Империя краснопустынных инков. Становление империи

Мария Вершинина

Пятнадцатилетнему вождю легла на плечи забота о людях племени его отца, погибавших в этот алый рассвет посреди пустыни. Нет выбора, надо срочно создавать государство и спасать племя. Но тут новые проблемы. Выгодно ли это соседям? А как же любовь? А она придет когда-нибудь?

Священные земли

Через три дня племя выдвинулось. Под флагом таким алым как рассвет. На котором символикой стал трехглавый орёл, державший в своих четырех лапах серп и молот, символику трудового народа, мечь пугающий врагов и скипетр как символ самодержавной власти. Головы его как бы угрожающе смотрели на восток и запад, а средняя прямо́ с любовью на народ.

Идя с народом по бескрайней пустыне вождь заметил восьмилетнего мальчика, изучавшего будь-то каждую тропуи и зарисовывал их под руководством бывшего газильщика. Он будь-то усыновил мальчика. И его пятилетнюю сестру.

На него в очередной раз посмотрели как на дурака. Ведь жители пока ещё бедного племени своих то дочерей считали обузой, а усыновить или тем более удочерить лишний рот для них было что-то не понятное и ужасное.

Вдруг вождь увидел, что мальчик слез с верблюда, своего приемного отца, захватив корзину с хлебом и бадью с водой, которые были для племени, тогда ещё Пустынных инков, драгоценными за лишнюю их растрату, при отце вождя Генриха, вожде Феликсе была назначена смертная казнь. Он побежал к таким же малышам как он. Они ехали в трёх гнилых телегах, битком забитые детьми от одного, до восьми, иногда десяти лет, по двадцать человек в телеге. Мальчик прыгнул в ту телегу где ещё было для него место. т И начал отрезать детям хлеб и наливать воду. Передовая бережно так чтобы всем хватило.

— Рамзоре Онг, кто эти дети? Где их родители? Почему они голодают. — Спросил Генрих.

Рамзоре Онг вздрогнул, первая мысль была его лишь о том, что несчастных детей казнят за растрату хлеба.

— О, мой вождь. Это сироты, оставшиеся одни после эпидемии. Пожалуйста, не убивайте их за съеденный хлеб и выпитую воду. Благодаря вам я найду деньги и душевные силы чтобы их воспитать. — При этом этот уже не газильщик дура́к, а очень сильный духом и культурой своей человек слез со своего верблюда и пал перед князем ниц. — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Вождь не убивайте детей.

Грусть проникла в сердце Генриха, боязнь смерти матевировала его племя на разные поступки. И они думали, что он как и его отец может убить любого, за любую провинность.

— Встань Рамзоре Онг, я не такой как мой отец. Мне дорог каждый человек моего племени.

Онг встал. А вождь снял со своего верблюда мяшок с мясом, которого кроме как в праздничные дни, которыми считались три дня со дня как племя нашло новый оазис, простые люди не ели.

— Остановимся на привал. Мы уже три дня в пути и дети хотят есть. И старики, и женщины, и войны.

— И вы не убьете нас если мы за один раз съездим столько ресурсов. — Спокойно уже, но все ещё смешиваясь спросил Онг.

— Нет, Рамзоре Онг, мы всегда будем в нашем государстве учитывать потребности народам если кто из министров их упустит, или использует их в своих целях ему без разговоров будет грозить казнь. — Сообщил новый закон вождь.

— Усыновление и воспитание сирот, будет считаться делом премиальной и духовной важности. Таким отцам как ты будет портиться пособие, на воспитание всех детей до достижения восемнадцати лет и надбавка от духовенства за спасение осиртелых душ.

Рамзоре Онг был в восторге от душевности и величия вождя.

Который смотрел, как все тоже мальчик продолжал зарисовывать каждую тропу.

— Рамзоре Онг, что это он делает? — С восторгом и умилением спросил вождь Генрих.

— Его отец, был следопыт и все тропы Красной Пустыни знал на изучить. И научил этому сына. Следопыты давно хотели оседлой жизни и использовать тропы в мирных целях. Они верят, что на тропах содержаться силы дашь погибших на них путников. И только они умеют ее применять. Следопыт ни когда не забывает пройденных троп иначе он заблудиться в тропах души, и путники погибшие на тропе погибли напрасно и ни когда не обретут покой. — Сказал Рамзоре Онг.

— Как его зовут этот талант художника и великолепной памяти. — Спросил Генрих.

— Альберт Бер. Его отец Авраам Бер был моим истенным и единственным другом, когда он умирал, я скачала, что позабочусь о нем и его сестре Ариэль. Показал, он маленькое пятилетнее чудо. Сидевшие сейчас на коленях у брата. И поедавшая уже приготовленное тушёное мясо верблюда.

— Приведи, ко мне Альберта,

и пусть принесет все свои рисунки. Хочу лично изучить всю свою пустыню. — Грусть проникла в сердце вождя.

Почему отец был так безразличен к народу, почему его сердце наполняло лишь лидерство, борьба за власть, и держание всех в страхе.

Через пять минут в егошатер вошёл, смуглый, но сероглазый мальчик, напоминающий вождю Егор самого в детстве.

— Вождь Генрих, мой названный сын Альберт к вашим услугам. — Сказал Рамзоре Онг.

— Малышь, я вижу свет ума в твоих глазах. Так что. ты там рисуешь? — Сказал вождь.

— Я готов служить вам. Только если вы пообещает мне ни когда не использовать знания следопытов, в злых целях и против своего народа. — Провел прямо-таки дипломатический ультиматум восьмилетний малыш. — Или вся кара погибших зря путников и все их беды свалятся на вашу семью проклятьем.

Рамзоре Онг прямо таки испугался, за жизнь названного сына.

— Не убивай вождь, он ребенок и смысл моей жизни. — Снова пал ниц Онг.

— Я не желаю видеть тебя на коленях славный человек! Твой сын показатель дипломатии, следопыт, и славный художник. Я делаю его генералом и учителем Феликсовского полка. Вот чему он будет учить юных Войнов. и их тайна будет принадлежать только им и передаваться от отца к сыну. В замен я требую одного. Верности!

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Я клянусь использовать мои обязанности с честью. — Произнес в первые клятву Феликсовского полка Альберт.

— Я также хочу спросить тебя. Альберт, нет ли в твоих рисунках земли с которой мы можем начать строительство империи.

Мальчик тут же посмотрел, в своих рисунках.

— Мы следопыты передаём свои знания лишь тому вождю, который заботиться о своем народе. Вы вождь Генрих достойны узнать о священной земле.

— Я рад, что ты считаешь меня достойным великой тайны. — С улыбкой взял из рук малыша рисунок вождь.

На нем была изображена тропа ведущая из Красной пустыни. На оазис находившийся о чудо для пустыни у моря, леса его его были густы, полны дичи, из земли били не иссякаемый исто́чники, красоты не виданный, в них жили рыбы разных видов. А охраняло их прекрасное племя оставленных мужчинами Красных как сама пустыня женщин.

— Я слышал о них. И если это правда и ты приведешь нас на священные земли. Твоя семья… — Посмотрел на Рамзоре Онг вождь. — Ни когда больше не будет знать бед.

— Да, но чтобы там жить вы должны, жениться на одной из них. А они остались без мужей ещё при жизни и молодости вашего отца. Вдруг их каролева старая. — Улыбнулся юный генерал.

— Я надеюсь у них осталась для меня дочь. А если нет придется поработать армии, иначе мы так и погибнем в песках пустыни.

Через день они двинулись по тропе проложенной юным следопытом.

Сорок дней они шли до моря останавливаясь лишь после заката на начлег.

Сорок дней они не видывал именно традиционных алых рассветов.

И когда они уже почти изнемогали, а ресурсы почти все кончились.

Новый алый рассвет озарил перед ними море. Лес, реки, и дичь.

Да, этот кусочек земли был прекрасен. Они без труда нашли новые ресурсы. Но им тут явно были не рады. Когда они начали, раскидывать шатры и готовить еду. На них вдруг напали амазонки.