Рубашка

Марина Туровская, 2015

«В раскрытое окно старались влезть ветки сирени с ярко пахнущими сиреневыми барашками-цветами. Кроме нее, в вечернем свежем воздухе пахло скошенной травой. На кухне сидели коммерческий директор строительного холдинга Григорий и его дачный приятель Саныч, местный умелец-рукоделец, демократично пьющий со всеми жителями садоводческого товарищества «Мысль». А в товариществе жили люди выдающиеся: ученые с научными степенями, профессора и неглупые бизнесмены, выкупившие дачи не только с уникальной архитектурой пятидесятых годов двадцатого столетия, но и с аурой и духом уникального дачного поселка с историей государственного масштаба. Каждый участок при старом деревянном доме занимал по полгектара и кружил голову сосновым терпким духом…»

В раскрытое окно старались влезть ветки сирени с ярко пахнущими сиреневыми барашками-цветами. Кроме нее, в вечернем свежем воздухе пахло скошенной травой.

На кухне сидели коммерческий директор строительного холдинга Григорий и его дачный приятель Саныч, местный умелец-рукоделец, демократично пьющий со всеми жителями садоводческого товарищества «Мысль».

А в товариществе жили люди выдающиеся: ученые с научными степенями, профессора и неглупые бизнесмены, выкупившие дачи не только с уникальной архитектурой пятидесятых годов двадцатого столетия, но и с аурой и духом уникального дачного поселка с историей государственного масштаба. Каждый участок при старом деревянном доме занимал по полгектара и кружил голову сосновым терпким духом.

«Добивая» вторую бутылку хорошей водки, мужчины перешли с темы футбола на проблему взаимоотношений с женщинами, называемыми Санычем «сцуки-бабы».

— Моя сцука, — умелец хлопнул себя по белой майке, обтягивающей пивной живот, но не тощую мускулатуру груди, — забирает деньги еще на дороге. Как она чувствует мой заработок — ума не приложу. К вечеру дождь будет. Ты вот моей Нинке звонишь после выплаты за работу?

— Не звоню, — честно ответил Григорий.

— Вот говорю же — нутром чувствует баба-сцука. Но жениться все равно надо, — пьяно-философски продолжил разговор Саныч. — По хозяйству пошуршать, детей народить.

— Не хочу жениться, — категорично заявил Гриша. — Никогда.

— На проститутках разоришься. — Взяв бутылку, Саныч разлил по хрустальным стопкам водку.

В качестве закусок на круглом столе присутствовали: салатница с оливье, тарелки с бутербродами из семги, сырокопченой колбасой, красной икрой и сыром пармезан, к вечеру загнувшимся по бокам «крыльями». На стоящей с краю стола сковородке млела жареная картошечка с розовой ветчиной и пассерованным луком.

— Без шлюх обхожусь, пользуюсь особо проверенным контингентом! — гордо заявил Гриша, чокнулся с Санычем и выпил водку.

— И обширный контингент? — уточнил сантехник, он же плотник, он же говорун-собутыльник.

— Хватает. — Отрезав тонкий кусок хлеба, Гриша наложил на него горку красной икры и, предварительно понюхав свежий запах, с удовольствием съел бутерброд в два укуса. — Сами в кровать прыгают.

— И эта, сегодняшняя, прыгнула?

— И эта, — ответил Гриша и только потом понял разницу в голосе — не мужской, а женский.

В проеме двери стояла Маруся и, прижав к груди, держала обеими руками старинную книгу.

— Книжку положи на место, где взяла, — рассердился Гриша сам на себя за неосторожность. — Она моей прабабушки Веры, большой ценности.

— Хорошая была женщина, боевая. — Не дожидаясь Гриши, Саныч выпил. — Дожила до ста лет в полном уме и здравии.

— Тогда почему «в здравии-то»? — переключилась Маруся с обиды на любопытство.

— А она полезла на крышу антенну поправлять, но был дождь. — Затуманенным взглядом Саныч смотрел в потолок. — Скатилась с мокрой крыши, ударилась головой об камень и умерла в мгновение. — Он с искренним сожалением вздохнул и перевел взгляд на щедрый стол. — Я все видел, как раз шел к Аникеевым новый смеситель ставить. — Прихватив бутерброд с семгой, Саныч рассказывал, одновременно жуя закуску. — Я же и родителям Гришки и Виктора позвонил.

— Да уж, боевая была прабабулька. — Взяв бутылку, Гриша взболтнул ее. — Ярая революционерка, жена комбрига. Будешь водку? Для примирения.

Сморщившись, Маруся отрицательно завертела головой и постучала ладонью по книге.

— Странно, а она про языческие привороты, про лечение душевных болезней, про травы…

— Да уж, баба Вера лечила все наши детские болячки и мамины в свое время. — Разливая сорокаградусную, Гриша не смотрел на любовницу. — Выслушает участкового врача — и в лес, за травами. Это летом, а зимой из чемодана доставала сушеные травки, каждая в отдельном кулечке.

Повернувшись уходить, Маруся проговорила через плечо:

— Пойду спать, завтра домой.

— С какого перепугу? — обиделся Гриша, рассчитывавший на двухдневный сексуальный кросс.

— Мама звонила, просила вернуться, с головой у нее что-то, — уверенно соврала Маруся. — Я лягу в дальней комнате, книжку почитаю.

— Обиделась. Ладно, иди, впитывай женскую мудрость. — Взяв со стола дешевые сигареты Саныча, закурил. — Кстати, та комната бабушки, то есть прабабушки Веры. Увидишь ее — передавай привет. — Дождавшись разлива водки, он взял свою стопку, но от чокания отклонился. — Ну, Саныч, не чокаясь, за помин души бабы Веры.

В окно дальней комнаты, выходившее в сад, втягивался тяжелый, любовно одуряющий запах белого шиповника.

Пристроив на коленях книгу, Маруся с удовольствием читала старинные тексты при свете неяркого ночника. Особенно ей понравился приворот, то есть присушка на любимого. Не поленившись, она встала с кровати, достала из сумочки ручку, нашла магазинный чек и переписала текст. Стала читать дальше, но задремала.

Прабабушка Вера неслышно появилась у кровати и кашлянула, привлекая к себе внимание. В ситцевом летнем платье, с платочком на голове, она выглядела лет на семьдесят, не больше. Такая обыкновенная, но слегка прозрачная.

— Сознательный приворот еще никому долгосрочного счастья не принес, — благожелательно прошелестела она нездешним голосом.

— А бывает бессознательный? — заинтересовалась Маруся и тут же поняла, кто перед нею. — Ой, добрый вечер, бабушка Вера.

— Добрый. Правнучка моего хочешь приманить.

Старая женщина не спрашивала, она утверждала, и врать ей было бесполезно.

— Хочу.

— Да почто он тебе? — Неслышно переступив в сторону окна, старческая фигура подвисла у окна, разглядывая сирень. — Забыла, как пахнет, и теперь не вспомню. Наслаждайся, Маруся, пока есть время. Каждым днем. — Голос бабы Веры был ровным, без эмоций. — Характер у Гриши вредный, парень он гулящий… Хотя он хороший и веселый, девки таких любят. А вот старшенький правнук, Виктор, совсем другой… Но дело твое, попробуй.

— Обязательно попробую. — Только теперь мурашки страха перед неведомым поползли по коже Маруси, но она прибавила веселости в голосе. — Не зря же мне попалась ваша книга.

Конец ознакомительного фрагмента.