Мертвое Сердце

Мария Введенская, 2014

Новый роман из цикла «Библиотеки Смерти»! Больше всего на свете Аманда Робсон боялась трех вещей: потерять близких, стать физически неполноценной и постареть. Когда-то давным-давно ей казалось, что любая из этих вещей способна сломить ее психику, толкнуть на крайность и тем самым убить. Однажды, когда страхи стали реальностью, она встретила человека в старомодной одежде, который сумел вернуть всё, чего лишила её жизнь. Но за это ей придется заплатить…. Зло выбирает податливых к своей магии, обиженных, брошенных. А иногда, словно фея из Спящей Красавицы, отравляет собой младенцев. Зло выбирает человека, а тот – служить или сопротивляться. Всё по-честному, без обмана. Но вот беда – время осознания себя антигероем может наступить слишком поздно, когда ничего уже изменить нельзя. Зло ведь так естественно. Оно повсюду.

Дом № II

Аманда лежала лицом вниз, словно ящерка. Она всё еще была в шоке. Знала, что потеряла сознание, и теперь прислушивалась к себе изо всех сил, выискивая признаки ушибов, вывихов, растяжений или переломов. Боли не чувствовала. А вдруг ее парализовало?.. Эта мысль окончательно привела Аманду в чувства и заставила легонько пошевелить конечностями. Нет, всё в порядке. Наконец, она открыла глаза и сразу определила — что-то не так. Она по-прежнему смотрела на асфальт, но и этого было вполне достаточно, чтобы почуять неладное. Он казался ярче и объемней, что ли… излучал массу тепла. Почти красивый.

На секунду Аманде стало грустно, все-таки целый год она прожила со своей бессонницей, думая, что особенная, раз не имеет галлюцинаций и не умирает. Она даже пыталась искать подобные случаи в интернете и успешно — Ал Херпин, который за всю свою жизнь ни разу не сомкнул глаз; Дэвид Джонс из Андерсона, не спящий по полгода; венгерка Рэчел Саги, прожившая без сна двадцать пять лет два месяца и одиннадцать дней; Юстас Бернетт, который вот уже пятьдесят четыре года решает по ночам кроссворды и читает книги. Колесита хроническая или полная бессонница — редчайшее заболевание, и Аманда думала, что страдает им. Что ж, видимо, придется пить таблетки, которые превратят ее мозг в кашу….

Но расстройство Аманды начало внезапно проходить, когда она поняла, что именно попадает в ее поле зрения, кроме асфальта. Она никогда не страдала от давления, но сейчас, похоже, оно достигло некоей критической отметки…. Черные блестящие густые локоны разметались по плечам от падения… по плечам, планомерно переходящим в предплечья, локти, кисти и ладони. Две кисти и две ладони. Без кривых стертых суставов, без вздутых синих вен, без морщинистой кожи. Оборвалось дыхание, а сердце шарашило, будто дятел выдалбливал себе дупло. И так прошло не менее десяти минут, потому что Аманда никак не могла оторвать взгляда от своих рук, как будто бы их сцепили незримым стальным тросом. А ещё… вдруг, если она перестанет смотреть, рука просто исчезнет? Ведь не было же ее сорок два года. Как и этих чудесных волос….

Наконец, очень осторожно, словно боясь спугнуть, Аманда начала подниматься. Медленно, не моргая, чтобы не выпустить правую руку из поля зрения ни на миг. Сам процесс вставания давался слишком легко, учитывая ее возраст. Колени не ныли, спина спокойно сгибалась и разгибалась, нигде не болело, не скрипело, не выпрашивало ортопедический матрас в срочном порядке, или там подъемный кран в крайнем случае. Поднявшись неким подобием вопросительного знака, сквозь растопыренные пальцы Аманда увидела свои ноги, обутые в черные балетки с атласными лентами. Без варикозных синих вен, без уродливых сосудистых звездочек и белой пластмассовой кожи. Это были ножки молодой женщины, поцелованные солнцем, ровные и длинные. Вместо мешковатой бесцветной одежды на ней красовалось кукольное платье без бретелей в мелкий синий цветочек и с полосой шитья на лифе и по подолу. Анди Белоснежка обожала это платье и в тот вечер рассекала именно в нем. Это было странно и добавляло к внезапно обрушившемуся счастью немного горечи.

Набравшись смелости оторвать взгляд от руки, да и вообще от себя самой, Аманда откинула длинные аж до самой поясницы черные блестящие волосы небрежным жестом, по которому так соскучилась, и посмотрела перед собой. Нервный смешок сорвался с губ.

К тому месту, где она сейчас стояла, по-прежнему вели две дороги — одна, по которой пришла, вторая, по которой обычно уходила домой… — и, пожалуй, это было всё, что напоминало о родном районе. Открывшееся Аманде зрелище очень походило на сны, по которым она так скучала, находясь в состоянии полной бессонницы. Ее окружало буйство зелени с диковинными цветами, достигающими метра в высоту. Безумная палитра красок разлилась перед глазами, словно Аманда перенеслась в роскошный ботанический сад. Казалось, здесь росло всё… и даже больше, чем всё — доселе еще не придуманное. Она никогда не видела столько разнообразных растений сразу. А деревья — такие мощные, словно ламинированные, натертые мастикой, с богатыми раскидистыми кронами. Посмотришь на такие и думаешь, что у них есть свое собственное мнение… суждение, отличное ото всех. В конце концов, они целая эпоха. А от неба хотелось откусить — такого дивного цвета оно было. Похожее на спелый грейпфрут, розовое, кое-где с желтыми бликами. Сладкое и сочное, такое могло быть лишь на закате, да и то лишь маленький участок. То, что видела сейчас Аманда было поистине чудесным… слишком чудесным, чтобы быть правдой. Да еще так ярко и объемно, как она не видела уже давно.

Плохо справляясь с внезапно обуявшей дрожью, Аманда закрыла своей молодой рукой левый глаз, и — о, чудо! — фантастический пейзаж никуда не исчез. Потом на всякий случай закрыла правый, всё по-прежнему осталось на месте. Она обхватила ладонями своё молодое красивое лицо, пытаясь нащупать шрамы, но они пропали. И на груди тоже. Гладкие молодые плечи и стройная, чистая спина.

Что это? — подумала Аманда, а потом отмахнулась. Какая разница? Последние сорок два года больше не играли особой роли, раз теперь она снова молода и красива. Так что причина, по которой произошла эта внезапная метаморфоза, ее не интересовала. Какая к черту разница? Смерть ли, галлюцинации, а может дьявол захотел купить ее душу? Да за такие блага… пожалуйста! — сказала бы Аманда. Она бы и раньше ее продала — просто никто не спрашивал, никто не предлагал. Впервые за очень-очень долгое время Аманда чувствовала себя абсолютно счастливой. Это ведь целая жизнь, а для кого-то, может, и две. Она пребывала в аду все сорок два последних года, сплошное черное пятно. Вот бы сейчас заглянуть в зеркало, простоять перед ним пару часов минимум, восторгаясь собой, изучая каждую обновленную клеточку.

Первой мыслью было, а не приведет ли эта дорога к некоему подобию Дубовой аллеи, а в следствии к некоему подобию улицы Роз и, соответственно, некоему подобию ее дома? А потом Аманда обернулась, столкнувшись с еще одним напоминанием прошлого. На месте ткацкой фабрики возвышалось причудливое здание, сокрытое частично густыми зарослями. Оно находилось слишком далеко, чтобы рассмотреть детали, да и еще — за высокими кедрами, но странную верхушку какой-то спиралевидной формы Анда всё же рассмотрела. Там должны быть зеркала, или окна… хоть что-нибудь.

Забор стоял на месте, только не трухлявый, а новый, свежепокрытый лаком. Да и подарочек Денни — дыра зияла в нем, как и положено. Аманда подошла ближе, с удовольствием отмечая, как легка ее походка, как свободны мышцы. Пропала боль и ощущение, что она не спит вот уже, черти знает, сколько времени. Ни слабости, ни усталости, напротив — Аманда ещё никогда не чувствовала себя столь отдохнувшей и полной сил.

На заборе точно над проломом в самой верхней точке цвела голубая плетистая роза, источающая удивительный тонкий аромат близкий к смеси жасмина, томных магнолий и пряных роз. Как это ни забавно, но она почему-то ассоциировалась с дверным звонком и была очень красивой, без единого изъяна. Поддавшись мимолетному искушению, Аманда коснулась холеным пальчиком лепестков.

Прогнувшись и заглянув на другую сторону, она увидела, что сам куст расползся пятерней по заборным доскам и выглядел очень мощным, но цветов, кроме этой идеальной удивительного цвета розы, на нем больше не росло. От пролома, словно он служил воротами, к дому вела широкая витиеватая тропинка. Величественный с розовой облицовкой и местами заросший мхом особняк теперь хорошо проглядывался. Пятиэтажный с большими окнами он сужался, словно многоярусный торт, превращаясь в некоторое подобие смотровой площадки, как делают на маяках. Дом казался высоким, и, наверное, забраться туда на самый верх было бы очень приятно. По крайней мере, для того, чтобы составить хоть какое-то представление о месте, в которое попала Аманда. И, конечно же, там должны быть зеркала!

Обрадовавшись этой мысли семидесятитрехлетняя женщина, на вид которой не дашь и тридцати, бодро зашагала по тропе, утопающей в безумстве разнообразных растений, высоченных деревьев и фантастически красивых цветов.

* * *

Человека в темно-синем костюме и котелке звали Уоррен Глик, и сейчас он стоял на верхнем этаже своего дома у окна, наблюдая за черноволосой молодой женщиной, чуть ли не вприпрыжку идущей по тропинке. Он хорошо знал ее и в последний раз видел в том возрасте, в котором она пребывала сейчас. Талантливой была девочка, надо заметить. Сбежала от смерти, но, вряд ли, об этом помнит. Хотя шуму наделала! Она, конечно, и понятия не имеет, что именно тогда натворила. Довела его хозяина до такой ярости, что тот едва не истребил целый город, когда нашел ее. Но в отличие от него, Уоррен был совершенно очарован поступком девчонки — таким безумным и безответственным…. Поэтому он прятал ее, насколько позволяли возможности, старался уводить хозяина в другую сторону, когда возникала необходимость. А когда тот все-таки нашел ее, Уоррен спас ей жизнь, и подменил кое-что в его кабинете, чтобы хозяин считал Анду мертвой… своей. Но Глик не учел, что тот захочет поквитаться с ней и вернуть то, что она украла из его дома. А ведь она украла самое лучшее. Да, Анда была просто восхитительна. Но, сколько бы Уоррена она не забавляла, проблемы это не решало. Теперь его собственная шкура оказалась на кону, потому что хозяин почуял неладное, а это плохо. Очень плохо.

* * *

На подходе к дому Аманда поняла, что за ней наблюдают. Заметила фигуру на верхнем этаже. Она даже чуть замедлила шаг, рискуя впасть в ступор. Нахождение зеркала больше не казалось первостепенной задачей. Однако Аманда не повернула, и во многом, потому, что Флинны назад не поворачивают. А также она была совершенно уверена, что это тот самый парень, назвавший ее Анди Белоснежкой, и теперь она ею действительно стала…. Значит, это он притащил ее сюда, где бы та не находилась, и значит, встречи всё равно не избежать. Но ноги словно налились свинцом, а в животе запорхали бабочки, непрестанно множась и питаясь. Это чувство не нравилось Аманде, оно сулило перемены, а перемен она, ой, как не любила. Хотя, в общем-то, они и неизбежны.

Внутри дом оказался таким же чудаковатым, как и снаружи, а еще старомодным под стать хозяину. Пока Аманда шла к лестнице по бордовому ковру с золотым кантом, она насчитала пять граммофонов на стойках и шестнадцать черно-белых фотографий с цирковыми артистами, украшающих стены. В одно из окон забралась лиана с розовыми колокольчиками, источающими пряный аромат, и заполонила своими отростками полстены. В высокий потолок упирались четыре римские колонны, выделяя квадрат с изумительной хрустальной люстрой. Справа и слева находилось по двери, но они были закрыты, да Аманда особо и не любопытствовала на их счет. Гораздо более занимательным казался игрушечный поезд, похожий на Хогвартс-экспресс, идущий по проложенным вдоль стен рельсам. Из мебели в круглом зале, обставленном в античном стиле, стояли банкетки самых разных вариантов обивки, роскошные табуреты с кистями, сундуки, громоздкий секретер и пара витрин, за которыми красовались шкатулки и часы — много часов.

Аманда поднялась, и, пройдя три этажа, составила своё полное впечатление об этом доме. Он представлял собой совершенно безумное смешение стилей и красок, стремительно меняя тона с мрачного на радужный, но в любом случае этот дом принадлежал Мартовскому зайцу… по-другому и не назовешь. Зато Аманде здесь определенно нравилось. На четвертом этаже и вовсе бил фонтан, который отливал всеми оттенками розового, ухватывая блики грейпфрутового неба, словно на дне кто-то рассыпал кристаллы. С каждым этажом пространство уменьшалось, и на пятом уже не было ни коридоров, ни дверей, ни арок, ведущих в другие комнаты. Стены казались немного округлыми, из-за чего создавалось впечатление, что Анда попала на космический корабль, или же путешествует по гигантскому свадебному торту. Всё те же лианы проникали через открытые окна и царствовали повсюду своими маленькими то розовыми, то синими цветочками, похожими на колокольчики, а из самого центра зала поднималась винтовая лестница, ведущая на смотровую. Из мебели здесь стоял только старинный письменный стол и плотно задвинутый стул, а еще совершенно не к месту расположились гигантские ходики. Всё.

Сам хозяин дома сидел на столе, беспечно болтая ногами, и обаятельно улыбался во всё лицо. Он был красив и молод, и больше не пугал так сильно. Старомодная шляпа сейчас лежала рядом.

А вдруг я здесь по ошибке? — подумала с ужасом Аманда. — И он сейчас заберет всё это… все эти сокровища и отправит домой подыхать от старости и гречи? Она уже жалела, что не повернула тогда назад. Но эта улыбка — такая очаровательная и дружелюбная… она сбивала с толку.

— Подойди. Я совсем не вижу тебя. — сказал звонкий голос.

Аманда вздрогнула от неожиданности, но не стала заставлять его ждать. Теперь розовый свет с примесью оранжевого лег на ее лицо и плечи, но парень был явно недоволен.

— Нет-нет-нет… — он замотал головой, как будто с трудом подбирал слова. — Ближе.

Тогда Аманда сделала еще несколько шагов и еще, и еще, до тех пор, пока его ладонь не легла ей на щеку. И она не была против, потому что никто не касался ее так уже много-много лет. С тех самых пор, как она выпала из жизни… если вообще в ней присутствовала.

— Идеально… — протянул он, словно пластический хирург, оценивающий свою самую лучшую работу, а потом предложил руку. — Меня зовут Уоррен Глик.

Аманда тут же пожала ее, заметив:

— А моё имя тебе известно, как мне думается.

— Известно. — согласился тот и многозначительно улыбнулся. — Хочешь, сядь.

— Да нет, я уж лучше постою. Давно я не чувствовала себя так хорошо. Надо ловить момент, а то вдруг придется вернуться.

— А вернуться придется… — с сожалением промурлыкал Глик.

Тут внезапно Аманда вспомнила то неприятное липкое чувство, посетившее ее при входе в дом, и почему оно так не понравилось ей. Вот и ответ. Перемены в ее жизни никогда не приводили к хорошему. С потяжелевшим сердцем Анда оттащила стул в сторону да с таким скрежетом, словно ножки оставили борозды в дощатом полу.

— Что ж… — своим более привычно низким и тяжелым голосом сказала она, садясь. — Тогда надо поберечь силы.

Но улыбка Уоррена была столь неподдельно открытой и обворожительной, что Аманда сдулась, словно воздушный шарик, и обреченно покачала головой.

— Нет-нет-нет, ты не поняла. — прощебетал Уоррен. Казалось, ему гораздо легче объясняться жестами, а не словами. — Ты просто должна кое-что сделать, чтобы обезопасить себя. Кое-что забрать и принести сюда.

— Сюда… — медленно повторила Аманда, прищурившись. — Значит, снова калека…

— Только пока ты не здесь.

— Но, что я должна принести? — чуть расслабившись, спросила та.

— Фигурку из черного оникса.

— Какую еще фигурку? — Аманда слепо уставилась на Уоррена. Ее глаза сузились от напряжения. Они прямо-таки отражали работу мозга. — С барахолки что ли?..

— Нет-нет-нет… она у тебя дома. — покачал головой тот, подбирая слова. — Фигурка демона из черного оникса. Ты играла с ней в детстве, помнишь?

На лице Уоррена отразилась такая надежда, что даже жалко было его разочаровывать.

— Нет…

— Ну, где вы там, люди, храните забытые вещи? — не сдавался тот. — На чердаках. У тебя ведь есть чердак, Анди?

— Да.

— Когда ты последний раз туда поднималась?

— Я не помню… — покачала головой Аманда.

— Я слышал, некоторые говорят, чердак — темная душа дома, и очень важно держать его в чистоте. Важно помнить наперечет, что у тебя там спрятано.

— Я такого не слышала. — напряженно ответила Аманда, пресекая на корню выплеснувшееся красноречие.

Тот лишь пожал плечами — мол, так говорят, вот и всё. Аманда сложила на груди руки, наслаждаясь каждым движением, и с усмешкой спросила:

— Это что, какой-то магический артефакт? Или просто твоя вещь, которая случайно попала ко мне? Я не понимаю….

— Ну, почти. — коротко улыбнулся Глик и очень тихо сказал. — Только вот она не моя. Ее владелец один очень неприятный тип. Убийца… и боюсь, что тот пожар, в котором ты пострадала, устроил именно он.

Аманда вылупила глаза, эти слова будто обдали ее кипятком.

— Что??? Из-за какой-то гребаной фигурки?

Глик мягко и сочувственно кивнул.

— Но за что? Попросил бы, я бы отдала! Зачем же жизнь-то ломать?! — ее щеки пылали, а глаза, обезумевшие и хищные, обещали как минимум резню.

Никогда в жизни ей не приходило в голову, что тот пожар кто-то устроил злонамеренно. И уж тем более из-за нее. О других погибших она и не вспомнила, потому что в голове нашлось место только для ее уничиженного «я». Впрочем, как и всегда.

— Кто разберет этих убийц? — осторожно заметил Уоррен.

Он отлично знал, что если рассказать ей всю историю, если вернуть память, Аманда превратится в подобие маяка и будет, сама того не желая, посылать сигнальные огни. И хозяин не заставит себя ждать, а это очень плохо. Полетят головы….

— Значит, по какой-то невообразимой случайности у меня оказалась какая-то там фигурка, которой я даже не помню. — всё никак не могла поверить в услышанное Аманда. — Может, мать принесла с блошиного рынка, может, сестры подобрали на улице. Я не знаю! Но он решил наказать именно меня…. Господи, у меня целых три сестры и два брата! Почему именно МЕНЯ???

— Какая ты добрая, Анди… — промурлыкал Уоррен.

— Ты и понятия не имеешь через что я прошла!

— Хочешь сказать, что до пожара ты была другой? — вкрадчиво заметил тот.

Аманда метнула на него яростный взгляд, и Уоррен театрально схватился за сердце, а потом беззаботно сказал:

— Не обманывай себя, Анди, ты всегда была не подарком. Разве тебе довелось хоть раз испытать чувство благодарности за то, что у тебя есть? Другие девушки убили бы за такую внешность, а тебе и дела нет. Ну хотя бы вот столечко благодарности… — он свел большой и указательный пальцы вместе, оставив небольшой просвет. — Вот ты и лишилась этого и неважно как — случайность или человек. Итог-то не меняется. Или, может, ты задумалась о мести? Не стоит, это не удовлетворит тебя. Поверь. Опустошит — да, но не удовлетворит.

Аманда кипела как чайник. Она больше не видела ничего красивого в лице Уоррена и не чувствовала к нему ни малейшей симпатии. Только злость. Да сколько ему вообще лет — так разговаривать с ней? Что он понимает? Кто он такой вообще?..

— Не стоит рассуждать о том, в чем не разбираешься! — прошипела Аманда. Эмоций было слишком много, но они вполне уместились в одном предложении.

Уоррен некоторое время пристально смотрел на нее, всё еще улыбаясь, а потом легко, словно бабочка вспорхнул со стола, обошел стул, на котором сидела Аманда, положил ладони ей на плечи и совершенно серьезно сказал:

— Не стоит меня недооценивать. Для тебя я, прежде всего тот, кто может забрать или дать тебе что-то очень важное. — с этими словами он хлопнул ее по правому плечу.

Аманда в холодном ужасе уставилась на свою недавно появившуюся руку… и не увидела ничего, кроме культи, заканчивающейся чуть выше локтя. Обычно она была прикрыта длинным рукавом, запиханным в карман какого-нибудь уродского тряпья, а сейчас… на фоне этого изысканного платья казалась еще страшней, еще омерзительней.

— Верни ее! — взмолилась Аманда, едва не плача. — Я больше не буду.

Не выжимая ее терпение театральными паузами, Уоррен хлопнул еще раз, и правая рука вернулась на место, словно кто-то сорвал с нее плащ невидимости. Аманда обхватила ее другой рукой и заплакала, чего не делала с детства. После пожара она плакала от боли, когда ушел Денни — от ярости, а сейчас это были слезы ребенка, которому кажется, что его мир перевернулся, потому что любимый щенок попал под машину.

Уоррен ободряюще погладил ее плечи.

— Чуть больше учтивости, Анди, и чуть меньше вопросов. Всё, что тебе надо знать, я уже сказал. Твоя задача принести фигурку сюда, а я помогу устроить это. Если ты сделаешь всё быстро и правильно, я дам тебе то, что ты потеряла когда-то — твое лицо, твое тело и твою молодость. Ты понимаешь меня?

— Да! — с жаром закивала та, утирая слезы. — Я всё сделаю!

— Не сомневаюсь.

Он снова подошел к столу, взял свой котелок, натянул поглубже, что очень ему шло, надо сказать, и улыбнулся.

— И еще мне кажется, теперь ты начинаешь понимать, что такое быть благодарной за то, что тебе дано.

Аманда продолжала нервно кивать, словно заведенная, и она была весьма искренна. Теперь она действительно испытывала сказочную благодарность за свое лицо, глаза, руки, ноги, волосы и каждую клеточку своего организма. Уоррен весьма лестно отозвался о ее внешности, но, правда в том, что в дверь Анды никогда не ломились поклонники. Они имелись, конечно, но никогда не переступали черту дозволенного — проведенный отравленной мыслью предел. Она страдала из-за этого, не понимая, почему к потаскушке Синди парни клеились, словно стикеры, а на нее просто глядели украдкой, никогда не приближаясь. Но в чем же причина? Не в гордыне ли? Возможно… но здесь есть что-то еще.

— Я знаю, что тебя развеселит, Анди. — с энтузиазмом сказал Уоррен. — Поднимемся наверх. Там так красиво. Ты будешь в восторге.

С этими словами он направился к винтовой лестнице и взлетел по ней стремительно, как мальчишка, для которого не существует ни стен, ни ступеней. В кармане его пиджака что-то звякнуло.

Знают ли молодые, что люди преклонного возраста отнюдь не шутят, говоря, насколько нереально для них подобное, и что они будто не помнят себя в том всемогущем возрасте. Аманде казалось, что это утерянный навык, но когда она осторожно преодолела пару ступеней, то поняла, что может делать это быстрее. А когда она вылезла на смотровую и встала плечом к плечу с Уорреном, то улыбалась словно девчонка. За осторожностью или неуверенностью всегда кроется умение, просто из-за страха оно выглядит несколько вялым. Но оно есть. Важно помнить об этом.

Розовое небо с сочными манговыми просветами разлилось бескрайним всеобъемлющим океаном и, казалось даже, источало аромат — тонкий, пряный, сладковатый или с кислинкой… очень свежий. Хоть скорей всего виной тому были растения и деревья. Аманда всю жизнь прожила в мегаполисе и просто представить себе не могла, насколько богатой может быть флора. Не на экране, а на самом деле. И пусть она и не находилась настолько высоко, чтобы судить о повсеместности этого буйства зелени, Аманда пребывала в полном восторге, как и обещал Уоррен. Ей открылись земли, едва ли похожие на ее район, о котором напоминали только те две дороги и дыра в заборе. Часто растущие высокие деревья раскинулись пышными кронами, что даже если бы где-то там и были дома, она бы их не разглядела. Зато Аманда видела другое — тонкую голубую полоску вдали. Может быть, огромное озеро или море, а то и целый океан. Как должно быть здорово здесь жить.

— А что это… — начала, было, свой вопрос Аманда, но не закончила, потому что уже в следующую секунду летела вниз, визжа от ужаса. И последнее, что она запомнила перед столкновением с землей — это собственную распластавшуюся и растущую по мере их сближения тень.

* * *

Уоррен закрыл небольшую калитку, перегнулся через парапет, с интересом наблюдая, как Аманда почти грациозно нырнула в собственную тень, а потом уставился перед собой. Лицо озарила мечтательная улыбка. Он очень любил это место, потому что сотворил его своими собственными руками. Здесь он был практически в безопасности. Практически потому, что присутствие Аманды все-таки создавало атмосферу некоторого волнения. Она может привлечь внимание хозяина. А до поры до времени этого допускать никак нельзя. Всё должно развиваться постепенно и в то же время неожиданно. Уоррен глубоко задумался и, похоже, надолго. Его большие карие глаза остекленели, ловя блики грейпфрутового неба с дольками манго. Восхитительный закатный коктейль. На губах застыла легкая улыбка, а лицо отражало крайнюю целеустремленность. Рука нырнула в карман пиджака, нащупав что-то звякающее, и рефлекторно сжалась в кулак.

Уоррен Глик был избалованным юношей и очень целеустремленным, а у таких всегда одна и та же беда — они свято уверены, что достойны большего.