Прыжок в бездну

Мария Высоцкая, 2019

Когда твой дом-хлев под снос, отец давно превратился в отброса, а цель твоей жизни – выбраться из болота, ты пойдёшь на многое.Обчистить тачку богатенького мальчика? Легко!Быть пойманной на месте преступления? Никаких проблем!Спасённой его лучшим другом? Прекрасно!Влюбиться в своего спасителя? А вот с этим сложнее.Но иногда жизнь преподносит сюрпризы, ведь чтобы постичь любовь, необходимо рискнуть и совершить прыжок в бездну. Там темно, страшно. Но тьма обязательно рассеется, стоит в ней появиться тому, кто способен разжечь огонь, избавить от страхов, согреть своим сердцем.Однотомник.Цикл: Законы безумияСодержит нецензурную брань.

Глава 5

Ди.

Мерзкая бабёнка!

Меня переполняет злость. Дурацкий день, и все ко мне лезут, сначала Тея прилепилась, гуру макияжа, блин, потом лошадь эта. Держал бы лучше Шелест своих баб от меня подальше. Всем бы было ещё какое счастье, мне точно до остальных в принципе дела нет.

Конечно, я не совсем права в своём последнем высказывании, но реально достали, хотя этот порыв стыда длится недолго. Почему?

Потому что Ник отрывает от платья пояс, резко притягивая меня к себе. Я касаюсь спиной его груди, и мне становится не по себе, странное чувство, пугающее. Ощущение, словно мне хотелось этих прикосновений. Всё время, что мы общаемся, где-то в моей голове было едкое, маньячное желание его прикосновений. Какой бред, бред. Хочется убежать, что я и делаю. Дёргаюсь, резко начиная идти вперёд, и вот тут происходит главный пипец, Шелест, стоящий совсем близко, видимо, случайно наступил на длинный шлейф от моего платья. Слышу треск ниток, а потом, как в замедленной съёмке, вижу, как юбка, отделившись от лифа, падает на пол.

Весело, мои труселя увидела пара десятков человек, впрочем, пофиг. Переступаю через ткань, пинаю её в Шелеста и, показав ему фак, иду в гримёрную. Я делаю всё на автомате, я дико зла, но мне не стыдно и даже не некомфортно, мне реально пофиг. Я не в панталонах, жопа у меня нормальная, поэтому…

Шелест не идёт следом, что хорошо, потому что после подобной выходки я бы точно его побила битой!

Заявляюсь в своём новеньком прикиде к Эмме, и та чуть ли не падает в обморок. Эта Тея сразу начинает суетиться, строить из себя мамочку. За что мне всё это?

— Это Ник сделал? — округляет свои и без того огромные глазища, услышав моё объяснение.

— Ага.

— Это на него не похоже.

— Я, по-моему, доступно объяснила, что он случайно.

— Да, — поправляет свои светленькие волосы.

Пока она охает и причитает, я стаскивающих с себя оставшийся от шикарного платья лиф и быстренько надеваю свой бюстгальтер. И конечно, как назло, пока я стою тут в одном белье, дверь открывает кто? Никита! Чтоб его.

Меня перетряхивает, чувствую, как краска приливает к щекам, но вида не подаю, так, как и надо, продолжаю натягивать футболку, колготки, шорты. Шелест, который явно шёл, чтобы что-то сказать, резко захлопывает дверь, видя меня в бельишке, а Тейка, поджимая губы, бежит за ним.

— Дурдом какой-то, — поправляю рукав на футболке.

— Дурдом? — прихрюкивая орёт Эмма, — вы всё испортили, — её перетряхивает, она сейчас лопнет от злости.

— Сорри, это он, — киваю на дверь.

Эмма накрывает лицо ладонью, не видя, что в гримёрку кто-то входит, на этот раз это её помощница, она сияет, как хрустальная ваза.

— Боже, детка, — хватает меня за руки, — ты устроила такой фурор, невероятно просто. Эмма!

Эм поднимает голову.

— Ты видела, что пишут в сети? Прошло пятнадцать минут, а о нашем показе уже знает вся Москва, эта девочка произвела бомбическую реакцию, выходка с платьем, скандал. Это блестяще, думаю, нам стоит с ней посотрудничать поплотнее.

— Серьёзно? — приподымаю бровь.

По-моему, мир сошёл с ума.

— Отлично — отлично, — Эмма вскакивает на ноги, начиная хаотично бегать туда-сюда. — Что пишут? Покажи.

— Деньги мои отдайте, — надеваю куртку.

— Да-да, держи, — суёт конверт, — спасибо, что выручила.

— Ага. Всем пока, — беру свой рюкзак и иду подальше от этих ненормальных, — больше не зовите.

За дверью боюсь налететь на Никиту, я не из скромных, но всё, что сегодня произошло… Боже, неужели мне всё же стыдно? Не смей, Ди! Не смей.

Иду по коридорчику, стараясь как можно незаметнее выскользнуть на улицу. Погодка шепчет, солнца уже нет, но всё ещё тепло. Закидываю рюкзак на плечи и топаю к метро. Смотрю в пол, разглядывая серый асфальт, позади слышен шум подъезжающей машины.

Астон Мартин останавливается у тротуара чуть впереди меня, прохожу мимо, но, поразмыслив, решаю, что добраться домой на тачке гораздо удобнее, чем шоркаться по метро. Да и извинения послушать хочется, а он будет извиняться, я уверена.

Улыбаюсь и открываю дверь машины в предвкушении представления. А ещё, ещё мне просто хочется побыть в его обществе чуть больше.

— А я тебя уже заждалась, — кидаю рюкзак в ноги, пристёгиваюсь.

— Слушай, я не заметил, как наступил на юбку.

— Да что ты? Ладно, забей, мне было лестно посверкать задом перед толпой этих людишек.

— Ди, — берёт мою руку, — извини…

Он ещё что-то говорит, но вместо этого я слышу шум, сейчас я лишь чувствую, чувствую прикосновение, и то, что начинает в этот миг колыхаться в моей душе, всё это пугает. Вырываю руку, закатывая глаза. Надрывно смеюсь, хлопая его по плечу.

— Забей. Мне новую сумку купишь, а не этой своей, но учти, ноги раздвигать не буду, — деловито откидываю волосы за спину.

Никита хмурится, кивает каким-то своим мыслям и медленно выезжает на соседнюю полосу.

Всю дорогу домой мы молчим, и, наверное, это даже хорошо. У подъезда Шелест поворачивается ко мне, очень внимательно всматривается в моё лицо, его губ касается улыбка.

— Ты была сегодня самая красивая.

— Спасибо, — нервно тру нос и, попрощавшись, вылетаю из тачки.

Быстро бегу в квартиру. Зачем он это сказал? Нет, не хочу об этом думать, не сегодня. Распахиваю дверь в свою комнату, лицом к лицу сталкиваясь с каким-то мужиком, он шарится в моих вещах.

— Вон пошёл отсюда! — ору, но реакции ноль, беру швабру. — Пошёл вон, придурок.

Он начинает бубнить, но позади появляется отец.

— Дианка, ты чего разоралась?! Борисыч, пошли, стынет всё.

Этот бомж выползает из моей комнаты, а я сокрушённо смотрю на выломанный замок. Суки!

— Скажи своим алкашам, чтобы сюда не ходили, понял?!

— Ты на кого орёшь? Бл*дь малолетняя, на отца?

— Да какой ты мне отец, придурок? — толкаю его в грудь, роняя рюкзак на пол, конверт вылетает из раскрытого отделения, купюры разлетаются под наши ноги.

Я вижу зародившийся блеск в глазах того, кто называется моим отцом. Он причмокивает, трёт пальцами подбородок, неуклюже выставляя губы трубочкой.

Быстро падаю на пол, чтобы всё это собрать, но чувствую резкую боль, мой папочка толкает меня в плечо, я падаю на пятую точку. Завязывается потасовка, его мерзкий дружок появляется на шум и, увидев бабло, с яростью отшвыривает меня к стене, перед этим ударив в живот.

Я чувствую тошноту и то, насколько тяжёлым становится моё дыхание. В глазах встают слёзы, через размытую пелену я наблюдаю за тем, как они собирают мои деньги и уходят.

Слышу, как громко хлопает входная дверь, медленно поднимаюсь по стенке, держась за живот ладонями. Меня покачивает, сглатываю и, сделав пару шагов, подпираю дверь в свою комнату шваброй.

— Ненавижу, — шепчу, стискивая зубы и закусывая нижнюю губу до крови.

Обессиленно сажусь на пол, отчётливо слыша капли дождя о железный подоконник на улице, обнимаю колени руками, притягивая их к груди, уткнувшись лицом в чашечки.

Пусть этот день уже закончится. Пожалуйста!

Я не плачу, ни за что. Всё это мелочи, пройдёт. Нужно лишь немного потерпеть, совсем чуть-чуть. Утром, собрав себя по частям, выпиваю таблетку обезболивающего и, быстро одевшись в джинсы и футболку, иду на улицу, по лестнице надеваю джинсовку, всё ещё придерживая ладонью ноющий живот. Даже не хочется смотреть на этот огромный потемневший синяк. Переборов боль, сажусь в маршрутку, сейчас должна подействовать таблетка, должна.

Почему-то по дороге в голову закрадывается мысль о том, что кто-то из знакомых мог увидеть видео со мной в сети, после вчерашнего «фурора» мне явно бы этого не хотелось, но даже если это так — выплывем. Что такое мнение стада? Ничего.

Открываю парадную дверь и, сдав куртку в раздевалку, топаю в класс. Как я и говорила, увидев меня, все притихли.

Самойлова прищурилась, что-то шушукнув Подольской, и та громко засмеялась.

Проигнорировав этот выпад, сажусь за парту, впереди литература. Костик вновь уселся рядом, смотря на меня щенячьими глазками.

— Чего?

— Это правда? То, о чём они говорят?

— Что именно?

— Что ты подрабатываешь в модельном агентстве, которое также предоставляет эскорт?

— Что?

Охреневаю от услышанного. Приехали.

— Ты занимаешься проституцией? Ди, — вымученно и очень печально.

— Ага, и по совместительству ещё на Тверской стою. Ни разу не видел, что ли?

— Прости, я не хотел обидеть, но будь в курсе, чего болтают.

— Буду-буду, — ухмыляюсь и в упор смотрю на затылок этой твари в розовой кофточке.

После урока незаметно иду следом за этими подружками в туалет. Сами напросились.

Захожу, хлопая дверью, Самойлова оборачивается, и я сразу трескаю ей по морде. Чуть-чуть перестаралась, кровь, хлещущая из её носа фонтаном, и орущая рядом Погодина совсем не входили в мои планы, но менять что-то поздно.

Наклоняюсь к ней, чувствуя её страх.

— В следующий раз, если ты что-то пикнешь, крови будет больше. Поняла меня, шлюшка?!

Она кивает болванчиком, отползая к батарее.

— И только попробуйте стукнуть кому, поняли?

— Да-да, — бормочет Погодина, вытирая кровь своей подружке.

Выползаю оттуда в каком-то полумёртвом состоянии, перед глазами искры и белые пятна. Упираюсь ладонью в стену, прикрывая веки. Нужно успокоиться, всё хорошо, мне не больно. В рекреации на первом этаже замечаю идущую прямо на меня директрису. Прекрасно! И что я ей скажу? Отец в школу так и не пришёл. Ему пофиг. А если они домой к нам припрутся, увидят наш рай и в опеку пойдут? Нет, такого счастья мне не надо. Не хочу в детдом, сама полжизни живу и дальше выживу.

Выпрямляю спину и почти гордо иду ей навстречу, что-нибудь наплету. Ноющая боль становится слабее, вдыхаю, теперь я могу нормально вдохнуть. Видимо, таблетки всё же действуют.

Ещё три метра, и мы столкнёмся лицом к лицу. Выдыхаю, а мозг начинает очень быстро соображать, что врать.

И о чудо, поворачиваю голову к центральному входу, видя Шелеста. Он стоит у расписаний, в наушниках, руки в карманах. Не поверишь, как ты вовремя. Улыбаюсь через силу, мне кажется, директриса, увидев мой рот, входит в ступор. Ещё один шаг, и я могу дотянуться до неё рукой.

— Здравствуйте, Зоя Фёдоровна, отец прийти не смог, работы много.

— Опять? Викторова, мне кажется, ты…

— Но пришёл кое-кто другой.

Оборачиваюсь на Шелеста, Зоя делает – то же самое. Ещё шире улыбаюсь шагая в сторону Никиты.

Шелест снимает наушники в желании что-то сказать, но я опережаю его:

— Познакомьтесь, Зоя Фёдоровна, это Никита, мой старший брат, двоюродный.

Вижу, как его лицо вытягивается, он прищуривается, смотря на меня слегка раздражённо. Ну, прости, дружочек.

— Здравствуйте, — кивает наконец, посмотрев на Зою.

Она поджимает губы. Оглядывает его с ног до головы придирчивым, почти соколиным взором. От ее внимания, конечно, не ускользают его часы, на которых она задерживает взгляд дольше всего. Наверное, думает, золото это или подделка. А ещё, как у такой оборваночки, как я, может быть такой родственник. Шелест мужественно терпит то, как его разглядывают, непроизвольно поправляя ворот футболки.

— Добрый день. Хорошо, что вы пришли, Диана ведёт себя отвратительно.

— Это на неё похоже, — трёт подбородок, — накажем, Зоя Фёдоровна, не переживайте.

Говорит ей, а смотрит на меня. Проклинает, видимо.

Директриса грозно задирает голову, а потом предлагает Шелесту пройти в её кабинет. И о боги, он соглашается. Ну зачем? Зачем?

Тащусь за ними следом. Расправляю плечи и, задрав нос, иду к кабинету нашего директора, куда меня, кстати, не пускают. Приходится ждать сидя на подоконнике неподалёку.

Что она ему там втирает? Так проходит почти полчаса, вижу открывшуюся дверь и спрыгиваю на пол.

— Ну? Что она сказала? — смотрю на него снизу вверх.

— Из школы тебя выгоняют.

— Что?

— Но я договорился, сестрёнка, — скептически ухмыляется.

— Я тебя уже почти люблю, — улыбаюсь, прикрывая глаза.

Хоть тут повезло, теперь главное, чтоб Самойлова не нажаловалась, иначе Шелестовское обаяние не поможет.

— А ты чего приехал, вообще?

— Вовремя задаешь вопросы. Актуальнее было бы это спросить минут сорок назад.

— Ну прости, очень была нужна помощь. Так зачем?

— Вот, — достаёт из внутреннего кармана кожаной куртки конверт, — Эмма вчера не всё отдала.

— Денежки? — заглядываю внутрь конвертика. — Мои милые денюжки. Спасибо, — прячу в рюкзак, — и за Зою спасибо, а то она реально поперёк горла уже.

— Я так и понял.

— А что сказал? М? Интересно же.

Веселюсь, стараясь не подавать вида, как мне на самом деле хреново. Так хочется лечь, но я стою, смеюсь, улыбаюсь и строю из себя дурочку.

— Тебе лучше не знать.

— Душу продал.

— Как минимум. С тобой всё хорошо? — смотрит на меня немного странно.

— Вполне, — хмыкаю, — что как мамочка-то?

— Поехали тогда.

— Куда?

— Узнаешь. Поехали, записку тебе напишем, по семейным обстоятельствам, потом.

— Хм, — прикладываю пальцы к губам, — даже не знаю, я так хотела попасть на биологию, но только ради тебя пропущу, — быстренько, стараясь не ойкать, забираю куртку из гардероба. — Поехали уже, ну чего ты встал?! Пошли, — упираюсь ладонями в его спину, толкая к выходу.

Шелест смеётся, начиная шагать.

Никита открывает мне дверь в машине, кстати, сегодня это лексус, который он припарковал прямо за школьным забором. Забираюсь внутрь, пристёгиваюсь, внимательно наблюдая за тем, как он обходит авто со стороны капота, и садится рядом.

— Так куда мы едем?

— В автотюнинг. Гаражи, короче.

— Далеко?

— Нет, но сначала заедем за Деном.

— Это обязательно? — морщусь.

Жорин — не самая радужная перспектива.

— Ага.

— Жаль, ну ладно, позлить моего любимого начальника лишний раз — не есть ли истинное удовольствие?!

— Язва.

— Слушай, а порулить дашь? Всегда хотела посидеть за рулём.

— С заглохшим движком?

— Что? Нет. Почему… ты издеваешься, — цокаю языком. — Так что? Дашь?

— Я подумаю.

— Как оставлять меня без юбки, так ты долго не думал.

— Я извинился. Ты чего такая возбуждённая сегодня. Енот?

— Какая? — начинаю придурошно хихикать.

Никита оставляет мой вопрос без ответа, да и был ли это вопрос?

Жорина мы забираем из элитной высотки в центре, хорошо устроился, жук.

Он с улыбкой подходит к тачке, а когда он видит меня, его рожу явно перекашивает.

— Изыди, — открывает дверь, перекрещивая меня.

— Идиот.

— А вдруг помогло бы. Чё она тут опять забыла? — уже Нику.

— Падай.

Жорин пожимает плечами и садится назад. Я слышу его вздохи и ощущаю явное желание поиздеваться надо мной.

— Вы мутите, что ли? — с задором так.

–Нет! — слегка повышаю голос, но получается с надрывом, я словно проскрипываю это отрицание.

Краснею, начиная поправлять волосы, касаться пальцами лица, дёргать ткань одежды. Как ему такое в голову вообще пришло?

— А тебе завидно? — уже Никита.

Он, в отличие от меня, полнейшее спокойствие, ему абсолютно пофиг на слова Жорина. Тогда чего я так парюсь?

— Конечно, она вчера так эпатажно в трусах отожгла, ты, кстати, молодец, подарил народу такую усладу для глаз.

Никита сильнее сжимает руль, натягивая улыбку на лицо.

— Смотри, чтоб не вытекли, — включает климат-контроль, поворачивая вправо.

— Понял, принял, — выставляет ладони вперёд, — значит, мутите.

— Не завидуй! — закатываю глаза, наконец-то успокоившись.

— Да чему завидовать? Я как-то не по бешеным енотам.

— Чё ты сказал?

Мне хочется его придушить, ей-богу. Козёл.

— Ди, не обращай на него внимания, — Никита перехватывает мою руку и возвращает на мои колени, — он же специально.

— Фу, какие вы скучные.

— А ты не похож на бизнесмена, шут, однозначно.

— Уволю тебя, и посмотрим, кто из нас шут.

— Только и можешь: уволю, уволю. Новенькое бы что-нибудь придумал.

Шелест молчит всю оставшуюся дорогу, а вот мы с Жориным соревнуемся в слабоумии. По-моему, это явно не конкурс «острее на язык», это полный идиотизм. Припарковавшись за высоким забором, Ник выходит из машины. Перед нами пара гаражей, небольшая парковка, уставленная разноцветными машинками. Вылезаю на улицу, озираясь по сторонам. Жорин дёргает меня за рукав джинсовки.

— Чего?

— Если что, я шутил.

— Да мне пофиг, — закатываю глаза.

Ден хмурится и идёт в одну из открытых дверей в гараже.

— Красивенько, — подхожу к Никите, вытаскивая из кармана сигареты.

Прикуриваю, делая затяжку.

— Вредно, — поворачивается ко мне.

— Ой. Не начинай. Нервы.

— Отговорки.

— Тебе бы мою жи… — обрываю себя, надевая глупую улыбку. — Так что, прокатиться дашь?

— На лексусе?

— А можно на чём-то другом?

— Целый автопарк, выбирай, — проводит рукой по воздуху, указывая в сторону стоящих в ряд разукрашенных машинок.

— А если стукну?

— Пошли уже. Только выкинь эту дрянь, у меня не курят.

— Да без бэ!

Быстренько докуриваю и, затушив окурок ногой, иду к тачке. Я уже пробовала водить, на Серёгином корыте, и у меня вполне неплохо получалось.

Всё же для катаний Никита предоставляет мне свою машину. И чем я думаю, садясь за руль? Явно не головой, во мне столько злости, азарта и отчаяния, что мне просто необходимо всё это выплеснуться. Нажимаю на газ, и машина плавно катится по дорожке, Шелест спокойненько устраивается на соседнем сидении, ему только газеты с чаем не хватает. Выкручиваю руль вправо и, выехав на дорогу, усиливаю нажатие на педаль.

— Полегче, убьёшься.

— Спокойно, малыш, я знаю, что я делаю…

— Не отвлекайся, — опускает стеклоподъёмник.

Я проезжаю круг и возвращаюсь на парковку за высоким забором. Честно, становится легче, морально так точно. Я успокоилась, ну или мне это хотя бы кажется. Заглушив машину, я чувствую скованность, очень неуютно, я стесняюсь. Я стесняюсь! Когда такое было? А ещё я сейчас помру от запаха мужского парфюма, которым пропахло всё в этой машине. Он невероятный. Сжав руль, поворачиваюсь к Шелесту, только сейчас понимая, что всё это время он неотрывно смотрел на меня.

Сглатываю, глупо улыбаясь.

— Ну что? Я готова ездить на болиде?

Никита прищуривается, словно вникает в то, что я сказала, спускается на землю.

— Да. Сходи поешь, тут есть кафе, мне нужно решить ещё парочку вопросов.

С этими словами он выходит на улицу. Тру щёки, смотря на себя в зеркало. Чёрт! Что со мной происходит?