ты это взяла?

— Судя по твоим рассказам, мама тебя очень любит. И оберегает.

— Я не маменькин сынок, если ты это на это намекаешь, — обиделся Максим Андреевич.

— Я этого и не говорила. Но ты сам сказал, твоя мама расстроилась, что тебя бросила невеста. Я тебе не пара, это сразу видно. Мы из разных социальных слоев. Так что она расстроится еще больше, когда узнает меня поближе.

— Что значит «не пара»? Мы живем в демократическом и правовом обществе. Я давно совершеннолетний. Следовательно, я могу делать предложение руки и сердца кому пожелаю.

— Больше всего меня радует, что ты совершеннолетний, — хихикнула в ответ. Юрист всегда юрист, жить не может без правильных формулировок. — Не забудь еще сказать, что дееспособный.

— Да, я дееспособный. Во всех отношениях, — обиделся Литвинов еще больше.

— Не цепляйся к словам.

Литвинов метнул в меня сердитый взгляд.

— Короче, моя мама не монстр. Я хорошо охарактеризую тебя перед родственниками. Даже если ты моей маме не понравишься, она слишком хорошо воспитана, чтобы это показать на людях. Отец, в отличие от мамы в мои личные дела не вникает. Его можешь вообще не опасаться.

— Мамы все одинаковые. Моя тоже за меня жутко переживает.

— Да, они такие. Обещаю, твоя гордость не пострадает, не переживай.

— Я уже поняла, что твоя мама от меня, скорее всего, в восторг не придет, но ты меня в обиду не дашь.

— Именно. Ты все правильно поняла. Твоя задача — смотреть на меня влюбленными глазами и все. Ну-ка, посмотри на меня влюбленно. Хочу убедиться, что ты умеешь это делать.

— Хорошо. Будут тебе влюбленные глаза, — я уставилась на Литвинова как смотрит голодная собака на кусок мяса. — Так пойдет?

— Такое чувство, что ты страшно соскучилась по мужику, и хочешь меня изнасиловать, — поежился Максим Андреевич. — Откровенно, грубо и вообще вульгарно.

— Что, неужели так плохо?

— Ужасно! Актриса из тебя никакая. Придется порепетировать.

— А ты тоже будешь смотреть на меня влюбленным взглядом?

— Да. Обязательно.

— Изобрази.

— Прямо сейчас? — удивился Литвинов.

— А чего тянуть? Я же на тебя посмотрела. Тебе не понравилось. Может и мне не понравится, как ты на меня смотришь?

— Учись, студентка, — Максим Андреевич отставил чашку. Зачем-то откашлялся. Выдохнул.

Взял меня за руку, осторожно коснулся пальцев. Медленно, нежно. Поднял на меня серые глаза. Глаза, разящие как стальной клинок. И при этом обещающие бесстыдное блаженство.

У меня екнуло в груди. Сердце замерло, а потом забилось как бешеное. Глаза излучали жгучую африканскую страсть, сдобренную капелькой разврата. Хорош, ох, как хорош, мерзавец!

— Стоп, — я тряхнула головой, отогнала неприличные мысли и выдернула руку. — Так смотрят на девушек из эскорта. А не на любимую невесту. Не верю! Где нежность, где трепетность? Такое чувство, что ты меня прямо сейчас повалишь на этот ампирный стол и сделаешь свое черное дело не спрося моего согласия.

— Судя по тому, как ты смотрела на меня, ты бы не возражала. Мы друг друга стоим. Давай сначала. Посмотри на меня застенчиво. Знаешь, как это выглядит?

— Застенчиво будет выглядеть по-идиотски. Лучше с нежностью.

Представила на месте Литвинова маленького котенка, которого только что выловили из холодной лужи. Он жалобно мяукает и дрожит. Хочется взять его в руки, согреть на груди.

— У меня настолько жалкий вид? — осторожно спросил меня Литвинов. — Ты не заплачь ненароком.

— Это я от счастья! Я о котенке думала, о мокром и несчастном.

— Лучше думай о симпатичном котике, сытом, ласковом. С бантиком на шее.

— Кастрированном? — деловито уточнила я.

— Нет, — отрезал Литвинов. — Хватит валять дурака. Вот, смотри как надо.

На этот раз взгляд Литвинова стал мягким. Добрым. И даже нежным.

— О чем думал? — спросила я.

— Не поверишь, о тебе. Когда ты меня в машине умоляла поставить тебе троечку. Мне тогда показалось, еще мгновение, и ты падешь к моим ногам.

— И не собиралась. Это тебе именно показалось, — фыркнула я.

— Неважно. Главное результат.

— У меня так не получится, — я сосредоточилась. Подумала о Егоре, как была в него влюблена. А потом он меня бросил ради Катьки. Нет, все-таки я редкая дура!

— Э, э. Так не пойдет! Ты меня словно убить хочешь, — запротестовал Литвинов.

— Погоди, сейчас попробую еще раз, — я сосредоточилась.

Вспомнила своего любимого героя детства — одноногого Сильвера из «Острова сокровищ». Брутальный мужчина. С характером. Одинокий. Непонятый. Мне он безумно нравился. Жалость к гордому пирату мешалась с интересом. Меня всегда влекли неординарные личности.

— Пойдет. О ком думала? — осведомился Литвинов.

— О Сильвере.

— Джоне? — удивленно вскинул брови Максим Андреевич. — Из «Острова сокровищ» Стивенсона?

— Ага.

— Я что, на него похож?

— Пожалуй. Не внешне. Есть в тебе нечто злодейское. И благородное. Дикая смесь. Решительность. Отвага, граничащая со слабоумием. Ты рискнул меня сделать фальшивой невестой. Смелый шаг. Люблю дерзких мужчин.

— Астахова, ты неподражаема! — расхохотался Литвинов. — Ладно, пусть будет одноногий Сильвер. Не худший из литературных героев. Лучше чем граф Дракула или какой-нибудь капитан Грей.

— Грей-то тебе чем не угодил? Плавал под алыми парусами, любил Ассоль. Возвышенно, чисто, романтично.

— Надо же, не спутала, — удивился Литвинов. — Мало кто помнит Артура Грея. Сейчас в моде извращенец-Кристиан.

— Проверяешь мою эрудицию? Ну, ну. «Пятьдесят оттенков» не читала. Не мое. Открыла и закрыла. Смешно и глупо.

— А ты категорична. Но возразить не могу. Не читаю женские любовные романы.

— Так чем тебе капитан Грей не нравится?

— Дурак он был. Увидел спящую девушку. Ничего о ней не знал, приплыл, забрал, женился. Может, она слабоумная? Мне Ассоль никогда не нравилась. Витала в облаках, ждала принца. Дождалась. Но не факт, что они жили долго и счастливо. Вообще Грина не люблю, прости.

— Я тоже от его мистерий не в восторге.

— Как у нас много общего!

— Ты это уже говорил. Итак, продолжим. Смотреть друг на друга у нас получается. Лапать я себя не дам. Даже ради тройки.

— Что значит лапать? Обнимать я тебя просто обязан.

— Обнимать можешь, но целомудренно и невинно. И без поцелуев. Мне оно не надо.

— Ты себя слышишь? Как же без поцелуев? Мы — жених и невеста.

— Поэтому невинно и целомудренно. До свадьбы ни-ни. Я девушка правил строгих. Порядочная и честная.

— Помнится, ты была раскрепощенной женщиной эпохи декаданса, — поддел Литвинов.

— Ты хочешь, чтобы твою маму кондрашка хватила? Ты в каком ресторане со мной познакомился? Из какой богемной прокуренной среды вытащил в приличную семью? Нет, женщиной эпохи декаданса я не буду, хотя и очень хочется. Мне твою маму уже жалко. Все должно быть скучно, приторно и безумно прилично.

— Кто сказал?

— Ну, я думаю, именно такой образ будет в тему. И порадует твоих родителей.

— Мне не нужна приторная правильная невеста. Никто не поверит.

— Хочешь раскрепощенную женщину? Не боишься? — я опустила голову, посмотрела на Литвинова томным взглядом исподлобья и прикусила нижнюю губу.

Он замахал на меня руками:

— Сгинь, роковая женщина! Ты меня заикой сделаешь! Пусть будет нечто среднее. Золотая середина — это всегда верное решение. Затюканная невеста мне не нужна. Напористая тоже. Будь естественной. Непосредственной. Сама собой. И изволь выражать обожание мне публично.

— Ты меня тоже обожаешь, — напомнила ему.

— Поэтому буду тебя обнимать и тискать по углам, но так, чтобы люди видели.

— Еще чего! Обожать можно, трогать нельзя.

— Мы обговорим этот пункт отдельно. Будет странно выглядеть, если мы станем держаться за ручки как подростки.

— Пункт? — не поняла я.

— Я составил договор, — Литвинов поднялся, подошел к столу, взял бумагу и протянул мне. — Ознакомься. Можем внести некоторые изменения, если тебя что-то не устраивает.

Я пробежала бумагу глазами.

«Данный договор заключается между Литвиновым Максимом Андреевичем и Астаховой Еленой Владимировной… Такого-то числа, такого-то года… Вступает в действие… Стороны обязуются…» Интересно, что же стороны обязуются?

Господин Литвинов обязуется вернуть госпоже Астаховой некий документ, который она ему одолжила, будучи в здравом уме и твердой памяти.

— Почему так заковыристо обозвал зачетку? — поинтересовалась у Литвинова.

— Потому что ты практически собиралась дать мне взятку. Я тебе проставляю экзамен, а уж что ты мне собиралась предложить за подобную услугу, я даже подумать боюсь.

— Ничего я тебе предлагать не собиралась. Просто просила поставить троечку.

— За это можно получить реальный срок и тебе и мне.

— За то, что ты мне просто поставишь несчастную тройку? И по поводу твердой памяти я бы поспорила, — заметила я.

— Предлагаешь написать, что ты совала мне некий документ в штаны, будучи пьяной в стельку?

— Да, звучит по-идиотски, — согласилась я.

Продолжила чтение. Я обязуюсь из благодарности за возврат некоего документа с подписью Литвинова изобразить его временную невесту. Полная чушь.

— Этот договор будет действителен в суде, например?

— Нет. Кто же примет такой бред к рассмотрению?

— Тогда на фига его заключать?

— Я юрист. Мы и не такие договора в фирме заключаем. Они вселяют некую уверенность.

— Вселяют иллюзию уверенности, — я смяла договор и кинула его через плечо в корзину для бумаг, стоящую у письменного стола. — Не люблю пустые обещания, договора, формальности. Мне достаточно твоего слова. Русские купцы раньше миллионные сделки скрепляли не договорами, а рукопожатием.

— Ага, значит, все-таки историю права читала, — оживился Максим Андреевич.

— Читала, — призналась я. — Но запомнила мало. Про купцов было интересно.

— Тогда пожмем друг другу руки и этим заключим сделку, — Литвинов протянул мне руку. Я пожала ее.

Он не спешил выпускать мою ладонь:

— Веришь мне?

— Верю.

— Я тебе тоже.

Максим Андреевич смотрел на меня и улыбался. Очень по-доброму. Потом наклонился и поцеловал мне руку. Мягкие губы коснулись кожи и словно обожгли горячим дыханием. Я невольно вздрогнула.

— Испугалась? — вкрадчиво спросил Литвинов.

Голос неожиданно пропал, сердце предательски замерло, и я ничего не ответила.