Древние Славяне. Соль. Книга первая. Крещение

Марина Хробот

В глухой славянской деревне Явидово идёт привычная жизнь. Люди занимаются домашним хозяйством, растят детей, почитают Древних Богов, влюбляются, женятся и хотят быть счастливыми. Но наступил XI век. По Руси идёт волна Крещения. Население городов и деревень сопротивляется новой вере, а она насаждается Огнём и Мечом. И скоро непонятная для населения новая Вера приходит в ближайший город Сукромлю, что сказывается на каждом жителе. Молоденькая охотница со странным, для того времени, именем Василиса мечтает о свадьбе с княжичем Милояром. Жители деревни Явидово о достойной встрече главного праздника зимы — Масленицы. Дядя Василисы о коне. Тётя Болеслава и её соседки о скорых лёгких родах. А вот Ведунья мечтает о спокойствии для себя и пяти деревнях вокруг. Но не всегда наши мечты исполняются, именно так, как нам хотелось бы.

Деревня Явидово. Посиделки у ткачихи Славуньи

Тяжесть ножика в руке, да ещё складного, заставляла Сотю бегом бежать до дома ткачихи Славуньи. Пусть младшие смотрят, завидуют.

По всем лавкам и на скамейке девок и молодух набилось больше десятка. Кто пристроил переносные прялки у ног, кто между колен и деловито насаживали на навершие льняную, а чаще шерстяную кудель^[21], выданную матерями или свекровями. Рядом выставляли деревянные плошки для обмакивания пальцев при прядении.

Поглядывая на девушек и молодых баб, парни вытаскивали из принесённых мешков баклуши. Разложив горкой деревяшки, они разглядывали расшитые женские подолы юбок, тесьму на рукавах рубах, бусы с оберегами, пояса и украшения. И только потом любовались лицами. Каждый знал — «с лица воду не пить» и в семью привести нужно девушку не столько красивую, сколько богатую и работящую.

А девицы, переглядываясь, пряли первую нить, отрывали длиною со свою ладонь и отдавали подошедшей Славунье. Та, перекрутив их, смяла, подошла к печи и со словами: «Возьми Мокошь^[22] нашу пряжу, путь не рвётся, не гниёт и не путается», бросила в огонь.

Девицы и молодухи продолжили сучить и крутить нити, весело переглядываясь между собой. Парни зашвыркали ножами по дереву. Ненадолго стало тихо и слышалось шипение от падающих угольков с прогоревших лучин, в миски с водой и мокрым мхом, стоящих под светцами^[23]. Сегодня Славунья поставила их четыре, достав и старые, корявые, выструганные из корневищ деревьев. Два железных светца — зависть половины деревни, Славунья поставила в середине комнаты.

Из-под хозяйской лавки, где сидели свекруха Ванда и вышивальщица Дуняшя, задев расшитый подзор^[24] выпрыгнула здоровенная зайчиха с задней обрезанной лапой, чтобы не сбежала.

Понюхав валенки и лапти на ногах девиц, и пожевав стружку у лавки парней, она допрыгала до печи, поискала чутким носом еду на полу. Ничего не нашла, быстро нагадила, и упрыгала обратно под лавку-постель к запищавшим зайчатам. Все, не отрываясь от работы, следили за шустрой зверушкой.

–… И вот, значит, пошел Княжич за третье царство, к море-океяну, искать камень Алатырь на заветном острове, — завела продолжение сказки седая Ванда, не перестающая крутить нить. — И взял он собою два гребня — костяной да деревянный, лаптей целый короб и хмельного кваса…

Сказку перебил вошедший Сотя. Застенчиво проговорив: «Всем здравия», он снял шапку и тулуп, кинул их в угол, где навалом лежала одежда остальных, и прошел через большую комнату в детский угол, где сыновья Славуньи топориками не прекращали щепить лучину.

Не садясь, мальчик достал свой складной нож и принялся рассматривать его у светца и так и эдак, то закрывая в деревянную ручку, то снова раскрывая. По лезвию ярко скользили отсветы от горящих лучин. Славодар, Божидар и особенно радостно замычавший Неждан с завистью следили за движениями Соти. Парни постарше смотрели как бы с равнодушием… но внимательно.

–… И была там краса-девица, а глаз недобрый. И Княжич вспомнил свою оставленную наречённую Сияну, плакавшую по нему горькими слезами… — Продолжала гнусавить сморщенная Ванда.

— Со-отя! — Негромка позвала Дива. — Быстро ко мне.

Руки обеих сестёр были заняты нитками, скручивающейся с кудели на веретено, значит, обойдутся без подзатыльника — решил мальчишка. Подскочив к сестре, Сотя обнял её за колени, и она сразу заулыбалась. Соседние девушки тоже. Но Дива, перехватив веретено с правой руки в левую, дала-таки затрещину братцу и зашептала:

— Не смей хвалиться на людях.

— А когда можно? — Потирая голову, нахмурился мальчик.

— Когда взрослые не видят. — С шепотливой улыбкой учила Мила. — Иди, солнышко, к Итиру, учись ложки и ковши резать.

На скамейке парней места не было, и Сотя пристроился у ног светловолосого Итира. У парня пробивалась золотистая бородка, и Итир считал себя взрослым. Крепкие пальцы по-особенному держали нож, и на ручке только что вырезанного ковша появлялся коник-жеребчик. Глядя на двигающиеся крепкие пальцы Итира в мелких порезах, Сотя заснул, прислонившись к его колену в застиранных портах.

Брат-погодок Итира, Велемир, стругал очередную ложку.

— К Василисе свататься буду. Слыхал, сегодня опять приволокла оленя. — Кудрявый, с плетёной берестяной повязкой через лоб, в расшитой рубахе и заштопанном мятле, Веля переглядывался со всеми девицами, зная, как он им нравится, да и взрослым бабам тоже. — И дом у Василисы с мамкой стоит, хоть и недостроенный, а всё равно — свой дом. У нас-то с тобой ступить ночью негде что в одном доме, что в другом, все полы мы с братьями занимаем, а младшие в обжимку на лавках спят, к утру падают. Женюсь на Васе.

— Хлебало-то подбери. — Тихо, не перебивая голосом рассказчицу Ванду, проговорил Итир. — За тобою ничего, кроме смазливой рожи да пару бортей^[25] в лесу, а за Васей дом, хозяйство, приданого два сундука, перина, молоток и Годислава на посиделках хвалилась — железный плуг они сторговали, скоро привезут. Вот, помяни моё слово, в примаки мужика возьмут, чтоб из дома ничего не отдавать.

Слушая брата, Велемир улыбался.

— На Василису пока никто не обращает внимания. Я её первый завалю.

— Да завали хоть половину деревни, что ты уже делаешь. Мне нужна только Оня, а её даже на посиделки не отпустили.

— Из-за тебя и не пустили. Столько девок! А ты к вдове прикипел.

— Велемир, братец мой, — в руках Итира шевелилась стружка и когда она упала, пальцы держали ковш с конём-ручкой с длинной гривой и тонкими ногами. — День и ночь о ней думаю. Не только как телом утешаемся, а ещё как разговариваем с нею, мечтаем…

С сочувствием посмотрев на брата, Велемир весело вздохнул:

— Ой, наваляет нам её свёкор по мордасям. Ты сколько ложек нарезал?

— Я всё равно на ней женюсь, — тихо пообещал Итир. — Ложек только две, зато интересные.

— Вот, — Велемир выложил перед собою на полу ряд ложек. — Пока что они немного кривые, не то, что у тебя. Но буду править.

И он стал обтёсывать выемки и затылки ложки долотом, придавая им правильную округлость.

За разговором братьев наблюдала Болеслава. Девушка яркая, чернобровая и одетая богато, но постоянными резкими движениями и язвительными придирками, она вызывала к себе неприятие большинства ровесниц и парней. Она заранее ревновала любимого Велемира. Пальцы девушки быстро свивали нить, и веретено крутилось, постукивая по доскам пола. Сердце Болеславы билось от предощущения — не ей достанется горячий любовник, ненаглядный Веля, жизнь её, сладость её…

* * *

Кудели на прялках становилось меньше, а клубки нитей толще. И вот первую скамейку подтащили к столу и девицы, по указаниям Славуньи, стали делить творог и сыры, раскладывать пряники и пирожки на деревянных и глиняных блюдах, разливать из гостевых жбанчиков, составленных под столом, квас для девок и брагу для парней. Блюда заставили весь стол, и обилие еды поднимала настроение не хуже вина.

Первыми на угощение набросились дети, за ними потянулись парни. Девицы старались выглядеть сытыми и скромными, и неспешно принимали из рук Славуньи и Ванды куски хлеба и пряники. Дети хватали всё, что ближе лежало, парни налегали на кружки с брагой. Её разливал Велемир, в первую очередь, не забывая себя самого.

Проснулся Сотя, когда Итиру пришлось встать, и он сонно добрёл до стола. Дива тут же сунула ему в руки кружку с квасом.

— Пей, скоро домой.

— А что, песни не пели, и драки не было? — удивился Сотя и тут же успокоил себя. — Значит, я ничего интересно не проспал.

Перекусив, девицы затянули песню и самые смелые из них стали топтаться в центре комнаты, поглядывая друг на друга. Мало кому из девок придётся остаться в родной деревне, увезут, исключая кровосмешения с родственниками, но всё равно подросткам хотелось нравиться, веселиться и надеяться на будущую лучшую жизнь.

Наконец-то Итир достал свою дудочку и засвистел весёлую песню. Её подхватил муж Славуньи, Илонег, весь вечер просидевший у печи, стругавший кружки и ждавший, когда можно будет достать гусли и вдоволь наиграть песен.

Трогая дрожащие жилы на ясеневой доске, Илонег тонко пел слова древней песни и не замечал, как жадно на него поглядывали молодые бабы, и как ревнует Славунья.

Мы дойдём до леса, до дремучего.

Мы найдём поляну у болота тайную.

Ляжем мы на мох на мягенький,

И любить друг друга станем яростно…

Примечания

21

Кудель — Расчёсанный комок шерсти, льна, конопли или крапивы, пригодный для прядения в нить.

22

Мокошь — славянская богиня плодородия и здоровья.

23

Светец — высокая, до полутора метров, металлическая или деревянная подставка для трёх-пяти лучин, освещающих комнату.

24

Подзор — вышитый или кружевной край парадной простыни, постоянно застилаемой под простым постельным бельём.

25

Борть — улей из выдолбленного дерева, размером до полутора метров.