Приближаясь к Восходу

Мария Борисовна Кандинская, 2020

Новелла – видеоблогер и начинающая фотомодель, работает «картинкой» для фотосессий в модные Интернет-магазины. Она приезжает из Канады в русский городок для того, чтобы помочь маме быстрее продать их семейное гнездо – квартиру. Семья распалась, все разъехались. Только тётя пишет ей письма о Боге. Неожиданно, Новелле удаётся спасти от гибельного и безрассудного шага свою давнюю подругу по школьным годам Тивентию. Тивентия приглашает Новеллу к себе на работу, где Новелла встречает их школьного учителя – Матиарта Рифовича, который значительно преуспел за прошедшее семилетие. Здесь же, при IT-Парке, он открыл научно-техническую школу. Удивительно – ученики говорят о том, что всё чаще чувствуют себя «уставшими, когда они по-отдельности», а вместе – как некая едино-мыслящая субстанция. Новелла понимает, что её симпатия к Матиарту – кажется больше, чем просто симпатия…. Ей 19,5 лет. Ему за 40. А как же её карьера в модной индустрии, о которой она так грезила и столько шла к этому?

Глава 5

— Тивентия, так как Матиарт стал относиться к тебе после ваших совместных поездок за эти две недели — на Большое Озеро? Что-нибудь в его отношении к тебе изменилось? Он стал как-то теплее?

— Поездки были непередаваемыми…. такая смена впечатлений, Матиарт часто приобнимал меня и мы делали фото на селфи-палку: не более. Казалось, он пытается понять: насколько ему со мной комфортно. Но я очень благодарна. Я побывала на озере, оно называется Большое Озеро и на острове Олсомн и увидела водовороты на глубине в безветренную погоду; я увидела древний город, построенный полностью из дерева (похожий на Кижи) — и его отражение в озере (это волшебно!), и даже летала над всем этим архитектурным великолепием на разработанном Матиартом транспорте для спорта. Он как будто для меня придуман: чтобы летать на дальние расстояния! И управлять им необходимо при помощи весла! Он очень хороший, Матиарт, и прекрасно ко мне относится: показал свои офисы в мультимедийных библиотеках других городов, научил летать на его опытных разработках! Мы поднялись с ним на гору, название которой я сейчас не вспомню, в альпинистском снаряжении! Так каждый день: узнаю много нового, это интересно и здорово, но иногда становится немного одиноко. Наверное, нужно больше, чем просто мечта. Заповедники, в которых я побывала, очень красивые! Удалось увидеть: оленей, медведей, койота, енота, мышей… И ещё много саламандр. И мы гуляли с Матиартом по тропам с фотоаппаратом.

У меня никогда не было такого приключения и скольких впечатлений! Ты бы видела! Он сказал, что покажет мне все чудеса нашей страны, что я и половины не видела! А его «Подвижные сады»! Он их придумал и сконструировал! За ними ухаживает мальчик, которого зовут Потап. Мы очень с ним поладили, он угостил меня тропическим фруктом, который тут же, в теплице, вырастил.

— А где живёт сам Матиарт? Ты была у него дома? (Тут я заинтересованно притихла, есть такое русское выражение: превратилась в одно большое ухо). Чувствую, что он заберёт тебя, ты меня бросишь, и я останусь совсем одна….

— Мама, не выдумывай: не собираюсь я тебя бросать. Странно, никогда не приходило мысли об этом: где он живёт. Да и времени на это особо не было. Мы же путешествовали! Он показал мне только свою мастерскую у нас, в IT-Парке.

И мой портрет, как он забавно выразился «портрет с нервными руками». Он нарисовал меня, когда я училась в выпускном классе нашей гимназии, а он был нашим учителем, и постоянно что-то совмещал, и замещал отсутствующих учителей. За семь лет он точно очень сильно изменился.

— Да и ты тоже.

— Да…. Ещё он подарил мне вот эту Звезду Гармонии на память.

— Тивентия, а как ты встретила Матиарта?

— Мы случайно столкнулись с ним в лифте, когда я поднималась на работу, и он тут же уговорил меня позвонить и сказать, что задерживаюсь, и пригласил к себе в таинственную мастерскую, в которой чувствовался учёный воздух его работ. Я бы не могла представить себе тогда, что встречусь с моим школьным учителем при таких обстоятельствах! Тем более, после истории с Лирнием, когда до сердца доходила немеющая боль, и я просто не понимала: «почему?». Тогда я думала, что наш семейный эпизод с неизлечимо больными в доме закончился, мы сделали ремонт, и вот, где-то за поворотом меня ожидают новые возможности, в которых окажется возможным проявиться профессионально, и вот, навстречу идёт музыкант, живущий по соседству и которого я давно уже знала, просто не придавала этому значения. И необыкновенное чувство прекрасного охватывало тогда! Держа за руку, он проводил вечером до подъезда; он встречал меня на полдороге с работы. И мы весело летели в магазин: выбирать любимую еду и ко мне домой: обедать, и рассказывать друг другу о произошедшем за день. В июле, после спадшей тридцатиградусной жары похолодало, и шёл наш поразительный Новокампский снег на фоне яркой зелёной дворовой крапивы и осоки, и мы радовались, и в итоге слепили во дворе снеговика-июлевика. Мы часто залезали на крышу, чтобы постить концептуальные фото в Инстаграм и наблюдать затмения небесных светил, пытались разглядеть таинственную странствующую комету, и уверяли друг друга в том, что «она летела вот только что, ты просто смотрел тогда в противоположную сторону». И пробовали разные фильтры для фотографий в приложениях, фоны и падающий мягкий свет.

Тем летом мы с ним часто гуляли, пытаясь открыть друг другу новые места нашего Городка. У нас это было что-то вроде соревнования: обязательно представить другому побольше своих, неведомых ему, местечек. Так, углубившись подальше в лес, мы нашли земляничные поляны, и собрали целую большую летнюю шляпу земляники. Мы занимались этим сбором лесных ягод, с таким азартом, как будто, это было самое важное занятие на Земле. А может, так и было. Иногда, события в твоей жизни настолько насыщенны, что хочешь запомнить каждый миг, тон сказанного слова и прикосновения — так, чтобы «законсервировать» их внутри. В тот же день, поближе к вечеру, небо сгустилось и захмурилось: начался ливень, и никогда не забуду, как мы бежали с ним со всех ног, спасаться от дождя, а он просто лил, взахлёст, и мы были насквозь промокшие, а перед нами детский сад, закрытый в выходной день. Был деревянный домик под потоками воды и куртка Лирния, которой он пытался укутать меня, чтобы я не простыла. Такое было лето. А потом в один день всё почему-то изменилось: он перестал звонить и писать, я начала видеть его издали в обнимку с разными девушками, в социальных сетях остался просто как картинка. Просто, наверное, он раньше меня понял, что мы из разных миров, без общего будущего.

— Рада, что ты высказалась. Вижу, что тебе это на пользу.

— Понимаешь, я бы тогда успокоилась, если бы он не начал звонить мне на работу, представляясь клиентом и расспрашивая о деталях и свойствах продуктов IT-компаниях, где я работала. Я меняла работу три раза, и каждый раз он находил и звонил мне в качестве клиента. Зачем?

— Ты в этом уверена?

— У него характерный голос.

— Тебе это просто казалось: от перенапряжения и расстройства.

— Я так не думаю. Это у него такой юмор. Я его знаю.

— Не намерена продолжать беспочвенные разговоры и выслушивать всё это твоё «желаемое за действительное».

— Ага, конечно. А почему он тогда пришёл с риелтором покупать квартиру Новеллы?

— Ну не покупать, а смотреть. Просто совпадение. Что-то похолодало. Ну-ка пойдём-ка в дом.

*

Скатерть колыхалась на весеннем ветерке, вбирая в себя свежесть и покрываясь сверкающим морозным инеем. Я пыталась осмыслить только что услышанный здесь разговор Тивентии и её мамы. В процессе него мне несколько раз хотелось воскликнуть, сказать о своём присутствии, и становилось то очень холодно, то слишком жарко. Я не могла поверить, что Матиарт, к которому у меня возникли серьёзные чувства (хотя в них я не могла до конца признаться даже самой себе) мог бы похожим образом отнестись к Тивентии и быть неискренним в каких-то поступках. И не смешивайте, пожалуйста, общие представления о зарубежной популярной культуре и об обычных людях из-за рубежа: как правило, мы с большим трудом и часто достаточно поздно находим своего настоящего человека для семьи. Но тут у меня возникло ощущение, что я с разбегу нашла необходимого для жизни человека. Это так редко бывает! И я была готова (даже сама!) признаться Матиарту, что он мне очень нравиться, и что даже думаю, что я люблю его. Что происходит позже? Я уезжаю по своим делам, связанным с моей работой, с Интернет-каналом, который стоит мне энергетических затрат. Вид работы, как это говорится по-русски, приносит мне хлеб, которым я живу. В это время, человек, который мне нравится и относится ко мне хорошо, которого я знаю очень давно, как деликатного и серьёзного учителя, очень внимательного, умного и ироничного, который заботится обо мне, и к которому у меня появляется целый спектр сильных романтических чувств (что мне совершенно не свойственно!), вдруг начинает проявлять первые признаки ухаживания к другой. То есть в эти две недели моего отсутствия он повторяет все признаки увлечённого девушкой человека по отношению к Тивентии. Он подарил ей путешествия и, кажется, рассказал ей о самом себе гораздо больше, чем мне. Причём, он знает о её недавних нервных срывах, и было бы недальновидно утверждать, что он относится к ней несерьёзно. Что тогда мы имеем? Он относится несерьёзно к моим чувствам. Да, наверное, я увидела в нём качества характера, которые напомнили мне отца и какой-то отголосок детства. Но это исключительно мои проблемы. Меня саму удивило это чувство, особенно потому, что хотя я росла в маленьком городке Новокамп, до двенадцати лет — всегда была в своём собственном проевропейском отношении к этой отдельной теме «любовь и семья» (кстати, мой отец иностранец, я только наполовину из Новеллании, и это тоже немаловажно). И, наверное, поэтому всегда относилась к этой теме так, что не всем дано это искусство создания семьи, что кто-то от природы одиночка (скорее всего, это мировоззрение моей мамы, сторонника независимости и убеждённой в том, что «лучше уж не будет рядом никого, чем будет человек слабый, нелюбимый, упрекающий»). Я остранённо думала, что семья в моей жизни будет гораздо позже и, в принципе, не всем дано это искусство создания. Вообще-то, я всегда ставила независимость в первых строчках всех своих «жизненных анкет». И вот: удивила сама себя, была даже готова отказаться от моей недавно начавшейся международной модельной карьеры в пользу семьи, если Матиарт позовёт. Но я даже рада, что всё пришло в норму, и мне не придётся делать сложного выбора.

*

For note:

Я вернулась с полной корзинкой поднятых из-под балкона оброненных прищепок для закрепления выстиранных вещей, чтобы их не срывали порывы ветра. Кажется, принесла гораздо большее количество, чем обронила. Даже вспомнила, как собирала их на этом же газоне в детстве.

Сегодня утро субботы, и надо составить себе планер мероприятий на ближайшее время — ведь подписчики ждут от меня свежее видео каждую неделю и, я, конечно, не обязана никому это делать, но меня согревает мысль о вдохновении для чьей-то жизни. Вовремя сказанное слово или приведённый пример может натолкнуть человека на мысль, и хорошо бы это была позитивная мысль, которая оттолкнулась от хорошего слова. Например, такую: «мне надо срочно улучшать и двигать свою жизнь к чему-то конструктивному. К чему-то, что останется хорошей памятью о тебе. Ведь это ещё предстоит создать!».

И так часто бывает, что тебе даже ста лет человеческой жизни может оказаться мало для Дела Всей Твоей Жизни. Если оно призвано улучшить мир вокруг тебя, решить какие-то проблемы общества и улучшить жизнь симпатичных тебе людей — это точно то, что надо.

For Note, schedule:

Понедельник. На него у меня запланирована трансляция (а, может, это выльется в видео для канала). Я еду на Новокампскую Ярмарку, это значимое событие, которое я не могу пропустить и пробуду там целый день. Возможно, я встречу там Стольдину. И это достаточно далеко отсюда, за центр города, рядом с аэропортом. На душном автобусе это около четырёх часов езды, и ты прибываешь в место назначения в достаточно «помятом» виде. Если брать такси, то тоже вариант не слишком надёжный: в последнее время, попадались сплошь такие, в которых душно и жутко укачивает. Причём, парадоксально: самолёты переношу отлично, особенно, когда лечу в новую страну на фотосъёмку. А дорогу на автобусе переношу вариативно. Школьный врач в новой школе диагностировал мне какие-то неполадки в вестибулярном аппарате. И я запомнила, что это так «буксует» отдел нервной системы, который находится в среднем ухе и отвечает за равновесие при стоянии и ходьбе, такой определитель направления движения и ориентации в пространстве. Какое-то время, когда мы переехали на новое место жительства, мне казалось, что всё вокруг кружится, была фоновая тошнота, «плавающая походка» (что не совсем подходит к артистической карьере), часто был шум в ушах, и резкие изменения артериального давления. — Но я сдала анализы, меня ободрили, выписали рецепт, сказали о том, что «надо снижать количество часов проводимых за компьютером, что надо чаще гулять и бывать на свежем воздухе», и, таким образом, мне удалось нормализовать своё стрессовое состояние организма. Из всей тревожной симптоматики осталось только то, до какой степени сложно я переношу долгие поездки в автомобилях, в которых сильный запах бензина — настоящее испытание для моего слабого вестибулярного аппарата, меня почти всегда тошнит в пакет от этого. Притом, часто бывает, что двери и стёкла этой машины водитель запрещает открывать из-за экстремальных морозов — я уже ездила на такой местной маршрутке в город — на фотосессию, и брала такси с похожими характеристиками отсутствия микроклимата внутри.

Так что, в каком виде я прибуду на это мероприятие — оставалось вопросом. Можно, несомненно, выехать накануне, с ночёвкой где-то рядом со Стольдиной, и прибыть свежей и выглаженной. Но ехать заранее совершенно не хочется. В общем, ещё подумаю: как это решить. В любом случае, нужно будет проснуться не раньше восьми утра.

Вторник.

В этот день собираюсь монтировать видео дома, завязав плед на манер плаща. И вместе с большой кружкой Амаретто. Тем более, что прогноз погоды обещает похолодание (куда уж больше!) и дожди, и даже снег. А уже почти май. В Камсу у нас во дворе, рядом с домом, уже вовсю цветут вот эти два больших куста, напоминающие сирень из моего детства.

В среду я опять хочу снять видео «Прогулка по городку». Возможно, ещё с заходом в магазины косметики и одежды. И дополнить видео примерками. Потом, хотелось бы отыскать магазины по-настоящему местные, одевшись в которых, можно сразу понять менталитет жителя Новокампска. Мне нужны места, где продают одежду с этническими мотивами! Потом, мне рассказали: поблизости есть удивительная маленькая digital-киностудия, где можно выбрать день, прийти и самому сделать мини-анимационный проект внутри видеоблога! Мне бы хотелось там побывать, посмотреть их программы, и, возможно, я бы поделилась своими небольшими лайфхаками в этой области. Потому что, это одно из дел, которыми я абсолютно увлечена!

Четверг. Опять монтаж видео о насыщенном дне и выкладывание свежего видео. Ещё я планирую что-нибудь приготовить в этот день, скорее всего, это будут морепродукты, например, креветки. И разбор моей косметики, перетекающий в водные процедуры.

Пятница. Скатерть. Скорее всего, я занесу её Матиарту в этот день, если, конечно, он не потребует её раньше.

*

Ну а пока, ребята, смотрите ускоренную «видео-нарезку», просто я не выключала видеокамеру на штативе, для того, чтобы в дальнейшем, сделать клип на канале, посвящённый тому, как скучно я работаю, долго зависая в сети, в фильтрах и дизайнерских программах.

В этот текущий субботний день я сутки напролёт находилась в сети, отыскивая для себя работы с модельными агентствами на ближайшую перспективу — примерно — на конец лета, когда мы планировали полностью разобраться с делами и уехать к себе. Мама опять ушла к своим старинным знакомым, наверное, вспоминать свои дни молодости.

Я включила раритетное радио «Ригонда», а после, нашу старую электрическую печку (у которой нет функции автоотключения по степени готовности блюда). Я разогревала сырный пирог (к лимонаду), и прошлась из комнаты в комнату, немного танцуя, так, когда ты танцуешь, когда тебя никто не видит, размышляя о том, чтобы запустить skibidi challenge, где люди танцуют в любой ситуации, что особенно важно в наше полное стрессов и депрессий время. Ещё я размышляла том, что ещё мне предстоит выполнить, согласно расписанию. И ещё искала стопки старинных модных журналов, которые я где-то недавно тут видела, и которые могли бы очень пригодиться. И всё, в общем-то, прекрасно (в нормальном течении времени, а не в ускоренной съёмке для канала, хотя, там тоже забавно и своя жанровая прелесть).

Звякнул домофон: и я взяла трубку (на всякий случай, не прекращая снимать видео, ведь, есть же такое весёлое и правдивое высказывание: «если ты интересная и популярная личность, то на улицу лучше выходить со сразу включённым видеоустройством, чтобы всегда с тобой были трансляции к твоим словам, это не лишнее»).

На экране домофона было отчётливо видно, что звонит молодой человек опрятного вида. «Новелла, здравствуй, это я, Лирний. Открой, мне нужно поговорить. По поводу Тивентии. Это важно!». Он выглядел искренним и взволнованным, я нажала выпуклую белую кнопку, отвечающую за «приём гостей», которая сказала: «пик-пик». Хлопнула входная дверь, и в парадной раздались его тяжёлые торопливые шаги.

*

И вот он сам, предстал на моём пороге: высокий, сутулый и тонкопалый. С длинными тёмными волосами ниже плеч, и вздёрнутым носом — он немного напоминал музыканта из клипа восьмидесятых годов, тогда были такие, с повязкой в растрёпанных волосах, за синтезатором. Мне не нравился этот музыкант, но он нравился Тивентии, и я пыталась понять каждого из них.

Лирний был DJ-музыкантом с собственным процветающим бизнесом по ритмующим бит пластинкам на популярных вечеринках большого диапазона. Он выступал, производил, коллекционировал. Да, он был невероятно востребованным в своей сфере, я слушала его на Soundcloud, и мне даже попадался в сети материал о нём в музыкальном иллюстрированном журнале. За шесть последних лет, после того как он беспощадно оставил Закревскую и ещё более безжалостно не оставлял её мысли, напоминая о себе бесконечными звонками ей на работу под именем анонимного клиента, в общем, да: он многого добился с тех пор.

Я смутно помнила его с детства, ведь он жил где-то совсем по-соседству, и, кстати, это был он: тот парень, что встретился в первый день приезда сюда, по дороге из супермаркета. Мне было бы интересно услышать то, что он собирался сейчас сказать.

— Бэмс, а вот и я! — Проревел он деланным басом. — Новелла, слушай, привет и всё такое. На вот, тут какая-то исписанная бит-тетрадь была у тебя в двери. Можт, надо?

Мне надо знать: что там происходит с Закревской. Что она чудит? И почему на мою страничку в соцсетях больше не заходит? Я же приложение по отслеживанию гостей поставил, и смотрел количество просмотров — раньше она часто мои странички смотрела. А теперь нет. Мне интересно: почему?

— Если уж так сильно, как это говориться по-русски, «приспичило»? Да? Почему бы тебе не спросить её саму об этом? Ну а, в принципе, насколько я знаю, она сейчас очень занята: у неё карьера и всё такое.

— Да какая у неё карьера? Она просто меняла работы в кол-центрах — одну на другую. И продавала всякую фигню в роли менеджера.

— Ну…. Вот так. У неё были тяжёлые времена, нервный срыв и, как часто бывает у людей с тонкой нервной организацией…. Сложная ситуация высветила хороших людей для неё, настоящих поддерживающих друзей.

— Нервный срыв! Тонкая нервная организация! Какие ещё нервы в комфортном офисе, смешно! И какие же это у неё друзья?

— Лирний, мне кажется, что ты пытаешься оказывать на меня психологическое давление. А это совсем не вежливо и абсолютно не эффективно для тебя, потому что напрочь пропадает желание что-то тебе рассказывать и объяснять.

— Хорошо. Новелла, я постараюсь быть более понимающим. И вообще, хочу понять: что кругом происходит? Может, ты мне сможешь прояснить?

— На мой взгляд, у вас с Тивентией, исходя из её рассказа и ситуации, в которой она оказалась…. Вам бы с ней лучше больше не общаться. Разные взгляды на жизнь и разные мечты. Даже принимая друг друга, в том случае, если вы будете вместе, у вас будут конфликты.

— Ну…. Не тебе мне указывать: с кем общаться, а с кем нет. Вообще-то я пришёл сюда поговорить….

— Ты опять невежлив. Тебе было бы приятно общаться таким человеком, как ты сам? И где же ты был столько времени?

— М…м…. В сомнениях.

— Да уж, свойственная творческим людям черта. Ты будешь её ждать здесь? Я спрашиваю потому, что я в срочных делах, мне нужно согласовывать встречи, и тебя в мой планер не учитывала на сегодня. Она может остаться у друзей до завтра.

— И что же мне делать? Как мне её вызвонить? Она же не берёт трубку и не отвечает неизвестным аккаунтам….

— Напиши от себя. Или, знаешь, напиши ей письмо от руки. Запечатай. И оставь его здесь. А я передам ей, когда она вернётся.

На моё конструктивное предложение последовал его поток русских ругательств. Некоторые вариации были открытием даже для меня — человека, варящегося в модной индустрии и знакомого с терминами смежных областей (ругаются несколько знакомых видеооператоров).

В процессе написания, Лирний очень старался (я чуть-чуть сделала видео на телефон — того, как он писал, конечно же — незаметно, и, может быть, Тивентию это когда-нибудь повеселит). Где-то минут через сорок у меня на кухонном столе лежало письмо для Тивентии в наглухо запечатанном конверте (я даже поскребла его немного ногтем, но если открыть, то будет чересчур заметно, и она может обидеться).

От неожиданного гостя остался запах дорогого одеколона, который я пыталась угадать.

Вечерело, она до сих пор не появлялась. Я включила телевизор в гостиной и дремала на маленьком диванчике перед ним (письмо Лирния я положила себе в боковой карман шерстяного пуловера, застёгнутого на все пуговицы). Потом взяла полистать, так, ради интереса, пожелтевшую тетрадку с загнутными краями, листов в сто, которую обнаружил в нашей двери, Лирний. Тетрадь была озаглавлена: «Для памяти, расходов и размышлений. Янгна Г. Закревская».

*

Действительно, на страницах причудливым образом сочетались расчёты текущих расходов за воду и электричество, и оригинально нарисованные гелевой ручкой лица людей, и стихи, вырезки полезных советов из газет, и записи выделенных пунктиром событий из жизни. Последние страницы поразили как удар молнии: на них в деталях, в разных геометрических пропорциях, расчерченная по линейке, была изображена брошь «Звезда Гармонии» и все её возможные вариации. Из описания, сделанного тут же, следовало, что это вещь чрезвычайно старинная, и представляет собой семейную реликвию Закревских. Расписывались подробно все драгоценные камни, инкрустированные в неё: по массе, огранке, сиянию и талисманным свойствам. Это же очень дорого стоит! Я метнулась в гардеробную за своей Звездой, оставшейся приколотой к оторочке воротника моего пальто. Да, она была искусно сделанным повтором: можно было бы поверить в её подлинность. Не хватало только инициалов «Я.Г.З.», на обратной стороне броши. В конце самой последней тетрадной страницы, в самом низу страницы мелкими выписанными буковками (так часто начинаешь писать, когда не хватает места на странице, и ты пытаешься вместить фразу, которую требует само это место) приписка: «Всё отдано 3 июня 2016 года Перезвону Потапину, во благо его выздоровления от лёгочной хвори».

*

В тот момент, когда я пробежала это место глазами (зачем-то всё ещё не переставая снимать видео «для себя» на L-PAD, он был на подставке, тут у меня, рядом), в двери зазвенели ключи, и на пороге появилась Тивентия — такая, что я поняла: сегодня она была у Матиарта и летала на Парнап. Настроение её не угадывалось, но выглядела она устало. Я быстро положила найденные записи её прабабушки под диванные подушки: обеспокоенная её нервным подавленным состоянием, я не хотела ничем травмировать, и намеревалась сначала подробно поговорить об этом, хотя бы, с Матиартом.

— Тивентия, как настроение? Что скажешь?

— У меня всё хорошо. Ничего нового.

— В наличии есть сырный пирог. Давай поужинаем, а ты расскажешь, как прошёл твой день, если хочешь, конечно.

Она согласно кивнула, но как-то вяло.

— Да ладно, что случилось? Лирний опять звонил? Или в Вашей с ним размолвке появилось что-то ещё?

— Да нет, за исключением того, что он моет окна, у нас на фирме, с той стороны, где у нас веранда, или как это ещё называется? В общем, там не высоко; и там он строит мне смешные рожи, и делает вид, что падает или что его сейчас утащит акула. Паясничает, и сценки мне показывает, мне когда-то нравилась его музыка, и такой его юмор, сейчас — нет, он стал каким-то злым и тупым, и от этого его превращения жутко. И позвонил. Нашими рекламными площадями интересуется: внимательно выслушал мой рассказ по скрипту. Я глянула на его страничку: кажется, с его девушкой у них полное понимание и взаимодополнение. Чего ему ещё надо? Я просто не смогу предоставить ему таких условий, в которых он сейчас. Это выглядит так, как будто он ждёт от меня каких-то первых шагов и решительных действий. Но он совсем мне не подходит, и даже если гипотетически…. (она проговорила всё это быстро, как скороговорку, и у неё на лбу выступили крупные капли пота, говорившие о том, что у неё сильно повысилась температура).

— Тивентия, не надо. Это не твои проблемы. Думай побольше о себе. И не старайся не расстраиваться.

— Ты говоришь прямо, как моя бабушка.

— Я рада. И да, кстати. Не хотела говорить тебе ничего заранее, и хотела уточнить. Но, раз речь зашла, проговорюсь: кто-то сегодня оставил тетрадку с заметками твоей прабабушки — почему-то в моей двери. И там, смотри: я протянула ей разворот страницы с рисунками этих талисманов, Звёзд Гармонии. Что бы это могло значить?

— Я сама теряюсь в догадках. У моей прабабушки был набор украшений со звёздами, очень дорогой и передающийся по наследству по женской линии — он исчез. Нам было невероятно жаль этого дорогого гарнитура драгоценных Звёзд, и, видимо, Матиарт знает об этом гораздо больше нашего: не исключаю, что у него просто такой же, похожий набор из драгоценных застёжек в форме звёзд, который вдохновил его на научную деятельность, я начинаю понемногу понимать его. Но ты, ведь, пойдёшь к нему вместе со мной? В понедельник? Пойдём вместе, и спросим? Да, же?

— Понедельник у меня занят. Но посмотрим. Надо выбрать день, тем более, я сама к нему собиралась.

Мы отобедали свежайшими сырными пирогами, она переела и её, кажется, стошнило в ванной. После этого, мы договорились о том, что выберем день после понедельника, и она пошла наверх, к себе.

*

В ту ночь разразилась гроза, по-настоящему мощная, сверкающая, весёлая, свежая, весенняя. Конечно же, я снимала видео с балкона на мамин L-PAD. Мама весь вечер была поглощена изучению какой-то информации в Интернете, и ей было явно не до меня — она только лишь, между делом отметила, что завтра придут смотреть квартиру очередные возможные покупатели квартиры.

Я выглянула из окна в тот момент, когда пахло предгрозовой свежестью, и с пространства балкона было видно, как первые крупные капли ударяют по жестяному подоконнику и дальние полосы хлещущей с неба воды приближаются, принося с собой прохладу, и превращаясь, наконец, в обложной дождь — я спешно складывала просохшую гигантскую скатерть Матиарта. Я смотала её жгутом, положив прямо на пол, и она, похожая на большого питона, переваривающего добычу, заняла добрую половину комнаты. Пришлось предпринять все возможные попытки, чтобы отринуть мысль о возможном и требуемом в этой ситуации глажении, но всё же начать искать глазами утюг в надежде на то, что, хотя бы ему «не были приделаны ноги» нашими неутомимыми, алчущими чужих хозяйских вещей, квартирантами. Видно, им было не важно какие хозяйские вещи присвоить, не доставало и мелочей: крючков для вешания полотенец в ванной, и старинных забавных значков на дверях, изображающих забавных упитанных малышей, вроде амурчиков с классических картин; например, на одном из этих значков один такой мылся в душе, на двери кухни — другой такой был изображён в поварской униформе с большой поварёшкой в руках, помешивающим приготовленное им только что блюдо.

Как бы то ни было, я снимала видео разыгравшейся стихии на L-PAD. На горизонте, на всей видимой протяжённости — от леса до самого искусственного моря Обского, производного от реки, — возникли сгустки тёмных туч, освещаемые естественным ритмом сияния молний. Надвигающаяся стихия казалась ближе и реалистичнее, и не была похожа на привычную мне, которой практически не видно за люминесценцией больших городов. Все события, с момента моего приезда, каждый день впечатляли, я постоянно сопоставляла их с воспоминаниями из детства, почти десятилетней давности. Было чувство, что по мироощущениям нахожу себя похожей на мальчика из ностальгического фильма: кажется, герой там вспоминает детство, придя в дом, где оно прошло. И всё вокруг в старом доме для него знакомо и не знакомо: он пьёт горячий чай из кружки, оставляет её на столе, и запотевший след на глянцевом столе, оставленный отпечатком кружки, медленно исчезает.

В небе перемещались мерцающие лампочки — было похоже на то, что пассажирский лайнер кружил в ожидании разрешения о снижении.

For note:

Я подумала обо всём том, что ещё предстоит по возвращению в Камсу и в Штаты, обо всей моей неостановимо-путешествующей европейской жизни, в чём-то сходной с цыганской (наверное, сходство в постоянных кочевых перемещениях и наращиваемых навыках умения торговаться по контрактам); об изучении новых языков, о моделлинге, о знакомствах с новыми креативными фотографами и коллегами; обо всех удивительных, непостижимых и опасных городах мира, где ещё только предстоит побывать за карьеру модели — нет, пока я не смогу это оставить, ни за какие сокровища мира, даже за цену истинной любви. Страстное мечтание о романтике и дальнейшей возможности создания семьи с Матиартом сильно охладилось где-то внутри, после случайно услышанных подробностей о нём, прозвучавших из разговора Тивентии, которая говорила о любимом учителе, не зная о моём возможном присутствии. Всё это оставило после себя горечь послевкусия. То, что мы считаем для себя временным и незначительным — чаще всего, самое постоянное и основное, что только может быть в нашей жизни. Верно и обратное.

For note:

Ровно год назад мы с двоюродной сестрой приехали на фотосессию к чрезвычайно талантливому фотографу Тарт-Элу, в Горной-стране. Следование за ним на Instagram, сформировало мою внутреннюю солидарность со многими его творческими концепциями. Я была потрясена этой страной, сосредоточением в одном географическом месте разных прекраснейших природных стихий: сухого тепла — похожего на дружеское объятие, воздуха — свежего, до головокружения, и каждый день меняющихся на глазах морских настроений, и гор, протянувшихся до горизонта, и средневековых полуразрушенных башен — вплетённых в природные ландшафты, и почти уже не отличимых от них.

На той серии снимков Тарт-Элу запечатлел меня в золотисто-голубом просторном парео, на пляжах приморского городка; и на фоне морских брызг, каменистых уступов, и отполированных солнцем мостовых, и на крышах замков, которые, казалось, были выстроены по проекту песочного сооружения с ребристыми краями наверху — именно таких, которые, обычно, строят на берегу пятилетние дети.

Он остался доволен нашей совместной работой, и отправился дорабатывать фотографии и договариваться о них с журналами, не намеренный продолжать наше дальнейшее общение. Потом, по своим рабочим делам, уехала моя сестра Дарина, а я решила ещё немного отдохнуть в стареньком отеле, не менявшимся, наверное, с 1980-х годов. Он находился в двух минутах ходьбы до скалистого берега Адриатического моря, которое с первых шагов показывало отдыхающим свои глубины; я даже сильно поцарапала ногу, во время спуска с железной лестницы в воду, удивительно пахнувшую свежими огурцами, как только может пахнуть настоящее море.

Было немного одиноко, но, можно было вдоволь наедаться инжиром и ежевикой, которые продавали, тут, на каждом шагу, стройные, загорелые и суровые женщины с общей неуловимой особенностью во внешности, дающей отсылку к статуе древнегреческой Медеи.

Совершенно невообразимым — казался факт существования, совсем поблизости, — в десяти шагах левее от отеля, самого крупного и цивилизованного нудистского пляжа на побережье. Примерно, за месяц отдыха ни я, ни мои спутники не увидели ни одного нудиста за пределами вверенной ему территории; это создавало яркий европейский контраст на фоне, во многом, несгибаемого и упрямого характера местных.

Но однажды, во время ранней прогулки в мягкой рассветной теплоте, вышагивая по каменистой дорожке ещё задолго до завтрака, я встретила его — настоящего нудиста, загорелого, высокого и поджарого; он стоял на уступе, в своём первозданном виде, и вглядывался в сине-зелёное море. И я уже хотела тихонько, не тревожа его, удалиться, как он повернулся (!), и, глядя в глаза, с интонациями певца, философски заметил:

— Судьбоносные встречи с точкой принятия решения внутри них всё равно будут случаться в нашей жизни, как бы мы не стремились избегать и оттягивать их.

— Тем более, что есть судьбоносные встречи, которые приносят положительные изменения в жизнь, и радость и счастье, — решила вторить я.

— Вы так считаете? Уверяю Вас, это не так. Судьбоносные встречи с решением внутри меняют мировоззрение человека кардинально и безвозвратно. И редкие исключения, те, кто остаётся доволен ими. Счастливы ими только непонимающие принятия последствий, или так называемые: «канатоходцы», которые получают чувство драйва в том, что сосредоточены на равновесии своего движения. И только потом, уверяю Вас, они получают метафизический ответ от решения судьбоносной встречи.

— Но, ведь, выбранное решение может быть правильным.

— Выбранное решение всегда неправильное. И нам остаётся только поле избеганий в поле возможностей, и столкновение с неизбежностью, как с бурей. А пока — пока есть время, можно прислушиваться к Воссоздающей Природе и Морю, как высшим сущностям. (И на этих словах, он повернулся обратно к обрыву на скале, по направлению к волнам, так, как он находился до моего появления, и нашей короткой беседы).

— Подождите, мы же разговаривали на русском? Вы философ? Как Вас зовут, откуда Вы? Надеюсь, Вы не собираетесь прыгать с обрыва?

— Да нет. Я — Кокос. Просто Кокос. Или монах Продроп из монастыря неподалёку. Как Вам больше нравится.

*

For note:

И я прислушивалась к природе: целый день прогуливалась по горной тропе, нависшей над бескрайней Адриатикой. Она тянулась от скалистого Мала плажа, где встретила неожиданно бездонная вода и надо было быть осторожным, шагая в неё; и дальше над морем по кромке тропы с кедровым настилом, протянувшейся в два или три километра, до Велика плажа, действительного огромного и песчаного, но с довольно мелким морем: нужно идти как минимум километр, чтобы дойти до глубины. Тут недалеко, по направлению к Велика Плажа, я познакомилась со светловолосой девушкой, похожей на солистку легендарной поющей группы; она жила в туристической палатке в розовом цвете, на которой была нарисована новая популярная кукла, модный принт сезона.

Палатка была расположена в тени соснового леса, который начинался влево от дорожки, тогда как резко вправо был скалистый обрыв и Адриатическое море. Новая знакомая, она представилась мне, сказав, что её зовут «Фрагил», и мы отлично провели несколько вечеров, плескаясь в море, увлечённые друг другом, а потом решили, что было бы интересно, познавательно и весело — отправиться посмотреть монастыри. Туда мы отправились вместе с Фрагил на большом омнибусе, и почему-то я взяла с собой только немного евро — для того, чтобы по дороге купить lunch-box и две бутылки с чистой водой, моя новая близкая знакомая и вовсе, как выяснилось, не взяла с собой денег.

Путешествовать по местным историческим достопримечательностям было самым лучшим решением, и мы начали с посещения древнего города христианских святынь; там я купила восемь штук разных чёток на подарки, и потратила больше евро, чем планировала.

Кажется, здесь была времянка, пещера, в которой жил несколько веков назад горный святой. Думаю, это точно, что нет ничего более постоянного в мире, чем то, что человек считает для себя временным. И постоянное — тоже часто временное.

Там, действительно, ощущалась невероятная энергетика. Может быть, это просто личное чувство взрослеющего и ищущего себя в этом мире человека? Не знаю.

Я купила ещё одни чётки из маленьких морских раковин, потому что девушка в лавке сказала, что это будет прекрасное материальное воспоминание об этом месте; и прошла в толпе туристов к пещере, где когда-то жил древний (скорее всего, это был какой-то ветхозаветный святой).

Вокруг было довольно много людей, и все они хотели поклониться этому святому месту, не обращая внимания на соседа по автобусу, мужчину средних лет, атеиста, громко утверждавшего, что если посчитать все мощи во всех святых местах (посвящённых одному святому), то, выясниться, что у многих из них было по тринадцать рук и девятнадцать ног.

Я была благодарна внимательному молодому послушнику, который встречал нашу туристическую группу в дверях: он без слов понял, что мне тяжело и одиноко, и что-то меня гнетёт; мы не разговаривали, но я часто вспоминаю взгляд его чистых понимающих глаз, когда мне в чём-то психологически тяжело.

Потом, мы с Фрагил двинулись, вместе с группой туристов на омнибусе, смотреть древний монастырь, расположенный высоко в горах, оказалось, что добираться туда необходимо неожиданно долго, и вода у нас заканчивалась, но это ещё можно было выдержать — работали прохладительные системы омнибуса, но когда гид попросил остановить автобус, и сказал, что: «у кондиционера перегрузка, и надо бы дать ему отдохнуть, всё-таки сорок градусов жары».

Все вышли из омнибуса, и только когда гид сказал о том, в какой степени сейчас жара, только тогда туристы её по-настоящему ощутили (и я очень была зла сама на себя потому, что потратила те немногие деньги, которые сегодня с собой взяла на сувениры для родных, и мне не хватало тогда даже на бутылку воды в жару).

Мы выдержали это неудобство, потому что гид сказал, что в монастыре есть прекрасный источник родниковой воды — это обстоятельство вселило надежду. Омнибус заработал, и мы продолжили движение по дороге в гору. Мы добрались до основания горы, и там выяснилось, что дальше омнибус не идёт, и необходимо покупать билет на подвесной трамвайчик, который идёт к вершине, денег у меня не оставалось. И мы с Фрагил решили идти наверх пешком. Она громко поддержала моё намерение: «Зачем же тогда ехать на святые места, если потом не подниматься на них самим?», и этой своей фразой она сформировала группу примерно из двадцати человек от всего омнибуса, которые захотели подниматься к монастырю вместе с нами, пешком в сорокоградусную жару. Этот подъём дался нам, на диво, легко — солнце как будто специально спряталось за облаками, когда мы поднимались по горной каменистой тропинке (и у нас с Фрагил давно закончилась питьевая вода!), но тогда, во время подъёма жара совсем не ощущалась. И только когда мы поднялись к роднику у стены монастыря, солнце продолжило создавать жару, такую же, что и была, до начала нашего спонтанного пешего подъёма. Мы собрались возле родника, пили воду, набирали её про запас с собой и чувствовали состояние чуда, (чудесного подъёма), которое только что произошло. После туристических прогулок по монастырю, нам разрешили взять несколько монеток для того, чтобы спуститься по канатной дороге, и забраться на места в омнибус.

For note:

На обратной дороге мне было весело с Фрагил. И ещё я много вспоминала об отце. Он был настоящим протестантом, «со всей протестантской этикой и духом капитализма», как он любил повторять, причём на русском языке, с его «невыведенным» акцентом. Но ему нравились также и некоторые русские обычаи, несколько раз мы приходили в ближний храм. Но всё же, образа семьи у меня явно не сложилось: обрушилась какая-то размеренность, проявились непроговорённые слова. Наверное, потому что на фоне усложняющейся жизни и ускорении жизненных ритмов тогда казалось немного неуместно говорить о глубоко личных душевных уязвимостях, да и в русском менталитете это считается непринятым и смешным. И я пыталась для себя тогда понять закономерность о том, что люди, выросшие в мировоззренчески разных культурах…. Им свойственны расставания.

For note:

Каждый из членов моей семьи продолжил существовать как отдельная единица, выстраивать свою жизнь, не заботясь о чувствах своих родных, с которыми он решил расстаться.

Да и у Тивентии Закревской, тоже, не лучше, и даже нет, её ситуация была другая — неописуемая. И ей, при сложившихся условиях, некому было даже рассказать о том, как ей непереносимо больно — между насмешками в школе и от того, что происходило у неё дома — от хоровода родных людей, которым было трудно передвигаться или что-либо вспомнить. Потом, этот хоровод уменьшался.

Они очутились с мамой одни, и через короткое время, Тивентия с её перегревами на телефонных звонках, которые были на работе, она повстречала музыканта, и решила для себя, что это человек всей её жизни. Но для него поиск развлечений и вечеринки были всем в жизни, в итоге, он уехал отдыхать на море с девушкой, внешне похожей на популярную фотомодель.

Тивентия ещё пыталась понять его, спрашивала: «почему?», музыкант стал безразличным к ней, а после этого стал звонить ей на работы. И этот жизненный опыт превратился для неё в короткое замыкание.

Как она это всё вынесла, не понимаю, и в кризисный момент чуть было не сдалась, когда собиралась отказаться жить, но мне удалось оказаться вовремя и рядом. Кажется, Тивентия — это тот человек, для которого любовь и семья–центр мироздания, и это для неё превыше всего.

А что для меня важно?

Я — человек, вобравший в себя дух европейской свободы, и мой папа — из древней линии рода, который берёт начало от прибывших на корабле «Mayflower», таких людей, как мой папа, настоящий американец, в мире очень-очень мало. Но меня не страшит ясный день и пустой дом, поэтому отчасти принимаю возможность такого развития событий, что не продолжу себя в семье, а только, насколько это будет возможно, продлю жизни родных, которые вырастили меня, и, вместе с этим, в каком-то смысле, и своё детство.

*

Моя рука в кармане тёплой кофты ощутила гибкий почтовый конверт с письмом Лирния для Тивентии. Да, я должна была его передать, но испугалась «перегрузить» её хрупкую нервную систему лишними переживаниями по ничего не стоящему поводу. Конверт был приятен на ощупь, и я строила догадки: что бы могло оказаться внутри него? Что такого он мог ей написать, и из чего сложены его ценности и чувства? Ведь у неё, это очевидно, остались чувства к нему. Что он за человек?

Он, конечно, как это по-русски (я посмотрела толковый словарь), Он…. не может быть слишком отвратным, иначе он бы ей так не запал в душу.

Думаю, он хочет казаться всем хуже, чем он есть. Не в силах сдерживаться, моя сила воли претерпела срыв, и распечатав, разорвав конверт, я прочла, написанное от руки, и адресованное девушке, которую практически считала своим родным человеком, я прочла чужое письмо.

*

For note:

Улёгшись после ужина, ночью я долго не могла уснуть, сопоставляя всё то, что знала и не знала. И когда сон, наконец, окутал, он был странным — соединял в себе все вещи, о которых я даже и не думала, и не вспоминала.

Например, сказку, которую мне в детстве читала и отчасти импровизированно рассказывала двоюродная сестра.

Тогда мы как раз готовились к отъезду, и мама собирала для этого необходимые бланки, и за мной присматривала кузина, в таких вещах, как все ли я сделала уроки, и вовремя ли ем и сплю. И вот сейчас я почему-то об этом вспомнила. Она присаживалась ко мне на краешек кровати, держа в руках толстую старинную книгу, и начинала рассказывать, и длилось это примерно около часа. Она говорила, что это волшебная книга, которая знает всё на свете и обо всех людях и тайнах.

Её рассказ, который сейчас вспомнился, — и я думаю, она имела в виду, что надо быть готовым к повышению своей квалификации в эпоху перемен — был всегда, в разных вариациях о вечном фонарщике в зелёной шляпе, который каждый вечер зажигал фонари. И каждое утро гасил их, в стародавние времена. И тогда он был востребованным специалистом, до тех пор, пока не изобрели лампочки в фонарях, мгновенно зажигаемые и гасимые, и его престижная работа стала не нужна, и он остался без неё. Он перебивался подработками, но зажигал и гасил один светоч, который поставил, по привычке, рядом со своим домом. И так продолжалось до одного прекрасного дня, когда один человек не увидел в его действиях искусство и историю, и решил помочь ему сохранить эту традицию для всего приморского городка.

Немного снился отец, он строго поправлял свои очки, доводя их до уровня переносицы, и продолжал читать огромную, как простыню, газету, и шелестеть ей. И пришла ещё такая мысль: «интересно, на сколько, я похожа на него в процентном соотношении, и на сколько — на маму? А Тивентия? — в ней довольно много качеств от её мамы, но: сколько в ней от её неизвестного, «сюрреалистического» отца?». Она тоже была в моём сне, и я её в чём-то яростно убеждала: «Ты же говорила, что он не способен зарабатывать на жизнь даже себе самому, а я узнала, что семья Атлановских…. Вобщем, это уважаемая семья, и ты им очень даже подойдёшь, если будешь заботиться и всю себя отдашь ему, и посвятишь ему жизнь». А она очень удивлялась этой новости, и просила повторить это ещё раз и ещё, потому что «ей сложно в это поверить». И с нами за столом, во сне, почему-то, оказался Василиск. Это был он, из легенды, со странными кошачьими глазами, в соответствии описанию, что дала Мирша; он категорически отказывался от печенья Гармонии, и отмахивался от него лапами, но попивал чай из самовара, прямо из блюдца, ел тосты с джемом, и «подрыгивал» под столом ногами, наверное, он был какой-то нервный. И даже вёл с нами светскую беседу о погоде и спорте, и был «воодушевлён тем обстоятельством, что подростки со спортивной активностью «Вело-Парнап-Улов» показывают большие результаты по управлению новым, экспериментальным, спортивным транспортом». Даже во сне я пыталась выслушивать все стороны, потому что у меня хорошо «отложилась» в памяти одна истина, которую очень любила и любит повторять в своих электронных письмах тётя Светлана: «Отброшенный камень станет краеугольным». «Поэтому никогда не делай скоропалительных выводов о чём-либо», — повторяла она уже от себя.

А потом, Василиск нечаянно порезал себе палец, когда намазывал двадцать седьмой по счёту бутерброд, он немного расстроился и попросил лейкопластырь. С мультяшками. Я строго спросила: «С каким конкретно мультяшкой?». И он заколебался, выбирая между Лосём и Пингвином. Победил Лось. Я заклеила ранку Василиску этим мини-лейкопластырем, и превратился в Матиарта: он протягивал в мою сторону коробочку с чем-то сияющим в нём, похожим на звезду.

И тут я проснулась. Настало утро следующего дня.

*

For note:

Да, я заснула в одежде, на маленьком диванчике, на кухне, укрывшись пледиком. Тут же, на полу, лежало письмо Лирния к Тивентии, открытое и прочитанное мной. Я подняла его и пробежала глазами ещё раз. Сомнений нет, есть определённые чувства с его стороны, но Лирний — ещё тот фрукт: капризный, требующий постоянного внимания. Главный фокус в том, что если девушка отдаёт ему всё своё свободное время, то он начинает говорить (или выражать это в поступках) о том, что она не растёт профессионально, не строит карьеру и не зарабатывает денег. Девушками, построившими карьеру — он восхищается, и если начинает встречаться с одной из таких, упрекает её тем, что она уделяет ему недостаточно внимания. Он интересный, весёлый, с чувством юмора, владеющий игрой на музыкальных инструментах и рисованием светомузыкой. Но вот такой ломающий психику любой девушке, с которой он встречается, даже самой выносливой, и она же оказывается у него «виноватой», в том смысле, что «плохо выполняла обязанности великого доверенного ей звания: его девушка». Он шутит при этом: «эта сломалась, давайте следующую». И очередная думает, что вот она примет его и будет понимающей, как никто другой, и открывает ему свою душу. И да, богатые девушки его не интересуют, он считает, что они слишком испорчены, и предпочитает среднего достатка, покорных, и склонных к самопожертвованию ради него, потому что питается чувствами до тех пор, пока они полностью не угаснут к нему.

Я рада, что спасла её от него и продолжаю это делать, и благодарна этой ситуации, которая развернулась передо мной, потому что, таким образом, я больше изучаю и узнаю тут средний класс, моих ровесников и Новокампский менталитет.

Было часов восемь утра, и окно Тивентии справа было открыто, и она разговаривала по телефону, но понять о чём — не представлялось возможным, потому что до меня долетали только обрывки фраз. Нет, я совершенно не стремлюсь «вторгаться», каким бы то ни было образом в её личное пространство — очень это не люблю. Однако, так сложилось, что я просто не могла бы этого не сделать: этого потребовали сами обстоятельства жизни. Я прислушалась к собственным чувствам внутри, и мне показалось, что, хотя я младше её на шесть лет, но испытываю к ней что-то вроде материнского инстинкта, того самого, который многие женщины испытывают к кошкам.

*

For note:

Было раннее утро выходного дня, и лес за окном в утренней весенней дымке звал прогуляться, клятвенно уверяя, что ты вернёшься посвежевшим и отдохнувшим, и с новыми мыслями. Обязательно насытишь каждую клеточку своего тела кислородом, после того, как попетляешь там немного. И ты возвращаешься к себе другим, после пешей прогулки в бодрящем холоде весеннего утра, словно бы, пережив маленькое путешествие, — которое, в действительности, даже самое мизерное, расширяет кругозор, дарит новые встречи. Порой, к концу путешествия, ты становишься философом, способным объяснять многие загадочные явления, и удивляя этим даже самого себя. Я находилась в предвкушении прогулки. В надежде, что она подарит свежесть и новые силы для свершений проектов — мне это нужно было на ближайшие полгода: они были расписаны в моём планере довольно подробно. Но всё же, я немного тревожилась из-за них: требовалось много сил и стойкости, чтобы они были выполнены так, как задуманы, и с осени мне нужно будет полностью поменять темпо-ритм жизни, чтобы вписываться в мероприятия, а для этого нужно быть здоровым и весёлым человеком.

Я открыла окна на кухне. Как это будет по-русски? «Нараспашку»? Интересно, что это же наречие употребляется как определение для души русского человека. И включила наше старинное радио «Ригонда», во многом ставшее для меня семейной реликвией и памятью об отце, потому что он часто возился с ней, когда ещё жил с нами, до моих одиннадцати с половиной лет. Мы никогда особенно богато не жили, тем более во времена этой квартиры моего детства — чаще всего тогда мы покупали предметы и одежду в second hands. Но отец, интеллектуал, отдавший свои профессиональные силы — отчасти миссионерскому делу в 90-х годах, отчасти науке (он относился к ней как к синониму религии). И остался надолго, кроме науки, серьёзно занявшись разработкой дизайнов для бизнес-помещений. Да, он любил эксперименты с интерьером, и довольно часто вносил в него яркие штрихи. Сам красил стены, или, например, его воодушевляло собственноручное создание уютного освещения; и вписывал в интерьер необычные предметы, такие, как, этот приёмник, который он постоянно переставлял, экспериментируя, прежде всего, со звуком, желая получить уютную и всеобъемлющую его передачу. Я протёрла «Ригонду» влажной тряпочкой, и прокрутила рычажки её волн. Хотелось услышать какую-то такую особенную музыку. И чтобы она была откровением для слуха, и в то же время несущей в себе узнаваемые мотивы и ноты, и снова возвращалась к исполнительскому истоку своей новизны: в итоге, я нашла такую.

*

Открыв свой аккаунт в социальной сети, я написала Тивентии.

Новелла 08:51

Тивентия, ты хочешь сейчас в лес и на пляж?

Тивентия 08:53

звучит хорошо)). а то я не знала как справиться с плохим настроением. как ты справляешься?

Новелла 09:04

ну, я думаю прогуляться — отличное решение! Не знаю, я не очень часто сильно расстраиваюсь — легко отвлекаюсь на хорошую погоду или разговор с подругой. Но когда хреново, обычно молюсь, рассказываю об этом Богу.

настроение хорошее

сегодня я уже сходила сегодня на прогулку в лесу

фантастически ошеломительно красивое небо было

а у тебя как?

Тивентия 09:19

хорошо, молодец:))). А мне ещё сегодня столько дел делать. И про работу мне ответят после праздников (прошла ли я испытание). Наверное, я идеалист.

Новелла 09:20

ну оптимист, лучше)

Новелла 09:21

Come on! Готовься, пошли прогуливаться!

Тивентия 09:22

Ага. Дай мне 15 минут. или можешь зайти ко мне?

*

Занятные материалы видео, снятые на L-PAD, которые могут быть мне полезны для моего дальнейшего дайжеста:

Я поднялась к ней, минуя нашего соседа по лестничной площадке — дядю Гаврилу, похожего на толстого моржа с усами, отращёнными до самого ворота его рубашки. Он ругался, что «некоторые тут ходят и постоянно оставляют стопки исписанных тетрадей, и лучше бы их сразу сдавали в макулатуру», — видно, это была его наболевшая внутренняя тема: постоянно на что-нибудь жаловаться.

Миную пятьдесят ступеней, поворот, и ещё пятьдесят; Тивентия стояла на пороге, по-хозяйски встречая меня.

— Хочешь чем-нибудь угоститься? У меня, правда, сейчас период чрезвычайной экономии, ты даже представить не можешь, насколько! — Выдохнула она.

— Да нет, не беспокойся. Я только что позавтракала, тем более, что утром я привыкла практически ничего не есть. Я давно у тебя не была, по-моему, с того момента, когда ты…. Не делай так больше! Хорошо? Как какой-то монструозный стиль, зомби-макияж и прочее — это может существовать, но как же он продолжит существовать без тебя?

— Да. Прекрасно понимаю. Теперь. Просто с 15-ого года я же работала менеджером то там, то сям. Но до сих пор: я не умею черстветь и подстраиваться, мне до сих пор нестерпимо от давления на работе и со стороны Лирния. И в перерывах между звонками на работе мне было тоскливо, и я смотрела разные эстетические группы в социальных сетях, которые влияли на психику, где всё чаще появлялись эти посты на темы бессмысленности бытия и отчаяния, и ещё эта несбывшаяся любовь. И то, что человек, вызвавший во мне чувство, разменял его. И его насмешливые звонки после всего этого, он звонил и узнавал у меня характеристики продуктов компаний, в которых я работала. «Невыносимо» — слишком мягкая характеристика всего, что тогда со мной происходило. Даже специально пыталась себя как-то искусственно убедить в том, что нелюбимая работа и всё, что происходит вокруг — это всего лишь часть моей драматической роли, что я играю на сцене, но психика уже не слишком выдерживала сильный напор стрессов.

— Тивентия, но ты, ведь, всё это выдержала и перенесла. Это было, наверное, твоё главное испытание, которое ты прошла, большей частью, достойно, и которое позволило тебе сделать выводы о том, как, примерно, жить дальше. И, главное, о том, что надо жить дальше. Потому что. Ведь возникает же такая мысль: интересно, а что будет через десять-пятнадцать лет?

Поэтому: мечтай, но не бесплотно (как бывает, когда задумываешься о бренности бытия), а ставь перед собой реальные цели, ведущие тебя к тому, чего ты хочешь. Я понимаю тебя настолько, что, наверное, никто больше не поймёт: у нас с тобой чуть похожие «осколочные» семьи. Только я знаю и помню своего папу. Но он предательски поступил по отношению к нам. Но и его можно понять: он был в эгоистическом порыве личного счастья — хотел озарить свою жизнь какой-то отчаянной вспышкой новой любви. Другое дело, что из этого он окончательно забыл про нас, мы даже не знаем: что с ним сейчас, и со своей любимой девушкой он теперь или нет. А у тебя отца и вовсе не было, и есть только твоя мама, измученная испытаниями судьбы, которая говорила…. Что он испортил ей жизнь, да? И что ты «навязалась» на её жизнь? Хотя, быть может, это только отговорка с её стороны и поиск «виноватого», и отказ от самостоятельных активных шагов, которые могли качественно улучшить ситуацию вокруг? Отговорка? И был вокруг тебя целый хоровод из вечно больных твоих бабушек, которые посвятили свои жизни труду, и стали ветеранами труда с орденами, но в итоге остались голодающими в 90-е годы в недостатке медицинской помощи. И ты, я очень хорошо понимаю и помню тебя, в этом истеричном, безвыходном и чего-то от тебя, с ранних детских лет, постоянно требующем, клаустрофобном хороводе твоей неполной семьи. Я понимаю, почему ты, в общем-то, любишь простор, свободу и тишину.

(Закревскую в это время немного лихорадило, она часто хлопала глазами, и в них показались слёзы — но она сдержалась).

Ох, ладно! Тивентия, пойдём на свежий воздух!

И мы отправились в просыпающийся лес — с маленькими, ещё свёрнутыми зелёными клейкими листочками деревьев разных пород, часто можно было заметить, что их держат на себе большие искорёженные корни, словно бы выползавшие на поверхность земли. Тут же были подснежники, только что выбившиеся из-под земли и, как бы, озирающими пространство, где им предстоит обживаться. Я поделилась с ней собственным мнением на тот счёт, что: «только небольшие неточности, допущенные нами на протяжении жизни и собранные все вместе — это и есть человеческая личность». Тивентия была соприкосновенно согласна с этим выводом.

Вся древесная стихия высвобождалась от Новокампской зимней спячки, как от растянувшегося на несколько лет банковского долга. Уже, как это говориться по-русски, «сошли» большие многометровые сугробы, и превратились в небольшие кучки, похожие на горелый сахар, которым нам в детстве, заодно с Тивентией, я помню, лечили «больное горло». Ну, или они были похожи ещё и на посверкивающие угольные кучки, которые я мельком видела в одной компьютерной игре.

Мы с Тивентией бродили по лесным Новокампским тропинкам, в привезённых мной модных резиновых сапогах (я зачем-то взяла с собой две пары), и дышали воздухом леса. Он был именно такой, от свежести которого немного кружится голова, который «закручивает» небольшие ветряные воронки из лежалых листьев — и по всем приметам ты начинаешь понимать для себя: завтра значительно потеплеет.

Видно, мы наговорились на несколько лет вперёд, и поэтому хотелось просто вдыхать тишину и слушать птиц, и это было настолько не привычно для лично моих ушей человека мегаполиса. И ещё, я ненадолго прервала видеотрансляцию, и немного поснимала пейзажи. И попросила концептуально сфотографировать меня на L-PAD.

Внезапно, Тивентия как-то нехорошо себя почувствовала (у неё сильно закружилась голова и, как выяснилось, поднялась температура), и пришлось срочно вести её домой, у себя оставлять я её не хотела, потому что мне необходимо было подготовиться к насыщенному и событийному понедельнику. Поэтому я отвела её к ней, и уложила в постель, снабдив банкой с джемом и горячим чаем. После чего я отправилась к себе: подбирать одежду и формировать мой образ на завтра.

*

Вот смотрите, мои чудесные, мои креативные, мои подписчики на Periscope — сердечки-сердечки — сердечки, куча сердечек, как всегда в трансляциях Periscope — я остановилась на достаточно немнущемся, искристом платье-трансформере вишнёвого цвета, собранном до колен, с высокой горловиной. И задумала к этому выразительный макияж глаз и розовые губы, и мягкие локоны, потому что всё-таки собираюсь на фэшн-фестиваль, где особенных договорённостей и знакомств нет, но, думаю, что-то обязательно «переиграется» (и они появятся) и, кроме всего прочего, я получу, созданные экспертом, волосы. И да, взяла с собой клатч на цепочке, и он был с принтами на двух его сторонах: на одном из них была изображена магнитофонная кассета, примерно, из 80-х годов прошлого века, а на другом — какое-то Созвездие ночного неба. Пришлось вызвать такси, которое, исходя из отзывов, что можно было найти на местном форуме, являлось самым приемлемым из всей линейки выбора. И взяла несколько пробников новых духов, на выбор, чтобы определиться с ними по прибытии на место: чтобы внести свой необходимый органичный нюанс. Окончательный штрих сделали модные туфли с длинными и тонкими переплетёнными на голенях ремешками на небольшом каблуке, потому что я планировала провести весь день в движении и новых встречах.