Большая маленькая девочка. Книга 1

Мария Бершадская

Жене семь лет. Она большая или маленькая? Кто знает! А вот рост у девочки точно большой: целых два метра, выше самого высокого баскетболиста. Но это не так уж и важно. Ведь Женя удивительная вовсе не поэтому, а потому что точно знает, как сделать каждый день необыкновенным. Соорудить находчивое дерево, испечь пирог-мишотку (в честь друга Мишки, конечно), превратить таксу Ветку в дрессированного кролика, а ещё – с достоинством пережить первые школьные дни, найти нужные слова, чтобы утешить или успокоить, и, конечно, помочь советом и делом. В милых и добрых историях, каждая из которых соответствует месяцу года, Мария Бершадская рассказывает о том, как живётся, когда ты вроде и маленький, а вроде уже и большой. И не имеет значения, какого ты при этом роста. «Большая маленькая девочка» Марии Бершадской с чудесными иллюстрациями Саши Ивойловой выходила в «КомпасГиде» двенадцатью маленькими книжками и стала одним из самых популярных детских книжных сериалов: совокупный тираж всех изданий превысил 60 000 экземпляров. О приключениях первоклассницы Жени знают даже в Чехии и Вьетнаме, а в России истории о ней неизменно отмечают наградами. Портал «Пампамбук» признал «Большую маленькую девочку» лучшей книгой 2013 года, а в 2014-м она победила в номинации «Книга года: выбирают дети». По многочисленным просьбам читателей мы возвращаемся к Жене и её друзьям. Теперь первые шесть историй о большой маленькой девочке собраны под одной обложкой, а истории с седьмой по двенадцатую ждут вас во второй книге.

История первая. Как приручить город

Уже несколько дней мы живём в новой квартире.

Моя такса Ветка бегает по длинному коридору и гавкает, а откуда-то с высоты на неё лает сердитое эхо.

Тут высоченные потолки — даже мне приходится поднимать руку, чтоб до них дотянуться. Тут полукруглые окна. Совсем как в замке, который нарисован в моей новой книжке про принцесс.

Если бы я могла, я бы отсюда удрала.

Никогда не хотела быть принцессой. Мне кажется, это скучно — сиди в замке и жди, пока тебя спасут.

Или позовут поиграть.

Я вынимала из коробки свои книги и ставила их на полки. У нас была куча картонных ящиков. Папа подписал, где лежат кастрюли, а где — одеяла. Но мы всё равно всё теряли и путали. Из коробки, где было написано «Еда», торчали лыжи.

Вот кто мне объяснит, КАК в мои книжки попали краски, Анина помада, три совершенно разных носка и пакет с разноцветными пластмассовыми крючками?!

И КУДА их теперь положить, чтобы они снова не потерялись?

И тут я поняла, чего не хватает в нашем доме.

Нам совершенно необходима такая специальная штука…

Такое… Находчивое Дерево.

Чтобы вешать на его ветки всё, что находишь.

НАХОДЧИВОЕ ДЕРЕВО

(делается так)

Нарисовать на стене большущее дерево. Раскрасить его, чтобы было красиво.

К веткам вместо листьев приклеить крючки (это очень легко — снял бумажку, прижал клейкой стороной, и готово). Ну вот!

Теперь на эти крючки можно вешать что угодно.

Например, потерянные носки. Интересно, кто-нибудь сумел разгадать, почему два одинаковых носка не могут долго жить вместе? А куда исчезают колпачки от фломастеров? Или резинки для волос? Только что лежало десять штук, а потом раз — и осталась всего одна.

Пусть будет в доме такое волшебное место, куда все они смогут приходить.

Я пробежалась по комнатам и собрала всякие потерянные вещи: одну варежку на резинке, красный чехол без зонтика, синий зонтик без чехла, футляр от очков, вязаный шарф игрушечного медведя, лежащего непонятно где, несколько дисков с мультиками без коробочек и жёлтую Анину кепку, которую я повесила на моё дерево просто так, для красоты.

Дерево у меня получилось просто замечательное!

И тут пришла Анька. Она сразу стала ругаться, что я испортила стену и вообще беру её вещи без спроса.

Забрала свою кепку и ушла.

Она уже познакомилась с каким-то мальчишкой со второго этажа, и он позвал её в кино.

А что делать мне?

Я тоже потерялась.

Вот бы меня нашли и всё стало как раньше.

Раньше я жила в Маленьком Городе.

Мой дом был самый высокий, семиэтажный. Он стоял на холме.

Из окна кухни можно было смотреть на дорогу, на автобусную остановку и деревянные дома. Там начинался город.

А из моей комнаты были видны три одинаковые пятиэтажки — жёлтая, зелёная и голубая. За ними город заканчивался.

В Маленьком Городе меня все знали.

Знали, что мой папа врач и что он умеет печь блины — тоненькие, как кружево.

Знали, что мама умеет придумывать песни и может починить что угодно, даже телевизор.

И что моя сестра Аня купила чёрную краску для волос, чтобы выкрасить чёлку, хотя мама ей и не разрешала.

Теперь мы живём в Большом Городе.

И я никого здесь не знаю.

Из окна кухни видны дома, дома и дома. Высокие и поменьше.

Из моей комнаты тоже видны дома, дома и дома. А ещё — колесо обозрения в парке.

Большой Город где-то начинается и где-то заканчивается. Но этого не видно даже мне.

Аня говорит: «На свете есть города намного больше нашего».

Но для меня этот город всё-таки СЛИШКОМ большой. Это как если бы мама решила надеть моё новое платье-матроску. Представляете?

Вот очень красивое платье. И очень красивая мама. Только маме в моём платье совсем неудобно.

Мне кажется, мы с этим городом не подходим друг другу.

Папа считает, нужно чуть-чуть подождать, и Большой Город привыкнет ко мне, а я — к нему. Получается, нужно его приручить, как нашу таксу Ветку, которую мы нашли уже взрослой. Сначала она всё время на меня лаяла. Пока я не догадалась, что больше всего на свете она любит консервированный горошек. Я кормила её горошинами из банки и пела ей песни.

А что делать с городом?

Кто-нибудь знает, как приручаются города?!

Я думала об этом весь день.

Думала, когда рисовала зелёной зубной пастой крокодила.

И когда смывала этого крокодила с плитки в ванной.

И когда вырезала разноцветных бабочек.

И когда обещала маме, что не буду без спроса брать и резать папины медицинские журналы.

Я думала об этом, когда стояла у открытого окна и крошила пенопласт. Он летел на траву, как нетающий снег.

Внизу, во дворе, было здорово. Жёлто-синяя винтовая горка, и всякие качели, и большущие старые деревья… А ещё там бегали СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМЫЕ ДЕТИ.

Кажется, они играли в «заморозку».

Наконец мама сказала:

— По-моему, тебе пора прогуляться. А то скоро начнётся дождь, и все разбегутся.

Мама весь день ходила по дому и что-то приколачивала. Сразу было видно, что у неё хорошее настроение. Ей всё нравилось — и новая квартира, и новенькие блестящие гвозди, и листья каштана, которые лезли к нам в окно — как будто каштан просился домой.

Я взяла с собой Ветку и пошла гулять.

Когда я вышла во двор, сразу стало очень тихо. Даже малютка в коляске перестал реветь.

И усатые старшеклассники, которые играли в футбол, и маленькие девочки со скакалками — все подняли головы и смотрели на меня.

Снизу — вверх.

И только одному мальчишке не пришлось задирать голову.

Засунув руки в карманы, он стоял на горке. Получалось, он был даже выше меня.

И это было здорово!

Волосы у мальчишки были такие светлые, что казались прозрачными. Сквозь большие оттопыренные уши просвечивало солнце.

— Ты кто? — удивлённо спросил мальчишка.

— Женя. А это моя такса, её Ветка зовут.

— Ветка?! — засмеялся мальчишка.

— Ну она же длинная, как ветка, — объяснила я. — Знаешь, что она больше всего любит?

Все, кто был во дворе, подошли к нам поближе.

Даже малыши выбрались из песочницы.

— Колбасу? — тоненьким голосом спросила девочка с кудряшками, похожими на пружинки.

— Может, сардельки? — басом сказала другая. Они точно были подружками, даже кепки у них были одинаковые, надетые козырьком назад.

— Чупа-чупсы, — шёпотом сказал малыш с большущей красной лопаткой.

— Не-а, — я помотала головой.

Мне уже было почти не страшно. Конечно, все смотрели НА МЕНЯ. Ну, как на любого новенького во дворе. Подумаешь, ничего особенного.

— Ни за что не угадаете! Её самая любимая еда — это… горошек.

И тут все захохотали.

— Горошек!

— Ой, не могу… Горошек!!

Особенно громко хохотал длинный мальчишка с поцарапанным носом. От смеха у него даже мобильник вывалился в траву.

— Горошек? Слышишь, Мишка, — горошек!!!

Нет, ну чего я такого сказала?!

Уши светловолосого мальчишки стали красными. Как будто теперь через них просвечивали два помидора. Он уставился на меня, сжал кулаки и заорал на весь двор:

— А ты… ты вообще дылда!!!

Вот такой получилась моя первая прогулка.

Наверное, мама ещё не успела допить кофе, а я уже шла домой.

Никто не умеет подниматься по лестнице так быстро, как я. Я могу перешагивать сразу через много ступенек. Но сегодня мне хотелось, чтобы лестница была подлиннее.

Ветку я несла под мышкой. Она пыхтела и старалась вытянуться ещё больше, чтобы лизнуть меня в щёку. Если вы думаете, что я ревела, — так ничего подобного.

В нашей с Аней комнате огромный подоконник.

Папа говорит, что под окном когда-то был специальный шкаф для еды, потому что раньше у людей не было холодильников. Вот на этом холодильном подоконнике я и устроилась. Закрыла шторы, и получился дом.

Сначала пошёл дождь. Потом дождь прошёл.

Потом какие-то люди выносили из подъезда блестящий коричневый шкаф, у которого всё время отваливалась дверца. А вокруг них бегала старушка — наверное, хозяйка этого шкафа. Даже со своего пятого этажа я слышала, как она охала. Потом на скамейку у подъезда пришла ободранная пятнистая кошка. Она притащила с собой половину рыбы и устроилась её есть.

День всё тянулся и тянулся. Как жевательная резинка, которая уже вообще безо всякого вкуса, но ты её почему-то жуёшь.

Вдруг на дерево, которое росло у нас под окном, прилетел взъерошенный ярко-голубой попугай. И сразу же из нашего подъезда выскочил тот самый ушастый Мишка. Прямо в тапочках.

Все, кто был во дворе, собрались вокруг дерева. Они и чирикали, и подпрыгивали. Девочка с пружинными кудряшками даже протягивала свою недоеденную булку и кричала: «На-на-на!» Как будто звала собаку.

Попугайчик ни на что не обращал внимания.

Сидел себе на ветке и кудахтал. А потом взмахнул крыльями и перелетел на соседнее деревце. И тут ушастый мальчик заплакал.

Я присела на сырую скамейку, где спала пятнистая кошка, объевшаяся половиной рыбы. Этот Мишка даже не заметил, как я вышла из подъезда. Он стоял, задрав голову, и звал:

— Дарин, птичка… Дари-и-и-и-ин…

Я спросила:

— Почему он к тебе не летит?

Мишка хлюпнул носом:

— Дарин на голос не отзывается. Только на плечо садится — если стоишь рядом.

Он пристроился на скамейку возле меня. Сказал жалобно:

— У него только один глаз. Он вообще старичок… Его любая ворона утащит…

Мы помолчали.

Попугайчик на ветке был такой беззаботный и такой яркий — как будто его раскрасили фломастерами, а дерево и всё вокруг раскрасить забыли.

— У тебя есть стремянка?

— Чего? — не понял Мишка.

— Ну, лестница такая, раскладывающаяся.

— А-а… Ну да. Есть, у дедушки.

— Вытащить сможешь?

— Смогу, — Мишка вскочил. — Я на первом этаже. Я быстро.

Голубой попугайчик на ветке задремал.

Я погладила шершавый ствол. И попугайчик, и я — мы потерялись. Пусть дерево окажется волшебным и нас поскорее найдут!

Через минуту Мишка бухнул передо мной новенькую стремянку.

И только тогда, пыхтя, спросил:

— А это нам зачем?

— Надо.

Мишка понимающе кивнул. Больше он не задавал никаких вопросов. Если бы я сказала, что нам надо покукарекать или съесть гусеницу, — он бы поверил.

Мишка снова сбегал домой и вернулся с клеткой и старенькой майкой.

Взрослые мальчишки с футбольным мячом, малыши, девочка с длинной косой — все ждали, что будет дальше. Мишка давал мне последние советы:

— Значит, смотри. Ты слева, потому что он тебя только отсюда видит. И придвинься плечом поближе…

Мне вдруг стало страшно. И зачем я это придумала?

Вдруг ничего не получится и Мишка будет весь день плакать под деревом… И следующий день — тоже…

— И не пыхти так громко. — Мишка протянул мне мятую майку. — Вот.

— Зачем? — удивилась я. — Я в неё точно не влезу!

— Надо. Ты её на плечо положи. Это его любимая майка, он всё время точечки на ней клюёт.

На самом деле стремянка была не такая уж высокая. Но мне почему-то казалось, что с неё я вижу и наш двор — весь, целиком, — и верхушки деревьев, и даже красные крыши домов. На левом плече у меня лежала Мишкина майка.

— Да-а-арин, — я старалась говорить как Мишка, но голос у меня от волнения осип. — Дарин-птичка.

Дарин закудахтал и удивлённо наклонил голову набок.

Больше звать его я не решалась. Вдруг он услышит незнакомый голос, испугается, взмахнёт крылышками и…

«Только не улетай, только не улетай…» — я не могла сказать это вслух.

Раз — Дарин внимательно посмотрел на меня.

Два — он перепорхнул на соседнюю ветку и замер. Ветка была тонкая. Теперь он сидел на краю и покачивался — вверх-вниз, вверх-вниз.

Три — ветка ещё раз качнулась, Дарин чирикнул, поднял крылья…

Четыре — он сидел у меня на плече и клевал разноцветные точки на Мишкиной майке.

Пять — медленно-медленно я спустилась, медленно-медленно села на траву, Мишка медленно поднёс к моему плечу клетку, Дарин быстро в неё запрыгнул. Мишка мгновенно закрыл за ним дверцу — и я снова смогла дышать.

Шесть — я заревела. Сама не знаю почему.

Я говорила, что почти никогда не плачу?

Мишка взял меня за руку и отвёл в соседний двор. В пятиэтажке был ремонт. Старые ванны стояли прямо под деревьями, на траве лежали сломанные оконные рамы. На стенах ещё не высохла краска. Во дворе было пусто, даже рабочие разошлись по домам.

Мы нашли себе место на лестнице, перед вторым подъездом. Мишка устроился на самой верхней ступеньке, а я — внизу. Получалось, что мы как будто одного роста.

— Ты в каком классе? — спросил Мишка.

— Ни в каком. Я только в первый пойду. А сейчас у меня каникулы.

— А я в третьем… буду. Ну, в общем, уже МОЖНО СЧИТАТЬ, что в третьем.

— Правда?! — удивилась я.

Если честно, мне показалось, что Мишка младше.

Мишка вздохнул:

— Никто не верит… Мне уже девять, а они вон дразнятся…

— Мишка-горошек — это дразнилка такая, да? — догадалась я.

— Хуже, — нахмурился Мишка.

— А почему?

— Была одна история… — Мишка наклонился и стал перевязывать шнурок на кедах.

Кажется, ему не очень-то хотелось об этом рассказывать.

Мишка молчал. А я не знала, про что теперь говорить. Вдруг опять спрошу что-то не то и он не захочет со мной дружить?

— Тебе повезло.

Наконец-то я услышала Мишкин голос!

— Как повезло? — удивилась я.

— С ростом повезло. Я на физре — последний в линейке.

Я задумалась. Может, это и правда здорово?!

— Значит, я на этой физре всегда буду стоять самая первая?

— Ага, — фыркнул Мишка, — даже перед учительницей…

— И перед директором!

— И перед завучем. А что, круто: стоят они такие в красных спортивных штанах…

Мы так хохотали, что у меня даже щёки заболели от смеха. Мишка просто рухнул на ступеньки, схватившись за живот…

— Красные штаны, — стонал он, — красные штаны-ы-ы…

А я даже говорить ничего не могла, у меня просто выбулькивалось одно «Ы-Ы-Ы» — и всё.

Наверное, города, как и собаки, не приручаются за один день.

Мишка и я ещё чуть-чуть посидели на лестнице, измазанной побелкой. Теперь все попы у нас были белые. Мишка угощал меня из кармана нежареными семечками.

Они оказались не очень вкусными. Но мне всё равно было хорошо.

И, кажется, дома вокруг были не такие большие.

КАК ПРИРУЧИТЬ ГОРОД

(делается так)

Взять унылый день, одного попугайчика, одну лестницу-стремянку, старую майку с точечками, нежареные семечки.

Всё хорошенько взболтать. Ну вот!

Теперь с этим городом можно попробовать подружиться!