Угнать за 30 секунд

Марина Серова

Везет Жене Охотниковой на неожиданности! К ней пожаловал… брат, о существовании которого она и не подозревала! Да, сын ее отца, только с другой фамилией. У Жени, профессионального телохранителя, в прошлом студентки секретной военной школы, брат оказался… автоугонщиком-рецидивистом! И угораздило же его на пару с дружком увести дорогущую машину, принадлежащую недавно убитому сотруднику закрытого института Вадиму Косинову! В машине находился ноутбук с данными, ценность которых не поддается подсчету. Или, может быть, братец и его дружок как раз и убили Косинова – недаром же их усиленно разыскивают. А тут еще неизвестные похитили тетушку Жени – так что, не теряя времени, девушка-телохранитель бросается спасать тетю, братца и разгадывать криминальные загадки, которые начались у нее с появлением родственничка…

Глава 4

— Любезный следователь, однако, — сказала я, заслушав братца до этого момента. — Что касается убийства Косинова, то я, конечно, о нем слышала. Дело в самом деле громкое, и, судя по ряду косвенных признаков, «глухарь» редкостный. Повиснет только так! Значит, ты полагаешь, Макс, что Грузинов хотел раскрутить тебя на чистосердечное из соображений улучшения графика раскрываемости?

— Нет, — глухо ответил тот. — Теперь я так не думаю.

— Понятно. Появились новые обстоятельства. Иначе бы вы оба сюда, в Тарасов, не явились так скоропостижно.

— Вот именно.

— И что же случилось? Наверное, вмешался тот самый Кашалот?

Микиша и Максим Максимыч одновременно вздрогнули.

— А ты откуда знаешь?

— Ну ведь вы сами его упоминали, — с некоторой досадой заметила я, — даже перебирали его клички. Не думаю, что вы делали это ради того, чтобы повеселить меня или самим повеселиться.

— Веселого мало, — буркнул Микиша.

— Да уж, веселого мало, — за ним повторил Максим Максимыч. — Микиша, наливай. Тут вот какое дело, Женька. В общем, когда мы приехали обратно в Ровное, нас там уже ожидали. Ожидали люди Кешолавы. О том, кто они такие, мы узнали не сразу. Хорошо еще, что они дядьку моего не застали дома. Тот пошел в гости к Антону Кузьмичу, а то время, какое он у Кузьмича гостит, удивительным образом с запоями совпадает. Так что он в гости меньше чем на неделю и не ходит. Первый раз в жизни запой оказался полезным для здоровья.

— Я, между прочим, предлагал не ездить в Ровное, а пойти ко мне, — сказал Микиша.

— Не бубни, а наливай. К тебе пойти… Наверняка нас ждали по всем адресам. Эта скотина Грузинов, наверное, не так просто предупреждал. Мне даже показалось, что он советует нам сознаться… м-м-м… из симпатии, что ли, — выдавил из себя Максим Максимыч. — Грузинов-то по-своему неплохой человек, хоть и гнида ментовская. И на зону он нас с Микишей конопатил только по делу.

— Это верно, — сказал Микиша. — Но все равно ты Грузинова не отбеливай. Ты его за одну фразу: «Главное — чтобы Костюмчик сидел!» — должен невзлюбить.

— А кто тебе сказал, что я к нему нежные чувства питаю? — огрызнулся Максим Максимыч. — Ничего подобного. Что я, дурак, что ли, или стукач ссученный?

— Мальчики, спокойно, — остановила я, — вы свою лагерную лексику приберегите для более подходящего случая. Или запишите на бумажечке и передайте кандидату словесности Антону Кузьмичу, раз уж он так любит ворошить пласты великого и могучего… Вы отвлеклись. Так что сказали вам люди Кешолавы?

— А ничего особенного они нам не сказали. Сначала отколошматили как следует, — мрачно сказал Максим Максимыч. — Технично так били, без следов.

— Только потом, когда мы уже трупами лежали, зашел какой-то тип и нежно так попросил: «А теперь перейдите в вертикальное положение, господа, и примите мои соболезнования и извинения за дурные манеры моих подчиненных. Даю слово, что с вами больше не будут обращаться подобным образом, если вы скажете, куда вы отогнали машину Вадима Косинова». Такой учтивый, сволочь… — отозвался Микиша.

— Очень учтивый гад, — мрачно подтвердил Максим Максимыч. — А уж люди его… В общем, нам было сказано, что если мы не признаемся, куда делась косиновская машина — «Рено», а не та, которую раздавило, конечно, — то нам все, кранты. Мол, Кешолава из нас собственноручно сделает бифштекс, а у него в этом деле большие навыки и наработки имеются.

— Честно говоря, мне пока что непонятно, чего они к той машине привязались, — сказала я. — Но, наверное, это можно прояснить. Только вряд ли Кешолаве нужна сама машина. Вероятно, в ней находится что-то важное, если они так всполошились.

— Ага! Вот и мы то же самое подумали. Что в этой машине находится то, что нужно Кашалоту.

— Что было дальше?

— А что дальше? Больше особых событий, так сказать, не происходило, — сказал Микиша. — Нас посадили в подвал и сказали, что зайдут за нами через три дня, выразив надежду, что к тому времени мы станем посговорчивее.

— А мы сбежали, — добавил Максим Максимыч. — Домой нам возвращаться, конечно, нельзя, так что мы вот…

— И приехали сюда, — подхватил Микиша, — чтобы…

— Чтобы ты нам помогла, — упавшим голосом закончил Кораблев. — Микиша, наливай.

— Микиша, выливай! — буркнула я. — Хватит вам уже. Алкоголь крайне пагубно действует на здоровье. Хотя, с другой стороны, говорят, кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. В вашем случае это не особенно актуально, правда, здоровенькими вам помереть не дадут. А как же вам удалось сбежать-то? Ведь если Кашалоту так важно найти машину Косинова, то он наверняка приставил к вам почетный караул.

— Это верно. Только они зря нас в подвал сажали. Он у дядьки с секретом, — сказал Максим Максимыч. — Еще когда была жива тетя Катя, дядькина жена, то она загоняла пьяного дядьку в подвал. Чтобы охолонул он, остыл немножко, протрезвел. Дядька по нескольку дней там, в подвале, сидел, а чтобы не скучно было, рыл подкоп. Прям как граф Монте-Кристо. И вырыл целую галерею с выходом на задний двор. Он через этот подкоп удирал, напивался у Антона Кузьмича и обратно приползал, когда тетя Катя должна была его из подвала доставать. Вот она удивлялась: закрывает мужика в таком месте, где гарантированно ни одной капли спиртного нет, а потом открывает — он там пьяный в коромысло. И так она удивлялась всему этому, что однажды получила инфаркт и померла.

— Затейник твой дядька, — мрачно сказала я. — Так, значит, он все эти дни бухал у Антона Кузьмича?

— Да он, наверно, и сейчас там бухает, — сказал братец. — У них, так сказать, долгоиграющие проекты. Если сели пить, то уж до полной несознанки.

— Азиатская сторона! — поддакнул Микиша цитатой из классика.

— Ну, мальчики, все это, конечно, интересно, но я, честно говоря, не понимаю, как вам помочь в вашей истории. На жительство у себя я вас определить не могу, вы и сами это понимаете… Разве что помочь вам снять квартиру? Но… Я ведь так понимаю, денег-то у вас ни копейки.

— Нет, ну это какой-то гнилой вещизм и меркантилизм! — возмутился Максим Максимыч. — Какие деньги, если нас едва не убили! Ты, родная сестра, такое мне говоришь!

— Ну, во-первых, неродная. Родная — это когда общие и отец, и мать. А когда по отцу — то это называется единокровные.

— А по матери?

— А по матери — единоутробные. Но матери у нас с тобой разные. К тому же мне совершенно непонятно, почему я должна питать к тебе пылкие родственные чувства. О твоем существовании, любезный Максим Максимыч, я узнала вот только сегодня из твоего возмутительного письма. А потом и ты сам пожаловал по принципу «лучший мой подарочек — это я!». А мне такие визиты не нравятся. Влипли вы, конечно, капитально, но вполне заслуженно.

— Заслуженно? — побагровел Максим Максимыч. — Да мы же… да нас же… мы — пострадали!

— Ах вы, несчастненькие мои! Исполать вам, страдальцы, как сказала бы сердобольная настоятельница монастыря, встречающая странствующих героев-соколов. Ишь, «пострадали» они! Кто вас просил угонять машину этого Косинова? Может, это был голос совести? Вот к ней и обращайтесь! Угонщики… Деточкины мне нашлись…

Максим Максимыч потупился. В его лице промелькнуло что-то детское, и мне стало его жалко. Вот проклятое русское качество — всех жалеть! Да происходи все дело в Америке, добропорядочная американка на моем месте не только не стала бы жалеть и, боже упаси, помогать родственничку с приятелем, а направилась бы в полицию, сообщила о них, а потом получила бы благодарность от копов. И была бы уверена, что облагодетельствовала нацию, посодействовав в задержании опасных преступников. О родстве она даже и не вспомнила бы.

— Значит, так, — сказала я. — Сниму вам квартирку, сидите в ней и никуда носа не высовывайте. Потом посмотрим, что с вами делать дальше.

Конец ознакомительного фрагмента.