Право на любой ход

Марина Скрябина, 2018

Новый роман «Право на любой ход», конечно же, о любви, о большой любви, но сюжет настолько динамичный и захватывающий, что остановиться, чтобы дочитать завтра, невозможно, пока не окажешься на последней странице, как, впрочем, можно сказать про все другие романы этого автора. Многогранность поэта, писателя, члена Союза писателей России Марины Скрябиной в этом романе проявилась с новой стороны: как глубокого исследователя биографии известной исторической личности Зинаиды Райх, жены сначала поэта Сергея Есенина, а потом – режиссера театра Всеволода Мейерхольда. А главная героиня романа, Ирина Соломатина, познает себя в любви на разрыв: «Я просыпаюсь каждое утро с тобой… С тем – тобой, которого я себе придумала: ласковым, любящим, нежным… С тем, которого нет и быть не может… потому что судьба в который раз посылает мне не любовь-облегчение, не любовь-радость, не любовь-счастье, а любовь-страдание, любовь-одиночество и любовь-боль…»

2012 г., Подмосковье

Ирина Соломатина действительно увлеклась изучением жизни Зинаиды Райх. Сначала по совету подруги-поэтессы Марии Ветровой она окунулась в революционную эпоху по творчеству Сергея Есенина, перелопатила страницы его биографии, пересмотрела некоторые художественные фильмы, а потом уже переключилась на биографию его жены Зинаиды Райх. И настолько увлеклась, что отмахнуться уже не получалось.

Но вернёмся от революционных потрясений прошлого столетия к нынешним реалиям. Ирина сейчас сидела за рабочим столом Олега Крестовского и рассуждала о собственном понимании революции:

— Столь неоднозначное событие необходимо рассматривать весьма аккуратно в свете новых архивных открытий, чтобы не задеть чувства пострадавших людей. У вас же там, на открытие сезона, собирается не прогрессивно настроенная молодёжь, а чиновники от культуры да бабульки с внуками, которых они на различные кружки водят, ведь родители в это время работают. Так что и репертуар для открытия сезона нужно подбирать соответственный — спокойный, безо всяких там перемен.

И оттого, что тема очень сложная, Ирине хотелось быстрее начать работу над сценарием. Просто руки чесались от творческого зуда! Но тема…

На пороге писательских восхождений её муж категорически запретил лезть Ирине в политику, тем более, что его бизнес предполагал частые переезды не только из Европы в Россию и обратно, но и поставку оборудования с других континентов. Позднее Ирина осознала, насколько это было мудрое решение, и старалась придерживаться его.

Олег с Ириной после встречи на работе прогулялись по парку и, расставаясь, решили вечером поужинать вместе. Почему бы нет?

Неожиданно встретившаяся неделю назад парочка пересеклась тем же вечером около ресторана вблизи Ирининого дома, откуда Крестовский её забирал днём на машине. Это было излюбленное место встреч писательницы с друзьями, поскольку здесь можно перекусить по-итальянски, насколько может быть «итальянской» еда в русском ресторане. Мало того, что сиё заведение находилось в шаговой доступности, Ирине оно нравилось ещё и потому, что открывались чудесные виды окрест из окон-витрин от пола до потолка. Она же не знала, как пройдёт беседа тет-а-тет, ведь они с Олегом не вели дружеских бесед с юности.

«Может, мы замкнёмся каждый в себе… Тогда самое время — смотреть в окна и комментировать с умным видом городские пейзажи», — рассуждала она, выбирая место для ужина.

Кроме того, в этом ресторане не было мягких диванчиков, располагающих к резкому сближению, чего Ирине на данном этапе вовсе не хотелось.

Удивительно, что двое разведённых судьбою на тридцать лет человека остались друг другу интересны через столько времени. Или они постоянно пополняли себя знаниями, жизненными переживаниями, судьбоносными решениями настолько, что становились с каждым годом только интереснее для окружающих? Но им было, на удивление, легко и хорошо вместе. Ирина ничего не знала об Олеге за эти годы, да и не пыталась выяснять. У неё хватало в жизни и без него проблем, особенно в последнее время. Перед выходом посмотрев на себя в зеркало и улыбнувшись своему отражению, Ирина решила не ворошить осиное гнездо, то есть постараться не касаться острых углов, не плакаться на жизнь, но… Не получилось…

Для начала была выбрана самая лёгкая и нейтральная тема для беседы. Они пустились в далёкие воспоминания, обсуждая бывших одноклассников, кто и где теперь устроился и обосновался. Ирина рассказывала о своих вечерах встреч выпускников, проводимых Викторией, Крестовский — о своих. Олег вспомнил многих девчонок и ребят из Ирининого класса, а она не могла похвастаться тем, что кого-то помнит из его. Писательница и своих-то школьных друзей помнила с трудом. Да, фамилии на слух были вроде знакомы, но не вызывали зрительных восприятий, как будто ударялись о стену прожитых лет, отделяющих от юности.

— Мы с одним моим одноклассником устроили грандиозное празднование 25-летия окончания школы, — рассказывал Олег.

— Но ты ведь не заканчивал десятый класс со всеми и наверняка даже на школьном выпускном не был.

— Ну и что? Не был. Причём в то время даже и не стремился попасть на выпускной школы. Когда поступил в техникум, тамошняя жизнь, новые друзья, знакомые захватили настолько, что о школе я и не вспоминал. И только много позже понял, что самые близкие друзья остались именно в школе.

— Да. Согласна. Мы ведь так и остались дружить втроём: я, Вичка и Тамара.

— Так вот, о том вечере встреч выпускников, который я готовил: даже наша звезда, жена думского заседателя, приезжала с охраной на наш вечер.

— Неужели сподобилась? Но мне кажется, что приезжать с охраной — это перебор. Неуважение к школьным друзьям. Кому она здесь нужна? Хотя в перестройку один мой родственник не выпускал из рук оружия. Представь себе, он спал у меня на недостроенной даче с пистолетом под подушкой.

— Кто это? Я его знаю?

— Вряд ли. Он москвич.

— Из нашего класса многие в люди выбились, — продолжил Олег. — Одна даже в Союзе писателей России…

— Вот уж удивил! Так я тоже в нём состою.

— Ты в Союзе писателей?

— Да. А что тебя удивляет? И целый иконостас наград к этому прилагается, причём я за них не платила, как многие сейчас делают. Чем очень горжусь.

— И как ты туда попала?

— Случайность. Которая как закономерность. Вначале выпустила первую свою книгу стихов. Тогда я думала, что она и последняя. Подруги уговорили. А она оказалась в руках нужного человека, который не поленился, несмотря на все свои регалии, и заглянул внутрь. Оказалось, что у меня и талант есть, и собственный стиль имеется. Это меня крайне удивило, поскольку ни о каком своём стиле я не только не подозревала, но и не задумывалась вовсе. И вообще, я так была далека от литературы в то время. Это уже потом поднатаскалась, поднаторела. И «Золотое перо Руси» мне сразу дали, и в Союз писателей России приняли с единственной книгой без дополнительных рекомендаций. Хотя я и после этого долго в себе сомневалась.

— А теперь сомнения есть?

— Нет. Появилась уверенность в себе, вернее — в моих стихах. Возникли сомнения, когда я на романы перешла, но это случилось после болезни…

— Подожди… А ты серьёзно болела?

— Да, — односложно ответила Ирина.

— Надеюсь, сейчас всё хорошо?

— Да. Так в этот период перестали стихи складываться, потому что мозги плыли конкретно. Решила написать роман, который оказался не то, чтобы успешным, но вполне читабельным. Я же не знала, насколько могу быть прозаиком, поэтому отдала рукопись сначала на строгий суд современного классика, с которым познакомилась в своём издательстве. Ждала ответ, как приговор. Но известный писатель дал вполне положительный отзыв: «С твоей героиней я не согласен, но пишешь ты хорошо». Так я получила путёвку в литературную прозу…

— А почему он с твоей героиней не согласен?

— Ему показалось, что она слишком независима, эмансипирована. Это большинству мужчин не нравится. Но я так пишу, это мой стиль, и в угоду кому-то ломать его не собираюсь. К тому же, читают-то меня в основном обеспеченные домохозяйки, а им интересны именно такие героини, бунтарки. Теперь выпустила уже пятый роман по счёту… Что мы всё обо мне? Расскажи лучше, как вам с другом удалось одноклассников собрать.

— Не так легко, как показалось на первый взгляд. Я думал, достаточно бросить клич, и все сбегутся. Но — нет. А я как раз институт культуры закончил… Всё сошлось, чтобы собраться вместе и вспомнить школьные годы. Ресторан заказали, я развлекательную программу сделал…

— А у нас Вика всем занимается. Если бы не она, никто бы ничего не устраивал. Мы с классом тоже праздновали 25-летие окончания школы в 2010 году. Чуть припозднились. Но уже собирались не просто классом, а всем потоком. Так сложно стало кого-то вытащить из норки перед телевизором!

— А у нас почти все пришли. Активные. Знаешь, а я ведь только на таких вечерах встреч и живу по-настоящему.

— Мне тоже нравятся вечера выпускников… Но не до такой же степени! Мне интересно жилось и тогда, и теперь не хуже. Каждый этап моей жизни — это целая эпоха со своими падениями и взлётами. Жизнь была настолько насыщенной, что иногда мне кажется, что я Землю топчу уже лет триста. Не меньше! Вижу в твоих глазах скепсис, но это так.

— А у меня после школы… Так быстро жизнь пронеслась, как один миг.

— Не может такого быть! Ты преувеличиваешь. Я понимаю, когда мой семидесятилетний папа так говорит. У него была одна работа и одна семья. Но ты-то наверняка столько всего в жизни поменял… У вас всегда активный класс был, — решила Ирина вернуть разговор в привычное русло. Не хотелось переходить на душещипательные темы. — А у нас как-то все одноклассники быстро сдулись, как воздушные шарики. И такими птицами высокого полёта, как у вас, мы тоже похвастать не можем. Есть вполне обеспеченные, как мы с Викулей, у других — свои магазины и небольшие фирмы… Есть, кто в милиции служит.

— Тамарка твоя ещё там?

— Нет, на заслуженном отдыхе читает студентам лекции по юриспруденции, а была следователем прокуратуры. Мы ведь с ней, если помнишь, в школе почти не дружили. Она к другой группе девчонок относилась. Но мы с ней один авиационный институт окончили, там и подружились по-настоящему, на всю жизнь. А потом к нам и Викуля подтянулась в том же вузе с опозданием на один год, потому что брала академический. Теперь так втроём и дружим. А Каштанова ты знаешь? Он же — гаишник высокого ранга.

— Ты хочешь сказать, что Каштанов — твой одноклассник?

— Да, представь себе. К нему в случае чего все наши обращаются. Он, как и ты, после восьмого класса ушёл, но на все вечера встреч приходит, а иногда и с организацией помогает Вике. Наши в другом все рекорды побили… Просто пальма первенства по количеству отсидевших в тюрьме. Наш классный руководитель, когда мы отмечали пятилетие окончания школы, просто за голову хватался. Его же постоянно по судам таскали из-за бывших учеников: дать характеристику, как подсудимый учился в школе, были ли замечания по поведению. Есть осуждённые и за драки, и за изнасилования, и свои чёрные риелторы, и за убийство есть…

— Кто же у вас докатился?

— Давай как-нибудь в другой раз обсудим…

Вспомнили они и об Иришкиной двоюродной сестре Алёне, из-за которой и произошло её знакомство с Крестовским. Активная была девочка, вечно в кого-то влюблялась.

— Где она сейчас? Такая смешная была. Мне в любви признавалась. Представляешь? На том стадионе, где зимой каток заливали. Там с одной стороны скамейки были. Что-то вроде трибуны…

— Помню. Это со стороны Алёнкиной пятиэтажки… Алёнка мне рассказывала тогда об этом признании, но я ей не поверила. Думала, сочиняет. Она всегда была большой фантазёркой, — погрузилась Ирина в прошлую жизнь.

Но сколько ни силилась, вспомнить многое не могла. Всё будто проплывало в тёмной мгле или в тумане. Вставали общие силуэты, выстраиваясь в смазанно-цветастые картинки, и то скорее навеянные рассказами Крестовского, а не вспомнившиеся Ириной из школьной жизни. Ей проще было выдумать новый сюжет романа, чем ворошить прошлое. Да и приятнее выдумывать.

Давно всё ушло. Только она не могла в этом признаться ни себе, ни ему. Особенно ему. Чтобы не обидеть. Как можно жить прошлым, если так интересно жить в настоящем? Ирина не понимала…

— А я тогда так расчувствовался на её признание, — продолжил друг детства, — Что ушёл сразу, ничего не сказав в ответ. Такой вот я чувствительный! Не забывай об этом, Ириш, пожалуйста. Я очень ранимый.

— Мы, творческие люди, все ранимые.

— Помню, что она была в белом платье в крупный красный горох и с очень короткой стрижкой. Да?

— Насчёт Горохов ничего не скажу, потому что такие подробности точно не вспомню, а вот стрижка у неё была короткая.

В том году, о котором зашла речь, Алёну действительно остригли под мальчика, чтобы скрыть тонкие волосёнки. Ирина с улыбкой вспоминала двоюродную сестру, которая явно в очереди к Богу за волосами не стояла — на интеллект и незаурядный ум потратила время. А стрижка ей действительно шла гораздо больше смешных девчоночьих косичек и хвостиков, и взрослила.

— Хотелось бы на неё взглянуть. Интересно, я её узнаю?

— Ты же её помнишь хрупкой девочкой… А сейчас она, как бы помягче выразиться, несколько раздалась вширь. Да и вряд ли вы увидитесь. Она, как и я, живёт в Москве…

За тридцать лет многое изменилось. Что говорить, если целое государство рухнуло, переломав, перемолов судьбы миллионов людей. Всё поменялось! Ирину порадовало, что Олег не пьёт сейчас спиртного, как и множество известных ей мужчин, опустошивших пару цистерн с горячительным в бурно проведенной молодости. Порадовало, потому что она не переносила на дух пьяниц после развода с первым мужем, буяном и придурком. Поэтому сегодня бокал вина заказала по настоянию Олега только Ирина, чтобы выпить «за встречу».

И как потом выяснилось, зря! В подпитии, даже лёгком, она становилась слишком откровенно болтливой. Прямо находка для шпиона!

Олег много рассказывал о себе, о своей учёбе в институте культуры. Странно, что они не нашли времени поговорить обо всём раньше, несколько лет назад. Может, судьба Ирины сложилась бы по-иному, и она не сорвалась бы в смертельное пике. Хотя…

По большому счёту Ирина ни о чём не жалела, а даже благодарна Богу за столько серьёзных испытаний, выпавших ей. И если бы на полном серьёзе ей предложили что-то поменять, что-то изменить в жизни, то Ирина бы не согласилась. Ведь кто-то там, сверху, вёл её тернистым путём к литературе, к писательству, без которого она сейчас не мыслила себя. Иной судьбы она не представляла и не хотела.

Надо признаться, что все прошедшие годы бывшая подруга детства смотрела на Олега Крестовского несколько отстранённо и чуть свысока, потому что парень, играющий и поющий на танцплощадках и в ресторанах, для неё заведомо пустышка. Что он мог предложить Ирине, если вокруг него сновало бесчисленное количество женщин, выпивка лилась рекой? Что от ресторанного мужчины можно ждать хорошего? Такая жизнь точно не для неё, поэтому Ирина интуитивно избегала встреч с Олегом, хотя попытки с его стороны предпринимались.

— Олег, а как у тебя жизнь складывалась? По-моему, тебе нравится нынешнее положение, должность.

— На данном этапе — да. А ты замужем? — задал Крестовский вопрос, который, видимо, давно хотел озвучить.

— Конечно, замужем. Разве такая женщина, как я, может быть не замужем? Меня постоянно окружают мужчины…

— Так было всегда…

— И теперь ничего не изменилось, всё то же самое. Только мой брак сейчас перешёл в нескольку иную фазу…

— Это в какую же?

— Ты что-нибудь слышал о гостевом браке?

— Это когда супруги друг к другу в гости ходят, судя по названию.

— Да, угадать несложно, но у нас с мужем ещё круче: мы живём не только в разных городах, но и в разных странах. Он уехал в Германию и владеет фирмой по поставкам оборудования, а я отказалась переезжать, потому что, как писатель, никому там не нужна. А без этого занятия я уже не могу. И каждый из нас теперь живёт, по сути, своей жизнью. При этом ни он, ни я разводиться не планируем. Нас всё устраивает: его — чтобы тамошние бабы не донимали, потому что в Европе женщины, как пираньи, оттяпают всё, а меня устраивает статус замужней женщины. Ну и обеспечивает он нас с Маришкой, конечно. Высокие отношения!

— Мне непонятные… А ты помнишь, что я ушёл раньше из школы?

— Да, что-то такое смутно припоминаю. Я ведь, как ты понимаешь, не сразу писателем стала, а долгое время трудилась в авиационной промышленности, окончив авиационно-технологический институт. Работала инженером на местном приборостроительном заводе.

— И в каком цеху?

— Скажешь тоже — в цеху! Меня мама сразу в отдел определила в обход всем правилам. Я работала в отделе, где испытывали приборы на высокие и низкие температуры, влажность, морской туман…

— А гироскопами занималась?

— Как раз наша бригада и занималась гироскопами, поэтому мы имели высокую степень секретности и долгое время были невыездными. Все уже челноками по заграницам мотались, а нам загранпаспорта не выдавали.

— А помнишь, как мы целовались у тебя в старом доме? — неожиданно спросил Олег.

— Конечно, помню. И засосы, которые приходилось прятать от родителей и подруг. А поаккуратнее нельзя было? Или ты на мне обучался? И как нас моя бабушка гоняла, чтобы мы не уединялись, тоже помню. А у меня ни о чём порочном и мыслей не возникало. Мне даже эротические сны не снились. Правда-правда!

— Хорошо, что мы встретились сейчас на празднике. Я ведь тебя хотел разыскать…

— Почему? Что это ты вдруг обо мне вспомнил?

— Это я тебя притянул своими мыслями! — вдруг сказал Крестовский.

— Нет! Это я тебя притянула своими стихами! — парировала Ирина. — Хотя о тебе конкретно в них ничего не сказано, но я очень хотела любви и называла внешние и внутренние черты мужчины, которого я бы хотела видеть рядом с собой. И ты практически идеально в них вписался. Так что мои стихи сыграли не последнюю роль в нашей встрече. А ты-то как меня мог притянуть? Ты ведь стихи не пишешь…

— Не пишу. Когда учился в институте культуры, нам однажды дали стихотворное задание. И я его добросовестно выполнил, конечно. Надо будет тебе прислать. Но это был единственный опыт.

— Так чем же, интересно, ты меня притянул?

— А ты мне снилась целый год…

Это было неожиданно! Как, впрочем, всё, что происходило сегодня. Ирине верилось и не верилось одновременно.

— А ты песни пишешь? — спросил Олег.

— Ты имеешь в виду песенные тексты? Да, пишу, причём они мне приходят вместе с музыкой. Но профессионалы, я имею в виду композиторов-песенников, сочиняют интереснее. У меня есть знакомый бард, который из обычного стихотворения может сделать настоящий шедевр. Просто им, в смысле песенникам, надо слепо довериться. А ты музыку не пишешь?

— Нет.

— Жалко. Я как раз недавно выбрала время, чтобы заняться моими песнями. Давно собиралась, но только руки не доходили. Моя младшая дочь Маришка облюбовала песню «Я ухожу» и попросила, чтобы я ей отдала. Какую-то мелодию она сама подобрала подходящую и аранжировку сделала…

— А у неё профессиональная подготовка есть?

— Ну, не совсем профессиональная… Не Гнесинка, конечно. Музыкальная карьера бесперспективна, поэтому я и не планировала, чтобы дочь дальше училась, но музыкальную школу по классу фортепиано она окончила в прошлом году. В нашем районе Москвы такая шикарная школа, что не отдать туда ребёнка — преступление.

— Это ты правильно сделала.

— А я сразу решила, что мои дети непременно будут учиться музыке, потому что мне иногда не хватает этих знаний. Мало того, что не могу записать мелодии, приходящие к некоторым стихам, я ещё и неловко себя чувствую, когда в компании разговор заходит о музыкальных произведениях. Как будто при мне говорят на неизвестном иностранном языке. Чувствую себя идиоткой. Моя старшая дочь Майя бросила музыкальную школу в четвёртом классе из-за сольфеджио. Я знаю, что многие дети бросают музыкалку из-за этого предмета. А моей Маришке крупно повезло, потому что ей досталась необыкновенная преподавательница со своей методикой обучения. Она с детьми играла в сольфеджио. Представляешь? И дети, которые у неё занимались, любили её предмет больше, чем специальность. Поэтому Мариша так легко сама аранжировки делает.

— Зато у меня есть своя студия звукозаписи! С прошлых времён осталась.

— Студия звукозаписи?! Вот этого мне и не хватало! А то три мои песни полностью готовы, а записать дороговато. Поможешь?

— А кто исполнять будет?

— У меня есть подходящий бард, который мои песни и довёл до ума. Классно получилось! Ну как, поможешь?

— Конечно, помогу…

Так они проболтали не один час, пока Крестовский не засобирался домой, ведь у него, как выяснилось, есть официальная супруга, окольцованная в загсе. Но особенно Ирину сразило до глубины души, когда Олег положил руку на сердце и сказал:

— Ириш, а здесь-то всё осталось к тебе так, как было раньше…

— Но так не бывает! — возглас вырвался сам собой. — Как романист тебе говорю: не-бы-ва-ет. Если я об этом в книге напишу, меня наша шатия-братия романистов на смех поднимет!

— Бывает, — уверил он.

И при этом Олег так на неё смотрел! Так смотрел, что можно сума сойти!

«Нет! Нет! Такого не бывает, — останавливала Ирина сама себя. — Потому что быть не может!»

И его глаза были настолько голубые на ярком солнышке, что закрадывалось подозрение о цветных линзах… И какая-то странная щенячья радость мелькала в этих глазах, которой тоже не хотелось верить. И улыбочка эта… А переигранный образ удачливого человека вкупе со словами, что жизнь прошла незаметно мимо? Какой-то чудовищный микс.

Ирине хотелось крикнуть сакраментальное: «Не верю!» Она привыкла в своём отношении к конкретному человеку отталкиваться от видения, навеянного первыми минутами общения, а сейчас перед ней возник чёрно-белый кот в шашечку из мультфильма про голубого щенка, напевающий голосом Андрея Миронова:

Надо жить умеючи,

Надо жить играючи,

В общем, надо, братцы, жить

Припеваючи…

Писательницу этот персонаж не пугал и не отталкивал, но настораживал своей наигранностью… И задела-заинтриговала фраза, брошенная при прощании, как бы в продолжение какой-то неведомой игры:

— Ну что, роман писать будем?

И последующая за ней Иринина, не менее игривая:

— Всенепременно…

Что-то щёлкнуло, как механизм в заржавевшей музыкальной шкатулке, и неожиданно полилась странная музыка, а в небо взвились петарды…

ИГРА НАЧАЛАСЬ!

Прощаясь, они коснулись друг друга губами. Что, казалось бы, случилось? Прощальный поцелуй, и не больше, как полагается между творческими людьми. Ирина с друзьями всегда так приветствуют друг друга и прощаются в издательстве или на писательских вечерах. Но это было нечто больше, чем обычное прощание.

— Куда меня уносит? — задала Ирина сразу же вопрос вслух отражению в зеркале, как только переступила порог своей квартиры, поговорить-то о произошедшем было не с кем. — И зачем мне это надо? Разве мне плохо сейчас живётся? Я обеспеченная и самодостаточная женщина. У меня всё есть для жизни и творчества. Самое главное, что мне никто не мешает. И я ничего не хочу менять! Ничегошеньки! Приключений на свою ж… хочешь найти? А не слишком ли многое ты потеряешь в случае фиаско? Стоит ли игра свеч?

А опасения были не беспочвенными. И дело даже не в муже, проживающем в Германии. Чем может для Ирины закончиться неудачный адюльтер? Разводом. Но это не смертельно, тем более, что она себя теперь может обеспечить и сама. Но любое нервное потрясение могло привести Ирину к нежелательным последствиям, к обострению болезни, например. А то, что она добровольно откажется от вновь обретённой любви, не приведёт ли к не менее сильному потрясению?

— И что я там наговорила ему, дура! Зачем начала душу выворачивать? И про перенесённую болезнь рассказала… А если он посмеётся надо мной? Или ещё хуже: вдруг он злопамятен, затаил на меня обиду в далёком детстве и хочет отомстить примитивным способом, как в дешёвых бульварных романчиках… А? Такой вариант ты рассматриваешь? — продолжала Ирина себя изводить и накручивать неразрешимыми вопросами.

Они относились к разряду риторических, то есть не требующих немедленного ответа. Любой ответ привёл бы к нагромождению ещё большего количества вопросов.

— А может, будь что будет? Может, отпустить ситуацию и понаблюдать, к чему это приведёт? Мне же нужны новые эмоции и новые впечатления. И мир раскрасится в более яркие тона, и стихи приобретут будоражащий оттенок, и сочиняемые романы станут насыщенней. Ты же сама просила перед иконой любви, просила дать любящего мужчину… Тебе выдали один в один, как хотела. Что ты теперь кочевряжишься? Прими всё как есть, как данность. А ничего другого не остаётся…

От переживаний Ирина открыла бутылку французского бордо, которое она предпочла всем остальным, когда врачи посоветовали выпивать небольшой бокал красного сухого вина за ужином. Конечно же, потребление вина сию минуту не приведёт к решению глобальных проблем: быть или не быть любовным отношениям, но повысит градус настроения… Может быть…

После выпитого бокала стало только хуже от нагромождения вопросов, которое достигло сначала потолка, а потом перекинулось этажом выше. Господи, что за бред сумасшедшей? И это всего лишь от бокала красного? Скорее всего, сегодня в ресторане под видом хорошего домашнего напитка Ирине подсунули бурду, так что лучше сейчас выпить кофе с молоком и корицей…

Спустя час после нежного расставания с Олегом, сидя в кресле с чашечкой кофе в руке, Ирина получила от Крестовского первую в их романе sms, которая несказанно удивила, но от которой стало так тепло на душе:

— Я скучаю по тебе…

«Правда же, это мило, что появился кто-то по тебе скучающий? — подумалось Ирине. — Хотя вру Скучающих по мне навалом, а вот любящих — ни одного. Любящих по-настоящему, так, как нужно мне, а не им. Сколько раз я сталкивалась с любовью мужчин вовсе не ко мне, хотя это многократно тиражировалось эхом признаний… И в результате приводило к очередным разочарованиям, потому что это не была любовь ко мне… Ко мне, единственной и неповторимой. Это не была готовность обо мне заботиться, спасать меня в трудную минуту… Они любили вовсе не меня…

МОИ МУЖЧИНЫ ЛЮБИЛИ СВОЮ ЛЮБОВЬ КО МНЕ.

Именно к такой формулировке я пришла за долгие годы общения с противоположным полом.

А то, что происходит сейчас, не розыгрыш ли это? Не злая ли шутка над одиночеством? Ведь Олег окончил институт культуры, и ему, вероятно, читали курс по актёрскому мастерству. А Ирина за ужином в ресторане столько наговорила: и о перенесённой болезни упомянула, и про некоторые другие жизненные коллизии, выпавшие на её долю… Что он там сказал про свою ранимость? Всё правильно: стойкие оловянные солдатики нынче перевелись.

— А я думала, что после моих откровений ты не захочешь меня видеть, — написала Ирина в ответ, но потом себя обругала: «Не покажутся ли Олегу эти слова ещё большим откровением? Перед кем я выворачиваю душу? Стоит ли он того?»

И она попыталась завуалировать предыдущую фразу:

— Не удивляйся моим мыслям. Я по жизни — бояка.

Нет! Не то! Опять не то! Мужчинам всегда приходится разъяснять каждую фразу, иначе они «не догоняют», «не врубаются» в силу собственной испорченности или накопившихся с самого детства комплексов. Ирина собралась с мыслями, чтобы выдать тираду:

— Чем хороша юность? Веришь всему и сразу Я говорила, что бояка? Теперь я боюсь всего и всех. Жизнь заставила. У тебя хватит терпения меня переубедить?

И пришёл не менее парадоксальный ответ, который вогнал её в не меньший ступор:

— Не бойся, всё будет хорошо… Мы встретились…

«Наверное, женщинам тоже требуются подробные разъяснения от мужчин. Олежек, растолкуй мне, что означает: «Мы встретились»… И что дальше? Встретились — и что?! Мне от этого станет легче жить? Или всё усложнится настолько, что захочется выйти в окно? Я ведь не менее ранима, чем ты, а может, и более».

Но уточнять она не стала…

«Не бойся, всё будет хорошо…» — почему-то эта фраза наполнила душу теплом, которое Ирина не испытывала давно. Она не слышала таких слов от мужчины последнее время.

Ирина перечитывала и перечитывала sms Олега вслух миллион раз с разными интонациями, с разным выделением слов:

— ВСЁ будет хорошо. Всё БУДЕТ хорошо. Всё будет ХОРОШО.

— НЕ БОЙСЯ!!! ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО! — она повторяла как мантру, а потом легла в постель и уснула со счастливой улыбкой на губах…

Она давно так спокойно не засыпала. И снился ей сон, как будто она летает… А Ирина не летала во сне уже несколько лет, настолько приземлённой была та действительность, в которой она существовала. Именно в полёте, в невесомости, в потусторонности сочинились строки:

Я придумаю солнечный ветер,

По которому шествуешь ты….

Где-то там за июльским рассветом

Мы с тобой от судьбы убежим.

Я впитаю внезапную юность,

Бесшабашность, живя одним днём…

Счастье прежнее разом вернулось!

Мы вдвоём? Да! Мы только вдвоём!

Но наутро все вчерашние сомнения вернулись обратно с удвоенной силой. Не помогло и чтение вчерашней sms: мантра не возымела должного действия. Ирина не верила в происходящее.

Добравшись до московской квартиры, она решительно взгромоздилась ногами на стул в хозкомнате, чтобы добраться до самой верхней полки и отыскать в жестяной коробке свой школьный дневник с личными записями. Тот самый, который перешёл потом в стихи. Да, она начала писать стихи в старших классах школы. Сохранился ли он? Или Ирина выбросила затёртую до дыр тетрадку за ненадобностью при очередном переезде?

Нет, дневник нашёлся!

Вот она — древняя разрисованная тетрадочка с пятиконечной звездой на обложке. Тетрадочка, от содержимого которой дух захватывает. Чуть не спела: «Что день грядущий мне готовит?» В смысле: что интересненького она сможет почерпнуть в прошлом о Крестовском. И вычитала интереснейшие события, происходившие с ней более тридцати лет назад.

Ирина забыла, что школьные годы наполнены всевозможными происшествиями. Какими же они были наивными!