Воины Игры 1. Супруг смерти

Марина Ушакова, 2023

Он был богом, а стал смертным, в закоулках памяти которого скрыта ценная информация о чужих мирах. Он, как кость в горле тому, кто желает получить ключ от других планет, скрытых в полотнах Игры.Враг находит его. Но и другим тайные знания доктора Эдгара фон Рохау крайне необходимы. Ведьмы, опасные твари, киборги ищут встречи с богом, потерявшем память о своём прошлом воплощении. Смерть бога в человеческом обличье многим откроет путь в Игру и её полотна, даст возможность безраздельно властвовать над богатейшими планетами с уникальной природой и населением. Над полотнами Игры, которую когда-то создал этот бог, чтобы уберечь миры от гибели и рабства.

1 книга.

“По мере того, как в республике водворяется роскошь, умами овладевают частные интересы. Людям, которые довольствуются одним необходимым, не остается делать ничего иного, кроме славы для себя и Отечества. Но душа человека, развращенного роскошью, имеет много иных желаний. Она вскоре станет врагом законов, которые стесняют её”. Шарль Луи Монтескьё.

1. Отложив в сторону инструменты, доктор некоторое время смотрел на свои руки, затянутые в перчатки. На них буро-синеватые пятна, не похожие на кровь человека. Всего три часа назад эти руки приняли новорожденного младенца в одном из родильных домов, а теперь потрошат мертвые тела. Мать малыша, появившегося на свет, назвала сына именем доктора, спасшего и ее и ребенка. Где-то, спустя несколько лет в школу пойдет ещё один Эдгар. Кем он станет? Каким он будет?

Тяжело вздохнув, молодой профессор рассеянно кивнул ассистенту:

— Зачитайте отчёт по лягушонку, пожалуйста, гер Нойманн. Надеюсь, вы ничего не упустили.

Ассистент суетливо поправил круглые очки и, схватив стопку листов, начал скороговоркой:

— Протокол осмотра тела. Объект ВВ239Д. Тело поступило 26 мая в 12 часов 34 минуты. Участвующие в осмотре лица: доктор фон Рохау, ассистент Отто Нойманн с внутренними правилами ознакомлены, расписка о неразглашении подписана (см. дело № 2224432)…

— Гер Нойманн, пропустите шапку протокола. Меня интересует исключительно отчёт об осмотре тела, — Рохау устало опустился в кресло и потянул перчатки с мокрых от пота рук, раздражённо оглядывая залитый кровью кафельный пол — кровосток не справлялся или засорился. Странно, кровь не свернулась в теле, невзирая на большое содержание меди. Вероятно, тело хранили в запаснике, не защищённом от химических образцов, или подверглось космическому облучению во время перелета. Надо было проверить уровень радиации до вскрытия.

Марлевая повязка, сшитая в десяток слоев, не защищала от запаха разложения, невзирая на хорошую вентиляцию помещения. Тело пора бальзамировать и тампонировать. С крупных ноздрей, длинных ушей и желтых, потухших глаз кота начала сочится жидкость, что говорило о том, что тело в естественном виде храниться уже не может.

Ассистент отвёл взгляд от молодого лица доктора с ледяными чёрными глазами и углубился в бумаги, предварительно поинтересовавшись:

— Доктор, почему вы называете трупы лягушатами?

Отто боялся смотреть на своего начальника, ведь и так ясно, что тот умирает от тяжёлого недуга. Во время вскрытия неземного существа доктор постоянно прерывался, чтобы оставить на соседнем столе смятые салфетки, пропитанные кровью. Рохау кашлял, буквально выплевывая куски собственных легких, но продолжал упрямо курить в перерывах, задумчиво прикрывая бездонные хищные глаза с тёмными кругами под ними. На высоком, покатом лбу нередко выступала испарина. Но на все замечания, доктор лишь отмахивался и криво усмехался.

В это время Рохау встал рядом и потянул на препарированное тело простынь, закрывая его.

— Потому что сырые, холодные и нежно-зелёного оттенка, — тихо ответил профессор, заботливо приглаживая ткань. — У художников есть понятие такого цвета, как “лягушка в обмороке”. Полюбуйтесь на фрау Бёргер, к примеру. Классический пример цвета “лягушка в обмороке”. Ещё они бывают голубые, цвета пасмурного неба, когда, глядя на них, так и тянет взять чашечку горячего кофе, обнять кота, завернуться в плед и думать о том, что им всем хорошо на том свете, любуясь закатом и вдыхая хвойный воздух леса. Большинство из них похожи на лягушат: добрые, милые, спокойные. Они уже ничего не просят, кроме почтения. Все они лягушата, но не это создание чужого мира, — пожал плечами Рохау, не в силах оторвать печального взгляда от тела. Он все ещё не верил, что перед ним существо, которого он надеялся никогда не увидеть в морге Земли. Его не должно быть здесь. Его место в дольменах скиров другой планеты.

— Читайте, гер Нойманн, а когда закончите, зашейте его и приступайте к бальзамированию и тампонированию.

Рохау отвернулся и задумчиво уставился в стену с облупленной краской.

— Да, доктор. Как это тело бальзамировать? Полностью? — Доктор Нойманн в это время размышлял о том, что его начальник нередко читал покойникам во время вскрытия классическую литературу, стихи или поэмы наизусть, объясняя это тем, что душам приятно слышать произведения искусства, а не горькие причитания и рыдания. Благодаря доктору Рохау, гер Нойманн значительно расширил свой кругозор, обогащаясь умственно и духовно. Да и читал доктор Рохау всегда с выражением, проникновенно, с любовью и нежностью раскладывая органы тел по порядку. Глядя на него, и санитары начали с большим почтением относиться к мёртвым, когда приходило время их готовить к погребению или кремации. Рохау создал вокруг себя удивительную рабочую атмосферу — всегда как-то тепло и уютно рядом с ним, не смотря на сложный, замкнутый характер и чрезвычайно своеобразную специфику работы.

Эдгар бросил на ассистента недовольный взгляд и тихо, раздражённо ответил:

— Как всегда — обколоть формалином, тампонировать. Читайте, гер Нойманн, читайте.

— Описываемый объект: на вид гуманоидная форма жизни; рост 134 см; особь мужского пола. Тело пропорционально. Конечности — руки и ноги, аналогичные человеку. Конечности имеют по пять пальцев, с правильным количеством фаланг и костей кисти и стопы, снабжены длинными острыми когтями длиной 3 см. Под когтями выражены сальные пахучие железы. Мышцы, связки и сухожилия позволяют объекту втягивать (прятать) и выпускать когти, как кошки. Плюсные кости нижних конечностей вытянуты на двадцать процентов больше, чем у среднестатистического человека. Длинный хвост, имеющий 46 позвонков, мощную, развитую мускулатуру, идентичную хвостам широконосой обезьяны. Данное обстоятельство позволяет предположить, что объект ВВ239Д способен не только удерживать своё тело на весу с его помощью, но также производить иные действия (охота, баланс, скалолазание и другое). Так же, хвост объекта имеет шипы — ороговевшие, острые наросты, увеличивающиеся от начала хвоста к его окончанию. На конце наросты образуют некое подобие тяжёлой булавы, вес которой составил четыре килограмма двадцать два грамма. Предположительно, объект использовал хвост в качестве оружия, так как на шипах обнаружены следы крови неизвестного существа. Образцы данной крови взяты на исследование…

— Наличие тапетума, мигательных перепонок… — читал ассистент. Но доктор его почти не слушал. Похоже, гер Нойманн ничего не упустил, не забыв упомянуть и о травмах существа, которые привели к гибели: зверь попал под обстрел. Под обстрел звуковым воздействием, которое встроено в кибернетические тела волков и активизируется с помощью определённой частоты рычания, называемой Волей. Центральный Процессор волков, похоже, все же получил от Ферзей Фердмах приказ атаковать Войор…

Рохау протянул руку и сжал холодную, бархатистую ладонь войорского кота. Жаль зверя.

— Строение костей черепа, нижней челюсти и мышц, связок языка предполагает способность объекта производить разнообразные звуки, в том числе речь…

Неужели руководству не известны угзи — разумные коты Войора, воины тени? Рохау сомневался в неведении владельцев исследовательского центра, совмещающего несколько моргов и десятки лабораторий относительно аборигенов огромной планеты. Глядя на полосатого серого кота ростом с человеческого подростка, доктор тяжело вздохнул. Похоже, Войору все же не удалось избежать кровопролитной войны. А ученые тут как тут, давай, трупы на Землю тащить. Как им удалось доставить кота с Войора на Землю?! Без Лансе здесь не обошлось. Только он имеет доступ к пространственному порталу. Здесь возникает другой вопрос: где этот портал, который Лансе научился открывать без ключа? Или Лансе тут ни при чем? Как вообще, тело войорского воина оказалось на другой планете? Жуки доставили? Если жуки, значит, Би-Ферзям стали известны координаты Земли. Они не преминут этим воспользоваться однажды и нападут. Иначе они не умеют жить. Им нужна война как воздух человеку.

— Хватит, гер Нойманн, остановитесь. Благодарю. Вы ничего не упустили, записали всё точно и аккуратно. Можно отправлять отчёт. На сегодня всё. — Доктор поднялся и, небрежно сбросив халат и плотный, кожаный фартук на стул, пошёл к выходу, нащупывая в кармане пачку сигарет. — Уберите здесь всё.

Секционный зал №4 секретного морга отлично проветривается. Одежда, волосы и кожа не пропитываются за часы работы трупными запахами, в отличие от моргов, где проводят судебную экспертизу и другие исследования, касающиеся исключительно тел людей. В иных обстоятельствах, Рохау уже бежал бы в душ…

— Гер Рохау, а как же материалы?.. — Ассистент неловко засеменил следом, цепляясь полами халата за стулья и роняя их.

— Ах, да, — Эдгар обернулся, взглянув через плечо Отто на стол с пробирками. — Оставьте мне все материалы, особенно зубы и фаланги объекта. Мне предстоит провести несколько исследований. Все образцы необходимо закрыть в холодильнике. Нужно сохранить ДНК. Алгоритм сбора материалов вам знаком. Думаю, вы понимаете. До встречи.

Нет, Отто Нойманн не понимал доктора: зачем ему зубы и фаланги пришельца? Однако, мелко покивав плешивой головой, метнулся обратно, и бережно собрав стойки с пробирками, поставил на полку в холодильник. Работать с доктором Рохау очень сложно — человек он таинственный, себе на уме. А его кабинет вообще скрыт от любопытных глаз каменной стеной с потайным замком. Туда доктор забирает большинство образцов, проб и материалов. Ни один ассистент и ни один другой патологоанатом не бывал в его кабинете. Многих интересовало сие помещение, но и руководство лаборатории вряд ли информировано о наличии тайника, что весьма смущало ассистента, воспитанного в нацистском духе поклонения вышестоящим рангам. Однажды Отто все же успел заметить в приоткрытой стене загадочное оборудование, которого не существовало даже в самых продвинутых исследовательских центрах Германии, а то и во всем мире. А сияющее нечто в воздухе с бегущими светящимися диаграммами, формулами и цифрами не поддавалось никаким объяснениям…

Пред очи доктора Рохау трепетали все без исключения. Он сказочно богат, красив, спортивен, образован, будто живёт на этом свете не одну сотню лет, хотя выглядит лет на двадцать — двадцать пять. Там где мужчина совмещает все вышеперечисленные качества и способности, то в глазах других людей он кажется опасным. Всё, что не поддается разумному объяснению, вызывает страх, зависть и восхищение. Богатство и незаурядный ум молодого доктора согласившегося работать в секретной лаборатории создавали ещё больше вопросов, не имеющих ответов. Да и ответы не особо кто-то стремился найти, опасаясь столкнуться с некими силами государства, занимающегося секретными разработками.

Возможно, смущает привычка доктора держать голову чуть наклоненной вперёд, будто бы смотрит исподлобья или поверх несуществующих очков. Или с высокого роста. Очень высокого роста вниз на маленьких человечков. От такого положения головы взгляд острых, проницательных чёрных глаз без живого блеска кажется демонически-менторским. Взгляд существа, не человека. Существа неземного. Так могут выглядеть бессмертные, познавшие бренность мира во всех ипостасях. Ректор адского университета, обучающий бесов премудростям манипулирования людьми с помощью их страстей и слабостей.

— О, как красиво я о нём думаю.

Отто дотирал пол, когда неожиданная догадка заставила его резко выпрямиться. Конечно! Гер Рохау известны все умершие языки Земли — санскрит, арамейский, коптский! В латыни ему нет равных. Он вампир! Нет, это не научно. Ассистент снова склонился над полом, внимательно затирая пятна бурой крови. О, он, вероятно, потомок атлантов! Тоже не научно — следы существования Атлантиды не найдены, а, следовательно, она выдумана Платоном. В давние времена фантастику тоже писали. Её и сейчас пишут в газетах, журналах, передают по радио. А какие чудные сказки сказывает правительство! Нигде нет ни единого слова правды. Люди по природе своей не ведают истинной сути вещей, а потому предпочитают вечные, избитые небылицы, даже в семейных отношениях, в кругу близких людей. Или изо лжи создают реальность. Вот, к примеру, знаменитая “Махабхарата” описывает войну богов на летающих колесницах. Нет никаких вещественных подтверждений, а сказания передаются настойчиво, со смаком. Нет, доктор Рохау не атлант, это ведь тоже не научно.

Гер Нойманн повис на швабре, разглядывая тело огромного неземного кота, буквально, разобранного на части умелыми руками молодого доктора. Нет никаких сомнений, что этот зверь инопланетянин. А может, гер Рохау тоже? Хм. Не научно.

С его глубокими познаниями множества дисциплин, доктор Рохау мог бы преподавать историю древних миров, а выбрал профессию врача мёртвых. Да, по словам доктора, мёртвые не говорят слов, они говорят своей смертью…

Действительно, доктор страшный человек. Глаза не отражают свет, будто это взгляд из мира мертвых. Может, все патологоанатомы знают о смерти больше, чем другие люди?

Тяжелый вздох и швабра снова заелозила по цементному полу, местами покрытый самым дешевым, казенным кафелем. Забитый шерстью кота кровосток и слив отвлекли ассистента от размышлений о происхождении таинственного доктора. Гер Нойманн, опустившись на колени, рьяно оттирал пятна и вытягивал мокрые комья сбившейся шерсти из стока, освобождая слив.

Выйдя из метро, Эдгар остановился и сощурился от яркого света. Одним движением надел тёмные очки и шагнул в сторону, пропуская волну людей, вслушиваясь в оглушительные хлопки двух флагов — красного и трехцветного над головой. Хотелось закурить, но недалеко топтались два казарменных полицая, да ещё во время последнего обследования у него обнаружили запущенную форму саркомы обоих легких, осложненных недавно перенесенной пневмонией и бронхитом. Иммунитет взбунтовался, словно чувствовал, что доктор за всю свою жизнь так и не проникся симпатией к истощенной работой и хроническими недосыпами физической оболочке. Оболочке, накачанной тестостероном, крепким кофе, никотином и затаённой ненавистью к одному единственному человеку. Как тут не закуришь, чувствуя всем организмом мерзкий, истощающий недуг? Так банально — болезнь. До двадцати лет Эдгар не ведал усталости, поражая пружинистой силой тяжёлого атлета и гибкостью гимнаста, но теперь недолго осталось наслаждаться этим телом, если только он не найдет способ добраться до машин Ферзей. Недуг глотает его клетки пять лет без остановки, превращая ясное сознание в ком боли и раздражения и обгрызая с тела мышечную массу.

Война закончилась несколько лет назад, люди изменились, стали праздные и расслабленные. Коварная иллюзия благополучия сияет полными красками лишь в центре восточного Берлина, вблизи университета, где кипит студенческая жизнь и у серовато-белых стен музеев и театров; здесь город раскрывает свои измученные ежедневной тяжёлой работой объятия туристам.

Мимо, звонко стуча каблучками, метнулись в подземный переход две миловидные девушки. Одна из них держала букетик цветов в изящной руке. Следом за ними бежал кадет с красной повязкой дружинника, пытаясь ухватить ту, что с цветами за локоть и, громко смеясь.

— Подожди, любовь моя! — воскликнул юноша, спотыкаясь. — Хочешь яблоко? Вкусное!

Девушка зазвенела нежным колокольчиком, вскинув сияющие серые глаза к небу. Её подруга, придерживая тонкий шарф, внезапно взглянула на доктора. Краткое мгновение, но что-то ёкнуло внезапно в душе Эдгара. Он удивленно чуть опустил очки, всматриваясь в румяное личико. Густые волосы разметались по хрупким плечам. Сочные губы чуть дрогнули в намёке на улыбку. Золотистые глаза обдали жаром с ног до головы, заставив Эдгара мелко задрожать от странного предчувствия или непонятого, крайне смутного воспоминания. Она выдохнула, послав в его сердце нечто тёплое, знакомое, и подняла руку, чтобы убрать с лица прядь. Эдгар зацепился за её дыхание, ощутив, как проваливается в зыбкую золотую пыль, убаюкивающую его, успокаивающую боль в груди, зовущую пойти следом и впитать эту девушку в себя всю без остатка, навсегда.

— Тересия! Идём же! — Позвала её подруга, и девушка, с явным нежеланием разорвала их зрительную связь, оставив лишь обещание.

Дежавю. Он будто когда-то слышал и этот ещё незрелый юношеский голос, и девичий смех. И он знает эту девушку с букетиком цветов в руке и в красивом белом платье в синий горох. Когда-то за деревом… Эти двое сидели за деревом и наблюдали за богами, повторяя за ними все слова и движения… А та девушка в белом платье? Она тоже была там. Кто она? Наваждение. Не более. Но он знает вкус её губ!

Тихий шорох её юбки надолго застрял в голове доктора. Мужчина проводил троицу глазами, но не повернулся, продолжая слышать их даже тогда, когда они шагнули в поезд метро где-то там, в душном гроте цивилизации.

Эдгар медленно пошёл вперёд, вслушиваясь в формы. Они осторожно следовали за ним, скрываясь за спинами обычных пешеходов. Он точно знал, что это ведьмы знаменитой Лунной роты, но ещё ни одну не сумел опознать. Они преследуют его не один десяток лет, не одну сотню лет с тех пор, как он со своим мастером алхимиком нашёл ключ от портала в иные миры. Найти алхимика снова так и не удалось — либо его уничтожили воительницы волхвов, сослав в мешок безвременья, либо старик больше не сумел перевоплотиться здесь, на Земле.

Думать о ключе теперь стало опасно. Ведьмы внедрялись в его мысли, в его прошлое и настойчиво продолжали преследовать, чтобы помешать забрать из тайника ключ. Им неизвестно точное местоположение ценного артефакта, а оттого всегда их формы рядом, в голове, в друзьях, родных, любимых, коллегах, сослуживцах. По этой причине в этой жизни он пока один.

— Документы предъявите.

Тёмные очки. Конечно. Разве полицаи упустят шанс заподозрить прохожего в шпионаже? По их мнению, только шпионы носят тёмные очки в тончайшей и редкой металлической оправе. Действительно, на общем фоне нищеты, доктор выглядит, скорее, американским щеголем. Но эти полицаи лишь выполняют приказы контрольного комиссариата СССР. Странно, что игровая защита Лансе не скрывает Рохау и от них…

— Добрый день, офицер, — вежливо поздоровался Эдгар, остановился и спокойно протянул паспорт и удостоверение врача, стянул на половину лица очки, чтобы тот убедился в его личности.

Он спокойно рассматривал кокарду на сверкающем шлеме казарменного полицая — двенадцатилучевая звезда — это знак совершенства. Знак совершенства моральных, профессиональных и иных человеческих качеств, ведущей начало из коптской культуры и являясь символом истины и справедливости. Эрцгамма — звезда истины. А ещё этот знак является символом двенадцати племен Израиля. Уголок губ доктора дрогнул, скрывая смешанные чувства разочарования, сожаления и растерянности. Нацисты уничтожали евреев, а теперь вынуждены носить их же символ на своей форме. Какая жестокая ирония. Что это: любовь к символам, ведущая свое начало из тех времен, когда человечество не знало грамоты, но силилось сохранять информацию или тупое поклонение самопальным и стихийно возникшим идолам?

Служивый, едва увидев его глаза, быстро отвёл взгляд и, поёжившись, нервно облизнулся.

— Всего доброго, гер Рохау. — Офицер вернул документы и отошёл в сторону, выражая всем своим видом недовольство и не отрывая прищуренного, скрывающего ужас взгляда от молодого подтянутого мужчины в темных очках. Судя по документам с особой пометкой — доктор. Но, разодет, аки франт. Или мафиози из Америки. Глаза у него страшные. Чёрные, как пропасть. Имеющий покровительство в управлении администрации ГДР, этот человек неприкосновенен. Кто он такой? Личный врач какого-нибудь партийного деятеля?

Эдгар вслушивался в него. Нет, это не русская валькирия в камуфляже. Тяжело вздохнув, он двинулся вдоль проспекта, теребя в кармане куртки изрядно помятую пачку сигарет. Осторожно обогнув волнующуюся очередь у магазина, где по талонам выдавали мясо и сахар, свернул в закоулок, ещё пестрящий следами войны — огромные пробоины в стенах, покрытых гарью и кавернами от пуль и снарядов. В нос ударил тяжёлый запах отхожего места — сюда ходят справлять нужду все те, кто работает на разборах завалов.

Он думал, что помнил всё. Точно помнил алхимика, который его обучал, помнил друзей, которые устали от перевоплощений и рвались в Игру, где для них не существовало никаких правил. Там они могли убивать, насиловать, сталкивать лбами в кровопролитных войнах свои воображаемые миры, влюбляться или влюблять, даже имитировать спокойную семейную жизнь или быть богами… Ключ всё изменил. Друзья больше не хотели встречаться с доктором. Но захотят, едва на горизонте замаячит заветный ключ? Вряд ли. Да и неважно теперь всё это. Он открыл настоящий новый мир, который оказался идеальной игровой картой для его бывших друзей. Каким образом попал на Землю войорский кот? Значит, кто-то нашёл способ посещать далекую планету без ключа доктора.

Они превратили его прекрасный и ранее недосягаемый мир в тюрьму для своих же партнеров по Игре, таких же людей, как и они сами, а аборигенов — в затравленных жертв раундов жестокой Игры. Это случилось много тысячелетий назад, когда в лаборатории людей родился первый жук Фердмах. Тогда, ещё свободная планета Войор столь сильно впечатлила Эдгара, что он задался целью непременно попасть туда снова. Войор — нынешняя тюрьма некогда была роскошной планетой, населённой разумными существами, такими, как поступивший мёртвый угзи. Но его друзья, которых он сам туда привёл по наивной доверчивости, словно богатенький Буратино к кладу из пяти золотых, принялись бездумно и беспощадно истреблять аборигенов. Так началась на Войоре затянувшаяся многовековая война, разрушившая богатейшую культуру и инфраструктуру. Планета вернулась к состоянию, близкому к Средневековью Земли, а следы прежней цивилизации превратились в бесполезные памятники, потерявшие всякий смысл.

Жуки, которые по природе своей, должны были катать в игровых полотнах шарики из какашек и, тем самым подчищать санитарные зоны, возомнили себя великими богами. Радует, что их предки скарабеи в Африке не прыгают выше головы — интеллекта недостаёт.

Сейчас Эдгар сильно сожалел, что позволил игрокам побывать там. Он должен был оставить эту планету только для себя, спрятать от отупевших от богатств и жажды власти Европейского Совета Игроков. А им отдать другие, менее ценные, незаселенные. Игроки не понимали важности сохранения видов Войора — аборигены были для них идеальными игровыми фигурами для Игры, и они ни с чем не считались. Уничтожать их было самой неразумной ошибкой в его понимании. Он с опозданием понял это и, как альтернативу, предложил им искусственную планету жуков Фердмах в качестве базовой платформы для Игры. Он Фердмах создал для них. Для того, первого жука. Они забрали Фердмах, но и Войор ему не вернули, отправив туда бойцов жуков ради развлечения. И однажды жуки Фердмах неожиданно предприняли нетривиальную тактику: отказались сражаться с войори собственными усилиями, создали армию киборгов и послали на Войор их, вступив на равных правах в Игру Совета. Каким-то невероятным образом, образование армии киборгов совпало с повальными, исчисляемыми миллионами без вести пропавших людей на Земле. Пик исчезновений пришёлся на шесть лет кровопролитной Второй Мировой Войны. Но связать исчезновения людей с зарождением армии, Эдгар не догадался, хотя ощущал связь этих событий.

Это был самый чёрный день в памяти доктора. Жуки Фердмах превратились не в кукол игроков, а в полноправных партнёров и силу, с которой землянам пришлось считаться. Совет такой поворот лишь порадовал — появился достойный противник, а три прекрасных планеты превратились в шахматное поле, где фигуры — это живые, разумные существа и люди, не имеющие представления об их величайшей Игре в богов. Они оставили там своих кукол и в те времена, когда Эдгар водил их в эти миры с помощью своего ключа. Но куклы не способны проходить через портал с любой ношей. Вот и возникает вопрос, как они сумели доставить тело кота на Землю?

Эдгар не планировал превращать аборигенов в рабов или кукол для Игры, не сделал себе ни одной куклы, лишив себя возможности проходить в миры Войора и Фердмах беспрепятственно. Войор воспринимался им как рай, позволявший отдыхать разуму и душе пилигрима Вселенной. Ему приходила в голову мысль убить всех своих бывших друзей, чтобы освободить захваченные ими планеты. Конечно, Фердмах, в этом случае придётся ликвидировать — жуки оказались неподвластны воле людей и крайне бесчувственны, и жестоки. А учитывая военную мощь, наращенную за десяток тысяч лет, следует признать, что Фердмах не остановится только на Войоре, и они будут искать способ найти и уничтожить Землю. В данный момент для них это проблематично, так как Ферзи Фердмах попадают иногда на Землю исключительно через портал маркёрной точки, который контролирует председатель Совета, и лишь по его личному приглашению. Предположительно, координаты Земли пока жукам не известны. Не Ферзь жуков ли доставил тело кота на Землю по приказу одного из Игроков Совета обычным космическим кораблём? Тогда есть опасность, что они вычислят координаты Земли. Проклятые Ферзи…

Также Эдгар понимал, что его бывшие друзья, убитые им в порыве праведного гнева, не умрут в обычном понимании этого слова, а уйдут в свои куклы, а потом вернутся за ним. И месть их будет беспощадной. Да и он не хладнокровный убийца. Он доктор, способный с закрытыми глазами делать операции, принимать роды и спасать жизни.

Рохау тяжело вздохнул, поморщился от боли в грудине и покачал головой. Некая глубокая мысль в подсознании рванулась чёрной молнией над его головой, создав за краткое мгновение удивительный мир, где он может и станет наёмником, преследующим членов Совета на Войоре и уничтожающий их кукол вместе с ними. Когда-нибудь он будет убивать их. Одного за другим, будучи невидимым и неуловимым. И…

— Сапфир! — рычащий крик, наполненный тревогой и испугом, прошил голову.

Эдгар вздрогнул и стремительно заставил себя отвлечься — он только что едва не нарушил запрет Совета строить событийные ряды. Но он успел увидеть того, кто будет рядом с ним. Того, кто будет ему помогать. Кот. Войорский угзи будет его соратником и братом там, на Войоре. В эти краткие мгновения провала в событийные ряды будущего, Эдгар успел заметить, как его чёрный угзи распался на два одинаковых кота с той лишь разницей, что у них были разного цвета глаза — у одного жёлтые и зелёные у другого. Он непременно туда вернётся когда-нибудь! В другом теле, в другое время, но он вернётся, чтобы всё исправить! Более того, его Игра будет изменять тела его семейственных котов. Они будут одними из самых сильных зверей Войора. Его Игра будет помогать им выживать в любых условиях. Его Игра приведёт их обоих к нему, и он почувствует их и примет. Его Игра будет изменять вокруг него всё, даже природу и кровь тех, кого он будет любить.

Несколько тысячелетий назад Игроки разделились на два лагеря и открыли поле битвы здесь, на Земле. Тихая, невидимая, беспощадная и беспросветная война, разжигающая ненависть среди людей. Эта война голодными волнами прокатывалась по всему миру, глотая жизни и обогащая тех, кому были выгодны убийства. Игроки Совета не щадили никого ради выгоды и тщеславия: ни семьи, ни целые народы. Так, к примеру, японские Игроки в своё время почти полностью истребили народ айнов ради их земель и ресурсов. Истинная Кали-Юга. Эпоха страстей, ненависти и войн.

Лагерь славянских волхвов в данный момент защищает Землю и от Европейского Совета Игроков и от их Ферзей исключительно собственными силами. Европейский Совет Игроков же настаивал на полном уничтожении человечества, а вернее тех людей, кто не умел Играть масштабно. Более того, Игроки Совета убеждали своих учеников, что все игроки без исключения — неземная форма жизни. Настоящий игрок, по их мнению, является пришлым созданием, вселяющимся в тела людей. Эта псевдонаука успела прочно укорениться в умах подрастающего поколения на базе новомодной альтернативной истории, передающейся из уст в уста на обшарпанных кухнях игроков среднего и низкого уровней. Да и старшие игроки предпочли поверить в собственные сказки. Дело дошло до того, что и волхвы уверовали, что души игроков не люди.

Весь этот бред напоминает Евгенику Фюрера — высшая раса, иные, более совершенные формы жизни и так далее, повлекшая за собой непомерное высокомерие и набирающий обороты иерархический макиавеллизм. Воспитание новых игроков в духе пришельцев. Чушь. Играть — это значит, строить событийные ряды, воплощать свои грёзы в реальности. От тех, кто не умел и никогда не сможет играть, всё тщательно скрывается. Иногда проскальзывают некие гуру, ненасытные игроки, бросающие голодной толпе крошки “знаний”. Но по факту, под секретными, эзотерическими знаниями чаще оказывались завуалированные системы манипуляций толпой в корыстных целях. Какой смысл открывать истинную суть Игры тем, кто никогда не осознает глобальность человеческого воображения, способного перекраивать не только материю, но и пространства, сворачивать в кольца время? Им не понять. Никогда не понять, потому что большинство людей живут тремя основными инстинктами: еда, воспроизводство и безопасность, и не видят, что скрывается за полотном реальности. А там полотно событийных рядов без времени и массы. Пластилин, энергия, строительный материал — все это объединяется только одним понятием: сила мысли человека, способная сначала создавать матрицу реальности, а затем материализовать часть или всё полотно Игры в реальном времени и пространстве. Главное во всей Игре — детали. Чем больше их, чем лучше проработаны, тем реальнее событие.

Ну, на счет времени погорячился, так как ещё ни один игрок не совладал со временем так, чтобы стабильно удерживать своё тело в постоянно изменённом состоянии. За гранью физической оболочки времени нет совсем. Время существует только там, где существует физическая масса. И у каждого физического объекта собственное время. Оно синхронизируется только на терминальных границах, где объекты соприкасаются путём разнообразных сред или непосредственно друг с другом. Время похоже на плёнку силы натяжения, заставляющую каплю воды держать форму. Даже каждая клетка тела имеет собственную плёнку натяжения времени. Однако существует возможность изменять характеристики среды, чтобы влиять на время. Эта способность заложена в человеке, и активизируется она в моменты смертельной опасности. Некоторые игроки в мгновение ока способны перестраивать клетки всего своего организма, синхронизируя себя с частицами света, к примеру, или звука. На таких принципах работает голосовое оружие солдат Ферзей, называемое Волей.

Эдгар не принадлежал ни одному лагерю с тех пор, как проиграл битву и потерял свою игровую фигуру. Европейский Совет Игроков запер её в тюрьме. И она, несомненно, уже мертва. Вот, только куда она спрятала армию и оружие? Армия крылатых псов…

Доктор усмехнулся и покачал головой — сколько ни бились учёные Совета, они так и не сумели создать более совершенных убийц, чем его псы богов. Они вообще ничего не создавали, а лишь пользовались его мирами, его изобретениями, его дарами. Только он знал все секреты игровой материализации, но никому и никогда о них не говорил, опасаясь, что его тайны принесут погибель Земле и иным мирам. Даже председателю Совета Игроков ни разу не пришло в голову, что оружие, псы и богиня — детища Эдгара фон Рохау или того, кем он был до тех времён, когда стал доктором. Они по сей день наивно полагают, что создатель Сахме один из исчезнувших игроков. Ему же удобны их убеждения. Пока удобны.

Что бы он ни создавал в прошлом, игроки превращали это в оружие для войн. Что с ними не так? Неужели жестокость и смерть, болезни и нищета могут быть прекраснее мира, здоровья, процветания и любви?

Эдгар фон Рохау был всегда сам по себе и, оттого, нередко, две враждебные стороны видели в нём врага и преследовали. Его спасало незнание многих нюансов сотни раз обновлённой игровой войны и удивительная, на грани ясновидения интуиция. Игроки Совета раз в тысячу лет вносили коррективы в платформу Игры, чтобы поддерживать собственный интерес к ней. Но Эдгар чувствовал, что война между СССР и Германией, а также нынешние её последствия каким-то загадочным образом связаны с Игрой, как и все иные войны. Чувствовал, но не мог найти эту связь. Или не хотел искать, боясь взглянуть правде в глаза. Конечно, это малодушно с его стороны — не проявлять заинтересованность. Но истина — он был уверен в этом, — окажется ужасающей.

Меньше знаешь — лучше спишь. Откуда эта поговорка?

Как же всё исправить теперь? Только новой Игрой. И она началась.

Доктор резко остановился, ощутив волну внимания, и повернул голову в сторону кофейни. А за его спиной из традиционного кнайпе, весело хохоча, вышли двое мужчин в обнимку. В ноздри ударил запах пива и колбасок. Да уж, не те стали колбаски, не те, что до войны. Эдгар даже не оглянулся на отдыхающих пролетариев. Через стекло с детским любопытством на него смотрела рыжеволосая девушка, задумчиво наматывая локон на пальчик. Под лучами проникающего в помещение солнца её кожа казалась прозрачной и светящейся. Мгновенно приняв решение и поддавшись её очарованию, мужчина открыл дверь и вошёл в кофейню. Он видел в её глазах своё отражение и слышал в её голове свои мысли. Их сути похожи…

В кофейне всегда меньше людей, чем в кнайпе через дорогу. Немцы предпочитают проводить досуг в небольших, уютных и гостеприимных пивных пабах, где в дружеских компаниях обсуждают политику и спорт. Здесь же тихо. Только девушка и пожилой мужчина в конце зала читает газету, вытянув под столом ноги в старых башмаках.

— Кофе. Чёрный. Без сахара, — бросил он официанту и широким шагом приблизился к девушке, словно ледокол, вскрывая вены её интереса и разбивая каждым шагом свои мысли в её голове — её любопытство сменялось паникой и растерянностью. Он ощущал её, как самого себя. Каждую её клеточку, каждый вдох, словно она часть его души. Во рту появился привкус её чистого дыхания, а кожа покрылась мурашками, впитывая с расстояния молекулы аромата и тепла её кожи. Разве такое бывает? Он не помнил, чтобы в прошлых воплощениях встречал часть собственной души в другом теле. Но нет, эта девушка не заставила его задрожать, как та, кого он встретил у метро. Та особенная. Тогда почему он не подошёл к той, а выбрал эту? Они похожи. У обеих золотые глаза.

— Вы позволите присесть?

Рыженькая чаровница робко кивнула и отвела сияющий взгляд, пряча удивление и смятение. Её гладкие щёки залились ярким румянцем, что дико умилило мужчину. Вот в чём секрет! Она выглядит невинной, чистой, наивной, а та пропитана всепоглощающей силой королевы, знающей себе цену. Но королеву он никогда не сможет забыть…

Некоторое время Эдгар рассматривал нежное лицо с манящими губами. Снял очки и чуть наклонился вперёд, проявляя всей своей позой внимание. Он не мог заставить себя отвести восхищенного взгляда от бархатистой кожи лица. Он с трудом подавлял в себе желание прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она настоящая. Он изучал её как патологоанатом, обнаруживший живые цветы или золотые прииски в грудине трупа…

— Как вас зовут?

— Ульяна. Ульяна Власова, — едва слышно выдавила девушка, испуганная столь пристальным вниманием к своей персоне.

— Потрясающее имя. Вы восхитительны, Ульяна. Позвольте угостить вас чем-нибудь?

— О, нет, нет, спасибо, — девушка испуганно отодвинула пустую чашку и, схватив сумочку, резко вскочила. — Мне пора идти.

Мужчина крепко ухватил хрупкое запястье.

— Вы торопитесь, Ульяна? Или я вам неприятен?

Девушка сглотнула. Нет, этот молодой человек весьма приятен. Но его заоблачно дорогой костюм и золотые запонки на манжетах, такая же булавка на галстуке выдавали в нём либо бандита, либо магната. А Ульяна опасалась связываться с подобным людом. Удивительно, как, имея такой презентабельный и, можно сказать, экзотический вид, он до сих пор не схвачен контрольными комиссарами и не отведён на допрос?

Карие, почти чёрные глаза смотрели на неё снизу умоляюще, с неким намёком на беззлобную насмешку, с ироничным вызовом. Впервые за всю свою жизнь она видела столь притягательно красивого и одновременно отталкивающего ледяными глазами-дулами мужчину.

У него странные глаза. Мертвые? Нет. Гулкие. Словно порванный барабан. Свет не отражается в них, а проваливается в бездонную пропасть. Страшные глаза человека знакомого со смертью, и пьющего с ней чай на досуге… Что за глупости лезут в голову?

На фоне бледного, измученного лица с удивительно улыбчивым, крупным ртом классического очертания, глаза зияют двумя чёрными дырами, растворяя в себе свет, словно преобразуя его в живительную энергию гибкого и сильного тела…

— Перестаньте, я не кусаюсь, Ульяна. Присядьте, если не торопитесь. Честно, я не бандит и не магнат. Я доктор. Вы русская?

И очень мелодичный голос. Бархатный перелив интонаций завораживает, проникает в каждую клетку тела, резонирует, будто цепляется за любое препятствие, чтобы отразиться и вновь звучать повторением или бесконечным эхом в голове. Будто демоны, завороженные его игрой света и тьмы не отпускают его слова, а фанатично играют ими, боясь упустить каждый звук или ноту. Он мог бы стать певцом, услаждающим божественным баритоном миллионы людей.

Девушка облизнула пересохшие губы и едва заметно кивнула.

— Мои родители из Москвы.

Мужчина тихо засмеялся и, дождавшись, когда девушка снова сядет, подвинул к себе принесенную официантом чашку с кофе. Конечно, она русская. Только русские могли позволить себе вот так, просто, сидеть в кафе и мечтательно смотреть в окно. Рядовые немцы сейчас вкалывают, чтобы потом и кровью отрабатывать репарационные отчисления Советскому Союзу и, получая невероятно нищенские оплаты за свои труды в виде трех сотен марок, которых не хватало вообще ни на что. Килограмм сахара стоит сейчас двенадцать марок…

Впрочем, он не знал, что русские точно также вкалывают, восстанавливая свою страну после ужасающей войны.

— Очевидно, ваше имя в СССР считается самым красивым, я абсолютно уверен в этом. Ваше имя мне импонирует. Оно напоминает имя Владимира Ильича Ульянова, то есть Ленина. А я, просто, наследник рода Лимберг. Слышали о таком? — деланная гримаса таинственности и загадочности и, девушка едва сдержала улыбку, пытаясь придать лицу выражение серьёзности и знаменитой русской суровости, что крайне развеселило собеседника.

Нет, не слышала. Но Ульяна кивнула головой из вежливости, нервно сминая край юбки под столом. Собеседник улыбнулся тепло и доброжелательно.

— Вы ничего не слышали об этом роде, потому что я его только что выдумал, чтобы придать себе значимости в ваших глазах и обратить на себя ваше внимание. Серьезно, только это и ничего более, — Эдгар шаловливо подмигнул, рассмеялся и заказал кофе для девушки.

После его шутки Ульяна, выдавив принужденную улыбку, утайкой вытерла вспотевшие ладони салфеткой и сделала вид, что поглощена принесённым напитком. Что ему нужно от неё? Может это владелец публичного дома? Ищет девушек в свой бордель? Это, наверняка, американский бандит…

Странный звук отвлёк Ульяну от ужасающих предположений — мужчина фыркал, сдерживаясь от смеха. Он читал её, словно открытую книгу.

— Почему вы смеетесь?

— Вы забавно пьете кофе. Прихлебываете, как маленькая, — сходу придумать причину веселья оказалось не столь уж и сложно.

— О, — Ульяна растерянно поставила чашку. Нет, это не владелец публичного дома. Те слишком придирчиво осматривают девушек с ног до головы, будто пытаются взглядом раздеть их и оценить их фигуры. Этот же смотрит со спокойной уверенностью руководителя. Он смотрит только в глаза или в свою чашку. Его манеры безупречны. Ровная спина, приятный голос, невозмутимый взгляд умных, проницательных глаз под соболиными бровями.

Неловкое молчание затянулось, что не давило на Эдгара. Он привык, что люди в его обществе теряются в догадках и боятся заговорить первыми.

— Чем вы занимаетесь, Ульяна?

— Учусь. В университете экономики на Унтер-ден-Линден.

— Есть любимый предмет?

— Да. Одна из самых захватывающих дисциплин в нашем университете позволяет изучать работы Франца Оппенгеймера. Наш профессор гер Зейлер говорит, что скоро введут новый предмет — марксизм-ленинизм.

— Если не ошибаюсь, его догма о кооперативном владении ресурсов? Политика по-русски?

— Простите, — Ульяна испуганно заёрзала. Как она могла так опростоволоситься?! Он же рядовой немец, а не член Союза Свободной немецкой молодежи! Такие ненавидят евреев и русских, и ищут любой способ, чтобы переметнуться, сбежать в ФРГ!

— Полноте вам, Ульяна. Я не участвовал в войне в силу юного возраста, и не успел впитать с молоком матери ненависть к евреям и русским, так как воспитывался у родственников в Лондоне. Наша страна тонет в помоях и нищете, решая задачу возмещения Советам нанесённый войной непоправимый ущерб. По вине одного харизматичного безумца обе страны пострадали страшно. Ваши соотечественники героически отстояли свою землю ценой ужасающих жертв. Русские — самый самоотверженный и храбрый народ. Хотел бы я увидеть Москву, погулять по Красной площади, полюбоваться знаменитыми куполами собора Василия Блаженного и живописными, остроконечными куполами Кремля. Я слышал, там есть ещё немало восхитительных достопримечательностей. Лобное место, к примеру, или Воскресенские Ворота и Мавзолей В. И. Ленина.

— Да, Москва прекрасна. Не знала, что кто-то в Германии знает о Воскресенских Воротах, — Ульяна смущённо опустила глаза. Уголки губ дрогнули в робкой улыбке.

Собеседник рассеянно кивнул и нахмурился на несколько минут. Задумчиво смотрел в чашку, крутя её длинными, изящными пальцами. Он помнил не одну войну на Земле. Их были сотни на его памяти. И тысячи тысяч жертв, их крови, их криков… Сотни лет воспоминаний научили его не разделять народы. Для него люди — жители одного мира, которые в угоду чьих-то амбиций и жадности шли на смерть, восторженно вопя, потрясая над замутнёнными головами стягами и мучительно умирая. Он помнил их глаза, когда души покидали тела, чтобы вновь возродиться, оглушённые болью страха. Да, страх — это боль для души. Нестерпимая, более ужасная, чем любая боль тела. И эта боль лишает души памяти прошлых воплощений. Наверное, эту боль вкупе с угрызениями совести и привязанностями к любимым и близким и зовут адом. Душе больно отрываться от всего, что при жизни было дорого. Это, как живьем оторвать конечность…

— Как вам учеба? — Эдгар опомнился и насторожился — формы ведьм рядом. Они в этот раз приблизились слишком близко. Он чувствовал их запах и видел тени за своей спиной.

Он действительно рос в Лондоне, и все ужасы Второй Мировой войны прошли почти незаметно. Но он помнил рёв самолетов и оглушительный свист падающих бомб и снарядов — Лондон тоже бомбили беспощадно. Презрения к врагам Рейха доктор не ощущал вовсе. Так же, как и не ощущал своей причастности к столь жёсткой форме политики военной Германии. Всей душой он ненавидел только Фюрера, который возглавил Совет Игроков на целых семь лет и за это время успел натворить страшных дел не только на землях социалистических стран. Ещё предстоит выяснить, что он успел сделать в своих прошлых воплощениях и куда ушёл в новом теле. С какими знаниями и воспоминаниями он ушёл?

“Как их зовут?” — молодой человек сверлил взглядом сидящую напротив девушку, делая вид, будто внимательно слушает истории про университет. “Как их зовут?” — ещё раз повторил мысленно он.

— Мне нравится учиться, узнавать что-то новое… Гельма, Мария, Вельтрак, — сорвалось с губ удивленной Ульяны. Она непонимающе уставилась на собеседника, округлив глаза. — То есть, я не это хотела сказать…

2. Новый знакомый тепло потрепал её по щеке и молча направился к выходу, бросив несколько монет в руки подоспевшего официанта. Лишь на мгновение остановился и оглянулся на девушку. Пахнет ключом, будто он прямо здесь, в сумочке Ульяны… Нет, этого быть не может. Девушка не ведьма.

— Допивайте кофе, фрейлейн Власова. Я вынужден откланяться, срочные дела. Надеюсь, мы увидимся, когда вы станете доктором наук. Всего наилучшего.

— Гельма, Мария, Вельтрак, значит? — Эдгар рассмеялся, выйдя на улицу. А Ульяна оказалась игроком, которая не знает собственной силы и своих возможностей. Как мило и трогательно. Она вряд ли помнит свои воплощения прошлых жизней. И наверняка, вообще ничего не знает об Играх.

— Гельма, Мария, Вельтрак не давали мне сотни лет забрать ключ? Девочки, как это низко с вашей стороны путаться у меня под ногами. Неужели вы думали, что сумеете меня удержать? Думали, что я никогда не узнаю ваших имен? Гельма, жди меня в гости. Я иду.

Теперь он знал о них всё: как выглядят, где живут и работают. Их имена стелились красными нитями в разные стороны, изгибаясь в полотнах Игры и оставляя чёткий след. Гельма ближе всех. Она почувствовала его приближение. Зовет на помощь остальных. Они не успеют.

Эдгар быстрым шагом прошёл арку и толкнул дверь парадной. Второй этаж тёмного, чумазого подъезда, мужчина преодолел за секунды и с силой ударил плечом в деревянную дверь, которая с грохотом отлетела в сторону, скрипя вырванным косяком.

Гельма расширенными от ужаса глазами смотрела на ворвавшегося аутсайдера, пятилась, шаря рукой по столу в поисках тяжёлого предмета. Но дрожащие пальцы лишь снесли с телефонного аппарата нелепого канареечного цвета, явно выкрашенного вручную трубку. Её суть, несколько мгновений назад следящая за ним, светящимся облаком ворвалась в её тело, вернув подобие румянца на щёки и живого блеска глазам.

— Я вернусь, если ты убьешь меня! — взвизгнула она и начала творить перед собой атакующее, смертельное заклинание.

— Мне известно об этом! Кто тебя послал за мной следить? — Доктор сходу вцепился сильными пальцами в бледную тонкую шею и опрокинул женщину на пол, ударив головой о старый, затёртый паркет — только так можно было остановить завершение заклятия. — Говори!

Заклинание разбилось о его тело, зазвенев битым стеклом с оглушительным эхом. Если бы ведьмы объединились, созидая магическую атаку, он не смог бы приблизиться ни к одной из них, а погиб, корчась в муках.

— Царица! Мне нечего бояться! Убивай! Я больше ничего не скажу! — Гельма не сводила бешеный взгляд с его груди, где под белоснежной, накрахмаленной сорочкой висел амулет, который защищал владельца от колдовства ведьм. Но он не в силах был противостоять зову смерти. И, этот амулет некогда был кольцом того, кто сумел собрать три души падших ангелов! Только кольцо собирателя звенит эхом битого стекла! Откуда он у этого игрока?! А если это и есть собиратель душ — крылатый бог, о котором ходят легенды? Если это тот, кто собирал в незапамятные времена Искры в Великую Книгу для цивилизации пта, чтобы воссоздавать Миры? Надо предупредить остальных!

— Какая царица? Говори!!! — Эдгар прижал горло валькирии, но та захохотала, не отрывая безумного взгляда от бледного лица доктора. В его намерении не было убивать её душу. Он не хотел, чтобы даже его враги мучились в межреберье Мироздания, лишённые возможности вновь возродиться в другом теле. Никто из людей не заслуживает подобной смерти без надежды, кроме одного человека. Если его враг ещё человек…

— Я же сказала, что больше ничего не скажу. Царица тебя знает. Она видела тебя. Она была рядом с тобой! Она всё знает…

Ведьма внезапно вывернулась из его рук с удивительной скоростью и силой, словно что-то вспомнила. В её руках метнулась полоса яркой вспышки, и Эдгар едва увернулся от удара ножом. Лезвие жадно разрезало воздух у самого горла мужчины, зацепив тонкой полосой чуть ниже кадыка, оставив жгучий след.

Эдгар, скрывая отчаянную досаду, вывернул перехваченную руку женщины, отнимая нож, и нехотя полоснул им по её горлу. Гельма — доктор видел это, — уже выпустила свою суть в поисках нового тела, и боролась в этот момент лишь из сожаления, не желая оставлять тело, трепетно тренируемое много десятков лет. Он едва успел отдёрнуть руку, как из раны хлынула зыбкая золотая пыль. Глаза ведьмы потухли, и тело рассыпалось той же золотой пылью и исчезло. Странно, почему воительница не включила доспехи? Запаниковала? Нет, бойцы Лунной роты не паникуют. Они боятся только эмиссаров Ферзей. Разум воительниц всегда ясен и холоден. Их тщательно выбирают, их тренируют в самых суровых условиях. Они способны дать отпор даже будучи запертыми в крошечном ящике. Они знают только свой долг перед Родиной, своим командиром и гильдией. Воздух, которым они дышат — это любовь к стране. Кровь в их жилах — это любовь к стране. Иным не место в рядах Лунной роты. Валькирии не выходят замуж и редко рожают детей. Если и рожают, то только девочек, которых впоследствии отдают на обучение в кадетский корпус гильдии русских волхвов. И муж у них на всех один — пограничник Михаил — сильнейший ас Игры, охраняющий границы реального и игрового мира. Он не способен творить Миры, как Эдгар, волхв Дмитрий или Лансе. Но он может держать границы и предотвращать проникновение врагов в пространства Игры волхвов. Ведьмы же не могут позволить себе связываться с простыми людьми, дабы не пострадали способности их детей. А игроки боятся связываться с ведьмами, опасаясь, что те проникнут в их событийные ряды и похитят секретные, персональные сведения.

— Царица нави!

Некоторое время мужчина, нахмурившись, растерянно наблюдал за струями золота, тающими в воздухе. Эта золотая пыль — среда мира мёртвых. Из неё же состоит тот мир, куда попадают души после гибели тел. Он был там сотни тысяч раз. Но о том, что этот мир имеет царицу, не припоминал. Выходит, три ведьмы не являются живыми людьми. Гельма права, они вернутся снова за ним. Они будут выслеживать его снова и снова, пока не заберут ключ от Фердмах и Войора. Нет смысла убивать их.

Если Гельма хотела напугать его, то ей это удалось. Царица была рядом с ним? Когда? Где? Почему он не ощутил её присутствия?

— Чёрт! Синтетические суки! Кто ж вас создал?! — Со свистом выдохнул доктор и захлебнулся болезненным кашлем.

Он согнулся, опираясь о крашеную стену, и прижимал к лицу затвердевший от засохшей крови платок. В глазах темнело от боли, когда ткань в его руке стала снова мягкая, пропитанная влагой. На пол падали тёмные пятна и отдавали звоном в ушах. Почему кровь красная? Она должна быть лиловой…

Теперь стало ясно, почему он, едва ступив на земли побережья Корнуолла, тут же погибал раз за разом — Царица нави или ведьмы не пускают его к ключу. Но являются ли искусственные сути ведьм порождением царицы нави? Или они создавались для другого проекта? Души ведьм больше похожи на сути для киборгов-волков, но никак не людские. Они наверняка знают о местонахождении ключа. Но почему сами его не забирают? Не могут? В этой жизни он отслеживал свой тайник в старинном замке вплоть до того момента, как его родственники не решили вернуть его на родину, в Берлин шесть лет назад. Всё время проживания в Лондоне он никак не мог приблизиться к ключу, памятуя о прошлых своих гибелях. В этот раз его пощадили лишь по причине его собственной осторожности. Ему не хотелось снова терять почти двадцать лет, пока новое тело не достигнет совершеннолетнего возраста и определённого положения в обществе.

Отведя глаза от кровавых пятен на полу, заставлял себя думать. Анализ ситуации и размышления не позволяют кануть в пучину надвигающейся боли. Думай, давай, думай. Надо вытереть свою кровь на полу, нельзя оставлять следы.

Жил же спокойной жизнью, как все. Что его дернуло пойти к алхимику? Зачем он возжелал всегда помнить все свои воплощения? Конечно, с воспоминаниями, опытом и знаниями живётся значительно интереснее. Жизнь кажется божественной без страха раствориться в забвении. Но постоянно ощущал, что некоторые воспоминания неполные, будто в памяти некогда образовались белые острова, туманы которых скрывали более важные события из его прошлого. И каким-то неведомым образом он связан с ведьмами, русскими волхвами, волками Мохвана, угзи Войора и проклятыми Ферзями Фердмах. С Фердмах, конечно, всё проще: он их сам создал. Но ниточка связей тянется куда дальше в прошлое и в будущее. Где-то должен быть узел, связывающий воедино все события. Этот узел и даст ответы на все волнующие вопросы. Но где его искать? В каком времени, на какой планете, в каком теле?

Он вышел на улицу, вытирая с лица пот, бросил нож в урну, не особо заботясь о том, что кто-то его может найти — на нём нет следов крови, а значит, он не улика. Оглядевшись по сторонам и, убедившись, что никого нет, вынул пачку сигарет и закурил, прикрыв глаза. После разрывающего кашля первый вдох ударил болью-молотом по всей грудине. Так. Теперь мы знаем друг друга, ведьмы. В Англию они снова его не пустят. Они никогда не позволят ему подобраться к замку Тинтадель. Как вырваться из их хватки и избавиться от вездесущих ведьм?

Он снова и снова мысленно возвращался к псам богов, не находя ответов на свои вопросы. Где же они? Сахме увела их. Но куда? С помощью псов он мог беспрепятственно проникнуть в замок, чтобы забрать свой ключ. С их помощью он мог остановить Совет Игроков. С их помощью он мог вернуться на Войор и остаться там навсегда.

В данное же время он не мог себе позволить снова создать псов и отвоевать Войор, защитить Землю от жадных ублюдков. Нет ключа. И нет того, что все называют оружием его сгинувшей игровой фигуры. Снова смонтировать такую занимательную штуку не выйдет, потому что изначально объект собирался для обеспечения пути побега всех землян в случае апокалипсиса. Да, именно собирался как конструктор. Из душ ангелов, заражённых загадочной пылью. Этих душ с каждым годом становилось всё меньше и меньше — они, попросту, растворялись в золотом огне царства нави. Их существование в материальной среде Земли поддерживали тёмные инфернальные энергии Ада Игры Алигьери и община инквизитора Иннокентия. Пока люди верят в Ад, он успешно питается их неосознанной Игрой и питает существование больных скверной ангелов. Что бы, о чём бы ни думал человек, он тем самым создает плотные событийные ряды, имея все шансы воплощать их в реальности. Но у одних это получается с завидной лёгкостью, у других ничего не выходит. И эта Игра в Ад не первая и не последняя. Когда-то люди придумывали и создавали тем самым другие загробные миры, ждущих своих грешников с распростертыми объятиями. Пока люди способны испытывать чувства и эмоции, мечтают, думают, визуализируя свои мысли, Игра будет существовать, а её событийные ряды беспрестанно разрастаться, создавая вокруг планеты плотный шар энергии Игры.

Найти уцелевшую душу падшей сущности, фактически, не представляется теперь возможным. Каждую душу Эдгар отлавливал на границе нави, в промежутке между своей смертью и последующим рождением и, рискуя заразиться, приманивал их, искушая благоденствием своего нового физического тела. И он нёс эти души по очереди в своё новое тело, каждый раз испытывая адскую боль отчаяния демона, стремящегося отвоевать тело лишь для себя одного, а не делить его с душой игрока. Три раза пройти истинный ад, чтобы собрать один уникальный объект. Найдёт ли он в себе силы, чтобы ещё раз пройти этот путь, и собрать не три души, а, к примеру, семь?

Падшие некогда были теми богами, что миллионы лет назад первыми шагнули на Землю, чтобы спустя время извлечь из дольменов кремниевых скиров новые формы жизни и поднять на сизых ладонях первое человеческое дитя. Они основали города, где люди не ведали боли и страданий…

— Вы потеряли это.

— Да, потерял, — ответил шёпотом, полным горечи Эдгар, открыл глаза и удивленно уставился на Ульяну. Опять она?

Девушка держала на открытой ладони его золотую запонку. Такая малость по сравнению с риском потерять целую планету и чистоту человеческих сердец!

Взял запонку и медленно, вдумчиво застегнул её на манжете, снова с тревогой ощутив близость ключа. Вряд ли она видела, как он убил телесный носитель ведьмы, отправив ту искать себе новое тело и, тем самым отсрочив её возможность снова преследовать его. Уж, не в квартире Гельмы спрятан артефакт?

— Спасибо, Ульяна, — тихо поблагодарил он, снимая ради приличия тёмные очки.

— Вы не назвали своего имени. Это не вежливо с вашей стороны, — её голосок дрожал от волнения, а ресницы нервно трепетали, скрывая смущённый взгляд. Но и сквозь ресницы золото её глаз сверкало ярко, почти ослепляюще, тонко, осторожно касаясь белых пятен памяти доктора.

— М-м, да? Эдгар фон Рохау. Рад знакомству, фрейлейн Ульяна. Вообще-то, у вас не принято называть собеседника гер. Вы называете и мужчин, и женщин смешным словом “товарищ”, — последнее слово доктор произнес на русском и сощурился от удовольствия, заметив произведенный эффект.

— Так, вы тоже русский?

— Нет, фрейлейн Власова. Я родился немцем. И да, я говорю по-русски. Мне нравится язык вашей страны.

“И не только” — подумал он, продолжая сдержанно и самодовольно улыбаться.

— Вас проводить? — с мягким, чуть заметным акцентом спросил он, перейдя на язык своей новой знакомой.

— Нет, — девушка мило улыбнулась. — Я здесь живу.

Мужчина опасливо посмотрел на окна квартиры, где жила Гельма и выдавил:

— У вас есть телефон? Можно я позвоню вам завтра? Хочу пригласить вас на прогулку в городской парк.

Ульяна зарделась и, вынув из сумочки ручку, быстро написала свой номер прямо на его ладони. Чернила частично поплыли по линиям руки, но, бросив мимолетный взгляд на кривые цифры, запомнил номер.

— Это номер хозяйки квартиры, у которой я снимаю комнату. До завтра, гер фон Рохау.

— Может, всё-таки, товарищ Рохау? И Эдгар?

Синий край юбки мелькнул за дверью. Ответа не последовало. П-ф, сделала вид, что не услышала? Её легкие цветочные духи заставили сердце биться в два раза чаще. Сирень. Русская сирень. Стоп, нельзя влюбляться. Она, по сравнению с ним, дитя. Но прикосновение её теплой и невероятно мягкой ладошки к его коже ударило в голову, как крепкий бренди безо льда.

Облизнув внезапно пересохшие губы, Эдгар выбросил окурок к грязной обочине и, водрузив очки на тонкую высокую переносицу, пошёл домой, намеренно поддевая носками начищенных туфель всякий мусор. Он внезапно осознал своё беспросветное одиночество.

Почти бессознательно протянул несколько марок полной женщине на углу и сжал пальцами протянутые “Берлинер Цайтунг” и “Дас Фольк”. Задержал взгляд на пожилой паре, собравшей из кирпичей разрушенного дома печь и готовящих ужин прямо на улице. Далеко не все берлинцы нашли приют и крышу над головой после войны. Ютятся семьями в сырых и холодных закутках полуразрушенных зданий и в уцелевших углах руин, среди обугленных брёвен, истлевшего хлама и битого стекла. Кажется, их фамилия Беккер. На хозяине свисал знакомый пардессю благородного золотисто-бежевого цвета с позолоченными пуговицами. Пальто явно ему велико, но старику в нём тепло. Он носит его почти полгода. Бережно носит, даже пуговицы все сохранились. Эдгар улыбнулся одними уголками губ.

Вокруг стариков стала собираться стайка местной ребятни. Они тёрли грязными пальцами чумазые лица и заглядывали через плечи друг друга в мятую кастрюлю, в надежде на угощение.

Эдгар снял очки и протёр их быстрым и чётким движением, размышляя над своим неожиданным намерением. Впрочем, ему это сегодня по силам. Но каждый день он не может этого делать. Он закрыл на несколько секунд глаза, прижав газеты к груди. Его сознание с громким хлопком “упало” в чёрную, маслянистую сферу, отрезав его от всего мира. Быстро и резко взвились из смолы силуэты: владелец паба выбросил на край тротуара по ошибке не испорченные продукты, а свежие. Некоторые из них подкатились к ногам стариков, миновав волшебным образом испуганных прохожих. И продавец их не заметил. Конечно, он спохватится через пару мгновений и соберёт всё с дороги. Но ужин старикам обеспечен. Даже мальчишки отвлекутся на проезжающий новый EMW.

Он улыбнулся, когда открыл глаза. Проводил взглядом убегающую за машиной толпу детей. А старики растерянно поднимали с мостовой куски колбас, хлеба, овощи и удивленно озирались по сторонам. Толпа зевак смеялась над пышным владельцем паба, лихорадочно собирающего результат своей ошибки. Владелец паба не обнищает от такой незначительной потери, а старикам будет ещё один день с сытной едой. Ничего, скоро, очень скоро Берлин вернёт себе своё величие, богатство и красоту.

Мимо прошагали подтянутые русские солдаты с офицером во главе. Все четверо остановились и с улыбками понаблюдали за толпой, двинулись дальше и исчезли за углом, что-то сдержанно обсуждая. Один из солдат задержался, чтобы помочь женщине выжать рычаг водяного насоса высотой до трёх метров. На Эдгара они не обратили никакого внимания — Игра Лансе закрывала доктора от внимания русских спецслужб.

Эдгар развернул первую газету и медленно поплёлся домой, останавливаясь периодически, чтобы откашляться в уже бурый от крови платок. Сплошная пропаганда и портреты партийных деятелей с описанием их заслуг и достижений. Всё пронизано цензурой: каждое слово, каждый призыв, каждая попытка просвещения… Тоска, да и только. Даже премьера спектакля в театре пронизана пропагандой. Ничего человеческого, искреннего и живого. Бездушная машина теперь уже новой власти вдалбливает своими чугунными, многотонными шестерёнками буквы политической идеи. Как прежде. Воздействие на умы после поражения Фюрера не изменилось. Все те же методы и те же приемы. Только идеалы-идолы преобразовались, сменив маски. Вся страна в едином порыве, опираясь на могущество победителя, медленно и верно поднимается с колен. Всем немцам хочется верить, что всё наладится, что никогда больше на их дома не упадут бомбы, а их сыновей не заберут на верную гибель в лесах и степях чужих стран. И СССР держит слово. Но когда-нибудь всё может круто измениться, и тогда Германия объединится, а русские покинут её города, озабоченные проблемами в собственной стране. Это закономерно. Никогда, ни в одной стране не бывает тихо и благополучно более ста лет. Если нет проблем, люди создают их себе сами. Политика, болезни, природные катаклизмы — что-нибудь да подставит подножку дружно марширующему сознанию человечества.

Коммунизм — лишь политический, общественный строй. Строй делают люди. Людей делают эмоции и чувства. А эмоции и чувства меняются. Значит, когда-нибудь изменится и строй под напором жажды нового.

Нетерпеливо скомкав газету, Эдгар со стоном снова её развернул, опуская глаза, потому что всю улицу украшали новые плакаты, и ему не хотелось смотреть на них. Город готовился к празднованию Дня ударника. Тринадцатого октября на площади будет выступать всеми ненавистный бывший шахтер Адольф Хенекке, по чьей вине были подняты нормы выработки, а соответственно снижены оплаты труда и увеличено время работы в опасных шахтах со старым оборудованием и сломанными ленточными конвейерами. Готовясь к массовым демонстрациям, город шипел и бурлил, покрывая полуразрушенные здания транспарантами и плакатами. Всем рабочим за участие в демонстрации обещали выдать премию, а отказавшимся гарантирован выговор или позорное, прилюдное осуждение на партсобраниях.

Пустая квартира. Невообразимая, неказистая фигура одинокого и очень старого кактуса на подоконнике. Грязная сковорода с безнадежно присохшими останками яичницы и недоеденным, давно мумифицированным трупиком куриной лодыжки в раковине. Дохлые змеи несвежих носков небрежно свисают с края просторной кровати в обнимку со вчерашним галстуком, указывая на затерявшуюся где-то в бесконечных далях под кроватью кем-то забытую вечность назад деталь женского белья из нежнейшего французского кружева. Стены пропитались ароматом очень дорогой туалетной воды, дефицитной пены для бритья и роскошного, сладковатого табака одного из самых труднодоступных сортов Вирджинии F-12, проникнув, казалось, в самые потаённые уголки холостяцкой квартиры. Покрытая пылью телерадиола “Штазфорт” с небрежно взгроможденным сверху устаревшим граммофоном. Несколько пустых чашек из-под кофе сиротливо жались друг к дружке на полу у любимого кресла. Там же давно немытая пепельница, словно карикатурный рог Амалфеи, извергающий застывшие потоки кривых, нещадно смятых окурков, напоминающих жёлтых, согбенных стариков-шахтеров, устало плетущихся со смены на долгожданный отдых…

Сбросив туфли из хорошей крокодиловой кожи, со вздохом облегчения хозяин обул домашние мягкие тапочки и упал в глубокое кресло. Пальцы натруженных ног сами собой потянулись в стороны, вызвав стон неземного удовольствия. Не было желания включать свет. Формы оставшихся двух ведьм нервно трепетали за окном, опасаясь после гибели своей соратницы проникать в его жилище. Суть Гельмы сейчас, наверняка, уже в объятиях Царицы нави, которая запускает лихую свою рулетку для выбора нового тела ведьме. Никто из Игроков не ведает, сколько у каждого из них в запасе воплощений, сколько тел они могут менять, как перчатки. И не истощается ли душа после каждого воплощения? Вроде, нет. Эдгар, напротив, с каждым воплощением чувствовал себя всё сильнее. Казалось, близится момент, когда его душа сможет беспрепятственно вселиться в воина с неуязвимым, сильным телом.

— Привет, старый амиго, — обратился Эдгар к кактусу. — Ты по-прежнему на посту. Рад снова тебя видеть. Прости, забыл полить вчера. Утром полью, напомни.

С улицы донеслись почти слаженные шаги марширующих пионеров. Голубые галстуки и пилотки. Детские голоса рвали воздух патриотической песней на немецком языке. Транспарант с портретом Эрнста Тельмана в руках малышей изгибался на ветру, кривя лицо потешными гримасами.

Мысли доктора неуклонно возвращались к Ульяне, её нежной коже, легкому аромату духов, стройным ногам, выпуклой груди, мягких, чувственных губах…

С трудом заставив себя поужинать и обмыться в старой медной ванной, Эдгар упал на огромную кровать. Долгое время слушал ругань соседей сверху, пока не погрузился в черную, звенящую муть сна, наполненного картинами прошлых жизней и лицами тех, кого знал сотни лет назад.

— Завтра нужно встретиться. Мы узнали кое-что о твоём ключе.

— Понял, — Эдгар бросил трубку телефона, которая гулко ударилась о пол и закачалась на закрученном спиралью проводе. До слуха донеслись гудки.

Они узнали что-то о ключе. Они узнали о ключе… Значит, они не нашли его. Ключ не у них. Это обнадёживает… Иначе, не звонили бы… Позвонил бы только Лансе, чтобы злорадно поглумиться над простофилей…

Глаза никак не хотели открываться, во рту, похоже, всю ночь бесновались уличные коты. Приоткрыв один глаз, тут же его закрыл: в лицо ярко и бессовестно светило солнце. Что-то сдавливало горло. Протянув руку, дёрнул галстук на шее и застонал от обиды на самого себя — опять забыл его снять перед мытьём. Голый, но в галстуке… Идиот…

Другая рука медленно поймала трубку и с грохотом водрузила на аппарат. А, к чёрту всё!

Он ещё долго лежал с закрытыми глазами, вспоминая чудной сон, который снился ему очень часто и, почти всегда одинаково: ангел нёс его на руках, укрывая длинными волосами цвета слоновой кости и смотрел на него голубыми, чистыми, как воды Байкала глазами со зрачками в виде звезды. Он со смехом поправлял смявшиеся крылья младенца и гладил пальцем по щеке, говоря слова нежности и любви… И крылья ангела не были покрыты перьями, как и его. Они были мягкими, бархатистыми на ощупь, с сияющими перламутровыми полосами. Рядом шагал такой же гигант, прижимая ещё одного ребёнка с крыльями.

— Нам нет места на этой планете. Но, вы, наши дети, останетесь здесь, чтобы наши адаптированные гибриды-люди, помнили о нас из ваших песен и сказаний. Помнили, как мы вас любим. Вы — наше продолжение, наше будущее. Вы наши дети, сокровища, чаяния и мечты, надежда и вера. Война никого из нас не пощадит, мои сыновья, а сделает рабами чужой Игры, где мы будем исполнять роль чудовищ и терзателей. И мы вряд ли увидимся с тобой. Береги остальных наших детей от тех, кто правит пылью Смердов, и источают её. Я оставил тебе дар, способный не только противостоять чёрной пыли, но и с её помощью творить добро. Смерды истребляют нас, превращая в бездушных тварей, в демонов. Мы не в состоянии противостоять их пыли, их болезни. Отыщи нас в садах Ада, чтобы мы могли помочь тебе. Мы станем твоим орудием на пути к освобождению людей от пыли. И поторопись. С каждым столетием нас будет оставаться всё меньше и меньше. Даже сады Ада нас не сохранят всех, невзирая на старания царицы и хозяина садов.

Ты не один. У тебя есть брат. Он всегда поможет тебе. И ты помогай ему. Вы будете шагать рядом из воплощения в воплощение. Иногда по очереди. Вы будете братьями, отцом и сыном, напарниками в боях. Всегда вы будете близки, как птицы одного гнезда. Прощай, мой воин, хранитель Ра…

Выражение его лица было таким, словно он расстается со своим любимым ребёнком навсегда. Ангел с горькими слезами оставил обоих младенцев в этой колыбели, которую теперь все называют Землей…

Эдгар повернул голову и взглянул на своего брата. Стальные глаза отражали восходящее солнце, словно зеркало. В них же Эдгар увидел своё отражение — младенец с сизой кожей, пока еще смятыми крыльями и сияющими голубыми глазами со зрачком в виде восьмиконечной звезды…

“Какие мы разные” — мелькнуло в голове удивление.

“Мы воины, брат. Мы в этом мире, чтобы защищать человечество. У каждого из нас разные способности и сила. Ты сталь, хоть и выглядишь мягким, человечным. Ты воплощение огня и жизни. А я — змей времени и слуга смерти, — умный и гибкий, хоть и выгляжу стальным. Когда-нибудь ты раскроешь свои способности, и твоё тело обретёт облик, соответствующий твоей внутренней силе. Я всегда буду рядом с тобой”.

Пора вставать. Ноги коснулись тёплого ковра. Одна нога не сумела найти тапочек. Его Эдгар нашёл через несколько минут в складках постели, почти у подушки. Он всегда перед дождём тапки прячет под подушку, вероятно, чтобы не промочить. Всё ещё сказывается память одного из воплощений, где он жил под открытым небом и боролся за выживание в горах, где сели во время ливней смывали не только кусты, но и кривые деревца, смешивая всё с грязью и камнями.

Значит, где-то во Вселенной существует его брат? Оригинально, ничего не скажешь. Змей времени и слуга смерти. Хм.

Сморщив недовольную моську, мужчина доплёлся до ванной комнаты и, не глядя, выдавил из тубы на зубную щётку пену для бритья. Вкус пасты показался подозрительным. Звонок телефона заставил его бежать с полным ртом пены, спотыкаясь и цепляясь за косяки дверей.

— Да, Рохау на связи! — злобно рявкнул он в трубку, заплевав аппарат.

— Ты не ответил. Тебя ждать сегодня вечером?

— Да! Мать вашу!

— Фу, ты, чёрт! — Зубная щетка ударилась о диск телефона, оставив приличный шмат душистой пены на цифрах “3” и “2”. Трубка снова безвольно закачалась на проводе, тыкаясь в персидский ковер.

Протирая лицо мягким полотенцем, он терпеливо заливал кактус водой, не замечая, как вся вода льётся мимо горшка. Он задумчиво проводил взглядом безустанно марширующих пионеров.

— Ну, вот, полил тебя… Э-э, прости, амиго, сейчас принесу воды. Ты уж не сердись.

Спустя полчаса Эдгар вытянул ноги и откинул голову. Кактус остался доволен поливом и фонил радостью на всю квартиру, касаясь едва ощутимыми щупальцами своей сути сознания человека. Эти щупальца не касались ничего, что было изготовлено из мертвых деревьев — кактусу такое прикосновение причиняло беспокойство и боль. Он также ненавидел кипящую воду в чайнике, так как горячий пар убивал микробов и другие микроскопические формы жизни, витающие в пыли давно неприбранной квартиры.

Необъятное кресло на балконе, любимая сигара, большая чашка ароматного кофе, граммофон, переживший войну и с источающий орган Иоганна Пахельбеля с редчайшей пластинки. И номер Ульяны, размазанный на ладони. Странно, чернила не смылись, а стали похожи уже не на цифры, а на загадочную вязь протопиктов войори. Наверное, Эдгар помешался на сизокожих нефилимах. Он крутил руку перед собой, пытаясь разгадать расплывшиеся каракули. “Я здесь” — написано на войорском. Но это лишь фантазия. Это просто растёкшиеся чернила. Но почему они не отмылись?

Внизу протарахтел новенький фольксваген-жук. Как он попал в восточную Германию? Мужчина с любопытством проводил взглядом чёрное чудо западногерманского автопрома, проезжающего мимо его припаркованного модного Maserati A6GCS, ангельского, белого цвета. Такой машины нет даже у Лансе. Тот ездит на претензионной “Лагонде”. Агрегат Эдгара же способен выжимать почти двести тридцать километров в час при его ста семидесяти лошадиных сил за шесть секунд. Жаль, никто, кроме игроков не способен оценить это шикарное двухместное купе, потому что никто его не замечает, так как авто надёжно скрыт щитом Игры от любопытных глаз не игроков.

Доктор снова опустил веки. Что-то не так. Ведьмы сегодня ему не докучают, а кактус не “верещит” паникой, предупреждая о незваных гостях, которые лишь с интересом наблюдают, не приближаясь.

— Что происходит, Мария? — Эдгар начал нервно хлопать себя по бедру смятой газетой.

“Прибыл Ферзь” — с некоторым опозданием мысленно ответила ведьма, словно растерявшись на мгновение от того, что доктор знает об их присутствии.

Эдгар выпрямился и медленно допил кофе. Совет Игроков пригласил его на беседу в день, когда прибыл Ферзь? Что они замышляют? Неужели, Совет прознал о его участии в побеге и восстании Сахме много тысяч лет назад? Никто не знал, что Сахме выполняла его поручения и подняла бунт на Войоре против экспансии Фердмах и оголтелых волков. Или? И где ключ? Он больше не в Корнуолле.

Ведьмы из армии волхвов, защищающих интересы землян. И сегодня воинственные женщины, на удивление, присмиревшие, будто напуганы.

— Не следите за мной сегодня. Это опасно для всех нас. Если члены Совета Игроков вас обнаружат, то лишат меня возможности маневрировать, а вас убьют. Они могут решить, что вы мои телохранители, а не шпионки.

“Так, значит, ты всегда был на стороне волхвов?” — форма Вельтрак гневно сгустилась прямо перед ним, не торопясь, перетягивая своё физическое тело из далекого дома в облачную форму сути.

— Я ни на чьей стороне! Но мне неприятна мысль о гибели всего человечества.

“Зачем, в таком случае, ты пытаешься вернуть себе ключ?!”

— Войор — мой мир! — Эдгар с силой швырнул в форму пустой чашкой. Осколки разлетелись сверкающим фонтаном, не причинив вреда ведьме. — Ты видела войори?! Отвечай! Ты видела их?! Они чисты, словно дети! Они добры! Они прекрасны! А Совет истребляет их, словно ненужных, беспородных щенков! Их мир — гарантия безопасности землян! Случись апокалипсис, мы сможем уйти в иные миры только через их планету! Их мир является транзитной точкой перемещения в пространстве на пути к другой Земле! Земле, которая в данное время завершает процесс создания нормальной для человечества среды обитания. На второй Земле сейчас происходят удивительные процессы: там создается полная копия того, что мы видим сейчас вокруг нас. Люди даже не поймут, что перенеслись в иное пространство. Новая планета прямо в эту секунду является гигантской информационной массой, готовой принять все Игры человечества и реализовать их одним мгновением из хаоса. По этой причине там не будет места убийцам и подлецам. А эта планета будет передана пта для исцеления. Наш второй дом находится в новой среде событийных рядов, и путь к ней лежит через Войор, имеющий достаточный запас энергии для образования одного единственного выплеска, чтобы отправить платформу с людьми туда. Войор — первая транзитная точка для многих миров! Платформа должна будет пройти ещё одну точку. Это будет Моаллон, существующий на грани ребра нашего Мироздания. Если энергии Войора и сил шара путей демонов не хватит на выброс платформы через две транзитные точки, то люди останутся на Войоре или Моаллоне. Этим и объясняется невероятное разнообразие живых организмов на Войоре! Земля некогда тоже была транзитной точкой, потому и здесь мы наблюдаем невероятное разнообразие живых форм! Без войори мы не дойдём, застрянем на пункте распределения. Хранители пункта не смогут отправлять корабли душ через навь на вторую Землю. Мы будем до конца дней наших душ обречены на обитание в чужом мире без всякой надежды начать всё сначала! Нам не помогут даже наши Игры — законы физики пункта иные. И что нас там будет ждать, мне не ведомо. Никому не ведомо.

Ведьмы с ужасом смотрели на него расширенными глазами. Кто сумел создать утопию где-то на границе ребра Мироздания? Кому по силам собрать воедино хаос нереализованной Игры, чтобы вырастить вторую Землю? И откуда Эдгару известны все подробности? Как он узнал о второй Земле и Моаллоне? И есть ли на самом деле Моаллон? Доктор упомянул шар путей демонов… Кто он такой?! Он не простой владелец ключа маркёрной точки… Волхвы определенно знают о нём больше, чем говорят.

Эдгар не сказал, что представители чистокровной расы Войора напоминает ему его ангела из навязчивых снов.

“По этой причине ты приказал своей игровой фигуре Сахме строить на всех планетах маркёрные точки?”.

— Да! — яростно крикнул он, но в следующее мгновение глаза Эдгара вспыхнули ужасом. — Откуда вы знаете?

— Волхвы помогали Сахме. Они поняли, что она твоя игровая фигура, когда Совет Игроков заточил её в тюрьму. В тот день она передала волхвам своё оружие, чтобы исключить даже малейшую возможность использования его Советом Игроков. Мы знаем, что попади её оружие в их руки, то настанет конец всему.

Эдгар в бешенстве втянул воздух побелевшими ноздрями и заорал, яростно стуча кулаком по столику:

— Она отдала вам своё оружие?! Где оно?! А вы знали, что члены Совета Игроков изменили частоты, превратив маркёрные точки, что создала Сахме, в оружие массового поражения! Если мы начнём враждовать с войори, мы будем обречены! Изобилие генетического разнообразия этой планеты приведёт к намеренной мутации аборигенов лишь для одной цели — уничтожать нас — тех, кто начал эту войну! Маркёрные точки превратились в бомбы замедленного действия, а вы надеетесь, что войори никогда этого не поймут?! Посмотрите, что Совет Игроков сделал с Зеркалом Ора на Войоре!!! А ведь оно просто, одно из маркёрных точек! Войори не будут делать разницы между простыми землянами, Игроками Совета или волхвами!!! Для них мы — земляне все на одно лицо! И ещё, — Эдгар вскочил. — Я намеренно обеспечил Войор способностью мутировать, чтобы дать им хоть самый малый шанс выжить в войне с жуками и их мохванами-волками. Но всё изменилось из-за трансформации частот точек. Теперь все люди Земли — потенциальная угроза выживания войори, а, следовательно, враги, которых необходимо ликвидировать! Оружия Сахме на Земле не должно быть!!! Оно привлечет сюда всех, кто возжелает его обрести! Помяните моё слово: не только войори скоро будут здесь. Они все устроят здесь резню, не щадя землян, сотрут в порошок всё человечество так, как Игроки сейчас это делают с ними! Нельзя допустить здесь войну между войори и Игроками! Верните мне оружие Сахме!

Рядом с Вельтрак сгустилась форма Марии. Обе ведьмы стояли рядом с ним, и он мог поклясться, что чувствует их удивление и страх.

“ Мы не знаем, где оно, Эдгар. И, войори ведь не знают, кто на самом деле их враг. Они воюют только с волками. Они даже жуков ни разу не видели”, — с сомнением пролепетала Мария.

— Узнают. Когда-нибудь они всё узнают. Вы ведь как-то выяснили, что Сахме была моей искусственно созданной куклой. Да, я её создал в своих машинах, которые позже, по глупости передал Ферзям. — Эдгар барабанил длинными пальцами по периллам балкона. — Вы глубоко заблуждаетесь, думая, что войори тупы и безмозглы. Мне совершенно точно известно, что даже их коты умнее некоторых людей Земли. Я видел собственными глазами, как один из угзи писал трактат по боевым искусствам своего народа. У котов Войора есть собственный остров, где они постигают искусство диверсионных войн. Будьте уверены, что сотне японских синоби-но-моно не по зубам один войорский угзи. А уж если угзи возьмутся за обучение коренного народа Войора, то землянам точно не поздоровится. А горцы гряды Желтый Змей от Саллавиа, способные поднимать по две, а то и больше тонны голыми руками? А как вам милдоры, способные снести такую страну, как Америка или СССР за месяц без авиации, танков и другой железной шелухи! Коварные сячшизсцы же не просто будут убивать людей, они выместят на них всю свою злобу, используя самые изуверские способы убийств и пыток! Северяне Гхаггавахх придут в шкурах своих роев, которым нипочем даже атомные бомбы! Мудрые, утонченные, но отчаянные и самоотверженные хуннубийцы не остановятся, пока не уничтожат людей до последнего, если дадут клятву! Численность лесных рулайсов вообще не известна! Они живут тайгой Войора, пропитанные своими лесами и лугами. Они знают яды и лекарства так, как никто не знает на Земле. Рулайсы способны многое прощать врагам, но не посягательство на их семьи и земли. Молитесь, чтобы в войне не пострадал ни один ребенок Рулы, иначе Земле не выстоять. Рулайсы сумеют отравить всю воду и еду. Не стоит недооценивать народы Войора! И не стоит забывать, что Войор почти вдвое больше Земли! Его земли не изучены и наполовину! Мы не знаем где и какие народы, кроме мною перечисленных, там есть! Вам известно, что острова Войора Симмо и Риддор тоже обитаемы? А ведь их размеры не уступают Европе.

И есть одно обстоятельство, которое меня крайне тревожит: порталы нестабильны. Если какой-нибудь гений с Земли попадет на Войор и останется там, дабы проводить свои научные исследования, нам не избежать возникновения новой цивилизации — гибридов землян и войори. В этом случае гибрид вберёт в себя все лучшие качества обоих видов, потеряв лишь во внешности — ростом не дотянет до нефилимов. У людей Земли есть способность мысленно проникать в Великие Библиотеки пта и черпать оттуда вдохновляющие на открытия технологии. Войори лишены этого качества. Пока лишены. Представьте, что произойдёт, если объединить физическую силу и выносливость войори и интеллектуальные способности землянина. Прибавьте к этому ненависть к землянам за разграбление их мира, за использование их тел в качестве кукол, за кражи ресурсов, в особенности солей Аррама. О, это катастрофа будет небывалых масштабов!

Выпалив всю эту длинную тираду почти на одном дыхании, Эдгар начал задыхаться. Боль в груди расползалась с дикой скоростью. Покачнувшись, доктор ухватился за край стола, чтобы не упасть. Дышать почти не получалось, будто легкие свернулись в тугие комки боли. По лбу лился холодный пот.

Ведьмы растерянно переглянулись.

“Будь по-твоему. Мы будем ждать тебя снаружи и не выдадим своего присутствия Совету” — в мысли Вельтрак скользнула тревога.

— Нет! Вам нельзя приближаться к бункеру категорически! Вы дуры, если считаете, что Ферзь вас не обнаружит! Нет гарантии, что он не учует ваш след на мне из-за вашей тупой слежки. За сотни лет вашего присутствия в моих жизнях, вы пропитали мою суть своим запахом! Он поймёт, что вы всегда рядом! Чёрт бы вас всех побрал! Курицы! Он ведь, как и все остальные Ферзи тоже Игрок!

Эдгар едва не рычал от отчаяния и злости. Руки тряслись, неспособные правильно и аккуратно завязать галстук на свежей рубашке. Он был удивлен тем, как за сотни лет своих перевоплощений забыл, что может потерять самообладание и юмор. Нет, с юмором пока всё в порядке: обозвать воинственных валькирий курами это весело.

“Позволь”.

Рядом материализовалась Мария и ловко помогла с галстуком. Она промокнула его мокрый лоб платком, с сочувствием заглядывая в чёрные глаза.

— Ключ действительно исчез из хранилища замка Тинтадель. Волхвы встревожены. Мы не знаем где он. Мы потеряли его след несколько дней назад. — Ведьма протянула ему пиджак и помогла надеть. Вельтрак в это время тоже ступила в его комнату, материализовав тело и войдя в него светящейся сутью, словно в брошенный кокон бабочки. Она раскрыла ладонь, протягивая ему конфетку.

— Это избавит тебя от нашего запаха. Возьми, Эдгар. И решись, наконец, на чьей ты стороне.

— Ну, уж точно не на стороне Совета Игроков! Да и от вас меня тошнит, куры навязчивые, — Эдгар оттолкнул Марию и замер, в раздумьи. Такое чудесное утро. Ульяна.

— Проваливайте, обе. Явитесь, когда скажу “цып-цып”.

Ведьмы переглянулись и обиженно растворились, вздув сквозняком занавески на открытых окнах и опасно качнув уродливый, но любимый хозяином кактус.

Вельтрак задержалась в проеме и, нахмурившись, спросила:

— Ты убил Гельму. Навсегда?

— Нет, — Эдгар качнул головой. — Только её тело. Она скоро снова будет с вами.

Та медленно и удовлетворенно кивнула головой и исчезла.

Эдгар взглянул на ладонь. М-да, в телефонном номере есть цифры “2” и “3”. Схватив подушку, сорвал с неё наволочку и быстро протёр диск аппарата. Чёртова пена для бритья!

Смятая наволочка медленно сползала со столика, когда, Эдгар услышал заветное “Ульяна Власова, слушаю”.

— Здравствуйте, фрейлейн Ульяна. Прогулка в парке? Отлично. Возьмите зонт, дорогая. Будет дождь.

— У русских не принято малознакомым девушкам говорить “дорогая”, — голос девушки дрожал от обиды.

— Простите, меня, фрейлейн Власова. Или товарищ Власова? Во всем виноваты фамильярно-галантные корни, ведущие своё начало из Лотарингии. Я не чистокровный немец. До встречи, доро… Товарищ Власова.

Сегодня никаких золотых запонок и булавок на галстуке. Всё предельно просто и со вкусом: твидовый костюм-тройка в узенькую, изысканную полоску, тёмная шляпа, зонт… Нет, не этот. Тот, что побольше — Ульяна наверняка игнорирует его предложение взять зонт. Она не поверит, что будет ливень, так как на небе ни единого облачка. Пока ни одного. Ага, трость, может пригодиться на встрече с игроками. Портсигар, латунная американская зажигалка из ФРГ. Туфли лаковые, чёрные — идеальный вариант для непогоды. Часы стоит оставить дома — они могут промокнуть под дождём или пострадать в предполагаемой заварушке в бункере, если его впустят в святая святых создания первого игрового мира. Он не был там несколько сотен лет. Вроде бы всё.

Открыв сейф, Эдгар усмехнулся — ведьмы давно знают шифр и могли беспрепятственно обогатиться за его счет, но не сделали этого. Стопка немецких марок уютно прижалась к груди во внутреннем кармане пиджака, потеснив паспорт. Немного подумав, Эдгар вынул несколько купюр и оставил их на столике.

— Это вам, курочки, на баловство. Ваша честность подкупила меня.

“Спасибо, циник и грубиян. Порой ты умеешь быть обходительным и милым”.

Парабеллум, последней модели, разработанный для высшего офицерского звена Германии ушёл за спину, приятно охладив поясницу тугой кобурой из тонкой кожи. Не следует при встрече с Ферзем зевать и ловить ворон. Этот сукин сын слишком опасен. И, возможно, прибыл не один, а в сопровождении стаи гвардейцев Императора.

3. Белый автомобиль с рёвом сорвался с места, заносясь на поворотах. Эдгар решил оставить машину у площади, чтобы не смутить девушку. Если он подъедет к ней на машине, она увидит её точно. Не стоит.

Он словно летел на крыльях, не замечая прохожих и усиливающегося ветра. По улицам неслись старые листовки из ФРГ. У газетчика вырвало стопку прессы и разметало над трамваем. Мимо промчался кортеж с правительственными флагами. Автомобиль посла Америки, следом — Англии, Франции. Пришлось нетерпеливо стучать тростью о темнеющий от первых капель дождя асфальт, пока освободится дорога. Ульяна уже ждала его, зябко кутаясь в неприметную тонкую кофточку с крошечной брошкой под горлом. Она удивленно смотрела в потемневшее небо.

— Здравствуйте, гер Рохау. Вы оказались правы — дождь. А я вам не поверила.

Над её огненно-рыжей головой хлопнул огромный зонт. Мужчина улыбался, сверкая изумительно белоснежной улыбкой.

— Это вам, фрейлейн Ульяна, — Эдгар протянул ей букет белых хризантем. Первый букет в его жизни за прошедшие пять сотен лет. Что на него нашло? Он покорен её красотой и грацией навсегда. Он влюблен, и готов свернуть ради неё горы. И шеи. Все шеи этого мира, какие бы толстые они ни были…

— Кажется, прогулка будет не столь впечатляюща, как я планировал. Если не возражаете, составьте мне компанию в кинотеатре.

— С удовольствием, гер Рохау.

Ему пришлось подхватить её на руки, когда ливень широкой бурой рекой захлестнул его лаковые туфли. Он прижимал её к своей груди и волновался, путаясь в своих эмоциях и чувствах. Кажется, он безгранично счастлив от её близости.

— Держите зонт, фрейлейн Ульяна! Крепче! Ещё пара шагов и…

— Отпустите меня! Это неприлично!..

— Неприлично болеть после ледяного дождя, фрау. Я врач, на моё мнение в этих вопросах можно полагаться. И нет, не отпущу. Дождь очень-очень мокрый, совсем мокрый, как настоящая вода, если вы не заметили. Проверьте, если не верите мне, — он счастливо смеялся так, как не смеялся многие сотни лет. Он больше не ощущал свою многолетнюю спутницу — боль в груди. Она ушла, не мешая ему смеяться и радоваться каждому мгновению жизни. Но за его спиной прохожие хватались за головы и падали на колени. Ульяна смотрела через его плечо назад, на тех, кто не в силах был устоять на ногах, и её глаза на краткое мгновение вспыхнули леденящим холодом, вытянув зрачки. Что-то внутри девушки желало обнять всех, прижать к своей груди, растворить в своей любви, согреть пламенем…

Эдгар осторожно поставил девушку на ступеньки кинотеатра и быстро окинул тонкую фигурку цепким взглядом. Не пострадала и почти не промокла. Его ноздри дрожали от холода или от аромата духов, оставшихся на его пиджаке. Благословенный дождь даровал ему всего несколько бесценных мгновений всепоглощающей радости. Эдгар молча ликовал, ощущая свою силу и мужественность, невзирая на удручающе поникшие поля модной шляпы. О, Боже, как восхитительно приятно быть кому-то опорой и защитой, особенно такому нежному цветку, как Ульяна Власова. Прощай гадкое одиночество.

— Прошу, проходите.

Фильм? Какой фильм они смотрели? Эдгар ничего не запомнил, кроме ее профиля и сверкающих в полумраке восхитительных золотистых глаз, направленных, к сожалению, не на него, а на экран с мельтешащими черно-белыми фигурами, которые раздражающе пищали и спорили час с лишним.

Зал кинотеатра густо пропах мокрой обувью, волосами, табаком, кожей других зрителей. Но он ощущал только её запах. Он ощущал тепло её тела. Он чувствовал аромат её души, не столь старой, как его. Каждое прикосновение души к её душе заставляло Ульяну нервно поглядывать на него из-под полуопущенных ресниц. Он казался ей невероятно родным и близким, словно она знала его много лет и это пугало. Советские люди не должны поддаваться подобным чувствам. Её не пустят на родину, если станет известно, что она спуталась с немцем, да ещё и богатым. Родители подвергнутся строгому осуждению или, что ещё страшнее — попадут в тюрьму за измену их дочерью Родине. Конечно, законы при Генеральном секретаре Н. С. Хрущеве чуть смягчились ввиду закулисных политических страстей и дележке кресел при президиуме ВЛКСМ. Но страх сталинского режима, ещё держащего суровую дисциплину, не скоро отпустит советских людей. И да, она не продастся капиталисту ни за какие деньги. Дома такое не прощается. Но, что делать с безумно бьющимся сердцем?!

В туфлях отчаянно хлюпало. Скривившись от досады, Эдгар сбросил их и, оставляя мокрые следы, дошёл до шкафа. Нет времени принимать душ — Совет уже в сборе. Проводив Ульяну домой, он понял, что в таком виде не может явиться на собрание.

Быстро переоделся, обул сухие туфли и замер, только сейчас заметив открытое окно и волны чужого страха, исходящие от кактуса. Пистолет в мгновение ока застыл, направленный в самый тёмный угол комнаты.

— Кто здесь?

— Это я, не стреляй, — из мрака шагнула Мария.

Она была бледна и дрожала, боясь шелохнуться, так как из мрака коридора к ней медленно крался каменный леопард, раскрывая пасть.

— На место, Бук!

Каменный зверь бесшумно растворился в темноте.

— Эдгар, извини, что без разрешения. Нас кто-то преследовал. Вельтрак мертва. Мне больше некуда идти. Помоги мне.

Ведьма опустилась на ковер, молитвенно сложив на груди, посиневшие от холода или страха узкие ладони.

— Ага, и все это время ты пялилась на то, как я переодевался и молчала, — хмыкнул доктор. — Ну, как я? Хорош?

Ведьма смущённо покраснела и отвернулась, так и не ответив, а Эдгар прокрался к окну и внимательно осмотрел всю улицу, прикрываясь плотной шторой. Никого. Нет запаха врага. Никакого. И на ведьме нет запаха убийцы. Нет, есть. Очень тонкий, чужой, смутно знакомый и не человеческий. Кактус возмущённо продолжал транслировать страх ведьмы, многократно отражая его всем своим зелёным телом.

— С чего ты вдруг извиняешься, Мария? Всегда без разрешения вламывались в моё жилище, а тут, совесть проснулась? Ты видела, кто убил Вельтрак? — шёпотом спросил Рохау.

— Нет. Убийца выследил её на границе нави.

С ума сойти! Эдгар потрясенно оглянулся на ведьму. То есть, убийца не простой. Он способен убивать души, не давая им пересечь границу нави и обрести новое тело?! Значит, это эмиссар Ферзя. В опасную переделку вляпались курицы.

— Успокойся, а то кактус стошнит. А как же твоя царица? Почему она не защитила вас обеих?

Мария вскинула испуганные глаза. Её губы затряслись. Она не могла оторвать взгляд от ладони мужчины, в задумчивости хлопающего по бедру.

— Кто тебе сказал о царице?

— Гельма. Перед тем, как я ей перерезал горло, — кактус дёрнулся от этих слов и “взвыл” ужасом — следствие мыслей и образов игрока. Эдгар передёрнул плечами и сердито уставился на растение, раздражаясь. Кактус продолжал “плакать”.

— Гельма уже родилась. Сегодня. В Бразилии. Она не должна была говорить о царице, — ведьма закачала головой. — Что же теперь с нами всеми будет? Ведьмы — армия волхвов. Их валькирии. Посягая на нашу жизнь, убийца преследует цель лишить волхвов защиты? Царица сейчас в мире живых. По этой причине она не сумела защитить Вельтрак. Мне не известны её планы. Царица сейчас юна и уязвима в человеческом теле.

— Спорное утверждение, — хмыкнул доктор. — Царица нави столь стара, что ни одно человеческое тело не сможет отобразить её истинный вид. Предполагаю, что она сейчас выглядит как мумия проститутки, в юности пользующейся особой популярностью. Сморщенное, согбенное, почерневшее тельце, поражённое подагрой, сифилисом и проказой, основательно потрепанное нелёгкой жизнью и испорченными нервами больными на головушку фанатами и поклонниками. Она глуха и слепа. Иначе, как объяснить, что мрази живут долго, а хорошие люди умирают раньше наступившей старости? И она точно уже без зубов. Шамкает, когда разговаривает, дурно пахнет застарелой мочой своей и любимого кота, и носит плотные чулки с дырками на пятках… Ничего сексуального… Никакой привлекательности… Источник вечной мужской импотенции… Она, должно быть, полная погибель мужской состоятельности…

Эдгар, описывая царицу нави, поневоле и с нервным передёргиванием плечами вспомнил соседку фрау Краузе. Уж не она ли царица нави? Жуткая женщина… Ничего сексуального… Определенно, это самый страшный мужской ночной кошмар с дырками на пятках и в нелепом ночном колпаке, из-под которого выбиваются реденькие клочки вшивых волос… А чего стоят её три чёрные, толстые волосины на сморщенном подбородке! Когда старуха говорит, эти три волосины шевелятся как черви! А её усики над губами в виде куриной гузки… Или того, что под гузкой.

— Что? — Мария растерянно подняла глаза.

— Забудь. Это я так, размышляю вслух…

Эдгар убрал пистолет в кобуру и вздохнул, проводя ладонью над растением, которому требовалась любовь и спокойствие. Свалилась на его голову эта несчастная курица, тоже мне, валькирия.

— Оставайся здесь и не высовывайся. Сотвори какую-нибудь защиту, чтобы стать невидимой, что ли… И не пугай больше мой цветок. Он здесь не для красоты, а для охраны. Прислушивайся к нему. Если начнет “возмущаться” — зови Бука и беги. Бук — хороший котик, задержит преследователя. Я скоро вернусь. У меня ведь сегодня встреча с Советом. Мне пора. Нельзя опаздывать.

— Да. Спасибо, Эдгар. И не забудь про конфетку от Вельтрак. Запах нашего преследования может привести к тебе нашего убийцу. Тебе не одолеть его в одиночку. Будь осторожен.

Эдгар бесшумно исчез за дверью, а ведьма, судорожно вздохнув, перевела напряжённый взгляд на уродливый кактус. Этот игрок, похоже, не так прост, как кажется на первый взгляд — не любой волхв способен активизировать общение растения до такого уровня, когда оно становится сторожевым объектом. Мария осторожно оглядела просторную комнату, не веря, что кроме кактуса здесь больше ничего активного нет. Так, книги, лежащие открытыми страницами кверху, Эдгар использует в качестве запоминающих устройств. Над ними неясно полыхают все события, произошедшие в этом помещении. Книги раскроют хозяину внешность любого незваного гостя, побывавшего здесь в его отсутствие… На полу статуэтка леопарда в полный рост — оружие обороны, как и люстра, усеянная декоративными, на первый взгляд хрустальными стрелами. Эдгар говорил что-то про котика. Бук, значит?

Ведьма прикрыла глаза и усмехнулась собственной наивности — Рохау никому не по зубам. Волхвы напрасно убеждены в его уязвимости. И Совет Игроков определённо ошибётся, если предпочтёт его в качестве врага. Изысканные манеры агента Баала, его тонкий стан, насмешливый взгляд очень обманчивы. Это бог возмездия. Добрый бог, великодушный, если не трогать то, что ему дорого. А желающих оттяпать у него Войор, нанести вред Земле становится с каждым днём всё больше. Его враги не дремлют и набираются сил для удара. И он здесь, на Земле, пришёл за тем, что ему принадлежит по праву рождения. Волхвы побоятся открыть ему правду о том, кто он на самом деле. Да и только избранным это известно, таким, как главе гильдии Дмитрию и ведущему специалисту генетики Евгению Видневу. Не буди лихо, пока оно тихо. Но что-то определенно грядёт.

Мария усмехнулась, расслабляясь в любимом кресле хозяина. Аутсайдер выдал себя кольцом собирателя душ, висящим на его груди в форме оберега. Только собиратель способен удержать такую силу.

Ему пришлось выжимать педаль газа в пол до упора. Он опаздывал.

Огромное старое здание со следами войны уже не казалось заброшенным. Новую, дубовую дверь открыл лакей в нарядном фраке и, с легким поклоном проводил к широкой лестнице, ведущей в цокольный этаж. Лакей? Что за шуточки? В разгромленном Берлине, погружённом в патриотические декламации двадцать четыре часа в сутки, где воздух — сплошная масса цементной пыли и пафосно-экзальтированных словес, пронизанных ложным патриотизмом, дабы заглушить глас голода, позора поражения в войне и неуместного, кухонного страха перед победителями.

Выстланная красным ковром лестница упиралась в гигантскую свинцовую дверь бункера. Дверь украшена гербом Совета Игроков. На гербе много золота и полудрагоценных камней, глумливо бросающих разноцветные блики на серые бетонные стены. Да уж, Совет, и в особенности его председатель обожает помпезность. И на столах наверняка уже стоят позолоченные блюда с ароматно курящимися румяными тушками буржуйских рябчиков, тоненькие ножки которых патетически воздеваются к гигантским хрустальным люстрам на расписных потолках. В окружении венских стульев из красного дерева, обшитых роскошным бордовым бархатом, торчат столбики отмороженных пингвинов, чьи глаза спрятаны за ослепляющими кругляшками дорогих очков и пенсне.

Он едва сдерживал волнение: запах убийцы здесь повсюду. С трудом подавил в себе очередной, невольный приступ жгучей ненависти. Рука самопроизвольно сдавила амулет под рубашкой. А вот и двери в зал собраний. Её он увидел одновременно с оглушительным ударом закрывшейся свинцовой двери за спиной и натужного скрипа огромного ворота замка. Сделав глубокий вдох, Эдгар быстро провёл ладонью по волосам и вскинул подбородок, расслабив лицо. Мир теперь разделён на серый, холодный и сырой Берлин и это место почти под землёй, усыпанное бриллиантами, злобными оскалами врагов и тайниками с планами захвата всего, что может принести богатства и власть.

Да, все отмороженные пингвины уже в сборе. Длинный стол из красного дерева с резными венскими стульями вокруг, на которых восседают его давнишние, можно сказать старые, добрые, знакомые, неразлучные враги и…

Эдгар тут же отвёл взгляд от Ферзя во главе стола, с досадой отметив отсутствие рябчиков — они бы скрасили его вынужденное посещение собрания Совета. Он знал, что Ферзь будет здесь, но, отчего-то при виде его, на макушке поднялись волосы дыбом. Огромные глаза, истекающие чёрной узорной пылью вопреки всем законам физики, смотрели прямо на него. Ферзи изменились с момента создания. Раньше не было никакой чёрной пыли, текущей из их глаз. Они были просто, разумными жуками и всё. Теперь они игроки, как и некоторые люди. Они равные людям по силе. Но, что это за чёрная пыль? От неё веет опасностью и болезнью.

— Рябчиков сегодня не будет? — Не поздоровавшись, крякнул в кулак доктор, быстро обегая острым взглядом весь просторный зал, уделяя особое внимание почти пустому столу.

Лансе озадаченно выпучил глаза и растерянно мотнул головой, ответив, внезапно севшим голосом:

— Ты в прошлый раз сожрал всё, что было на столе, Эдгар. Поэтому, сегодня только печенье. И вино. Не обессудь, но твой аппетит просто зверский. Думаю, в следующей жизни ты станешь ещё более прожорливым. Как ты ещё не раздулся от жира, Эдгар?

— Генетика, Лансе, генетика. С ней мне повезло больше, чем тебе. Ну, должен же я заедать стресс, выслушивая всю вашу хрень о мировом господстве и порабощении народов? А чего стоит ваш вселенский заговор! О, он гениален в своей безграничной тупости! Аплодирую стоя! Как говорится: “Все гениальное просто”. А у вас эта гениальность превзошла всю возможную простоту до крайней степени имбецильности. Я в восхищении, председатель!

На мгновение остановившись, Эдгар быстро окинул смеющимися глазами всех неподвижных и напряженных его появлением членов Совета и выдал:

— А у вас тут, смотрю, вечеринка наметилась. Безудержное веселье так и прёт! Много алкоголя и ноль закуски, прямо, как у бедных студентов. Хоть бы для приличия один пельмень оставили на всех, чтобы выглядеть простыми людьми из плоти и крови…. И девчонок не пригласили… Импотенты что ли?

Лансе поджал губы и усмехнулся: он давно привык к оскорбительной язвительности доктора.

Эдгар небрежно кивнул присутствующим и молча бросил шляпу и зонт одному из шести золотистых гвардейцев Императора, стоящему у стены. Тот не сдержал утробного рычания, оскалив огромные клыки. Доктор проследовал к указанному лакеем креслу. И Император тоже здесь? Эдгар быстро окинул взглядом комнату. Да, Император-гигант, достигающий роста двух с половиной метров, скромно сидит в углу, почти скрытый широкой спиной Ферзя. Его неподвижная волчья голова устремлена вперёд, только янтарные глаза следят за каждым шагом доктора. Обнажённое, бугрящееся мускулами тело, покрытое седой бархатной шкурой едва прикрыто набедренной, дорого расшитой золотом и камнями набедренной повязкой — схенти. Грудь закрыта золотым воротником, кажется, ускхом, скрывающим щиток процессора. Волк медленно сложил руки с огромными позолоченными когтями на груди и откинулся, отведя взгляд. Височные серьги, свисающие с его роскошной узкой короны, чуть слышно звякнули. Он прекрасен. Из всех присутствующих, только Император выделялся поразительной силой и красотой, не смотря на то, что это киборг-мохван. Он излучал спокойную уверенность и непоколебимость.

Эдгара сопровождали четыре десятка пар насмешливых, презрительных человеческих глаз. Ну, что же, игра начинается, господа?

— Друзья, поприветствуйте нашего дорогого доктора Эдгара фон Рохау, — Лансе поднял бокал с деланным радушием. — Можно приступать. Предлагаю поднять тост. Сегодня ФРГ ведёт переговоры по вступлению в НАТО. Это весьма перспективное решение, учитывая, что с момента подписания ФРГ Североатлантического договора, немецкие игроки смогут в полную силу использовать ресурсы Войора и Земли. Обе Германии в данный момент серьёзно конкурируют. Одна с поддержкой СССР пытается наращивать металлургическую промышленность, другая активно и, вполне успешно сотрудничает с Западом, получая необходимые дотации, своевременные поставки чёрных металлов и кокса. ГДР долго не вытянет гонку металлов и сдуется.

— Или восстанет, — крякнул в кулак гер Цукерман.

— М-да, нам это не выгодно, — причмокнул губами один из генералов, отставляя в сторону недопитый бокал.

— Отчего же? Нам это очень выгодно, — Лансе насмехался, но генерал, кинув на председателя серьёзный взгляд исподлобья, возразил:

— Наращивание промышленности, стройка очередного металлургического комбината в условиях дефицита продовольствия приведёт не к простому восстанию, а к закрытию многих промышленных зон, потере рабочих мест, снижению патриотического духа нации, болезням и нищете. Нищий народ не в состоянии кормить жирные телеса таких пройдох, как вы, председатель. Только сытый народ способен достойно обеспечить стране полную самодостаточность, а не кормиться с рук победителей или с ботинок Запада объедками, унижающих достоинство. Нам необходимо разработать план, позволяющий обеспечить население Германии продовольствием внутри страны самостоятельно, тем самым, сделав её самодостаточной и независимой…

— Бросьте, гер Нодджет. Вы преувеличиваете. Как всегда. Ваша любовь к людям — неблагодарное дело. Правительство Германии всё равно не услышит вашу Игру. И, да, уважаемые члены Совета и гости, всегда помните, что нашему Совету выгодны любые акты противостояний в мире: войны, революции, межэтнические конфликты, террористические акты, борьба за ресурсы, масштабные пандемии и многое, многое другое. Это кормит нашу Игру. Кор-мит. За-пом-ни-те.

Да, я согласен, что Германии нужно со временем объединиться. Но…

Лансе хмыкнул, сделал большой глоток шампанского и добавил:

— Но мне плевать на эту страну. Впрочем, и на другие тоже. Мне плевать на политику, и тех, кто в ней варится. Мне плевать на масонов, лигу плюща и другие всевозможные тайные общества. Мне плевать на центральные разведки любых стран — мы для них всегда будем недосягаемы. Они все слепы и тупы. Это же просто бараны! А зачем нужны бараны? Правильно! Чтобы их использовать в качестве ресурса.

Гер Нодджет отвёл глаза, сердито поджав губы. Он стал почти как гер Рохау — аутсайдером. Ещё одно слово, и ему тоже закроют путь в Игру. Председатель не терпит защитников людей, не способных играть. Для него люди лишь ресурс, тряпка для подтирания задницы великих богоподобных игроков.

Взгляды генерала и доктора столкнулись. Нет, он не станет союзником изгнанника. Нодджету дорого кресло в Совете Игроков. Более того, если представится случай загнать Рохау в угол, генерал будет в первых рядах охотников, чтобы выслужиться перед Советом. И он первым отвёл взгляд — долго смотреть в чёрные глаза доктора невыносимо.

— Благодаря разнообразным противостояниям мы можем запускать собственные механизмы обогащения: выкупать выгодные нам места в правлениях воюющих стран и расширять, расширять, расширять своё могущество; захватывая всё больше ресурсных основ нашей щедрой планеты. Запуская новые вирусы, мы обогащаемся, продавая ублюдкам вакцины и лекарства. Отравляя лекарствами, мы снова имеем очередной способ обогащения. Отравляя продуктами питания детей, мы создаем больное поколение, которое больше будет нуждаться в наших лекарствах. Чем ниже качество выпускаемой продукции, тем выше скорость и объемы продаж, с которых мы имеем неплохие дивиденды. Нужно наращивать потребительство. И поделиться этими технологиями с другими странами. Хотя, что уж тут греха таить, США придумало этот способ давно и успешно его внедряет, что подаёт пример другим странам, а нам — беспрецедентную власть и активы. Создавая же отряды террора, мы поднимаем против них собственные же армии, перепродавая оружие и тем и другим. Запугивая народ угрозой войны, мы принуждаем их изготавливать больше оружия. Рисуя в их воображении очередного врага в лице, к примеру, России или Китая, мы побуждаем людей двигаться по кругу ненависти, что тоже неплохо играет нам на руку, — пламенно вещал Лансе, поставив на край своего кресла ногу и сдувая несуществующую пылинку с плеча. — Таким образом, в наших с вами интересах не останавливать, а разжигать конфликты. Да, кстати, как решается вопрос с ядерным оружием СССР? Нашли каналы для покупки русских боеголовок для арабов?

— Пока нет, — гер Цукерман нервно заелозил, пряча глаза, — У власти в СССР пока не стоит никто, способный продать нам…

— А, заткнитесь, уже, гер Цукерман! — Лансе едва справился с раздражением. — Все продаются! Предложите больше! Гораздо больше, гер Цукерман, не жадничайте, мой друг, не жадничайте. Помните, что все ваши действия окупятся в высшей степени в пользу Совета Игроков.

Эдгар молча поднёс бокал к губам, чтобы скрыть беспокойство и неприязнь, внезапно возникшую к генералу Нодджету. Что происходит? При чём здесь НАТО, прибытие Ферзя и ресурсы двух планет? Что он упустил?

Игроки хором вскинули руки, поддаваясь незнакомой традиции, напоминающей приветствие Фюрера, но с небольшим отличием. Через несколько минут все расслабленно застыли в креслах и перевели взгляды на Лансе и Эдгара, словно в ожидании некоего занятного театрального действа. Они некогда были близкими друзьями, но Игра превратила их в соперников. Невзирая на очевидное поражение Эдгара, потерю им всех игровых фигур и заветного ключа несколько тысяч лет назад, его бывшие друзья опасались недооценить его способности — никто из них не верил, что молодой доктор и невероятно талантливый игрок-созидатель в одном лице внезапно отказался от Игры. И они оказались правы. Он остался в Игре, но уже по своим правилам, играя тихо и незаметно, и только в момент засыпания, когда мозг транслирует в среду иные частоты. Он выстраивал век за веком новые, очень мощные полотна внутри замкнутой сферы, постепенно расширяя своё влияние, рассчитывая со временем заглушить игры Совета Игроков одной своей, на частотах, недоступных их пропитым мозгам. Новые энергии и частоты Игры позволят быстрее отслеживать нарушителей, желающих творить войны и катаклизмы на планетах. Совет Игроков не замечал новые событийные ряды, скользящие, прошивающие и пронизывающие их игры из-за иных частот. Когда плотность детализации его полотен достигнет максимального наполнения, он взорвёт их игры изнутри, разом высвободив все свои событийные ряды. Они мгновенно поглотят все их намерения, разрушат, разметут их творения. Жаль только, что они не перестанут быть игроками…

— Вы ждёте, чтобы я спросил: “зачем вы меня позвали”. Так?

— Совершенно верно, гер Рохау, — Лансе ухмылялся во весь рот, обнажая мелкие, направленные внутрь зубы. — Мы обнаружили твоё хранилище в Корнуолле, где много веков ты прятал ключ. Прямо в сердце старого замка Тинтадель. Здорово, правда?

Чересчур внимательные лица присутствующих застыли на лице Эдгара. Он чувствовал их амбре насмешки, ненависти, злобы, презрения, любопытства. Они не нашли ключ. Иначе, зачем этот спектакль?

— Без сомнения, здорово. Счастлив внимать вашей радости. И? Что дальше? — Эдгар усмехнулся, откинулся и расслабленно потянул шампанское, поглядывая на Лансе поверх края бокала. Ему стоило огромных усилий задавить в себе беспокойство и вопросы по поводу исчезновения ключа. И ещё присутствие убийцы основательно выбивало из равновесия. Убийца, буквально вцепился в него взглядом. Кто он? Эдгар, внезапно вспомнив совет Вельтрак, быстро вынул из кармана конфетку и, громко пошуршав обёрткой, кинул лакомство в рот. Члены Совета удивленно наблюдали за ним. Все, кроме Ферзя. Тот дёрнулся всем телом и завертел головой, шевеля жуткими жвалами. Вот ты и выдал себя, тварь. Эдгар профессионально скрыл разъярённый взгляд и посмотрел в глаза Лансе. М-м, а вкусненькая конфетка. Малинка. Умопомрачительно!

— Ну, так, что вам от меня надо? — Эдгар щурился от удовольствия, громко причмокивая и наслаждаясь фруктовым вкусом карамельки. Надо бы ещё попросить у ведьм волшебных конфеток. Доспех-невидимка?

Лансе жадно смотрел на его крупный рот. Нервно облизнулся и отвёл глаза в сторону.

— Мы решили выделить тебе твою долю на Войоре. Но, для этого, ты должен вступить в Совет. Стать одним из нас. У тебя есть время подумать, пока наше заседание не закончится.

Эдгар расхохотался, хлопнул себя по колену.

— То есть, ключа там не было, — скорее не спросил, а ехидно утвердил он, глядя с откровенной насмешкой в лицо Лансе. — Иначе, зачем так внезапно приглашать меня в свой исключительной гадости террариум? В эту грязную пещеру лжи, лицемерия и порока? Ах, я понял! Вы хотели узнать, не я ли забрал ключ? Нет, мои драгоценные отмороженные пингвины! У меня его нет!

Лансе недовольно опустил взгляд долу, явно что-то скрывая. Поведение председателя внезапно рассердило доктора. Лансе снова за своё? Снова будет предлагать ему стать его любовником? Как уже достал этот извращенец!!!

Но вступление в Совет — заманчивое предложение, позволяющее увидеть любимую планету и оставить там куклу на тот случай, если Совет вновь отстранит его от Игры. Но, с другой стороны, вхождение в состав Совета потребует забыть все приличия, угрызения совести и откровенно превратиться в слугу Лансе, безоговорочно выполняя любое его поручение, вплоть до уничтожения, к примеру, целого города на чужой или своей планете. Да и создавать куклу Эдгар не горел желанием, ведь это отнимет много сил и времени, а забрать тело одного из войори он не способен из нравственных соображений.

Им нужен ключ. Им нужен Эдгар, умеющий открывать частотные врата этим ключом. Едва ключ окажется у него, весь Совет будет преследовать его, чтобы заполучить знания свойств и возможностей ключа, а потом, Эдгара просто убьют, как Вельтрак, без единого шанса переродиться в новом теле.

По мере того, как таяла во рту конфета, стремительно портилось настроение. Хотелось достать пистолет и положить весь Совет вместе с их дражайшим Ферзем. Эдгар почесал ладонь, скривив лицо в мрачном желании всё же исполнить своё намерение. Мысленно он подсчитывал патроны в магазине пистолета и те, что завязаны в носовом платке в кармане, чтобы не звенели при ходьбе, пока Лансе распалялся перед пингвинами. Нет, не хватит патронов. Досада.

Размышления натолкнули Эдгара на новую идею — почему бы не попробовать обходиться вообще без ключа? Нужно изучить эту тему. Может быть, всё намного прозаичнее? Может, порталы уже существуют в самой Игре, и их нужно найти?

— Докладывайте, гер Цукерман, что вам удалось узнать о первом гибриде? — Лансе предпочел временно переключить своё внимание на другую жертву, что недоверчивый Эдгар расценил, как очередной показательный финт или отвлекающий маневр.

Огромный толстяк поднялся и, бросив на Эдгара сомневающийся взгляд, заговорил, беспрестанно вытирая пот со лба крошечным платочком:

— Мы обнаружили его старые следы в СССР. Он был у русских волхвов незадолго до рождения Сахме. Волхвы спрятали его. Может, убили. Ни на Земле, ни на Войоре свежих его следов не обнаружено.

— Но есть следы внутри границы нави, — подал голос вальяжный Ферзь. — Он на Войоре. Моим эмиссарам не удалось выкурить его оттуда за шесть тысяч лет. Он заперся в одной из маркёрных точек и заблокировал её таким образом, что мы не в состоянии на неё воздействовать.

— То есть как это? — удивился Лансе.

— Так, — пробурчал жук. — Заперся внутри точки и всё. Он её расслоил, образовал внутри полость и там остался. Можно сказать, сам себя там похоронил, лишив нас возможности использовать эту точку. Это основная маркёрная точка, выходящая с Земли непосредственно на Войор в регионе Милдеросса. Пока он внутри, для нас недосягаем и он и портал. Его может оттуда вывести только существо, являющееся живым воплощением такой же маркёрной точки. Либо тот, кто имеет генетическое совпадение с вашим доктором — его дети, к примеру. Но ни одно живое существо не способно стать пропускной системой для энергий Игры в таких глобальных масштабах и держать фиксированным время и пространство внутри себя. Маркёрные точки ведь именно такие имеют свойства — держат фиксированными время и полотна Игры?

— Да, это так, — согласился Лансе, нахмурившись. Он задумался о разработках своей напарницы. Анастасия как раз трудится над тем, чтобы создать маркёрный вариант в живом теле человека.

— А что за гибрид? — Эдгар с любопытством окинул Совет и потянулся за печеньем на столе.

Все присутствующие с недоумением следили за его руками. Печенька за печенькой, угощение исчезало быстро с аппетитным хрустом. Доктор Рохау съел всё печенье и собрал наслюнявленным пальцем крошки в корзинке. Он искал способ избавиться от навязчивой идеи убить всех игроков. На какое-то время лакомство действительно облегчило его муки жажды убийства. Но печенье кончилось, возвратив доктора к действительности и кровожадной идее. Его выразительный взгляд очень не нравился присутствующим.

Один Лансе не замечал настроения оппонента, погружённый в размышления, недовольством ситуацией и, как ни пародоксально, самолюбованием. Поэтому он ответил, снисходительно поведя пухлым плечом:

— Существо, созданное волхвами десять тысяч лет назад, чтобы усмирить наши игры и вернуть излучения маркёрных точек в исходное состояние. Понятия не имею, как они сумели это сделать. Подозреваю, что не обошлось без твоей помощи. Впрочем, ты всё равно ничего не помнишь, так, что, с тебя и спросу нет.

Гибрид с задачей не справился. Теперь волхвы работают над созданием нового гибрида — генетического амальгаманта. И мы тоже. Следующее поколение наших тел будут другими. Это мощный и выносливый гибрид землянина, войори, Ферзя и, если удастся найти семя драконов Войора, то и их мы добавим в общую копилку ДНК амальгаманта. Мы создаём себе гарантию продолжения Игры, чтобы волхвы не могли остановить нас. Эволюцию, к примеру, мохванов и так сильно тормозит неизвестный фактор вот уже несколько сотен лет. Наш генетический амальгамант будет рождён на Войоре, чтобы следить там за развитием цивилизации чистокровных и не позволить им снова объединиться с Сердцем своей планеты. Более того, он сможет выследить и убить первого амальгаманта, то есть гибрида, о котором мы сейчас говорили, если тот ещё жив. Что вы думаете на этот счёт, Ферзь?

Странно. Эдгар не мог припомнить историю о гибриде или первом амальгаманте. А ведь он знал все тайные закоулки событийных рядов Игры с момента её создания. Вероятно, гибрид создавался волхвами одновременно с рождением Сахме. Получается, что волхвы всегда знали все его действия и планы? Они знали каждый его шаг? Что его выдавало им? Или не знали? Допустим, они его и создали. С помощью Сахме он планировал остановить экспансию мохванов на Войоре, затормозить игры жуков, чтобы не дать им ни единого шанса обнаружить Землю и окончательно уничтожить Войор. А каковы были задачи гибрида волхвов? Они планировали одним гибридом остановить жуков? И почему Сахме ни разу не столкнулась с неизвестным гибридом, имеющим аналогичное задание? Она не могла пропустить столь весомую фигуру Игры мимо внимания, если только первый гибрид не провалил дело, едва его начав. Или? Или гибрид отвёл внимание Совета и жуков на себя, чтобы дать Сахме время на миссию? Интересное дело получается. А провал миссии Сахме привёл к провалу задания гибрида? Вероятно, по этой причине гибрид скрылся в точке, когда осознал, что Сахме больше нет.

В это время Ферзь отвернулся и начал раздраженно потрескивать крыльями. Он здесь не затем, чтобы играть с людьми. Он здесь за их телами для построения своей армии. Кажется, люди не догадываются, что гвардейцы, стоящие сейчас за их спинами, тоже некогда были людьми Земли. Об этом знает только Лансе. А он только за истребление тупых людишек, не способных строить событийные ряды и изменять реальность в плоскости их мира. Лансе как-то оговорился, что контролировать растущее население Земли достаточно трудно, а потому весьма кстати приходятся войны и набеги его волчьего десанта в камуфляже. Более того, камуфляж мохванов позволял устраивать в лагерях соперников диверсии и, тем самым сталкивать врагов Совета Игроков лбами.

Ферзь посмотрел в сторону Императора и усмехнулся. Тот даже не шелохнулся, преданно опустив глаза на круг чёрной пыли у ног жука.

— Так смело раскрываешь передо мной свои планы, Лансе. Я прямо таю от счастья и приятного удивления. И кто, если не секрет, будет обитать в теле нового амальгаманта?

Лансе повернулся на вопрос к немцу, продолжающего невозмутимо смотреть на него поверх бокала. Чёрные глаза доктора не бликовали, что вызывало пугающее ощущение взгляда голодной акулы. Взгляд председателя остановился на расплывшемся чернильном пятне на ладони гостя. Войорские протопикты “Я здесь”? Что это значит? Кто прибыл на Землю? И за кем? С какой целью? Или Эдгар всё вспомнил и пытается этими протопиктами запугать Совет Игроков? Нет, он ничего не помнит, иначе всё здание погребло бы под собой европейский Совет Игроков, а их души сожжены Огнем навсегда — много нагрешили в глазах крылатого бога игроки, много. Он не сможет простить и накажет жестоко, если однажды обретёт себя.

— Наш амальгамант будет пока только один. И он будет мой. Других таких тварей я создам позже — после того как завладею Войором.

Судя по сведениям разведки, русский амальгамант будет заселён любой душой русского человека. Они не особо утруждают себя борьбой за это тело. И мы пока не знаем, где точно он будет рождён — на Войоре или здесь, на Земле, в Советском Союзе. Они убеждены в непогрешимости русской души. Наивные иванушки-дурачки. Их патриотизм и восхищает, и раздражает одновременно. Не, ну согласись, так верить в чистоту русской души? Увольте…

— А с последним утверждением можно поспорить? — Усмехнулся доктор, закидывая ноги на стол.

Генерал Нодджет неодобрительно фыркнул, отведя возмущённый взгляд от подошв шикарных туфель Рохау.

Лансе с трудом заставил себя отвернуться от чернильного пятна, натянуто засмеялся и продолжил:

— Волхвы преследуют только одну цель — затормозить наши технологии, не дать нам впустить на Землю мохванов — гвардейцев наших достопочтенных Ферзя и Императора. Впрочем, они думают, что волки могут захватить всю Землю лишь мечами и плазмоферами. У мохванов, по изначальным протоколам Игры, никогда не будет ядерного оружия или чего-то более существенного. Им достаточно иметь кровожадный и свирепый нрав, поджигаемый голодом крови звуковую Волю. Такое оружие, как ядерные или атомные боеголовки попросту уничтожат ресурсную базу нашей планеты, а никому из нас это не выгодно, учитывая, что из тысяч изученных планет, только Земля является поставщиком моноатомного золота и ментальной энергии игроков. По этой причине, волхвы напрасно опасаются войны с волками. Подумаешь, мохваны чуть сократят население планеты, состоящее из нищего быдла, коего за последние пару столетий развелось, как блох у бродячей собаки. В общем, снова пришла пора проредить человеческие наросты на нашей планете. Не так ли, Ферзь?

— Так. Одобряю и полностью согласен, председатель.

При этих словах все присутствующие развеселились. Посыпались гнусные шуточки о недостойных женщинах, плодящих нищих духом последователей физического удовольствия.

Эдгар в это время поднялся и медленно бродил по залу, стараясь мысленно отстраниться от мерзких воображаемых картин членами Совета и их обличение в слова. Чёрная пыль Ферзя, будто напитываясь грязными мыслями людей, стала источаться интенсивнее. Рохау остановился напротив Императора и стал рассматривать огромное существо с телом человека и волчьей головой. Древнеегипетский наряд очень красил Ахн-биса. От Императора совсем не пахло кровью, в отличие от его гвардейцев. Мужчина, вслушиваясь краем уха в разговоры Совета, склонился к Императору, чтобы поближе рассмотреть его удивительно красивые янтарные глаза. Волк поднял веки и смотрел ему в глаза холодно и равнодушно. Разочарованный отсутствием хоть каких-то признаков эмоций или чувств у старого киборга, Эдгар отошёл в сторону. Настала очередь рассматривать Ферзя. Эдгар погладил твёрдый хитин чёрно-радужного крыла существа, которого он создал в своей лаборатории более десяти веков назад. Давно он не касался своих детей, давно.

— А цвет крыльев как жопка навозной мухи — переливается ядовитой зеленью существа, копающегося в навозе и плодящегося там же, — усмехнулся доктор. — Каково это, заниматься любовью в навозе и рожать своих червячков там же? А, Ферзь? И где вы столько дерьма находите, чтобы устроить себе любовное гнездышко? Земля вроде чище не стала, но на ней нужного количества никак не сыскать. Есть специальная планета с говном?

Огромное насекомое мгновенно взвилось и в ярости оттолкнуло человека к стене. Между ними сразу возник Лансе:

— Ферзь, прости его! Он не желал тебе причинять вред. Он, просто, неразумное дитя!

— И зачем в Совете дитя? — Дородный Ферзь надвигался огромной чёрной горой, тесня защитника.

Эдгар с насмешкой наблюдал за этим цирком. Дожились до того, что рукотворный организм кидает собственного создателя. Недолго осталось Ферзям править мохванами. Уж об этом Эдгар позаботится.

— Он владеет ключом от врат Войора!

— Так пусть его отдаст и умрёт. Этот землянин нам не нужен. Он опасен, председатель! Это рекурсия мстительного и коварного бога, считающегося себя единоличным властителем Миров!

Лансе криво усмехнулся.

— Может и рекурсия, мой друг, но он все равно ничего и никогда не вспомнит. Не устраивай, Ферзь, здесь цирк, не сегодня.

Он говорил очень тихо, но Эдгар его слышал. Его передёрнуло от лицемерия председателя.

— Я чувствую запах его сути, — зашипел жук, пытаясь потеснить председателя и дотянуться до Эдгара. — Он уже на грани вступления в тело божества! Ещё одно-два воплощения, и мы столкнемся с непобедимым противником! Вы опасно недооцениваете это “дитя”! Он в силах раздвигать ребра Мироздания, председатель! Вы играете с огнем!

— Не сейчас, Ферзь. — Лансе жёстко опустил жука в кресло. — Заткнись уже, наконец! Здесь не место и не время выяснять способности доктора. Будь же сдержаннее! Позже мы обсудим с тобой суть доктора и твои домыслы. У тебя часом не полуразмыкание? Просто, закрой свой рот и прекрати истерику!

После упоминания о полуразмыкании, жук злобно свистнул и затих, опустившись в широкое кресло. Но узорная пыль его глаз начала плотнее стелиться по его блестящей груди. Он кипел от бешенства и унижения.

Эдгар осторожно попятился, делая вид, что ничего не слышал. Что же увидел Ферзь?

Лансе в этот момент повернулся к нему и, с натянутой миролюбивой улыбкой, более похожей на оскал шакала, заговорил уже громче:

— Итак, Эдгар, мы ждём твоего решения.

Доктор же в это время едва боролся со страхом, граничащим с неописуемым отвращением — он создал Мать Фердмах и первого Би-Ферзя, стараясь придерживаться форм священного египетского скарабея! И теперь такой навозный жук заносчиво возносит себя над людьми! И это не Би-Ферзь, а самый обыкновенный клерк иерархии жуков Фердмах! Какая ирония! Чудовище Франкенштейна!

“ Бойня и анатомический театр поставляли мне большую часть моих материалов; и я часто содрогался от отвращения, но, подгоняемый всё возрастающим нетерпением, всё же вёл работу к концу”, — цитировал про себя доктор своё любимое произведение с недоброй ухмылкой.

— Мне нужно время, чтобы обдумать столь лестное предложение, — Эдгар кинул осторожный взгляд на Императора, едва удержавшись от сарказма и стараясь придать голосу всю возможную серьёзность и важность, от чего становилось ещё смешнее. Волк продолжал безучастно смотреть в пол рядом с ногами жука, но рука его едва заметно дрогнула.

— И, сколько времени тебе потребуется на размышления? — улыбка Лансе стала угрожающей. — Ты должен понять, что тобой давно интересуется гильдия волхвов. Они убеждены, что ты враг им по причине того, что участвовал в создании Матери Фердмах. Либо ты с ними, либо с нами. Иного быть не может. У тебя нет времени думать.

“И, практически, нет выбора” — с досадой подумал Эдгар.

Последнее слово Лансе процедил сквозь зубы. Его потемневшие глаза безотрывно смотрели на Ферзя, будто в ожидании одобрения. Но жук молчал, погружённый в свои загадочные размышления. Или в Игру. Эдгар интересует его лишь как владелец ключа.

— В любом случае, дайте мне подумать до утра. В восемь позвоню и сообщу о своём решении. Всего доброго.

Эдгар грубо вырвал из рук волкоподобного гвардейца-мохвана свой пиджак и, ловко подхватив шляпу и зонт, покинул собрание. Он скрипел зубами от негодования. Бросив настороженный взгляд на жука, он быстро вышел, борясь с навязчивым ощущением, что Ферзь сканирует пространство, а не играет.

4. Они загнали его в угол. Попытка запугать почти удалась. Но, чёрт побери, куда исчез ключ?! Кому оказалось под силу пройти защитный кордон ведьм и его собственный? Ферзь? Тогда, почему он оказался на собрании? Если бы ему удалось заполучить ключ, то он не опустился бы до встречи с презренными людишками, а Эдгара бы попытались ликвидировать эмиссары Фердмах. Волхвы? Нет, Лансе ошибается и\или блефует. Они могли забрать ключ несколько столетий назад. Не брали. И что ищет своими антеннами-усиками Ферзь? Неужели никто из членов Совета не заметил, что жук был слишком погружён в себя и почти не участвовал в беседе?

Масса вопросов, на которые без помощи извне ответы не найти. Или в Игру вступил неизвестный, такой же, как он, свободный, не принадлежащий ни одному лагерю игрок? Тогда ведьмы вступили бы с ним в схватку, а Эдгара предупредила бы выжившая Мария.

За окном проносились мокрые улицы. Кривые дорожки воды на грязном стекле искажали редкие фигуры сгорбленных под зонтами людей, уродуя и так неприглядный в пасмурную погоду Берлин. На стенах домов вдоль центральной улицы вяло обвисли патриотические и пропагандистские транспаранты с портретами Сталина, Вильгельма Пик и Генриха Рау. Серый мир мелькал холодом, сыростью, одиночеством. Где-то прячутся от дождя пожилая супружеская пара Беккер. Наверное, они сидят, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, и их мысли только о выживании. Так хотелось стать Прометеем, и подарить этим людям животворящее, согревающее пламя. И к чёрту печень, не жалко отдать её орлу в качестве расплаты за любовь к людям! Легкие уже одна зараза сожрала…

Но кое-что он всё же может для них сделать. Жить ему осталось в этом теле недолго, а у него имеется приличный объём движимого и недвижимого имущества.

Эдгар притормозил и припарковал авто у здания, чтобы понаблюдать за цепью женщин перед тем, как отправить письмо своему управляющему геру Отто Фишеру. Женщины, измождённые, с серыми лицами вот уже несколько лет с момента окончания войны в разных частях города передают друг другу смятые, кривые ведра с обломками. Разборы завалов, кажется, никогда не закончатся. Куски битого кирпича ровными пирамидками укладывают на краю дороги, чтобы позже мужчины на грузовых машинах вывезли память о войне прочь из восстанавливающегося города. Они работают в любую погоду. И сейчас, когда льёт ледяной дождь, а порывистый ветер жадно рвёт их старые, покрытые цементной пылью платки, они безустанно тащат ведра и передают, передают дальше. И где те улыбающиеся, румяные, пышущие здоровьем рабочие красавицы в синих комбинезонах, коих рисуют на пропагандистских плакатах?

— Ульяна. Это я, Эдгар.

Девушка приоткрыла дверь и удивлённо смотрела на него. Она заметила покрасневшие и опухшие веки доктора. Он измучен и явно болен — бледные щеки ввалились больше, под глазами пролегли чёрные тени. Изысканные руки, синие от холода мелко дрожали, стягивая на груди мокрый пиджак.

— Что случилось, гер Рохау? Почему вы явились в столь поздний час?

— Простите, Ульяна. Ухожу.

Эдгар от досады прикусил губу. Какого чёрта он припёрся к ней? И как он нашёл её? Да, ему известно в каком доме она проживает. Но, с такой необычайной лёгкостью найти её квартиру?

Девушка поймала его за рукав, останавливая.

— Подождите, Гер Рохау, вы промокли. Позвольте угостить вас чаем? Вам нужно просушить одежду и согреться.

— С радостью.

Ульяна суетилась, ставила на крошечный примус чугунный чайник, шуршала грубой бумажной упаковкой печенья. Его пиджак уже висел над буржуйкой. На мгновение девушка растерянно подняла на гостя глаза, полные сострадания и заботы:

— Может, вы голодны? Разогреть котлеты?

— С удовольствием. Можно закурить?

Эдгар едва сдерживал стук зубов. Его колотило ознобом и, кажется, поднялась температура. Он чихнул в сгиб локтя, не успев достать из кармана промокший платок. И где его зонт? Его костюм мокрый насквозь. Он оставил Мазерати брошенной у здания почты и ушёл к Ульяне пешком, потеряв зонт и забыв натянуть пальто из шерсти викуньи. Его он оставил в машине, погруженный в горькие мысли о судьбе человечества. И в особенности, женщин, детей и стариков. Да, он мог пожертвовать немалые деньги бедным и пострадавшим от войны людям. Но это исправит положение лишь на краткое время. А он хотел исправить всё. По крайней мере, семья Беккеров будет обеспечена в очень скором времени. Они ни в чём не будут нуждаться, что согревало душу доктора тёплыми лучами надежды и радости. Он был уверен, что Беккеры позаботятся о тех, кто их окружает: о соседях и их детях. Они добрые люди. Эдгар много раз наблюдал, как старики отдавали свои скудные обеды тем, у кого совсем не было ничего. Однажды старик снял с себя затёртое пальто и отдал его девушке лет четырнадцати. В тот день Эдгар “забыл” свой бежевый пардессю с позолоченными пуговицами на их сломанном стуле, стоящим у самодельной кирпичной печи. Старик до сих пор его бережно носит, с благодарностью провожая каждого прохожего в надежде узнать того, кто оставил роскошное и очень тёплое одеяние. Эдгар был уверен, что старик ищет владельца, чтобы вернуть давно забытую или потерянную вещь. Не найдёт он владельца никогда.

Мужчина откинулся на деревянную спинку старого стула и закрыл воспалённые глаза, будто засыпанные песком. Они бесконтрольно слезились. Поясницу давила кобура, доставляя дискомфорт. Но с пистолетом спокойнее. Мысли диким потоком носились в голове. Как это было опрометчиво с его стороны — ходить под дождем несколько часов, пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации. Обратиться за помощью к волхвам? Тогда, ему придётся навсегда покинуть Германию. И не факт, что русские примут его с распростёртыми объятиями и сразу выложат информацию о пропавшем ключе. И есть огромный риск попасть в тюрьму по прибытии в СССР. Если волхвы убеждены, что он игрок на стороне Фердмах, его могут даже убить. И пришлют волхвы не ведьм, а кого-то серьёзнее, вроде пограничника Михаила. А тот давно прославился волчьим чутьем и способностью выследить любую жертву по запаху событийных рядов Игры. Это очень сильный противник. Нельзя его сбрасывать со счетов.

Звон посуды отвлёк его. Открыв глаза, Эдгар посмотрел на Ульяну. На душе стало уютно, тепло. Отвлекал только запах ключа, который неустанно преследовал его с момента знакомства с девушкой.

— Спасибо, Ульяна. Что это?

— Липовый отвар с мёдом. Кажется, вы простыли, гер Рохау…

— Перестаньте называть меня так. Пожалуйста, называйте меня, просто, Эдгар. Мне будет крайне приятно.

— Хорошо, гер… Эдгар. Так, что же с вами произошло?

— Ничего, стоящего ваших волнений, Ульяна. Просто, зонт вырвало ветром. Благодарю вас за оказанное гостеприимство и тёплый прием.

Эдгар отвернулся, понимая, что больше не в силах сдерживаться — он заплакал. Отчаянно, горько, давясь слезами. И не мог вспомнить, когда и кто в последний раз о нём заботился за последние пятьсот лет. Он не мог вспомнить время, когда люди бы не страдали. Неужели ничего нельзя изменить?! Неужели без страданий, люди потеряют понятие любви и преданности? Похоже, это так — страдания и смерть учат любви. Без них все обесценивается, теряет важность. Мир полностью обнулится без страданий, являющихся катализатором возникновения любви.

Тёплая рука коснулась его волос, и Эдгар уткнулся лицом в пушистую шаль на хрупком плече. Через секунду он уже пришёл в себя, быстро вытер лицо платком и, признательно улыбнувшись Ульяне, схватился за протянутую, чуть кривую вилку. Он был зол на себя за проявленную слабость, и надеялся, что Ульяна не видела его слёз.

Девушка присела напротив и, подперев подбородок нежным кулачком, молча наблюдала, как он ест. А ел он красиво: не спеша, смакуя каждый кусочек, с чувством собственного достоинства.

Так похоже на обычную семейную жизнь… Нет, он немец. Ульяна отвернулась. В Советском Союзе большая проблема с мужчинами. После войны их катастрофически не хватает, впрочем, как и в Германии. Так необычно видеть столь красивого и ухоженного мужчину в чужой стране. Студенты университета, в котором она учится, зачастую не из самых благополучных семей. От них пахнет серым мылом или потом. А гер Рохау восхитителен: узкое лицо, чёрные, глубоко посаженные проницательные глаза, ровные белые зубы, атлетическая фигура, будто совсем без изъянов, тёмные, чуть длинноватые, волнистые волосы с медным блеском, которые он смешно, не по моде зачесывает назад, оставляя небрежный пробор посередине покатого, высокого лба. Высокая переносица переходит в длинный с горбинкой нос, напоминающий клюв хищной птицы. Он похож на ворона. Очень молодого ворона. Ему от силы лет двадцать пять. Не более. Столь молод, а уже доктор. Удивительно. Такие мужчины становятся алмазами в зрелом возрасте…

Гость вскинул глаза и вопросительно приподнял бровь.

— Что-то вас беспокоит, Ульяна?

— Да, Эдгар. Уже поздно, а мне завтра необходимо быть с утра в университете.

— Я понял вас, — Эдгар быстро вытер рот салфеткой и поднялся. — Благодарю вас за умопомрачительный ужин. Надеюсь, вы простите мне мой поздний, незапланированный визит. Этого больше не повторится…

“А жаль” — Эдгар отвёл взгляд от резко покрасневшего лица девушки и её задрожавшей нижней губы.

Выходя в коридор, гость бросил мимолетный взгляд в гостиную и на мгновение растерянно остановился, сжав от ужаса кулаки — канареечного цвета телефон! Квартира Гельмы! Чёрт, куда он смотрел, когда входил сюда?!

— Какой забавный цвет телефонного аппарата, — бросил он, надевая сырой пиджак.

— Да, — девушка улыбнулась. — Хозяйка квартиры знатная чудачка. Надолго исчезает. Мне кажется, что она летает на метле.

Эдгар повернулся к девушке.

— Почему вы так думаете?

— В её комнате всегда открыты окна. В любую погоду. И фрау Гельма появляется так неожиданно, будто входит домой не через дверь, — Ульяна смущённо засмеялась. — Простите, это всё мои фантазии.

— А они не дурны, — Эдгар тоже расслабленно засмеялся. Если бы девушка знала, как не далека от истины! — Познакомьте меня с ней как-нибудь. Меня всегда интересовали неординарные личности.

— Почему? — Ульяна протянула ему шляпу.

— Я патологоанатом. Мне интересно, что внутри таких людей. Но всегда постигало неизбежное разочарование: всё, как у всех, — Эдгар чуть заметно улыбался, одним уголком губ. Лукавый взгляд искрился смехом.

— Вы шутите, Эдгар.

— Да. У меня чёрный юмор, Ульяна.

— Здесь, правда, произошло странное событие, после которого фрау Гельма пока не появлялась дома, — Ульяна встревоженно нахмурилась. — Мне думается, с ней приключилась беда.

Эдгар сдержанно втянул воздух и отвёл взгляд.

— О чём вы, Ульяна? Что могло произойти с той, что летает на метле?

— Пару дней назад кто-то выломал дверь квартиры. Полицейские сказали, что удар был один, но такой силы, что косяк, крепящийся в стенах на железных прутьях, оказался буквально разорван, а дверь разбита пополам.

— С целью ограбления?

Девушка качнула в сомнении головой:

— Нет, не думаю. Ничего не исчезло. Комната хозяйки вообще не тронута. Был сбит только телефон на пол. Всё выглядело так, будто ураган пронёсся по гостиной. Это произошло в тот день, когда мы с вами встретились в кофейне. Помните? Вы тогда ещё запонку потеряли.

— Угу. Вы боитесь оставаться в этой квартире? — Эдгар напряженно стучал по раскрытой ладони смятой пачкой, вытряхивая последнюю сигарету. — Вам ничего не угрожает?

Ульяна робко улыбнулась.

— Нет. Это касается только фрау Гельмы. Но её пока не нашли.

Эдгар резко развернулся и, пройдя в гостиную, взял клочок бумаги, написал свой номер телефона и оставил на тумбочке.

— Это мой номер. Если вас будет кто-то беспокоить, то незамедлительно позвоните мне. Мне ехать до вас минут пять. До завтра, Ульяна.

Девушка закрыла дверь за гостем, удивлённая его напряжением. Складывалось впечатление, что он что-то знает. И если Гельма действительно стала жертвой преступления, следовательно, Ульяна тоже может оказаться втянутой в чужую неприятную историю?

Ульяна счастливо заулыбалась, обнимая подушку. Понятно теперь, откуда у него деньги. Говорят, патологоанатомы хорошо зарабатывают. Но невдомек ей было, что Рохау не простой патологоанатом, а работает в секретной службе, изучающей останки пришельцев, похищенных мохванами и привезённых сюда для исследований по приказу Лансе, а также проводит судебную экспертизу в обыкновенном морге и иногда выезжает на сложные случаи в родильные дома, оказывая помощь роженицам. Впрочем, Эдгар не догадывался, кто его работодатель и хозяин секретной лаборатории, наивно полагая, что работает на государственную службу. В государственной секретной службе платят не такие огромные деньги, как в этой лаборатории, где он, как и в других службах подписал стандартную расписку о неразглашении конфиденциальной информации.

Его чёрные глаза, совсем не отражающие свет, всё же светились. Опасной силой и неким загадочным знанием. Он знает, кто она?

Ульяна закрыла веки и погрузилась в сон, качающий её в зыбком море золотой пыли.

Мария жадно ела, бросая на хозяина осторожный и недоверчивый взгляд.

— Тебе удалось что-нибудь выяснить?

— Нет, — Эдгар нервно поглядывал на часы. — Они предложили мне вступить в Совет Игроков. Мне эта идея не нравится. На решение этого вопроса у меня осталось всего пару часов. В восемь необходимо позвонить и сообщить о своём решении. Сейчас я отвезу тебя в безопасное место.

Эдгар резко повернулся к ведьме и нахмурился:

— Что ты знаешь о квартирантке Гельмы?

— Ульяна Власова. Русская. Милая, очень воспитанная девушка. Студентка. Приехала пару месяцев назад по обмену опытом, и осталась, переведясь в местный университет. К нашим играм никакого отношения не имеет и ничего не знает. Пока не знает, — Мария сверлила мужчину взглядом. — Не убивай её. Она ни при чём. Ей ничего не известно, мы проверяли её.

Мария не стала говорить о том, что девушка вызывает сомнения у всех валькирий — её никто из воительниц не может идентифицировать как живого человека. Конечно, это может быть признаком перенесённой клинической смерти, гибели сестры-близнеца или откупа, какой проводят в сибирских глухих деревнях знающие бабушки, дабы выкупить для пострадавшего вторую жизнь и дать ещё один шанс. Такие люди, по сути, одной ногой на том свете, что для ведьм и является камнем преткновения во время опознания живого субъекта.

— Одевайся. Нам пора выдвигаться, — беспардонно прервал размышления ведьмы доктор.

Мария с трудом проглотила застрявший в горле кусок хлеба с жёлтым сыром и, накинув растянутую старую кофту, бросилась следом за игроком.

— Садись в машину, — Эдгар придержал дверь и сел рядом на заднее сиденье.

— Куда ты везёшь меня?

Рохау внимательно смотрел по сторонам, пока потрепанный IFA H3 выворачивал на оживлённую улицу и не отвечал. Он не рискнул везти ведьму в своей машине. Убийца рядом. Он выследил ведьму. Рука потянулась за спину и осторожно расстегнула кобуру. Пальцы захолодел тяжёлый металл. Водитель косо поглядывал на странную пару пассажиров в зеркало заднего вида, но продолжал крутить баранку. Молодой повеса с пронзительными чёрными глазами и волосами до плеч явно тяжело болен. Уж не сифилис у него? Или чахотка? И старая, помятая жизнью, блеклая бродяжка похожая на голодную моль. Ну и парочка.

— Он здесь, — едва слышно прошептал Рохау и потянул свободной рукой очки с лица. Чёрные глаза сканировали водителя, улицы, деревья, прохожих, голубей…

Мария медленно сползла ниже, так, чтобы её голову не было видно с улицы, и испуганно вцепилась в полу пиджака Эдгара. Она боялась даже дышать. По её лбу покатились крупные капли пота.

Голуби. Что с ними не так? Они сбились в плотную стаю на асфальте, склёвывают крошки, но их клювы не достают до пищи. Они стоят на месте. Голуби в послевоенном Берлине — дикость, а крошки хлеба на разбитой дороге — ещё большая дикость, когда хлеб по продуктовым талонам…

Эмиссар жуков Фердмах!

— Чёрт! Замри! — Эдгар с силой нажал на макушку ведьмы, прижав её лицо к своему животу. Так ему легче будет стрелять в случае необходимости. Мимо окна машины мелькнула размытая фигура над стаей голубей, по-прежнему, будто прилипших к асфальту. Ну и камуфляж, мать его! Чёрная узорная пыль кружилась вокруг невидимого убийцы. Преследователь не вошёл в реальность, используя грань нави. Такого убийцу трудно будет ликвидировать обычным оружием.

Мария ненароком толкнула головой в грудь защитника так, что его реликтовый медальон накрыл её волосы, выпав между полами рубашки. Эмиссар в то же мгновение отвернулся и пошёл в другую сторону.

Эдгар судорожно втянул воздух побелевшими ноздрями и медленно опустил пистолет.

— В этот раз пронесло, — прошептал он. — Но, не высовывайся, пока не доедем.

— Какие-то проблемы? — водитель повернулся к нему и подозрительно щурился, незаметно вжимая педаль тормоза.

— Нет. Всё в порядке. Смотри на дорогу!

Водитель испуганно отвернулся, а потом усмехнулся. Нашли, где миловаться. Да и баба у него уродливая. На ведьму похожа. Дешевая шлюха обслуживает пассажира прямо в такси. Мерзость. Может, послать к чёрту эту грязную парочку?

К виску в то же мгновение прижалось дуло пистолета.

— Высадишь — убью. Понял?

— Не стреляй! Я всё сделаю. Деньги? Есть деньги! Отдам!..

— Заткнись уже и езжай! Мне твои деньги не нужны, — Эдгар в бешенстве сдерживал порыв свернуть шею водителю. — Прибавь газу, Смерд гнилой!

Мария с ужасом смотрела на сползающий по ткани сорочки медальон к её лицу. Кольцо собирателя душ! Это точно оно! Ошибки быть не может!

Ведьма сглотнула и медленно посмотрела на исхудавшее лицо доктора. Как? Почему именно он? Кто он вообще такой?! Это легендарное кольцо носил некогда нефилим с крыльями, потомок ангелов. А это просто человек. Больной, слабый, умирающий мучительной смертью от неизлечимой хвори. Ну не может простой аутсайдер иметь столь огромную силу, чтобы кольцо собирателя подчинялось ему и оберегало от опасностей!

Через час машина остановилась в лесу.

— Дальше нам придётся сменить транспорт, иначе эмиссар найдёт нас.

Эдгар помог напуганной до смерти женщине покинуть салон.

Небрежно отсчитав марки, он заплатил водителю и взял ведьму за руку. Он усмехался, чувствуя приближение друга. Реакция ведьмы будет предсказуема, и она будет отчаянно вырываться, охваченная животным ужасом, чтобы спастись. Хе-хе. Эдгар едва сдерживал смех, забавляясь предвкушением, наблюдая, как привезшая их в лес машина скоро исчезает на пыльной дороге. Этот водитель по возвращению в город, бросится к первому контрольному комиссару с паническим рассказом о бандите из какой-нибудь капиталистической страны, которого нужно немедленно схватить и допросить. Ну-ну, удачи.

— Где мы? — Мария жалась к его боку, когда он повёл её в заросли кустарников, чтобы вывести на небольшую поляну. Над ней в небе уже полыхало марево. Оно бесшумно снижалось и, внезапно вспыхнуло ярким светом, чтобы обрести плотность и неописуемую красоту сине-зеленого муарового интанта — войорского сплава металлов.

— Это мохваны! — Мария завизжала и попыталась укусить его за руку, чтобы высвободиться из его стального хвата.

— Успокойся, — Эдгар встряхнул её. — Это мой старинный друг. Он единственный, кто может спрятать тебя от эмиссаров Ферзей. Если хочешь жить, доверься мне. Он не причинит тебе вреда.

Женщина плакала, умоляюще смотрела в чёрные глаза опасного и вероломного аутсайдера.

— Не отдавай меня им! Пожалуйста! Отпусти меня! — Она истошно кричала, понимая, что если перед ней истинный собиратель душ, и он посчитал её виновной в каком-нибудь серьёзном проступке, то избежать казни не получится — бог возмездия не милосерден и не умеет прощать, — так гласят легенды.

— Тихо, Мария. Доверься мне. Ну, успокойся же! Тебе ничего не грозит!

Корабль бесшумно опустился, и из его нутра вышло трое очень крупных мужчин. Все трое быстро подошли и отключили камуфляж, открыв волчьи головы с янтарными глазами.

— Ты-то, что здесь делаешь? — Эдгар удивленно уставился на Императора.

Тот пожал могучим плечом и бросил любопытный взгляд на ведьму.

— Это она?

— Да.

Император повернулся к своим гвардейцам. Ему ничего не нужно было говорить вслух, так как связь между волками осуществлялась через сенсорные блок-чипы. Гвардейцы молча подхватили потерявшую от ужаса сознание женщину и унесли в корабль.

— Поговорить надо, Эдик. У меня возникли серьезные проблемы.

— Какое совпадение! — иронично воскликнул Рохау и нервно глянул на часы. — У меня осталось всего двадцать минут, чтобы отказаться от предложения Лансе и Ферзя…

— Не отказывайся, — Император смотрел поверх головы собеседника на кустарники. — Тебя скорее убьют, если откажешься. Такая резня начнётся, какая тебе и в самых кошмарных снах не виделась, поверь и прими их предложение.

— Что тебе известно? — Эдгар напрягся, вглядываясь в непроницаемые золотистые глаза.

Волк облизнулся, и их взгляды встретились.

— Послушай, я знаю тебя ещё до того, как ты пошёл к алхимику. Или ты думаешь, что сам, по своей воле это сделал? Нет, Эдгар. Вспомни, как часто тебе снился он, как он звал тебя. Твой ангел не оставлял тебя никогда.

Рохау подозрительно сощурился и прошептал:

— Что это значит, Ахн-бис? Откуда тебе известно об ангеле?

— Ты только думаешь, что простой игрок. Но это не так. Ты другой, не такой, как остальные игроки. Ты всё забыл. Вот почему тебе никто из Совета Игроков не верит. Они не понимают твоей Игры, твоих мыслей, намерений. Никто в Совете не верит в то, что игрок может любить людей и заботиться о них. На данный момент мне известно, что ты работаешь под прикрытием. Ты волхв из России. И стал ты им два воплощения назад. В то время главой гильдии волхвов был другой человек, не Дмитрий. Он тебя убедил и обещал поддержку. Он не предал тебя. Он просто, умер, так и не дождавшись твоего возвращения. Странно, что и этого ты не помнишь. Твоя задача изначально была внедриться в святая святых Европейского Совета Игроков — лабораторию по созданию директив Игры. Ты справился только отчасти. Вся эта возня со шпионажем казалась правильной членам гильдии, но Лансе давно известно о тебе всё, и даже больше. Поэтому, тебе лучше продолжать делать вид, что ничего не знаешь о своём задании. Спустя всего несколько лет после твоей вербовки в рядах гильдии, эмиссары жуков выследили тебя и стёрли память, чтобы использовать твои машины, которые ты сконструировал для создания населения планеты Фердмах. Остальную память ты растерял во время охоты Лансе на тебя, когда он раз за разом пытался заключить тебя в ловушку и убить твою суть. Он снова попытается тебя убить, Эдик. Игроки Совета преобразовали твои машины, и, вот уже столетия делают из людей киборгов-мохванов для армии Фердмах. Более того, Мать жуков не сообщила Лансе о том, кто ты на самом деле, по этой причине её убили, расценив её молчание как предательство и попытку выгородить тебя. Лансе не простил ей предательства и молчания о тебе. О том, что ты секретный агент волхвов не знает никто кроме меня, главы Дмитрия и Лансе. Ты нужен всем — нам, гильдии и Лансе. Мать Фердмах убита во время побега Сахме, когда попыталась пойти против своих Ферзей и остановить войну на Войоре. Жуками и мохванами теперь управляют их Би-Ферзи. Раньше киборгов собирали вручную работники Лансе…

— Стой. Подожди, я не понял, — Эдгар в ужасе отступил назад. Он не мог поверить в то, что Лансе предал человечество и делает из людей войско для жуков, используя его машины. — Он делает волков из людей?! Зачем ему это? Что ты несёшь, Ахн-бис?!

— Да, Эдик! Святая Сахме! Я пятый раз рассказываю тебе всю эту историю! А ты гибнешь, и всё забываешь, придурок безмозглый!!! Да! И я был некогда человеком с Земли! Лансе сумасшедший. Ему вообще люди не нужны! Для него важна только Игра, её карты с природными ресурсами и соперники, созданные тобой и что-то ещё. Тебе непременно надо вернуться к нему. Нечто происходит в его базовой лаборатории. Пока ты изучаешь трупы кукол, которых он тебе подкидывает, он наблюдает за тобой, развлекается, отвлекает тебя от себя. Лансе всё просчитал: ты копаешься в подложных трупах, не имея возможности получать нужную и важную информацию, и тем более эти действия мешают тебе вспомнить, кто ты! Ты впустую тратишь время!

— Трупы кукол?! Чёрт! Чёрт! Я чувствовал, что что-то не чисто! Но не мог понять, его замыслов! Так, лаборатория, в которой я работаю, принадлежит ему?!

— На все твои вопросы утвердительный ответ. Да, Эдгар, он намерен полностью истребить большую часть человечества в угоду своей Игре. Остальных он планирует оставить в качестве рабов. Он давно не считает себя человеком, и мне стоит огромных усилий сделать так, чтобы его планы не дошли до нашего Центрального Процессора и управляющих Би-Ферзей. Но кое-что уже просочилось усилиями моего будущего преемника. У меня под боком появился враг, от которого я избавиться даже не могу.

— Что произойдёт если до ЦП дойдёт вся информация о планах Лансе?

— Би-Ферзи объединятся и обманом войдут в Совет Игроков, чтобы быть ближе к Лансе и к Земле. Потом не останется ни Земли, ни Войора… Ничего. Лансе тешит себя идеей создать на платформе неорелигии новое человечество: рабов, которые будут подчиняться только ему одному, единственному богу. Однажды, он такое сотворил с одним из народов Земли, полностью истребив их память, культуру и религию всего за каких-то сорок человеческих лет. Он что-то нашёл. Но не в этом мире. Какую-то новую планету или пространство. Он говорил Ферзю что-то о второй точке. Я ничего не понял. Там и будет его утопия. Я опасаюсь, что он обнаружил следы оружия моей жены и твои транзитные миры. Оба. Войор и ещё одну планету, о которой я ничего не знаю.

Эдгар застонал и схватился за голову.

— Как он смог найти их?! Как?!

— Это лишь мои предположения. Но тебе следует с этим разобраться. Эдгар, оружия тогда при Сахме не оказалось. — Волк опустился на траву и провёл огромной ладонью с острыми когтями по шёлковой траве. — Мы потеряли все следы её оружия. Но Лансе в последнее время стал более чем уверен в себе. Могу успокоить тебя по поводу твоего ключа от портала. Царица смерти забрала его. Он в нави, где-то в одном из твоих маркёров или на границе нави. В любом случае он стал недосягаем для Лансе и иже с ним. Даже эмиссары, способные ходить по грани нави, не посмеют напасть на царицу — для них это чревато. Ключ в надёжном месте.

— Ага, и мне, в таком случае, он стал недоступен, ведь я тоже никогда не переступал границу, а перевоплощался прыжками: жизнь — грань нави — новое тело. И ты прав, Ферзь на собрании что-то такое сказал, про некий маркёр. Уж не Зеркало Ора это?

— Не могу знать. — Пожал плечами волк.

Эдгар мелко закивал, силясь уложить в голове всю информацию. Ахн-бису не обязательно сообщать о том, что оружие было отдано волхвам. Оно на Земле, что усложняло всю ситуацию. Правда, когда и как Сахме сумела передать им его? Времени осталось совсем ничего. Надо срочно найти телефон и сообщить Лансе о своём решении.

— Телефон здесь, неподалеку. Я подкину тебя, пошли, — Император поднялся и направился к своему кораблю. — Так, значит, ты за последние несколько сотен перевоплощений ни разу не ступал в золотую глубину нави, как делают это другие души?

— Да. Таким образом, я и сумел частично сохранить свою память о прошлых воплощениях.

— Сомнительное утверждение, мой друг, — саркастически хмыкнул волк.

— Я никогда не умирал до конца, не проходил огонь любви царицы. Я её даже никогда не встречал, и до последнего времени не догадывался о существовании царицы. Я помню только золотой огонь чьих-то крыльев там, за гранью.

— А что кристалл? — Эдгар резко сменил тему, едва успевая за широкими ногами огромного волка.

— Он по-прежнему у меня.

— И?

— Всё хорошо. Работает как надо, — Ахн-бис сдержанно улыбнулся, обнажив устрашающие пожелтевшие от старости зубы.

— Я тоскую по Войору, — Эдгар раздражённо отодвинул в сторону ветку ивы.

— А я по Сахме. Мне её не хватает. В любом случае, я благодарен тебе, Эдик, за неё. Я познал любовь, хоть она и была твоей игровой фигурой. Жалею только об одном, что скован директивами Центрального Процессора Фердмах, — волк пропустил человека вперёд. — И я ещё кое-что должен сказать тебе.

Эдгар оглянулся и успел заметить, прежде чем закрылась весь, как внешняя оболочка корабля покрылась дымкой камуфляжа.

— Центральный Процессор подыскивает сильное человеческое тело для моего преемника и Императрицы. Преемник уже готов. Он-то мне и вставляет сейчас палки в колёса, сидя в капсуле в виде киселя из недоваренного человеческого тела и всяких там плат и проводов. Бе, мерзость. Мне недолго занимать трон. От силы лет двести. Может, значительно меньше. Подумай на досуге. Нужно передать кому-то Кристалл, чтобы не выпустить джинна из бутылки. Или вернуть его на Войор.

— Потерпи, Ахн-бис, что-нибудь придумаю. Кристалл не должен покинуть сеть Центрального Процессора, иначе мохваны начнут плодиться и развиваться с бешеной скоростью. Не будет никакой гарантии, что Центральный Процессор будет довольствоваться плазмоферами и мечами. Он выведет новое оружие в обход запретам Совета Игроков, которое в секунды уничтожит Землю. А этого, как ты и сам понимаешь, нельзя допустить.

— Наша цивилизация не пойдёт на такой шаг, Эдгар. — Император легкомысленно махнул рукой. — А недавно мои исследования привели к интересному выводу по поводу Кристалла.

— И? — Эдгар смотрел на тучу, закрывающую солнце в небольшой овальной формы иллюминатор.

— Кристалл имеет способность пробуждать Сердце Войора. Как бы ни он и являлся основным фактором развития планеты. Думаю, мы сделали огромную ошибку, забрав Кристалл оттуда. Мы имеем почти полную остановку Сердца планеты. Это очень-очень плохо. То, что активизирует процессы развития на Войоре, затормозило развитие нашей цивилизации. Войор начал скатываться в состояние анабиоза сразу после извлечения из Сердца Кристалла моей женой Сахме и доставки его мне. Добавь к этому влияние Лансе на политику Войора, его гнусную пропаганду модного развала семейных связей, и мы в итоге получаем полную стагнацию. Войори не развиваются. Застыла промышленность, разваливаются города, теряются семейные традиции. Чистокровные не могут вспомнить, что они прочно связаны с кланами угзи, отвергая их. А ведь раньше чистокровные и угзи жили большими семьями, воспитывая детей вместе.

— А с чего ты взял, что твои волки, сменив Императора, не решатся уничтожить Землю и Войор полностью?

Эдгар не мог подавить накатывающие волны страха. Его друг, похоже, во многом прав. Кристалл нужно вернуть. Но как? Лишившись Кристалла, Император потеряет контроль над искусственным интеллектом Центрального Процессора. Больше ничем иным, кроме Кристалла не удастся сдержать кровожадность и властолюбие ЦП, который в данное время затрачивает огромные интеллектуальные ресурсы своих учёных, чтобы обнаружить и ликвидировать источник сдерживающего фактора. Кристалл глушит развитие мохванов, не позволяя им внедрять в системы новые технологии и затрудняя обучение волков. Бойцы под воздействием Кристалла не восприимчивы к развитию, оставаясь на уровне первобытных инстинктов и навыков.

— Да с того, что мгновенным уничтожением вражеского мира волкам не утолить голод крови. Им нужна охота. Им нужна тёплая кровь на зубах. Им нужны крики ужаса и предсмертного хрипа. Им нужен хруст ломающихся костей. А тебя беспокоит только эволюция мохванов, вероятность скачка развития нашей цивилизации и обновления военной мощи волков? — Ахн-бис сердито дёрнул ушами и клацнул опасной челюстью. — Сейчас актуальной задачей становится преемственность Кристалла. Он должен быть в надежных руках. А лучше на Войоре.

Мохван почесал за длинным ухом и продолжил:

— Я не понимаю твоего упрямства, Эдгар. На Войоре сейчас внедряются технологии разрушения ценностей, такие же, как в некоторых странах Земли. Жителям внушают, что их история позорна. Её исказили до абсурда, утверждая, что связь чистокровных и угзи нелепа и греховна, вменяя на подсознательном уровне стыд за любовь к ближнему. Всю историю и героические легенды чистокровных изуродованы до неузнаваемости, отталкивая молодое поколение от желания защищать свою планету. Им навязывают ценности Совета Игроков, подменяя совесть, любовь, достоинство, честь, семейные привязанности на страсти на сиюминутное удовольствие, благосостояние и бездумное потребительство. Таким образом, в случае масштабной войны, молодое поколение Войора отступится от законов своего народа и дезертирует, либо вступит в ряды врагов. Великие учителя нравственности из кланов семейственных угзи Дидаскалы бьют тревогу. Они не справляются с потоками грязи, захлестнувшей Войор. Дело дошло до того, что в некоторых свободных кланах наёмников начали образовываться элементы бандитизма. В пустынях Милдеросса войска армии короля дважды за этот год отлавливали разбойников из кланов свободных угзи. Это катастрофа для Войора. Король был вынужден тайно казнить целый клан угзи, что недопустимо для милдоров. Угзи для милдоров, как родные дети, члены семьи. Поднять руку на кота, значит, очернить себя, осквернить всё самое святое в жизни чистокровного. Но некоторые кланы котов озверели. Они нападают на невинных, грабят, убивают, сжигают поля. В общем, бесчинствуют на волне новой моды обесценивания жизни и мира.

Эдгар кивнул и задумался. Они оба знали, что Рохау пока ни чем не сможет помочь ни Императору, ни королю Войора.

— Как я попал в руки скарабеев-переростков? Я ничего не помню.

Император вздохнул и хлопнул его по плечу.

— Это уже не важно, мой друг. О женщине не беспокойся. Мы её надежно спрячем. В Шотландии есть сакральное место. Земля там сильно излучает, будет сбивать все настройки жуков. Там они её не найдут.

— Вторая в Бразилии родилась совсем недавно. — Эдгар опустил голову, рассматривая носки своих начищенных крокодиловых туфель. — Ей бы тоже обеспечить безопасность.

— Я разберусь с этим.

— Доставь на свой крейсер хоть одну машину Центрального Процессора, создающую из людей киборгов.

— Зачем тебе? — Император забавно выпучил янтарные глаза.

— Я умираю. Попытаюсь вылечиться в этом аппарате…

— Это невозможно.

Эдгар грустно засмеялся и хлопнул друга по плечу.

— Что ты знаешь о возможностях, Ахн-бис? Я создал целую планету, Ферзей, их почившую Мать, их войска. Я создал эти машины. Разберусь. Просто, достань эту машину и всё.

— Но ты всё забыл! Ты не помнишь, как создавал! Ты не помнишь, кем был! — возмутился Император, сердито сопя и бессильно вскидывая руки.

— Не важно. Лучше скажи, как доставляются тела кукол на Землю. Что ты знаешь об этом?

— Корабли. Раньше Лансе не позволял Ферзям приближаться к Земле. Сюда могли летать только корабли мохванов, чьи компьютеры имели прямую связь с компьютерами Совета Игроков. Все маршруты моих боевых флагманов и крейсеров жестко контролировались игроками. С некоторых пор доступ к Земле открыт и Ферзям. Но до недавнего времени они не знали координат твоей планеты, и шли к ней по игровому событийному ряду, созданному Лансе специально для доставки тел и соли Аррама с Войора. А вчера на собрании я с опозданием понял, что Ферзь всех обманул. Это не простой Ферзь. Это навигатор. Предполагаю, что он высчитывал координаты и передавал их на Фердмах своим Би-Ферзям.

Эдгар нахмурился и двинулся на выход, бросив через плечо:

–До встречи, друг.

— Подожди, Эдгар.

— Ну, чего ещё? — Доктор обернулся и увидел, как морда волка растягивается в бесшабашной ухмылке.

— А ты круто повеселился на собрании, брат. Жопка мухи, говоришь? Ферзь от унижения едва кучу не навалил!!! Он до сих пор рвёт и мечет от бешенства и бессилия! Жопка мухи!!! Ах-ха-ха!!!

Император хохотал, хлопая себя по коленям.

Веси открылись, и Эдгар с улыбкой шагнул на задний двор маленького сельского магазинчика. Похоже, внутри потрёпанного здания со старинными витражными окнами есть телефон. Отлично.

5. Лансе, казалось, прыгает от радости. Эдгар негодующе бросил трубку и нервно вытер вспотевший лоб платком. Продавец магазинчика с нескрываемым страхом смотрел на него и нервно облизывал толстые губы, цепляясь жадными глазами за дорогие перламутровые пуговицы на уже изрядно помятой сорочке. Богач, не иначе.

— Будете что-нибудь брать?

— Да, воды или, что там у вас есть, горло промочить.

— Коньяк есть, водка…

— Коньяк для сельских хиппи? — Эдгар усмехнулся, когда щеки продавца покрылись пунцовыми пятнами. — Я не полицай и не комиссар, давай свой коньяк. Сам-то пил?

— Да, гер, пил. Хороший, — лишний вес колыхнулся куда-то в сторону, а волосатые руки волшебным образом изменили цвет прозрачного стаканчика на тёмный янтарь. — Держите. Всего десять марок…

— Да ты крохобор, дружище, — Эдгар влил в себя жижу и сморщился, занюхав рукавом.

Нет, это не коньяк. Крашеная водка. Но для местного люда и хиппи сойдет — им без разницы, чем себя травить.

— Говном красил водку? — не сдержался покупатель и, хлопнув пустым стаканом по стойке, бросил деньги рядом.

Продавец долго смотрел вслед высокому и подтянутому мужчине, пытаясь разгадать загадку: он видел собственными глазами, как этот человек вышел на внутреннем дворе прямо из воздуха и бросился искать телефон, чтобы сказать лишь одну фразу: “Согласен”. Похоже, пора бросать пить и курить травку с хиппи. Не доведёт все это до добра.

— Да-а-а, допился, — выдохнул мужчина, тыкая пальцем в пустой стакан — подтверждение, что гость ему не померещился.

Если Эдгар преследовал цель отомстить за сотни лет беспокойной жизни и бесконечные препятствия на пути к ключу, то явно преуспел. Мария заскулила и сжалась в тугой комок, боясь поднять глаза, опухшие от слез и взглянуть на стоящего над ней гигантское существо с телом человека и головой волка.

— Ты знаешь, кто я? Отвечай.

— Наслышана, — с трудом выдавила ведьма и дёрнулась всем телом, когда хвост зверя хлестнул её по колену.

— Я Арвох, советник Императора Ахн-биса. Если ты уверена, что наслышана о нас, то знаешь, что тебя ждёт, если попытаешься бежать или доставишь хлопоты своим поведением.

— Да.

Мария снова заскулила, закрыв голову руками не подозревая, как сладки эти звуки для слуха мохванов. Неужели, она заслужила такую страшную смерть? Мохваны едят людей! Волхвы ведь предупреждали, чтобы ведьмы, не имеющие доспехов, избегали с ними встречи. Этим существам не страшны ни ведьмы, ни волхвы. Они боятся только Ферзей и бога возмездия.

— Подними голову, валькирия!

Мария послушно вскинула дрожащий подбородок. Рядом с советником стояла незнакомка с младенцем на руках.

— Её ты знаешь?

Мария оглядывала женщину несколько мгновений.

— Нет.

— Не мать, а дитя. Тебе знакома эта девочка?

Мария поднялась и заглянула в лицо новорожденной. Гельма!

— Д-д-да. Я её знаю. Это моя напарница, Гельма.

Мать ребёнка смотрела на собеседников полными ужаса глазами и всё крепче сжимала дитя.

— Отлично, — огромный старый мохван удовлетворенно качнул головой. — Мы нашли и её, как просил Рохау. Нам предстоит выкинуть вас в Шотландии…

— Ну, как ты разговариваешь с женщинами? — В помещение вальяжно вошёл Император и, хохоча, потрепал мать Гельмы по синей от неимоверного страха щеке огромной ручищей с когтями размером сантиметров восемь или больше. Эти когти сверкнули золотыми узорами, едва не ослепив бликами напуганную женщину.

— Мы их не выкинем. Ты неправильно выражаешься, — Император повернулся к женщинам, — Простите его. Он не владеет понятием человеческого менталитета. Я проясню ситуацию. Да, мохваны едят людей. Но не мы. То есть ни Арвох, ни я не выносим запаха крови людей. А вот гвардейцев вам стоит опасаться. Они падки на человечинку. Итак, по просьбе вашего друга доктора Рохау, мы отправим вас в безопасное место в Шотландии. Вам предстоит пожить некоторое время в живописных горах, дабы не стать добычей эмиссаров.

Мать новорожденной Гельмы вопросительно повернулась к Марии.

— Кто вы все такие? Я с ума сошла? У меня бред, да? Это же Анубисы из египетских пантеонов богов? Так? А вы, тогда, кто? Почему они называют вас валькирией? Какие ещё эмиссары? На кого эти самые эмиссары работают? На русских? На китайцев? На немцев? Какая, бога ради, Шотландия? Верните меня с ребенком домой, в Бразилию! У меня нет никакой Гельмы! Мою дочь зовут Бруна, а не Гельма! Бруна! Вы говорите на разных языках, но я вас понимаю! Что происходит?!

Ноги матери медленно подгибались. После перенесенного первого шока, женщина начала осознавать, что всё творящееся вокруг не плод её больного воображения. Её нижняя губа затряслась и, теперь Марии пришлось приводить в чувства незнакомку с беззащитной Гельмой на руках.

Лицо Эдгара недовольно скривилось: под плёнкой оказалось тело войори. Чистокровная раса Войора. Ещё и милдор — королевский народ Войора. Этих не спутаешь ни с хуннубийцами, ни с сячшизсцами, ни с горцами. Особая порода. Милдоры высокие, статные, жилистые, среднего телосложения. Имеют самый насыщенный оттенок кожи и благородные черты лица. Хуннубийцы изысканны, но смуглы. Ученые, философы, ценители прекрасного. Сячшизсцы — северо-восточный народ среднего роста, астеничны по сравнению с другими расами Войора, с неким намеком на азиатские черты и так же носят длинные косы со вплетёнными более тонкими цепями, как милдоры или горцы. Живописцы, воины диверсионных войн, последователи школ свободных угзи. Коварны и опасны. Горцы — огромные, весёлые, неукротимые в бою, грубые верзилы с волосами цвета красного дерева, в которые они вплетают не только цепи, но даже лезвия, торчащие перьями вокруг головы. Их косы могут достигать веса более центнера и используются в качестве оружия. Милдоры тоже прибегают в боях к такому оружию, имеющему даже собственное название, вроде пайкчхик. Обожают украшать свои наряды трофеями. Любыми трофеями: на поясе горца может висеть башмак врага, оторванный хвост хищника, камни, ракушки, кости и зубы животных, ветки хищных деревьев и многое другое. Чем больше мусора висит на поясе горца, тем выше его статус в клане. Если горец посетит Землю и решит научиться пользоваться бытовой мясорубкой, то на его поясе обязательно появится какая-нибудь деталь этого устройства.

Гхаггаваххи — малочисленный народ с крайнего севера имеет отличительную черту — обязательные татуировки на телах и лицах, передающих знания своих носителей и карты охотничьих угодий. Охотники, промысловики, рыбаки и укротители роев смертельно опасных существ, названия которых Эдгар не мог вспомнить.

Рулайсы — самые светлокожие и светловолосые люди Войора. Традиционно носят длинную одежду растительного происхождения, которую выбеливают на солнце и украшают замысловатой вышивкой, изображая животный и растительный мир своего материка. Верят в силу защитных тотемов и поклоняются стихиям. Не мыслят свою жизнь без чая из трав, а потому всегда на их кушаках имеется пара мешочков с чаем и навесная корзина для сбора ягод и корений. Рулайсы славятся умелыми мастерами и лекарями. Все народы говорят на одном языке, но различаются диалектами, законами, традициями и незначительно — внешне.

А этот точно милдор. Национальная одежда из пластов горной смолы, украшенная камнями и изысканными узорами. И явно из благородной семьи. Как бы не принц, так как на рукавах нашиты жемчуга Красноводной реки. А это что?

Эдгар потянул за воротник длинного плаща, с ужасом разворачивая его. Вышивка! Шеврон генерала короля!

— Мать вашу, — проворчал он. — Принц! Второй или третий сын короля Войора!

Нет, этого он вскрывать не станет.

— Гер Рохау, инструменты?

— Нет, — доктор трясущимися руками вынул пачку сигарет и закурил, задумчиво глядя на плотную плёнку, сквозь которую просвечивалось сизое лицо с голубым отливом. — Здесь нечего вскрывать. Кианетик, чистокровный войори, особь мужского пола, рост 2 метра 43 сантиметра. Совсем юный. По человеческим меркам ему не больше шестнадцати лет. Нет признаков влюбленности — кожа на руках чистая и гладкая, без следов ороговения, которое защищает тело от повреждений. Как? Как?!

Конец ознакомительного фрагмента.