Законы безумия

Мария Высоцкая, 2018

Детдомовец и мажорка. Они из разных миров, у них нет ничего общего, ничего, кроме обоюдной неприязни, граничащей с обожанием. Богдан – вырос в детском доме, его усыновили, когда ему стукнуло семнадцать. Теперь он вынужден учиться в элитной школе. Он дерзкий, бесстрашный, справедливый, и никогда не делит людей на богатых и бедных. Герда – всегда считала себя лучше других. Хотела доказать отцу, что он может ей гордиться. Она королева элитной гимназии. Местная звезда, а ещё, просто несчастная девочка. Смелая снаружи, и робкая внутри. Их судьбы сплетены настолько тесно, что другим там никогда не хватит воздуха. Содержит нецензурную брань.

В оформлении обложки использована фотография с https://unsplash.com/ по лицензии CC0.

Пролог

Отрывки непоследовательны во времени, а вырваны из разных глав. Ибо так веселее!

« — Богдан? Это что такое? Она пьяная?

— Мама Марина, выключай училку, мы же дома. Мне ее бросить надо было, что ли?

— Ладно, в комнату давайте.

Чтобы Гера ничего не сбила своим пьянющим тельцем, поднимаю ее на руки и тащу в комнату.

— Я себе тогда на полу постелю, — уже на лестнице.

— Богдан, — слегка протянуто, — ты спишь в гостиной сегодня, — мама качает головой, растягивая губы в красивой, но ехидной улыбке.

— Че эт?

— В гостиной, Богдан!

— Ладно, ладно.

Уже в комнате кидаю Гольштейн на кровать. Она что-то мямлит, корчит рожицы. Я лишь со стороны наблюдаю, опираясь плечом о дверной косяк. А Гера тем временем упорно пытается встать с кровати. Пошатываясь, выпрямляется, начиная расстегивать рубашку.

А вот это уже становится интересным. Плюхаюсь на кровать в полулежачее положение, ноги же остаются на полу. Закинув руки за голову, с насмешкой смотрю на это шоу.

Гера стягивает юбку.

— Гера, ты зачем трусы-то напялила? Что в них, что без, — комментирую, смотря на прозрачный белый материал и тонкую полоску сзади.

— Я Герда, — впивается в меня колюченьким, но таким забавным взглядом, а потом падает рядом, — Шелест, давай поцелуемся, — закидывает на меня свои ноги.

— Не, — задумчиво, — я с алкоголичками не целуюсь, — ржу над ее вытянувшейся мордашкой.

— Вот за это я тебя и люблю, — улыбается.

— За то, что с алкоголичками не целуюсь? — сжимаю ее протянутую ладонь.

— За то, что в трусы ко мне не лезешь, — вытягивает ноги, и теперь мы оба находимся в полулежачем состоянии, тесно прижимаясь друг к другу боками.

— Гера, ты только скажи, я двумя руками «за», — делаю серьезное лицо. Гера же хохочет, толкая меня локтем в бок.

— Я Герда, Шелест!

— Ты Герда Шелест? Звучит.

— Что? — зависает, а потом хитро улыбается. — Не дождешься».

« — Ты че здесь делаешь? — это первое, что я слышу, проходя по душному коридору новой обители знаний. Тоска зеленая. А когда поворачиваюсь, радости моей нет предела. Павлик Сомов — собственной персоной.

Мажорик, думающий, что выиграть можно, только когда у тебя есть бабки. Соперничек. Этот слизняк с самого первого дня тянет одеяло на себя, в сотый раз бросая мне вызов и публично проигрывая. Боец из него — дно.

К моей дикой скорби, это создание тренируется со мной в одном клубе. Не так давно, последние пару месяцев. Но и за это время он успел всем стать поперек глотки.

— Да вот зашел и здесь тебя отделать, — смеюсь в лицо этому придурку, — расслабься, — хлопаю по плечу, — учусь я теперь здесь.

— Ты? Ты ж ср*ный детдомовец, кто тебя сюда пустил?

— Так тебе морду начистил, вот они и решили, как они здесь без меня будут. Считай, за заслуги перед родиной, — наблюдаю, как багровеет лицо этого недоноска, — я же тебе говорю, расслабься, не напрягай оставшуюся извилину, а то и эта порвется».

«Его голос приводит меня в чувство, и я отхожу в сторону.

— Да, — киваю.

— Ты чего красная?

— Что? — трогаю щеки и, кажется, краснею еще больше, — жарко, — пожимаю плечами, — спасибо, — аккуратно забираю протягиваемую им тетрадь, стараясь не коснуться его пальцев.

— Обращайся, — улыбаюсь, но моя улыбка быстро гаснет, — только смотри, чтоб рыцарь твой не расплакался, как узнает, что я тебе задачки решаю.

— Пошел ты, Шелест! Я тебя не просила, — с остервенением заталкиваю все в сумку, собираясь уйти, а лучше — убежать. Но кто-то в этом мире, кажется, против. Ручка сумки рвется, и та с шумом падает на пол.

Богдан так и сидит на подоконнике. На лице красуется улыбочка, его сильно забавляет вся эта ситуация, а я ползаю по полу, пытаясь подобрать все, что разлетелось из открытой сумки.

— Наверное, пойду я, — слезает с подоконника, а я замираю, поднимая на него глаза, — а то ты так себе тут шею свернешь, пока от меня убегаешь.

Он уходит. Вальяжная походка, руки в карманах брюк, как всегда, выправленная рубашка, расстегнутый пиджак, не затянутый до конца галстук… Он один так носит школьную форму, чем сильно выделяется, но ему, кажется, до этого совершенно нет дела».

« — Что тебе надо? — шиплю где-то на десятом круге, понимая, что он так и будет волочиться за мной надоедливой тенью.

— Что? — удивленно так.

— Отстань от меня, — вновь ускоряюсь, но прекрасно понимаю, что еще круг в таком темпе — и я труп. А ему хоть бы что, бежит, лыбится.

— Я к тебе не приставал, — резко останавливается, хватая меня за руку, — а вот сейчас, — притягивает ближе, заставляя почти что влететь в его грудь носом, — пристаю.

— Не трогай меня, — вырываю руку, отскакивая на метр, — офигел? — ору, привлекая к нам внимание. Боковым зрением сразу улавливаю Павлика, который даже не чешется подойти ближе.

— Ага, — спокойненько пожимает плечами, — побежали, — толкает меня вперед, — Альбина смотрит.

И я бегу. Как полная идиотка, бегу, спиной чувствуя его прожигающий взгляд. Пробегая мимо Сомова, хмурюсь, кидая ему вызов одним взглядом, он делает шаг в мою сторону, а после замирает. Оборачиваясь, замечаю лишь, как опускается рука Шелеста. Что за фигня здесь происходит?»

« — Богдан, драка в первый же день. Ты недельку хотя бы не мог подождать?

— Я случайно.

— Случайно?

— Ты же в курсе, кто получил по тыкве?

— Еще бы, его отец в директорской час орал.

— Прости, — убираю руки в карманы, представляя, сколько маме Марине пришлось вытерпеть за этот час.

— Ладно, у тебя сколько уроков осталось?

— Один.

— Тебя подождать?

— Не, сам доеду».

« — Что, довольна, Гольштейн? — шипит Соколова, нависающая над Сомовым.

— Более чем, — откидываю волосы назад, смотря на нее с вызовом, но она лишь отворачивается.

Школу сотрясает звонок, и я понимаю, что в класс вот-вот придет учитель. Хватаю учебник и уже на ходу засовываю тот в сумку.

— Богдан, — ору, пытаясь его догнать.

Шелест же идет, словно не слышит моих воплей.

— Богдан, — хватаю за руку, пытаясь остановить эту машину.

— Что?

— Спасибо. Я хотела сказать тебе спасибо, — облизываю губы, краснея от его злобного взгляда.

— Знаешь, Герда, ты права, нам не стоит общаться».